Глава 34. Северан Хайдт сидел у себя в кабинете, в здании «Грин уэй энтерпрайзис», расположенном в центре Кейптауна

– Его надо убрать.

Северан Хайдт сидел у себя в кабинете, в здании «Грин уэй энтерпрайзис», расположенном в центре Кейптауна, и, крепко зажав в руке трубку, слушал ледяные слова Найла Данна. Хотя нет. Ни холода, ни жара в интонациях Ирландца не уловить. Совершенно безразличное замечание.

И от этого мурашки по коже.

– Объясни. – Хайдт рассеянно чертил на столе треугольник длинным желтеющим ногтем.

Данн сообщил, что один из рабочих «Грин уэй», по всей вероятности, что‑то узнал про «Геенну». Штатный рабочий с мусорного завода к северу от города, понятия не имевший о темных делах Хайдта. Он случайно попал на закрытую территорию в главном здании и мог увидеть электронные письма, касающиеся проекта.

– Сейчас он, конечно, ничего не поймет, но когда в конце недели о происшествии сообщат во всех новостях, догадается обо всем и пойдет в полицию.

– И что ты предлагаешь?

– Пока думаю.

– Но если ты его убьешь, неужели у полиции не возникнет вопросов? Он ведь у нас работает.

– Я с ним разберусь по месту жительства – в сквоттерском лагере. Полиции там будет мало, а может, и вообще не будет. Скорее всего делом займутся таксисты, а от них нам неприятностей ждать нечего.

В деревнях, сквоттерских лагерях и даже в локаси таксисты‑маршруточники занимались не только извозом. Взяв на себя роль добровольных судей и присяжных, они разбирали дела, выслеживали и наказывали виновных.

– Ладно. Только не тяни.

– Сегодня, когда он вернется вечером домой.

Данн положил трубку, и Хайдт снова принялся за работу. Все утро он готовил базу для производства новых агрегатов Махди аль‑Фулана, чтобы рекламщики могли заняться продвижением.

Но сосредоточиться не получалось – перед глазами постоянно вставала та девушка, Стелла, теперь погребенная где‑то в бескрайних песках Руб‑эль‑Хали к югу от Дубая. Ее красота Хайдта прежде не трогала, но теперь, когда он мысленно рисовал облик, который она примет через несколько месяцев или лет, все изменилось. А через тысячу она станет совсем как те бедуины в музее…

Хайдт встал, повесил пиджак на вешалку и вернулся за стол. Сделал ряд телефонных звонков, по легальным делам «Грин уэй». Ничего особенно интересного – пока не позвонил глава отдела продаж по ЮАР, сидящий этажом ниже.

– Северан, у меня на линии один африканер из Дурбана. Хочет поговорить с тобой об утилизации.

– Пошли ему проспект и скажи, что до следующей недели я занят.

Хайдт не собирался брать новые проекты, самое главное сейчас – «Геенна».

– Речь не о найме. Он хочет как‑то подключиться к деятельности «Грин уэй».

– Примазывается? – съязвил Хайдт. Стоит раскрутиться и получить в своей области мало‑мальскую известность, как тут же появляются желающие урвать кусок. – Слишком много дел. Не интересует. Но ты его поблагодари.

– Хорошо. Да, он просил передать кое‑что странное. Говорит, у него такая же проблема, как при Изандлване в семидесятых годах девятнадцатого века.

Хайдт оторвался от документов. Через секунду он поймал себя на том, что сжимает трубку так, что побелели пальцы.

– Именно это и сказал?

– Да. «Такая же, как при Изандлване». Понятия не имею, о чем он.

– Он в Дурбане?

– Там у них главное здание. А сейчас прибыл на день в кейптаунский офис.

– Спроси, сможет ли он подъехать.

– Когда? – уточнил менеджер.

– Немедленно, – ответил Хайдт после миллисекундного раздумья.

В январе 1879 года разгоревшаяся между Великобританией и Зулулендом война закончилась битвой при Изандлване и сокрушительным разгромом британцев. Превосходство сил (двадцать тысяч зулусов против неполных двух тысяч британцев и колонистов) и несколько тактических промахов врага привели африканцев к полной победе. Именно там зулусам удалось прорвать британское каре – знаменитый оборонный строй, в котором пока одна шеренга солдат стреляет, следующая перезаряжает ружья, осыпая противника почти непрерывным дождем свинца, в данном случае из убойных казнозарядных винтовок Мартини‑Генри.

Тактика не сработала, тысяча триста британских и союзнических солдат полегли в бою.

Проблема «утилизации», упомянутая африканером, могла означать только одно. Битва состоялась в январе, в самую страшную изнуряющую жару на этих землях, ныне ставших провинцией Квазулу‑Наталь. Тела погибших требовалось срочно убрать, однако транспортировка представляла серьезную проблему.

Над предстоящим избавлением от останков после «Геенны» Хайдт и Данн ломали голову уже месяц.

И тут вдруг появляется бизнесмен из Дурбана со схожей проблемой, да еще требующей участия Хайдта… Может оказаться полезным.

Через десять долгих минут в дверях появилась секретарь.

– К вам некий мистер Терон, сэр. Из Дурбана.

– Хорошо‑хорошо, пусть войдет. Прошу.

Она исчезла и минуту спустя вернулась с суровым, резковатым человеком, который окинул кабинет Хайдта настороженным и слегка вызывающим взглядом. Одежда его представляла собой типичный наряд южноафриканского бизнесмена: костюм с элегантной сорочкой, но без галстука. Дела его шли успешно – судя по тяжелому золотому браслету на правом запястье и часам – броскому «Брайтлингу». Еще имелся золотой перстень с печаткой (Хайдт решил, что это уже перебор).

– Доброе утро! – Гость пожал Хайдту руку. При виде длинных желтых ногтей он в отличие от многих не поморщился и не отпрянул. – Джин Терон.

– Северан Хайдт.

Они обменялись визитками.

Юджин Дж. Терон

Президент «ЮДТ‑сервисес»

Дурбан, Кейптаун и Киншаса

Офис в столице Конго, одном из самых неспокойных африканских городов? Любопытно.

Гость оглянулся на открытую дверь. Хайдт, поднявшись из‑за стола, закрыл ее и вернулся на место.

– Так вы из Дурбана, мистер Терон?

– Да, там у меня основной офис. Но я много езжу. А вы? – В его английском слышался мелодичный призвук африкаанса.

– То Лондон, то Голландия, то вот здесь. Еще бываю на Востоке и в Индии. Все по делам компании. Терон… Это ведь гугенотская фамилия?

– Да.

– Мы иногда забываем, что не все африканеры – голландского происхождения.

Терон вздернул бровь, словно подобные реплики надоели ему еще с младенчества.

У Хайдта запиликал телефон. На экране высветилось: «Найл Данн».

– Одну секундочку, – извинился он перед Тероном и, плотно прижав трубку к уху, ответил: – Да?

– Терон чист. Южноафриканский паспорт. Живет в Дурбане, у него там главный офис охранной фирмы, а филиалы – здесь и в Киншасе. Отец – африканер, мать – британка. Рос в Кении. Подозревается в поставке войск и вооружения в горячие точки Африки, Юго‑Восточной Азии и Пакистана. Под следствием не состоит. Был задержан в Камбодже в процессе расследования махинаций по ввозу нелегальной рабочей силы и наемников в Мьянму, помогал шанам, но в итоге его отпустили. В Интерполе за ним ничего. Бизнес, насколько я могу судить, процветает.

Это Хайдт и сам видел – «Брайтлинг» гостя тянул тысяч на пять фунтов.

– Я вам выслал фотографию, – добавил Данн.

На экране телефона показался снимок человека, сидящего перед Хайдтом.

– И все же, что бы он там ни предлагал – вы уверены, что хотите сейчас тратить время? – продолжал Данн.

Ревнует? Боится, что у этого парня обнаружится проект, который отвлечет внимание от «Геенны»?

– Показатели продаж куда выше, чем я рассчитывал. Спасибо, – проговорил он в трубку и дал отбой. – Как вы обо мне узнали? – обратился он к Терону.

Несмотря на то что они были одни, Терон понизил голос, глядя на Хайдта в упор:

– Услышал в Камбодже. У меня там были кое‑какие дела. И мне о вас шепнули.

Ага. Теперь Хайдт все понял, и у него приятно защекотало под ложечкой. В прошлом году, находясь по делам на Востоке, он посетил захоронения на печально знаменитых Полях смерти, где в семидесятых красными кхмерами было убито несколько миллионов камбоджийцев. Оказавшись рядом с братской могилой для девяти тысяч погибших, Хайдт побеседовал с ветеранами и сделал сотни снимков для своей коллекции. Наверное, кто‑то из местных и рассказал о нем Терону.

– Значит, ездили туда в командировку? – поинтересовался Хайдт, вспоминая услышанное от Данна.

– Да, в те края, – уклончиво ответил Терон.

Хайдта разбирало любопытство, однако интуиция подсказывала, что незачем выдавать чрезмерный интерес.

– И какое же отношение имеют ко мне Изандлвана и Камбоджа?

– Это места массовых людских потерь. Земля, где павшие были захоронены прямо на поле битвы.

В Камбодже, положим, в определенный период никто не сражался, там людей истребляли, но Хайдт не стал поправлять собеседника.

– Эти земли стали священными. Что, по‑моему, хорошо. За некоторым исключением… – Африканер помедлил. – Сейчас я вам изложу осознанную мной проблему и пришедшее мне в голову решение. А вы мне скажете, возможно ли оно и хотите ли принять участие.

– Давайте.

– У меня обширные связи с властями и деловыми компаниями в разных частях Африки, – начал Терон. – Дарфур, Конго, Центрально‑Африканская Республика, Мозамбик, Зимбабве и еще несколько.

Горячие точки, подумал Хайдт.

– Этих людей крайне заботит проблема, возникающая, скажем, после крупного стихийного бедствия – засухи, голода, тайфунов, – там, где произошла массовая гибель людей и требуется захоронение тел. Как в Камбодже или при Изандлване.

– Да, в таких случаях возникает серьезная угроза для здоровья, – с невинным видом поддержал Хайдт. – Загрязнение питьевой воды, эпидемии…

– Нет, – возразил Терон. – Я о другом. О предрассудках.

– О предрассудках?

– Предположим, из‑за нехватки средств или сил погибших хоронят в общей могиле. Прискорбно, однако и такое случается.

– Случается.

– И теперь, если правительство или благотворительная организация захочет построить на этой земле что‑то полезное – больницу, жилой квартал или дорогу, – возникнут трудности. Земля отличная, средства имеются, рабочая сила тоже, но люди – из страха перед духами и призраками – не пойдут в эту больницу и не станут жить в этих домах. Для меня это дико, для вас, полагаю, тоже.

– Да.

– Тем не менее от страха никуда не деться. – Терон пожал плечами. – И очень печально, что подобные дурацкие предрассудки сказываются на заботе о здоровье и безопасности населения.

Хайдт завороженно барабанил ногтями по столу.

– Так вот что я придумал. Хочу предложить правительственным организациям свои услуги по вывозу человеческих останков. Тогда на освободившейся земле можно будет строить фабрики, больницы, дороги, фермы и школы, помогая бедным и обездоленным.

– Да, – кивнул Хайдт. – А тела перезахоронить.

Терон положил обе руки на стол. Золотой перстень с печаткой блеснул в солнечном луче.

– Можно. Только это дорого. И на новой территории возникнет аналогичная проблема.

– Пожалуй. Но есть ли альтернатива? – спросил Хайдт.

– Ваша специальность.

– А именно?

– Что если… переработка? – понизив голос до шепота, предложил Терон.

Хайдт все понял. Джин Терон, наемник, разбогател на поставке бойцов и вооружения различным военным группировкам и полевым командирам по всей Африке – то есть людям, которые втайне истребляли других сотнями и тысячами, скидывая убитых в общие могилы. А теперь они забеспокоились, что законное правительство, миротворческие силы, журналисты или организации по правам человека эти массовые захоронения обнаружат.

Терон делал деньги на поставке средств уничтожения. Теперь он хочет поживиться, избавляясь от свидетельств их использования.

– Мне эта мысль показалась дельной, – продолжал Терон. – Однако я не представляю, с чего начать. Ваша… камбоджийская экскурсия и ваше основное дело – переработка отходов – подсказали мне, что, возможно, вам это тоже приходило в голову. – Его холодные глаза смотрели на Хайдта в упор. – Я думаю либо о цементе, либо о штукатурке.

Превратить останки в полезный материал, ничем не выдающий своего происхождения? Хайдт едва мог усидеть на месте. Гениально! И ведь какие перспективы открываются по всему миру – Сомали, бывшая Югославия, Латинская Америка… А уж в Африке полей смерти не счесть! Их тысячи… Сердце бешено забилось.

– Вот с этим я и пришел. Равноправное партнерство. С меня – отходы, с вас – переработка. – Кажется, Терона забавляло это предложение.

– Думаю, мы поладим. – Хайдт протянул африканеру руку.