Глава 15. Они шли сквозь ночь, все дальше уходя от дороги и от открытых пространств

Они шли сквозь ночь, все дальше уходя от дороги и от открытых пространств. Финниан то и дело поглядывал на Сенну и предупреждал ее, когда она могла наткнуться на дерево или угодить в яму, но, кроме этого, он почти ничего не говорил, если только она не задавала вопрос, как правило – короткий.

– О, что это?.. – прошептала девушка. – Кто так кричит?

– Козодой. Это такая птица.

Когда же они вышли на поляну и громко заухала сова, со свистом пролетавшая над ними, Сенна прижала руку к сердцу и пригнулась.

– Разве у вас в Англии нет сов? – пробурчал Финниан с раздражением. Он ужасно злился на себя из‑за того, что постоянно возбуждался, когда девушка оказывалась слишком близко от него.

– Сов?.. Не знаю, – ответила Сенна тоже с некоторым раздражением. – Обычно я не гуляю по ночам.

Они молча пошли дальше и в конце поляны снова нырнули под ветви деревьев. Внезапно прямо у них под ногами раздался шорох, а затем в воздух взмыла стайка птиц. Сенна, отскочив в сторону, не удержалась на ногах и плюхнулась на свой изящный задик.

– А это что? – спросила она шепотом.

– Тоже птицы. Некоторые из них живут на земле и вьют гнезда в траве, на скалах и прочих подобных местах. А мы их напугали.

– Да, наверное. – Поморщившись, девушка поднялась на ноги, и оба зашагали дальше.

Через некоторое время они вышли на лужайку вблизи гребня горы, и Финниан сказал:

– Здесь весь день отдыхаем. До наступления сумерек.

Сенна осмотрелась. Мерцавшее на горизонте пылающее оранжевое зарево разгоняло ночную тьму, и становилось теплее, что было очень кстати. Финниан же бросился на траву, закрыл глаза и, вытянув руки и ноги, с облегчением вздохнул.

– Финниан, когда вы такой, вы похожи на мальчишку, – пробормотала Сенна.

Открыв глаза, он посмотрел на небо, где еще оставалось несколько звезд, а потом перевел взгляд на девушку. Она сидела, обхватив руками колени, и рассматривала его.

– Правда? – удивился ирландец. – На мальчишку? Но… в каком смысле?

– В смысле упрямства. – Сенна улыбнулась.

– Ну… значит, мы с вами – отличная пара. – Он тоже улыбнулся.

Покачав головой, Сенна пробормотала:

– А вот я в этом не уверена. – Она поднялась на ноги и, опустив голову, поплелась к краю лужайки, прижимая к спине ладонь, словно для поддержки.

На ветвях чирикали и заливались трелями птички, воздух был напоен запахом сосен, восходящее солнце все сильнее согревало землю, и Финниан, сладко зевнув, снова закрыл глаза.

Внезапный стук упавшего рядом с ним камешка заставил его открыть глаза, но оказалось, что это всего лишь Сенна. Однако теперь она держалась совершенно иначе, чем несколько минут назад, – подбородок ее был поднят, а плечи расправлены.

– Что? – Финниан приподнялся на локтях.

– Это… Какой изумительный восход! – Сенна с восторженной улыбкой указала на горизонт, причем говорила так, словно сделала величайшее открытие.

Финниан взглянул в сторону восхода, потом снова на девушку.

– Да, изумительный, – кивнул он. – Но восход часто такой бывает.

Сенна вновь указала в сторону горизонта и воскликнула:

– И день будет восхитительный!

– Да, верно, – согласился Финниан. – День будет очень даже неплохой.

– Признаюсь, я не встречала восход, наверное… – Сенна помолчала, потом добавила: – Уже три года.

– Корпели за письменным столом, да?

– Что‑то вроде этого. – Она пожала плечами.

Финниан с усмешкой подумал: «Какая серьезная дама. Но с другой стороны…» Страсть буквально переполняла эту женщину – их поцелуй доказал это.

Казалось, она была наполнена… чем‑то обжигающим, и что бы она ни делала, ее страстность проявлялась в полной мере.

Финниан вдруг нахмурился и сказал себе: «Но какое все это имеет значение? Ведь у меня сейчас нет времени на сердечные дела».

Да, конечно, он проявлял интерес к женщинам, вернее – к их телам, однако ничто постоянное никогда его не привлекало. Аристократка или простолюдинка, скромная или бесстыдная – он любил их всех одинаково, но явно недостаточно для того, чтобы они для него что‑то значили. И он ничего не мог им дать. Зачем же тогда задумываться о том, что он всегда будет один? Да, он будет один, и это гораздо лучше, чем кончить так, как кончил его отец – тот погиб из‑за женщины.

К тому же у него неоплатный долг перед О’Фейлом, его приемным отцом, великим воином и королем самого большого королевства в Ирландии.

Занимаемое Финнианом положение главного королевского советника и доверенного лица вполне его устраивало, но, конечно же, положение это было связано с многочисленными обязанностями.

И в данный момент его обязанность была очень простой, хотя и не очень‑то приятной: он должен был найти секретный рецепт уишминских красок раньше, чем это сделает Рэрдов, – иначе многие ирландские поместья и, возможно, значительные территории Ирландии перейдут к английскому королю Эдуарду I.

Так что для серьезных отношений с женщинами у него просто не оставалось времени, – да и не стремился он к таким отношениям.

Именно поэтому Финниан был весьма удивлен, обнаружив, что получает удовольствие от того, что Сенна постоянно отвлекала его от мыслей о самом главном для него.

Взглянув на девушку, он спросил:

– Зачем вы это делаете, Сенна?

Откинув клапан своего мешка, она осторожно присела на него, словно это был небольшой стульчик, и принялась заплетать косу. Глядя на ее ловкие пальцы, перебиравшие красновато‑желтый шелк волос, Финниан вспоминал, какими были на ощупь эти чудесные пряди, когда Сенна выгибалась в его объятиях, готовая на все…

– Зачем я делаю – что? – не поняла она.

– Ну… занимаетесь расчетами и ведете счетные книги.

Он никогда еще не встречал женщину, которая занималась бы чем‑то подобным. И он не мог представить, как Сенна решилась связать свою жизнь с рядами цифр и щелканьем деревянных шариков, когда могла бы под открытым небом встречать восход, по которому, как она только что призналась, скучала последние три года.

– Счетные книги нужно содержать в порядке, – ответила Сенна.

– Да?.. Неужели?

– Да, именно так. Потому что у меня довольно большое хозяйство. А вы, Финниан, наверное, не представляете, сколько времени отнимает работа.

Он снова растянулся на траве и с ухмылкой заметил:

– Вы, должно быть, очень любите овец, правда?

Сенна на несколько секунд задумалась, потом вдруг заявила:

– Нет, овец нисколько не люблю, но я люблю… – Она в смущении умолкла.

– Может, деньги? – предположил Финниан.

Легкий румянец залил щеки девушки, и она молча потупилась. Что ж, это было пусть и молчаливое, но все же признание того, что для нее главное в жизни – это деньги. Подобное признание должно было бы охладить его пыл, но все же он не мог не отметить, что Сенна оказалась более честной, чем некоторые другие женщины.

Разумеется, такая откровенность не сделала ее менее корыстной, зато уменьшила его интерес к ней. Или все‑таки не уменьшила?..

– Ничего смешного, Финниан. – Неодобрительно поджав губы, Сенна подняла с земли веточку и начала ломать ее. Потом снова заговорила: – Производство шерсти – очень выгодное дело, и я создавала его в течение… В общем, все последние годы. И я сама все делаю. Сама нанимаю перевозчиков, слежу, чтобы у нас всегда были места на ярмарках, и заключаю сделки. Сараи, овцы, безопасность перевозки – все это на мне. Кроме того, я арендую корабли, нанимаю работников, плачу кредиторам и…

Она опять внезапно умолкла. Финниан терпеливо ждал продолжения, и минуту спустя, глядя в землю, Сенна тихо добавила:

– И у меня ужасно хорошо все это получается.

Финниан невольно рассмеялся:

– Так хорошо – или ужасно?

Девушка взглянула на него с удивлением, потом, тоже рассмеявшись, проговорила:

– Если честно, то бывает по‑всякому. Моя поездка к барону – это, конечно, ужасная история.

– Да, верно, – согласился Финниан. – Но сейчас Рэрдов, наверное, уже проклинает себя за глупость.

– Наверняка, – кивнула Сенна. – Он мог бы занять выгодное положение на рынке шерсти, а вместо этого говорил со мной о браке и крашении.

Финниан тут же приподнялся.

– Рэрдов говорил о крашении?..

Сенна снова кивнула:

– Да. Это его навязчивая идея.

– Уишминские моллюски?

Девушка вздрогнула и, пристально глядя на собеседника, спросила:

– Ирландцы тоже знают об уишминском индиго?

– Да, конечно. – Финниан изобразил равнодушие. – А что в этом странного?

– Вообще‑то все это просто глупые россказни, – заявила Сенна. – К тому же земли Рэрдова – это не легендарный берег индиго. – Она взяла другую веточку и тотчас же принялась ее ломать.

– Это теперь здешние земли принадлежат Рэрдову, – тихо сказал Финниан, пытаясь справиться с внутренним волнением. – Но прежде они были ирландскими. –

Более того, эти земли принадлежали его, Финниана, семье.

Он с трудом подавил желание схватить Сенну за плечи и потребовать, чтобы она сказала, как много ей известно об уишминских красках и почему она вообще о них знает. Стараясь говорить как можно спокойнее, Финниан спросил:

– А как по‑вашему, Сенна, Рэрдов стал бы так беспокоиться из‑за выдумки?

– Думаю, Рэрдов – настоящий сумасшедший.

Финниан рассмеялся:

– Знаете, рассказывают, что уишминские моллюски обладают способностью губить людей, так что вам, Сенна, лучше держаться подальше от них.

– Я их видела, – призналась Сенна. – И я видела уишминскую краску.

– Видели? – переспросил Финниан, и сердце его гулко забилось.

Сенна кивнула:

– Да, видела. У Рэрдова есть образец, кусочек ткани, окрашенный в цвет индиго. А вы когда‑нибудь видели этот цвет? Это самый изумительный оттенок синего и…

– Фальшивка, – перебил Финниан, не в силах сдержаться.

– Но тот цвет был прекрасен! – В голосе девушки появились восторженные нотки. – И если бы кому‑то удалось воссоздать этот цвет, то он был бы… – Она в очередной раз внезапно умолкла.

Финниан молча слушал и вспоминал детство. Он вырос вблизи этих берегов и в детстве слушал истории о древних красках и об утерянных секретных рецептах их изготовления. Сухой и морщинистый старый Дональд и острый на язык Руайдри – эти алхимики красоты всегда были для Финниана такими же легендами, как Финн Маккун и как Тристан и Изольда.

Когда‑то красильщики с берега индиго получали такие чудесные оттенки синего цвета, что слухи об этих красках дошли до римских правителей. Однако в конечном итоге римляне посчитали, что путешествие через Ирландское море, а также неизбежные военные расходы не окупятся. «И поступили очень разумно», – подумал Финниан.

Поэтому ирландские красильщики мирно занимались своим ремеслом, но сделались более осторожными и сузили круг посвященных. Становилось все меньше и меньше людей, которым позволялось участвовать в приготовлении краски или даже видеть ее, и в конце концов цвет индиго стал производиться только для верховных правителей – для их коронации на скале Тара – и превратился в исключительно королевскую привилегию. А через некоторое время явились викинги и норманны, и секреты изготовления краски были забыты.

А двадцать один год назад, когда Финниану было десять, здесь появился Рэрдов, укравший у страны индиго все, – но не секрет чудесной краски.

И вот теперь, впервые со времен падения Римской империи, опять поползли слухи об уишминцах и их изумительных волшебных красках.

Сенна по‑прежнему молчала, и Финниан, не удержавшись, спросил:

– Так как же, милая?.. Каким бы был этот цвет?

«Интересно, какое слово она выберет, чтобы описать чудесный оттенок синего, созданный моими предками? – думал Финниан. – Восхитительный? Опять изумительный? Милый?»

Девушка ненадолго задумалась, потом ответила:

– Прибыльным.

Финниану показалось, что ему наступили на грудь.

– Ложись спать, Сенна, – пробурчал он. Затем снова лег и закрыл глаза, погрузившись в привычное состояние полудремы. Мысли же его отправились бродить по тропинкам прошлого, что совсем не успокаивало.

Сенна по‑прежнему сидела на траве, любуясь рассветом, заливавшим золотистым сиянием небольшую деревушку далеко внизу. Через некоторое время она украдкой оглянулась. Финниан лежал, закинув руки за голову и скрестив в лодыжках мускулистые ноги. Его длинные черные волосы рассыпались по траве, а дыхание было глубоким и ровным; казалось, он спал.