Кризис власти. На следующий день после очередной выходки лейтенанта, 3 декабря 1913 года, рейхстаг в Берлине обсуждал события в Цаберне

На следующий день после очередной выходки лейтенанта, 3 декабря 1913 года, рейхстаг в Берлине обсуждал события в Цаберне. Несколько ораторов осудили деяния Форштнера и покрывавшего его Ройтера, выступили против милитаристской диктатуры в Эльзасе.

Канцлер Германии Теобальд фон Бетман-Гольвег оказался в безвыходном положении. Он, юрист, административный чиновник и многолетний министр внутренних дел, должен был теперь заявить, что военные нарушили закон, однако боялся реакции кайзера Вильгельма II, для которого военные оставались элитным отрядом рейха. Все это грозило ему отставкой. И канцлер начал лавировать. Он сначала осудил поведение Форштнера и Ройтера, а потом сразу же заявил, что, несмотря на это, «Королевская мантия» должна быть защищена от вражеских происков бунтарей. Эти маневры Бетмана разозлили депутатов, и в зале начался шум.

Но окончательно взбесило депутатов выступление военного министра Эриха фон Фалькенгайна, который утверждал, что только «оголтелые бунтовщики» совместно со «злокозненными органами печати» несут ответственность за эскалацию насилия в Цаберне, и проступки Форштнера – мелочь по сравнению с «систематическими издевательствами над военнослужащими и попытками чинить препятствие их рядовой службе, имеющими целью добиться незаконного влияния на решения компетентных органов».

Речь Фалькенгайна вызвала в зале бурю. Лидер социал-демократов и будущий основатель НСДПГ Георг Ледебур крикнул министру: «Вы здесь творите то же самое, что и Форштнер в Цаберне!»

Депутат Константин Ференбах, который позднее займет пост канцлера, неожиданно процитировал слова из «Фауста» Гёте: «Все быстротечное символом станет, невыразимое явью нагрянет» и экспансивно добавил: «Военные точно так же подчиняются закону и праву, и если мы в государстве поставим военную силу вне закона и отдадим гражданское население на милость военных, то, господа – Германии конец! Тогда для германского рейха черной меткой станет именно этот день – третье декабря 1913 года».

Следующий день начался с того, что члены социал-демократической фракции указали канцлеру Бетман-Гольвегу на некоторые расхождения его речи с выступлением военного министра и потребовали от канцлера прояснения его позиции. Бетман-Гольвег совершил роковую ошибку, заявив: «Я полностью согласен с военным министром».

Рейхстаг взорвался криками возмущения, а Народная партия потребовала выразить канцлеру недоверие. Запрос был удовлетворен 293 голосами против 54. Впрочем, для Бетман-Гольвега это был еще не конец: согласно конституции 1871 года в отставку его мог отправить только император. Но парламентское большинство, настроенное против него, сильно подорвало его репутацию и свидетельствовало о национальном кризисе.

Парламентарии ждали реакции кайзера, который в это время находился в Донауэшингене со своим другом, принцем Фюрстенбергом. Там его окружали военные, и он подвергался их влиянию. Естественно, цабернские события кайзеру преподносились односторонне. Генерал Даймлинг отправил императору предвзятый отчет о происходящем в Эльзасе, и Вильгельм был вполне удовлетворен этим документом, а на докладе графа Веделя, в котором содержалась критика военных, сделал насмешливые пометки на полях.

5 декабря Вильгельм II встретился в Донауэшингене с Бетман-Гольвигом, Фалькенгайном, Веделем и Даймлингом. О чем они говорили, не сообщалось, но результат этого совета был доведен до сведения общественности: два батальона пехотного полка № 99 выводились из Цаберна и переводились на военный полигон. От этого немало пострадали интересы гостиничных хозяев, торговцев и ремесленников Цаберна, поскольку большая часть их потенциального дохода была сокращена.

В ходе обсуждений в Донауэшингене было решено как можно скорее провести заседание военно-полевого суда по рассмотрению инцидента.