Камень, упавший на дно

В половине девятого вечера 2 апреля 1939 года в доме № 16 на Аллее Яна Христиана Шуха горел свет. Уставший от жизни политик сел за стол и задумался. Он оставил себе эти пять минут, чтобы вспомнить все в последний раз.

Чей-то тихий голос долетел издалека: «Walek! Nie rób tego!» Ему показалось, что это Ванда. Но Славек забыл ее голос, ведь прошло много лет.

Он не был ни ангелом, ни праведником. В юности он грабил поезда и нападал на жандармов. Став государственным деятелем, лгал на пресс-конференциях. Конечно, он знал о нарушении прав человека в тюрьме Брест-Литовска после восстания на украинских землях и ареста восставших в 1930 году, но отвечал другое: «Вас интересует, почему люди в Бресте были задержаны без соблюдения процессуальных норм? И почему в Брест-Литовске тяжелые тюремные правила? Однако те, кто воевал за Польшу, а не против нее, прошел через гораздо более жестокие тюрьмы, – он имел в виду себя и своих товарищей, боровшихся против Российской империи. – Мне хотелось бы вас успокоить. Я рассмотрел этот вопрос и могу сказать, что никакого садизма и насилия там нет. Но следует понять, как и в любой тюрьме, там действуют жесткие правила в случае сопротивления».

Эти волнения в Бресте против польских властей случились ровно через сто лет после польского восстания против Российской империи – того самого восстания 1830 года, которое развело Пушкина и Мицкевича по разные стороны баррикад. Такова жизнь: через сто лет все зеркально повторяется. Они против нас, мы против них, и этому не видно конца.

Славек подумал о том, что вот сейчас он поставит последнюю точку, и хоть что-то в этом мире будет иметь конец, пусть даже это что-то всего лишь его жизнь.

Он смертельно устал. Дзюка уже четыре года как не было на свете. Товарищей разбросало в разные стороны, а ему, Валерию Славеку, надоело все время отбиваться от клеветы и обвинений. У него не осталось сил.

В его послании говорилось: «Я сам распорядился своей жизнью. Пожалуйста, не вините никого. 2.IV.1939».

Подумав, он приписал внизу: «Я сжег документы частного характера и все оставленные мне конфиденциальные бумаги. Если окажется, что не все, то заранее прошу извинения у пострадавших. Быть может, Бог простит мне мои грехи, и этот последний – тоже».

Он оставил письмо на столе, чтобы нашли, и посмотрел на часы. Без пятнадцати девять вечера: в этот же час умер Дзюк.

Славек перекрестился и выстрелил себе в рот.

Через пять месяцев гитлеровские войска вошли в Польшу, и началась Вторая мировая война.