Непримиримые противоречия

После межнационального конфликта 1904 года большинство итальянских лидеров продолжало настаивать на открытии университета в Триесте. Особенно яростные столкновения умеренных и радикальных итальянцев Австрии начались летом 1905 года. 27 августа на собрании в «Рива дель Еарда» Альчиде Де Гаспери высказался одобрительно по поводу правительственного предложения открыть итальянский университет в Тренто, столице австрийских итальянцев, где они составляли большинство. Такая идея не нравилась Чезаре Баттисти, и он публично обвинил Де Гаспери в оппортунизме. Как показали инсбрукские события, ирредентисты во главе с Баттисти вообще не были заинтересованы в урегулировании университетского вопроса: они активно провоцировали войну, считая, что только она способна решить проблему итальянского меньшинства в Австрии. Еще в 1902 году в письме к своему товарищу Антонио Сальвотти Баттисти писал: «Короче – давай трясти всех итальянцев, которые все еще живут в ветхой австрийской монархии, ибо недалек день – может быть, он совсем рядом, – когда она распадается на части, и мы сможем вернуться к нашей исконной родине, а не будем поглощены Германией. /…/ Но об этом следует кричать, кричать во весь голос, а не бояться на каждом шагу, что какой-нибудь комиссар полиции причинит нам некоторые неудобства»[87].

Четырьмя годами позже, в 1909, нападки на Де Гаспери продолжил в газете II Popolo ученик Баттисти, публицист Бенито Муссолини. В тот момент он еще придерживался осторожной политической линии: по большей части лишь поддерживал сторону своего наставника, нежели выступал сам. До начала 1910-х годов Муссолини не позиционировал себя как сторонника войны и находился в тени радикалов.

17 июля 1911 Альчиде Де Гаспери, филолог по образованию и христианский демократ по убеждению, стал членом Венского парламента. Радикалы послали туда же Чезаре Баттисти в качестве своего представителя.

В том же году секретарь католической партии Конци во время своего доклада в парламенте неожиданно выдвинул идею создать итальянский факультет в Вене. Это предложение вызвало сначала оторопь и шок в рядах парламентариев, а потом вылилось в горячую дискуссию с одной стороны между итальянскими и немецкими депутатами, с другой – между Де Гаспери и Баттисти. Итальянский университет в столице австрийской империи представлялся централисту Де Гаспери компромиссом и подарком властей, Баттисти этого мнения не разделял. Воинственный издатель вообще не желал слышать австрийское правительство, и что бы оно ни предложило, это уже не имело значения. Поэтому, когда Конци озвучил свою идею о перенесении университета в Вену, речи Баттисти в парламенте приобрели наиболее агрессивный характер. Выступая 24 октября 1911 года на заседании, Баттисти заявил, что он категорически против всех институтов власти в монархии Габсбургов и тем более в Вене. Он окончательно раскрыл все свои карты, сказав, что это просто нелепо, потому что «главным врагом итальянского университета стало австрийское правительство»[88]. По его мнению, создание итальянского факультета в Вене не отвечает интересам итальянцев, потому что им нужен «настоящий университет», а не какая-то «мелкооптовая фабрика». Тем более что речь идет не только о юридическом факультете, но и о медицинском, философском и педагогическом, который выпускал бы учителей средних школ, так как отсутствие средней и высшей школы – это «признак упадка национальной культуры»[89]и ведет к «обескровливанию итальянского интеллектуального самосознания». Кроме того, «Вена – неподходящее место для итальянских профессоров еще и потому, что университет не может быть отделен от своего народа, как голова от тела»[90].

Де Гаспери, выступавший на следующий день, напомнил, что речь идет о большой уступке австрийских властей в университетском вопросе, то есть о «подчинении общей законосообразности» и «категорическом императиве»[91].

Стремясь предупредить нападки правых радикалов, Де Гаспери заметил, что не стоит опасаться появления на базе университета нового центра итальянского ирредентизма, поскольку именно отказ от культурного равенства и приводил ранее к националистическим волнениям итальянской стороны. Отношение «популистов» к университетскому вопросу он назвал «политикой бессердечного упрямства». Де Гаспери объявил, что пора наконец принять решение и «покончить с туманным состоянием между надеждой и тревогой». Закончил он свою речь предупреждением: «Тот, кто хоронит идею факультета, навлекает на свою голову новые проблемы, потому что факультетский вопрос будет восставать из могилы вновь и вновь»[92]. Де Гаспери видел будущее многонациональной империи в равновесии национальных прав и постепенном замещении немецкого превосходства на конгломерат центра и национальных меньшинств. Готовность к компромиссу Де Гаспери объяснялась стремлением к легитимности, то есть реальному праву на существование международных союзов. Разно-национальные сообщества с политической и прагматической точки зрения должны быть готовы к переговорам. Однако все это уже не имело никакого значения. Эта риторическая дуэль превратила университетский вопрос в политический тупик. Борьба за итальянское образование продолжалась до 1914 года и стала чуть ли не главной проблемой Габсбургской монархии – государства-колосса, поглотившего множество национальностей и, в конце концов, погребенного под их спудом.

28 июля 1914 года, в тот самый день, когда сербские сепаратисты убили в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда, Венский парламент был распущен.

12 августа 1914 года депутат Венского парламента доктор Баттиста с женой и тремя детьми перешел итальянскую границу.

В сентябре 1914 года, уже после объявления войны, в Риме появился и Де Гаспери. Это произвело ошеломляющее впечатление на его земляков, переехавших в Италию. Они давно считали Де Гаспери оппортунистом, ставленником австрийских властей, но теперь они сочли его еще и австрийским шпионом. В письме своему товарищу, альпинисту Джованни Педротти[93]Чезаре Баттисти сообщал: «Сегодня я натолкнулся на депутата Де Гаспери. Когда я его увидел, на меня будто затмение нашло. Окажись со мной тогда какой-нибудь молодой человек, я бы его отправил за ним проследить»[94].

С октября 1914 года до мая 1915 Баттисти ездил по городам и выступал с политическими лекциями в университетах и на площадях Италии. Он пропагандировал военную идею, всюду встречая восторженное признание.

Де Гаспери, приехав в Рим, имел противоположные цели. Он ощущал себя католическим миссионером и гордился тем, что Италия объявила о своем нейтралитете. Он много выступал, встречался с деятелями итальянской и австрийской политики. По словам немецкого историка Михаэля Фёлькля, «В Де Гаспери по обе стороны границы видели ценного партнера, высокопоставленного чиновника от католической Народной партии и законного представителя большей части итальянско-язычного населения многонационального государства. И кульминацией этих контактов стала, конечно же, частная аудиенция у только что избранного Папы Бенедикта XV, с которым Де Гаспери обсуждал ценность мирной политики»[95].

Впрочем, ход истории уже не зависел ни от Де Гаспери, ни от Бенедикта XV.