Свидетель как сочувствующий целитель

Мы поговорили о свидетельствующей функции сознания, позволяющей нам проникнуть в трансцендентную реальность. Но, кроме того, это сознание обладает функцией исцеления. В качестве примера я приведу сон Ларри (вы уже читали его сон о спасителе), который он рассказал мне после того, как успешно справился с тяжелой депрессией.

Его сон указывает на другой аспект свидетельствующего сознания – на любящего, сочувствующего свидетеля страданий нашего эго. Я должен сказать, что во многих снах до этого он искал того, кто его любит. Этой фразой он обозначал свой непрерывный поиск безусловной любви, которой он не знал ребенком. Хотя иногда он думал о том, кто мог бы его полюбить, как о родственной душе, он предполагал, что источником этой любви был сам Божественный источник.

Это удивительный сон Ларри о том, как он был любящим свидетелем и целителем для самого себя. Помните, что «Я», о котором Ларри говорит вначале, – это «Я» свидетельствующего сознания.

Мой сон был прекрасен. Я знал, что сейчас я – тот, кто любил меня в других снах и кого я всегда искал. Я чувствовал свою целостность и все осознавал. Передо мной были три этапа развития Ларри – того Ларри, которого я любил, но который был меньше меня во сне.

Все три Ларри – живые яйцевидные формы внутри очень толстого целлофанового слоя, который, как я знаю, есть время в материальном измерении. Я беру каждого Ларри, по одному, начиная с его формы в прошлом, и с любовью держу его в руках, понимая, какое он удивительное сокровище для меня. Я знаю, что в прошлом он пережил горе и настоящий ад, и чувствую гордость за то, что он это преодолел, и ставлю его на место. Потом я беру его форму в будущем. Я также с любовью держу его и испытываю за него гордость: за то, что он смог измениться и стать таким, каким я хотел его видеть, и добиться того, что было ему нужно. Я ставлю его на место и иду к центральному Ларри. Я знаю, что он сбит с толку, пребывает в депрессии и чувствует себя потерянным и несчастным. Он пытается выбраться из своего заключения и чувствует приближение паники и кризиса. Он единственный из троих смотрит сквозь целлофан на меня. Он знает обо мне и защищен от вечности скорлупой жизни – и я люблю его больше всех.

Он уравновешен между двумя половинами своего существования, и это волнующий момент для меня, потому что я прижимаю его к груди, и мы становимся единым целым. Я чувствую, как он шевелится во сне, и слышу, как он говорит, что осознает мое присутствие. Я проецирую на него свою любовь и вижу, что он тянется к ней, и мы внутренне сливаемся друг с другом. Теперь мы оба можем пойти отдыхать, он в моем сознании внутри него, проснувшийся, и я в его сознании, спящий. Я полностью расслабляюсь, и он/я просыпаемся.

Здесь, кажется, нечего добавить, только вспомнить слова суфийского мистика ал-Халлая, говорившего о том же вечном основании идентичности:

Я – это он, любимый мною, и Он, любимый мною – это Я.

Мы суть два духа, заключенных в одном теле,

Если ты видишь меня, ты видишь Его;

И если ты видишь Его, ты видишь нас обоих.

Чистое сознание – то, чем мы являемся, – это вечное основание сознания, из которого появилось наше тело и в которое оно вернется – всегда, в вечном настоящем моменте. «Чего там бояться? – сказал романист Майкл Мерфи. – Жизнь и смерть одновременны. Мы – живое пламя, горящее на грани… этой невероятной радости».

ПРАКТИЧЕСКАЯ РАБОТА по итогам главы