Больше книг Вы можете скачать на сайте - FB2books.pw. Начинался октябрь, но жара, царившая в тот год все лето, с наступлением осени не ослабела

Начинался октябрь, но жара, царившая в тот год все лето, с наступлением осени не ослабела. Дожди прошли, не принеся желанной прохлады, и вновь сделалось сухо. На море начались осенние шторма, однако в устье реки Блэк-Ривер царил штиль, ветер поднимался здесь лишь по утрам да порой вечером, взметая вихри пыли и разгоняя кур, миролюбиво искавших корм прямо посреди улиц, — днем здесь проезжали телеги, груженные маисом, на земле оставалось немало зерен, и куры считали их по праву своими.

Вероника догнала монаха уже за воротами высокой каменной ограды.

— Я как следует не простилась с вами, падре!

— Ну что ты, дитя мое! — Улыбка вновь показалась на обветренном лице бенедиктинца, только на этот раз она показалась девушке тревожной. — Ты же пожелала мне доброго пути.

— Этого мало! — Леди Дредд неожиданно для себя взяла жесткую руку падре Патрика и сжала в своей руке. — Я ведь ни разу по-настоящему не благодарила вас за все, что вы сделали для всех нас… для всех таких, как я!

— А что такого особого я сделал? — искренне удивился добросердечный монах. — Доносы не пишу? Ну, так и губернатор, и все здешние власти очень мирно уживаются с пиратами. Только я не беру денег. Беру, но не для себя, а для обители и лишь у тех, кого не считаю законченными негодяями.

— В таком случае я, как еще не законченная негодяйка, тем более должна вас благодарить. Вы единственный служитель Церкви, кто молится о нас, причем не за мзду, а думая о наших грешных душах!

— Но ведь это — долг, возложенный на меня Господом! — пожал плечами падре. — Как могу я не исполнять Его повеления?

— О, только не говорите, что все исполняют этот долг так же, как это делаете вы!

Монах ласково сжал руку девушки и заглянул ей в глаза:

— Почти все, милая леди! Почти все, кто бы и что бы вам ни говорил. Да, и мы, служители Божии, всего-навсего люди. Мы тоже подвержены страстям, искушаемы, а значит, тоже грешны. И все же близость к ежедневно происходящему в алтарях чуду святой мессы не может не менять даже самую опустошенную душу. В большинстве своем священники, монахи действительно верующие люди, хоть враги Божии и пытаются из века в век внушить пастве, что это не так, и всячески опорочить служителей Церкви. Увы, многие из нас грешны фарисейством, и это мешает таким пастырям искренно молиться за самых заблудших чад Святой церкви. Я не таков, возможно, оттого, что был военным, оттого, что сам убивал людей. Я знаю, что такое каяться в убийстве, пускай даже и вынужденном. Поэтому мне легче молиться за разбойников. Я сам почти разбойник.

Вероника покачала головой:

— Это очень большая разница, святой отец: убивать на войне и убивать во имя грабежа.

— А на войне мало грабят? — Улыбка падре Патрика вновь обезоружила и успокоила девушку. — Присяга освобождает воинов от необходимости каяться в том, что они стреляли во врагов. Но освобождает ли от ответственности за убийство? И кто больше заслуживает оправдания: пираты, которые получали патенты английского правительства, разрешавшие нападать на испанские корабли, или тот, кто вступил на этот преступный путь ради воздаяния, ради отмщения за совершенное некогда страшное зло?

— Это вы обо мне? — спросила Вероника.

— Не только. Думаешь, ты одна каялась мне в том, что встала на преступный путь ради мести? Таких исповедей я выслушал немало. Не знаю, кто был до конца искренен, а кто все же хоть немного, но лгал? Богатство, знаешь ли, сильно искушает душу.

Она вспыхнула:

— Вы… Вы думаете, что я…

— Нет! Ты говорила и говоришь правду.

Несколько мгновений Вероника колебалась. Краска и бледность вновь сменили друг друга на ее щеках. Потом она тихо произнесла:

— Падре! То, что я сейчас узнала… У меня возникли такие страшные сомнения, что я боюсь в них признаться!

Монах неожиданно вновь взял ее за руку, привлек к себе и провел ладонью по растрепанным черным кудрям.

— Не признавайся, дочь моя. Я догадываюсь, какие мысли пришли тебе в голову. И не советую сразу гнать их прочь. Ты можешь все это проверить. Только прошу: не поддавайся сразу же ни гневу, ни отчаянию. У тебя есть цель, верно? Осуществи ее, тем более что это осуществление послужит ко всеобщему благу. Со всем остальным разберешься потом. И, кто знает, возможно, ты поймешь, что твои нынешние сомнения и не стоят того, чтобы, закончив одну войну, начинать новую?

Несколько мгновений Вероника молчала. Поднявшийся ветер снова растрепал ее волосы, и она досадливо пригладила их, досадуя, что забыла по обыкновению подвязать лентой.

Мимо стоявших в ворот девушки и монаха проскрипели одна за другой четыре груженные маисом телеги. Они катили от монастыря, где монахи, завершив второй в этом году сбор урожая, продавали зерно служащим плантаций. Оно предназначалось для рабов и надсмотрщиков.

Ослов, тащивших телеги, вели под уздцы пеоны, голые по пояс, в широкополых тростниковых шляпах. Завидев монаха, а с ним грозного капитана флибустьеров, слава которого им была хорошо известна, они разом сняли шляпы и поклонились. Вероника ответила небрежным кивком, монах начертал в воздух крестное знамение.

— Падре! — проговорила Вероника. — Вы всерьез верите, что моя жизнь может исправиться? Повернуть назад? Что после всего происшедшего я смогу стать той, кем была прежде?!

— Всерьез? — переспросил монах. — Всерьез не верю. Я говорил совсем не о том. Когда ты выходишь в море?

— Утром.

— Хорошо. Тогда позволь мне благословить тебя.

Леди Дредд вздрогнула и невольно отшатнулась.

— Благословить?! Но… вы ни разу…

— Ни разу тебя не благословлял. Верно. А сегодня я это сделаю. Или тебе не хотелось бы получить благословение?

— Благословение убивать?!

— Благословение закончить то, ради чего ты пошла на все это, девочка. И тогда ты сможешь стать другой. Другим человеком.

— Но вы сказали…

— Что ты не будешь той, кем была прежде. И повторю: не будешь. Произойдет нечто совсем иное. Ну, так что же?

Вероника невольно оглянулась, будто боялась, что ее застанут за чем-то недозволенным. Потом вспыхнула:

— Простите. После всего, что было, на это действительно трудно решиться!

И она согнулась перед монахом в смиренном поклоне.

А дальше произошло нечто невообразимое: падре Патрик, едва успев осенить склоненную голову пиратки крестным знамением, вдруг той же рукой схватил ее за шею и что есть силы, а сила у него была немаленькая, толкнул ее на землю лицом вниз. От неожиданности Вероника не устояла на ногах. И, уже падая, успела услышать хлопнувший рядом выстрел.

Человек в широких, подрезанных у колена штанах и надетом на голое тело жилете, выскочил из-за последней груженной початками маиса телеги, на ходу вытаскивая из-за пояса второй пистолет.

Но он не успел выстрелить. Покуда леди Дредд, распрямившись, будто пружина, вскакивала с земли, намереваясь броситься на убийцу, в воздухе просвистела, крутясь, словно бумеранг, самая обыкновенная палка. Правда, она была выточена из твердого, как камень, черного дерева.

Удар пришелся точно в лоб, и стрелявший с коротким воплем рухнул лицом вниз под испуганные крики пеонов и дружный рев ослов. Погонщики приметили шедшего рядом с их телегами незнакомца, но не обратили на него особого внимания: в их городишке постоянно появлялись пираты всех мастей, и человек, похожий на флибустьера, менее всего мог вызвать опасения и подозрения: ну, не маис же он собрался воровать?

Вероника в три прыжка оказалась возле упавшего, локтем отшвырнула топтавшегося рядом пеона, подхватила и сунула за пояс разряженный пистолет, а заряженный живо направила в лоб все еще лежавшего без движения незнакомца:

— А ну-ка живо, ублюдок! Кто подослал тебя сюда?!

— Вряд ли в ближайшие пять-десять минут он будет в состоянии что-то сказать! — заметил, подходя к девушке падре Патрик. — Палка у меня тяжелая, а кидать ее я, как видишь, не разучился.

Леди Дредд выпрямилась. Ее глаза сверкали.

— Теперь я понимаю, почему вас называют «пиратским аббатом»! — воскликнула она.

— Нет, нет! — засмеялся монах. — Это впервые с тех пор, как я принял постриг. И надо же — в постный день! Представляю, какую епитимью наложит на меня настоятель!

— Вы видели, откуда взялся этот парень? — спросила Вероника пеонов.

Но те едва ли ее слышали: ослы продолжали реветь. Тогда леди Дредд подняла пистолет и выстрелила. Ослы озадаченно замолчали (хотя первый выстрел произвел на них обратное действие!), зато в ужасе завопили пеоны.

— Молчать! — грозно рявкнула девушка. — Спрашиваю еще раз и не стану спрашивать в третий раз: кто-нибудь видел, откуда пришел этот человек?

— Он присоединился к нам возле поворота на пристань! — выдавил один из погонщиков. — Верно, сошел с какой-нибудь из двух посудин, что сегодня там пристали… Мы же не знали, что он…

— А вас никто ни в чем и не обвиняет. И ступайте наконец куда шли. Мне не нужны здесь ни ваши перепуганные рожи, ни ваши ослы. От них только шум!

Вероника поднесла к губам свисток, который, как обычно висел у ее пояса, и трижды в него дунула. Не прошло и минуты, как из ворот пулями вылетели двое матросов, а за ними — Ник и Джулиан.

— Что это, капитан? — растерянно спросил первый помощник, указывая на валявшееся в пыли тело.

— Это? — усмехнулась леди Дредд. — Первый за много лет грех падре Патрика. А еще, как я полагаю, привет от нашего старого друга — Тича Черной Бороды. Возьмите-ка его, ребята, постарайтесь побыстрее привести в чувство и доставьте ко мне. Я снова буду на террасе и очень, вы слышите, о-очень хочу узнать, кто еще прибыл в устье Блэк-Ривера вместе с этим молодцом, а главное — откуда мистер Тич их послал.

— Не беспокойтесь, капитан! — Рей ухватил лежащего за ворот жилета и рывком поднял на воздух, словно выдернул из земли пучок овощей. — Все, что вы хотите узнать, вы узнаете.

В тот же вечер капитан Черный Алмаз осмотрел свой восстановленный и как следует подновленный корабль и отдал приказ команде на следующее утро готовиться к выходу в море.

Пираты не удивились. Скорее обрадовались. Они давно этого ждали, изнывая от безделья и уныло просаживая в прибрежных трактирах свою двойную долю добычи.

Наутро, едва рассвело, бриг «Черный алмаз» поднял паруса. Ветер, как нарочно, оказался попутный. Корабль вышел из небольшой гавани и взял курс к Панамскому проливу.