Изъятие церковных ценностей

Всеобщая политическая, экономическая и культурная разруха, в ко­торую ввергли большевики Россию в результате революции, привела в 1921 году к небывалому доселе в истории России голоду в одном из бога­тейших районов страны — в Поволжье. Были случаи людоедства.

На 1 апреля из 32 миллионов населения района голодали 20.113.800 человек. Такая точная советская статистика настораживает, но будем ис­ходить из нее, поскольку другой просто нет. Продовольственный дефицит пострадавших от голода районов По­волжья составлял 200 миллионов пудов, т. е. 3,2 миллиона тонн, зерна.

Где взять деньги? Капиталы “буржуев и помещиков” уже давно были изъяты и промотаны. Оставалась одна Церковь. Обессиленная, обворованная, истерзан­ная, но все же обладавшая еще огромными богатствами.

Декретом “об отделении” церковное достояние “национализирова­лось,” но тоже оставалось в пользовании церковных общин.

До издания декрета об изъятии власть на местах уже конфисковыва­ла церковные ценности, но в целях наживы продавала церковное имуще­ство тем же группам верующих, у которых оно было конфисковано. Опять же, хотя Церковь и грабилась, но драгоценные предметы оставались вее ведении. Декретом “об отделении” церковное достояние “национализи­ровалось,” но тоже оставалось в пользовании церковных общин.

И вот, 27 декабря 1921 года был издан декрет, по которому ценности, находившиеся в церквах и монастырях, уже просто изымались.

Это “законодательное беззаконие” явилось последовательным раз­витием основного “церковного” закона — Декрета. Первым (Декретом) церковные ценности, церковное достояние было “национализировано,” а вторым — изъято. Между этими двумя декретами, в 1920 году, прокати­лась, так сказать, “неофициальная” волна изъятий.

Перед лицом голода Патриарх Тихон еще осенью 1921 года, то есть, до декрета большевиков об изъятии, выпустил специальное воззвание к верующим, призывая их к пожертвованиям в помощь голодающим, а духо­венство — к содействию в этом. В короткий срок было собрано 9 миллио­нов рублей.

Процесс этот естественным путем должен был ускоряться и расши­ряться в будущем, и сомнений вэтом ни у кого не было. Однако такое положение большевиков не устраивало. В Церкви они не хотели видеть союзницу в борьбе с голодом, они всегда видели в ней только врага. Одного из злейших. В феврале 1922 года выходит новый декрет — об изъятии церковных ценностей.

Вопрос о церковных ценностях был поставлен на самом высоком правительственном уровне. Теперь уже широко известно совершенно секрет­ное письмо Ленина к членам Политбюро, в котором он с демонической хитростью предлагал использовать голод для решительного и оконча­тельного разгрома Церкви.

“Чем большее число представителей... реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, — писал он в этом письме, — тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.”

Окончилась гражданская война, началась война с Церковью. Люди в кожаных тужурках вошли в храмы, чтобы силой изъять золотые и сереб­ряные вещи, украшенные драгоценными камнями священные сосуды. Возбужденная и оскорбленная в своих лучших чувствах, народная толпа бросилась на защиту этих ценностей. Звон набата, вопли женщин, стрельба и кровь — таков аккомпанемент изъятию.

И Патриарх Тихон, который в особом послании допускал возмож­ность использования для помощи голодающим драгоценных церковных вещей, не имеющих сакраментального значения (подвески, цепи, брасле­ты, ожерелья, золотые и серебряные оклады икон и т. п.), Патриарх Ти­хон, который только что сам призывал к пожертвованиям, видя как насильственно отнимается у Церкви ее священное достояние, как свя­тотатственно совершается то, что Церковь могла и желала сделать сама, 28 февраля, т. е. буквально вслед за Декретом об изъятии, издает но­вое Послание, в котором призывает к защите церковного достояния.

С аналогичным призывом обратился Московский архиепископ Никандр (Феноменов). Благочинным епархии он дает распоряжение:

“Ценностей не отдавать, в комиссию по изъятию своих представите­лей не выбирать, в случае прибытия представителей советской власти для изъятия, явиться всем незанятым членам общины для отстаивания церковного имущества.”

Начались столкновения между мирянами, прихожанами и комиссия­ми по изъятию. Столкновения принимали все более жестокий характер, появились жертвы со стороны верующих, но случалось, что и некоторые члены комиссии подвергались насилию, были, редкие правда, случаи их убийства.

По сообщению советской прессы, в связи с изъятием церковных цен­ностей по России произошло 1414 кровавых эксцессов.

Почти полторы тысячи кровавых столкновений, десятки тысяч чело­веческих жизней! Таков итог насильственной меры по спасению голодаю­щих Поволжья, которых так и не накормили большевики, и которые так и умирали, не дождавшись от них куска хлеба. Лилась кровь того самого на­рода, во имя которого, якобы, совершалось насилие.

Самым напряженным месяцем, на который приходится большинство кровавых событий в связи с изъятием, был март 1922 года. Возмущение народа действительно было велико. Возмущение изъ­ятием. Всего по республике в связи с изъятием было организовано око­ло 250 судебных дел. Из общего количества всех, привлеченных к ответ­ственности и расстрелянных, священнослужители составляли только одну треть. Таким образом, сопротивление при изъятии оказывал вла­стям в основном сам народ.

* * *

Небезынтересно представить в цифрах масштабы операции по изъя­тию церковных ценностей, которая в общей сложности длилась полтора года.

Во время “неофициальной” волны изъятия, в 1920 году, у Церкви было отнято 7.150.000.000 рублей. Это на территории, не включающей Ук­раину, Кавказ и Сибирь.

И все же в Церкви оставались еще немалые ценности. Было подсчи­тано (большевики любили до последних своих дней считать церковные средства):

а) вели собрать ценности из всех существовавших тогда в респу­блике храмов, то ими можно было загрузить поезд длиной в 7 верст;

в) если бы все церковные богатства того времени (золото, плати­на, бриллианты и другие драгоценные камни) перевести в сереб­ро, то получилось бы 525 тысяч пудов т. е. 8.400 тонн.

К 1 июля 1922 года было изъято:

34 пуда золота, 23.998 пудов серебра,

82 пуда 10 фунтов прочих ценных металлов,

33.456 штук бриллиантов и алмазов,

10 фунтов 76 золотников (1/96 часть фунта) жемчуга,

72.383 штуки прочих драгоценных камней,

золотых монет на 1.595 тыс. рублей,

серебряных монет на 19.064 тыс. рублей,

49 пудов 24 фунта вещей с драгоценными камнями.

В целом, “операция” по изъятию церковных ценностей к сентябрю 1922 года принесла большевикам трудно представимую, фантастическую сумму в 8.000.000.000.000 рублей (фантастическую даже с учетом де­вальвации рубля, которая достигала 200%).

К 1 апреля следующего года они “наскребли” в Церкви еще кое-что:

золота — 26 пудов 8 фунтов 36 золотников,

серебра — 24.565 пудов 9 фунтов 51 золотник,

серебряных монет — 229 пудов 34 фунта 66 золотников,

изделий с жемчугом — 2 пуда 29 золотников,

бриллиантов и других драгоценных камней — 1 пуд 34 фунта 18 золотников.

Говоря на эту тему, мы не должны забывать о международных проя­влениях солидарности с голодающим русским народом.

Только американская благотворительная организация (АРА) разда­ла в России продуктов питания и товаров на сумму в 66 миллионов долла­ров.

На все изъятые у Церкви ценности большевики купили за границей только “3 миллиона пудов (т. е. всего 48 тысяч тонн) хлеба и некото­рое количество других продуктов питания.”

Церковные ценности, по максимальному подсчету, использовались на нужды голодающих не более чем 0.6 процента! Куда же они подевались?

Где Евангелие, пожертвованное Натальей Нарышкиной Большому Успенскому собору, которое Екатерина II оценила в 2 миллиона рублей?

Где оклад из чеканного золота и серебра пятиярусного иконо­стаса из Троицкого собора Сергиевой Лавры? Теперь уже мало кто знает, что такой вообще существовал.

Где две митры из Киево-Печерской Лавры, каждая из которых оцени­валась в 50.000.000 рублей?

Ответа на эти и многие другие вопросы нет, как не было его (тем бо­лее) и в время.

Наиболее вероятное предположение, что все эти ценности пошли на личные нужды ленинской камарильи, содержание огромной армии, подго­товку мировой революции, вознаграждение зарубежным друзьям Ленина и большевиков и спекулятивную продажу на Запад, где до сих пор устраи­ваются фантастические аукционы наших церковных сокровищ.