Глава тринадцатая. Реджина смотрела на жесткий разрез рта мужчины, которого любила, и чувствовала, как в ней нарастает злость

Реджина смотрела на жесткий разрез рта мужчины, которого любила, и чувствовала, как в ней нарастает злость. Хотя выбор сделала его мать, когда ему было всего лишь тринадцать.

– Бегство – это не выход, – сказала она.

– Я не убегаю. – Голос его был бесстрастным, но в глазах бушевала буря. – Я просто увожу тебя туда, где ты будешь в безопасности.

– В Убежище, – сказала она.

В ответ он просто кивнул, словно не был уверен, что сможет сказать это словами или что она сможет его услышать. В животе у Реджины что‑то кольнуло, словно предупреждая ее. Он не должен был давать ей чего‑то такого, о чем она не просила. Ни информации, ни чего‑либо еще. Даже прошлой ночью она фактически уговорила его заняться любовью.

Что ж, это нужно менять. Возможно, он и не любит ее, но он ее хочет. А у нее, в конце концов, есть своя гордость.

Она сжала зубы.

– Где это?

– Это остров, относящийся к Гебридам. У берегов Шотландии, – объяснил он. – Там ты будешь в безопасности. И ты, и ребенок.

– Его зовут Ник.

На его жестко очерченных скулах выступил румянец, и ей это понравилось.

– Я имею в виду ребенка, которого ты носишь.

Правильно. Тот ребенок – потенциальный суперселки.

Она вдруг ощутила обиду. Реджина не могла позволить растущему к Дилану чувству ослепить себя в отношении его истинных приоритетов.

– Я не могу уехать просто так, – возразила она. – У меня есть… – В голове пронесся вихрь разных образов и повседневных забот: Ник, ее мать, ресторан. – …своя жизнь.

– Я бы хотел, чтобы она у тебя осталась.

Страх тонким перышком щекотал ее нервы, мешал дышать. Она тряхнула головой, чтобы прогнать его.

– У меня есть обязательства.

– Твое главное обязательство – это твой ребенок.

Сердце ее забилось чаще.

– У меня двое детей, – напомнила она.

– Тебе не придется оставлять Ника.

На этот раз он, по крайней мере, не забыл назвать ее сына то имени.

– Чертовски откровенно, – сказала она.

– Он может поехать вместе с тобой… – сказал Дилан.

– …в Шотландию, – продолжила Реджина.

– В Убежище.

– Нет. Это исключено. Я не могу отрывать его от родных мест. Здесь его дом, друзья, школа… Все, что он знает в этой жизни.

– Он еще маленький. Он приспособится.

– Как ты?

Какое‑ то мгновение он колебался.

– Да.

Но она не сдавалась.

– Тебе было тринадцать. И ты был селки, как сам любишь подчеркивать. А в этом вашем Убежище есть другие люди? Другие дети?

Дилан неопределенно повел плечами, глядя на покосившиеся надгробья.

– Их там немного.

Уф, понятно!

– Хоть один есть? – настаивала она.

Он с трудом сдерживался, глаза его еще больше потемнели.

– Он будет там в безопасности, – сказал он, хоть это и не было ответом на ее вопрос.

– Но ведь нет никаких оснований считать, что он в опасности здесь?

Дилан молчал.

Сердце ее начало тревожно биться.

– Или все‑таки есть?

Лицо его напряглось.

– Я обязан защитить тебя. Тебя и твоего ребенка. Твоих детей, – быстро добавил он, прежде чем она успела его поправить.

Сердце ее сжалось от боли. Того, что он признал Ника, было недостаточно. Он сказал «защитить», о любви не было произнесено ни слова. Он не любит ее. Она и не могла на это рассчитывать. Если бы он любил…

Это ничего не изменило бы. У нее есть свои жизненные приоритеты.

Но он, по крайней мере, пошел дальше. Это было больше, чем то, что предлагал ей Алэн.

Подбородок Реджины решительно задрался.

– Тогда лучше подумай, как защитить нас здесь. Потому что мы остаемся.

Эта женщина была невозможной.

То, о чем она просила, было… невозможно.

Дилан смотрел, как она тяжело поднимается по склону холма: ее грациозная походка стала прихрамывающей из‑за забинтованных пальцев на ногах. В вырезе майки на шее виднелось кольцо кровоподтеков. Взгляд ее был напряжен и подернут тенями. Но, казалось, ничто не сможет долго сдерживать ее.

Смелая девушка. Отваги у нее было больше, чем у большинства мужчин, она обладала такой же жаждой жизни, как селки, а сила воли и твердость духа… Что ж, такого Дилан еще ни у кого не встречал.

Но она по‑прежнему оставалась всего лишь человеком. И она могла умереть.

Страх и восхищение сплелись внутри Дилана в горячий клубок.

– Ты очень трогательно, если можно так сказать, веришь в мою способность спасти тебя.

Она оглянулась и посмотрела на него. Солнце блестело на ее темных волосах и придавало ее коже цвета слоновой кости теплый золотистый оттенок.

– Ты уже спасал меня раньше.

– Но раньше я не сталкивался при этом с демоном.

– Испугался?

Несмотря на насмешливый тон, глаза ее были удивительно серьезны.

Он был в ужасе. В ужасе оттого, что обманет ее ожидания, что потеряет ее. Руки его сами собой сжались в кулаки.

– Меня… не учили этому специально, – с трудом произнес он. – Тебе нужен кто‑то… – Лучше меня. Сильнее меня. ‑…еще.

– Я так не думаю. – Они шли мимо садов, обсаженных лилейником, и дворов, уставленных ржавеющими автомобилями и ловушками для лобстеров. – У тебя, по крайней мере, есть поддержка в этих делах.

Поддержка?

Он смотрел на нее, не веря собственным глазам. Так вот как она называет этот болезненный груз ответственности, это вызывающее агонию осознание того, что ты не соответствуешь ожиданиям, не подходишь, что ты виноват…

– Должен же быть кто‑то, с кем ты мог бы посоветоваться, – продолжала она, не замечая бури, которая бушевала у него внутри.

Он заставил себя сосредоточиться на ее словах и унять приступ тошноты.

– Конечно, – ответил он. – Это принц.

– Так у вас есть свой принц? Разумеется, есть, – ответила она сама себе. – А то до сих пор ситуация была недостаточно нереальной.

Он с горечью подумал, что не знает, как убедить ее.

– Конн ап Ллир, повелитель Убежища, принц морского народа. Он взял меня под свое покровительство после смерти матери.

– Вместо… отца?

Дилан представил себе надменного таинственного правителя селки, уединившегося в башне в Кэйр Субае.

– Мне никогда и в голову не приходило назвать его папой, – сказал он, и это была чистая правда.

Реджина какое‑то мгновение рассматривала его. В ее глазах что‑то мелькнуло, какая‑то тень понимания, заставившая его смутиться. Сочувствие, разбередившее старые раны и наполовину затянувшиеся шрамы… Он напрягся. Он уже давно не был четырнадцатилетним мальчиком, который плачет по своей маме. Он был селки. Ему не нужна была ее жалость.

Но она не стала развивать эту мысль, заметив только:

– Тут я спорить не могу. Мой отец смылся, когда мне было три. – Ему показалось, что она вздохнула. – Должно быть, у нас это семейная традиция.

Как будто он тоже должен был бросить ее. Он уже собирался это сделать. Но…

– Неужели?

Он услышал свой голос как бы со стороны и затаил дыхание в ожидании ее ответа. Она криво усмехнулась.

– Надеюсь, мы это еще выясним.

Это раздражало его. Он не нуждался в ее сочувствии. Но не стал бы возражать, если бы она признала, что он ей нужен. На тротуаре возле больницы она остановилась.

– Не хочешь пообщаться со своим принцем, пока я буду на приеме у врача?

Он покачал головой.

– Это не похоже на то, как если бы я звонил ему по мобильному телефону. Я должен выйти на берег.

– Тогда иди.

Он открыл входную дверь.

– Я пойду с тобой.

– Нет, не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты был в комнате, когда меня разложат под бумажной простыней для вагинального обследования.

Представив нарисованную ею картину, он почувствовал себя неуютно и сжал зубы. Но все равно сказал:

– Я видел тебя, когда на тебе было и того меньше.

– Забудь.

Он подозрительно прищурился. Она действительно покраснела, или ему показалось?

– Тогда я тебя подожду.

– Как хочешь. Но… – Она вдруг резко замолчала.

К ним через комнату ожидания направлялся худой бородатый мужчина в грязной спортивной куртке с капюшоном. Дилан узнал в нем одного из сидевших вокруг костра в лагере для бездомных.

Реджина дрожала.

Дилан инстинктивно обнял ее одной рукой. Мужчина, опустив глаза, прошел мимо. Дилан оглядел комнату. Что‑то здесь, в этом воздухе было не так. Но когда он снова вдохнул, то не почувствовал ничего, кроме абрикосового запаха шампуня Реджины.

– Это не Иерихон, – тихо сказал он ей.

– Я знаю. Калеб сказал, что вчера привез еще одного пациента. – Она с трудом сглотнула. – То есть позавчера.

Она провела в пещерах почти сутки. Сидевшая за стойкой женщина в блузке из набивной ткани подняла на них глаза и улыбнулась.

– Привет, Реджина. Доктор уже готова тебя принять.

А он должен ее отпустить.

Реджина села, натянув бумажную простыню на бедра и обернувшись ею вокруг пояса. Слава богу, все уже закончилось.

Донна Тома тщательно терла руки над крошечным умывальником.

– Похоже, все у тебя идет нормально. Я бы сказала, что срок приблизительно пять недель.

В небе кружатся звезды, скалы раскачиваются. Толстый и горячий пенис Дилана входит в нее…

– Четыре, – поправила Реджина.

Донна взглянула на нее через плечо.

– Срок рассчитывается начиная с последнего цикла. Мы не можем абсолютно точно указать дату зачатия.

А она могла. Щеки ее вспыхнули.

– Хочешь поговорить? – осторожно спросила Донна.

– О чем?

– Об имеющихся вариантах. Если тебе неудобно обсуждать это со мной, в Рокланде есть клиника планирования семьи…

– Ах…

Потом до нее дошел смысл сказанного. Ах…

На какой‑ то миг она позволила себе поддаться искушению, почувствовала возможность вдохнуть полной грудью. Ее старая жизнь возвращается. Оказывается, у нее есть варианты…

– Нет. – Их взгляды встретились. – И дело не в том, что раньше я никогда такого не делала.

– Хм… – Доктор локтем закрыла кран. – Ну, если ты уверена…

Реджина потерла голую кожу чуть ниже ключицы.

– Уверена.

Донна вытерла руки бумажным полотенцем.

– Тогда ладно. Нэнси возьмет у тебя анализы мочи и крови. Тебе нужно будет попринимать кое‑какие пренатальные витамины. Давай одевайся, а я дам тебе несколько штук для пробы, чтобы ты начала уже прямо сейчас.

– Спасибо.

Доктор вышла из комнаты, а Реджина спрыгнула на пол, поморщившись от боли в ногах. Прежде чем она успела одеться, дверь снова открылась. Она быстро схватила брюки, испытывая странную неловкость перед доктором, которая застала ее в нижнем белье, хотя перед этим видела ее вообще голой. Какая глупость!

Донна тоже почему‑то выглядела взволнованной. Когда она ставила маленький бумажный стаканчик с лекарством рядом со столом для осмотра, лицо ее горело.

– Вот.

Реджина протянула руку за витаминами. Они были маленькими. Как желтые таблетки аспирина.

– Три?

– Одну сейчас, а еще две – на потом, – вкрадчиво сказала доктор, не глядя ей в глаза. Она набрала в чашку воды. – Это на случай, если ты не захочешь давать в аптеке почву для сплетен. Воды?

Реджина взяла чашку. Запивая лекарство, она чувствовал на себе взгляд доктора.

– Хорошо, – сказала Донна, выливая остатки воды. Она сложила остальные витамины в маленький закрывающийся пластиковый пакетик. – Не забудь взять это с собой.

И скажи Нэнси, чтобы она записала тебя на прием через пару дней.

– Так скоро? – удивилась Реджина. Когда она была беременна Ником, они с доктором встречались примерно каждые шесть недель, не чаще. Но тогда она была в Бостоне совсем одна, с трудом сводила концы с концами и на прием ходила в бесплатную больницу.

– После всего, что тебе в последнее время пришлось пережить… Лучше подстраховаться.

У нее перехватило дыхание.

Но ты же сказала, что все идет нормально.

– Все действительно идет хорошо, – заверила ее Донна. – У тебя есть какие‑то вопросы? Тебя что‑то беспокоит?

Реджина подавила приступ неуместного смеха. Своими настоящими заботами она с ней поделиться не могла.

– А есть какой‑нибудь способ установить пол младенца уже сейчас?

– Я могу записать тебя на УЗИ в середине второго триместра беременности. Скажем, на восемнадцатой неделе. – Донна на царапала предписание и вручила его Реджине. – Ты хочешь еще одного мальчика? Или на этот раз надеешься на девочку?

На мгновение Реджина почувствовала, как ребенок тянет ее грудь, ощутила теплую тяжесть у себя в руках, увидела шапку мягких темных волос и веер ресниц на фоне гладкой румяной щечки.

Мальчик или девочка? Дочь из семьи Атаргатис, которая изменит баланс сил между Небесами и Адом?

Или черноглазый мальчик, который сбежит в море и разобьет ее сердце?

Хоть какой‑то выбор.

Она облизнула губы.

– Знаешь, как люди говорят. Лишь бы ребенок здоровеньким был…

И в безопасности.

Словно железный кулак сжал ее сердце. Прошу тебя, Господи, пусть ребенку ничего не угрожает!

Калеб сдвинул стопку бумаг на столе на сантиметр влево и нервно забарабанил пальцами по верхнему листу.

Сердце Реджины билось в ритме с его пальцами.

– Если я покажу это окружному прокурору, он решит, что ты врешь или сошла с ума. Или и то и другое вместе, – сказал Калеб.

Внутри у Реджины все оборвалось. Она задрала подбородок.

– Дилан сказал, что ты мне поверишь. Из‑за Маргред.

– Я‑то верю… – Голос Калеба был тверд, глаза смотрели на нее по‑доброму. – Поэтому и предлагаю тебе пересмотреть свои показания, прежде чем их подписывать.

Реджина доверяла Калебу. Всегда. Но при определенных обстоятельствах…

– Я хочу поговорить с Диланом, – заявила она.

Калеб нахмурился, затем с трудом поднялся из‑за стола и, подойдя к двери, выглянул в приемную.

– Эдит, не могла бы ты…

Он еще не закончил свою просьбу, как в комнату вошел Дилан – губы сжаты в тонкую линию, взгляд прикован к Реджине.

Она сделала вдох, только теперь заметив, что до этого сидела затаив дыхание.

– Все это достаточно затянулось, – сказал он, растягивая слова. – Или мне уже имеет смысл начать ревновать?

– Твой брат считает, что окружному прокурору мой рассказ не понравится, – сказала Реджина.

Калеб закрыл дверь перед Эдит Пейн, топтавшейся в приемной.

– Некоторые его моменты. Садись, – сказал он Дилану.

Дилан приподнял бровь, но все же уселся на стул рядом с Реджиной. В небольшом тесном кабинете она почувствовала, что, несмотря на невозмутимый вид, от него буквально исходит жар.

– Тогда не сообщай об этом прокурору. Не выдвигай обвинений, или как вы там это называете.

– Я не могу этого сделать. – Калеб поерзал, усаживаясь поудобнее за столом. – Криминальные обвинения выдвигаются штатом, а не потерпевшим. А если вспомнить о трех за последние два месяца случаях нападения, не связанных между собой и нашумевших на весь штат, можно быть твердо уверенным, что окружной прокурор обязательно выдвинет против кого‑нибудь обвинение.

Реджина подалась вперед.

– Но ведь Иерихон на самом деле не виноват, верно? Я имею в виду, если он одержим…

– Был одержим, – поправил ее Дилан. – Демон покинул его.

– Именно в этой части у нас и будут проблемы с прокурором, – сказала Реджина.

Калеб вздохнул.

– Собственно говоря, прокурор может предположить – и правильно сделает, – что защита будет использовать одержимость демоном для ссылки подсудимого на собственную невменяемость. Суд примет во внимание, что у Джонса это первое правонарушение. Учтут его службу в армии, возможно, возьмут пробу на алкоголь и наркотики. Но даже если и так, ему грозит обвинение в нападении при отягощающих обстоятельствах и похищении.

Дилан пожал плечами.

– Ты сам сказал, что мы не имеем ко всем этим обвинениям никакого отношения.

– Пока тебя не вызвали для дачи показаний в суд. Похищение относится к преступлениям класса А. Защита попытается смягчить обвинение, утверждая, что Джонс добровольно отпустил жертву в безопасном месте.

Дилан удивленно приподнял бровь.

– Если только бросить женщину в пещере, которую заливает приливом, можно считать безопасным местом.

– Конечно, нельзя, – сказал Калеб. – Но я вам рассказываю о том, что будет оспаривать защита. Вас обоих вызовут в качестве свидетелей. Ты действительно хочешь под присягой объяснять, где и как ее нашел?

– Ваша присяга меня ни к чему не обязывает, – сказал Дилан.

– Да неужели? А как насчет того, чтобы угодить за решетку за неуважение к суду?

– Вы собираетесь выяснить все, перекрикивая друг друга? – поинтересовалась Реджина. – Или будете стреляться на пистолетах в лучах восходящего солнца?

Оба повернулись к ней с практически одинаковым выражением раздражения на лицах.

– А что, если я откажусь давать показания? – спросила она.

Калеб задумчиво потер подбородок.

– Это определенно ослабило бы позицию обвинения. Прокурор может решить вынести дело на суд общей юрисдикции, вместо того чтобы предъявлять более мягкое обвинение – скажем, в менее серьезном нападении. Фактически дело может так и не дойти до приговора.

Рука Реджины потянулась к крестику на шее, но он лежал у нее в кармане. Она покраснела и спрятала руки под мышками.

– И Иерихона тогда отпустят?

– Он служил в армии некоторое время. Возможно, достаточно долго, чтобы я мог пристроить его в одну из новых программ по расселению ветеранов на юге штата.

– Не имеет значения, сидит Джонс в тюрьме или нет, – сказал Дилан.

– Но только не для него самого, – буркнула Реджина.

Черные глаза Дилана вспыхнули.

– Меня не интересует его будущее. Но я обязан заботиться о твоей судьбе.

– А как насчет остальной части острова? Других угроз? Других демонов? – спросил Калеб.

Дилан пожал плечами.

– На Краю Света и вокруг него и раньше наблюдалась… некоторая активность. Но сейчас им нужна Реджина.

– А еще им нужно вселиться в кого‑то, чтобы подобраться к ней, – угрюмо заметил Калеб.

– Но этот «кто‑то» может быть далеко не любым человеком. У их могущества есть свои границы.

Глаза Калеба прищурились.

– Крест.

– И моя татуировка, – добавила Реджина.

Дилан кивнул.

– Они не смогли убить тебя. И они не ожидали встретить здесь меня. Они не могут привлекать к себе внимание Небесных сил серией неудачных попыток. Они будут выбирать следующий подходящий момент и свою следующую мишень очень тщательно.

– Это ты так пытаешься меня как‑то успокоить?

Выражение лица Дилана не изменилось.

– Я пытаюсь напугать тебя.

– Чтобы я сбежала с тобой в Убежище.

Калеб закашлялся.

Дилан не обратил на это никакого внимания.

– Да.

– Как долго это может продлиться?

– Пока мы не будем твердо уверены, что вы с ребенком в безопасности.

– И сколько это займет времени? – Она прижала ладонь к животу. – Девять месяцев?

Он молчал.

– Тринадцать лет?

Он взглянул на нее своими темными глазами, в которых бушевала буря.

– Убежище – это самое лучшее решение.

При виде такого смятения чувств она сжала руки на коленях.

– Самое безопасное – может быть. Но не самое лучшее. Во всяком случае, не для меня и моих детей. За тринадцать лет моя мать может умереть. Если инфаркт не сведет ее в могилу еще раньше.

– Реджина…

При звуке его голоса ее сердце дрогнуло, но она не могла позволить себе поддаться ему. Она не сдастся. Она столько страдала, боролась, тяжело работала ради той жизни, которая была у нее с сыном. Она не уступит!

– Нет.

Дилан вскочил со стула и подошел к окну.

– Я мог бы оставить тебя здесь.

– Но ты этого не сделаешь, – мягко сказала она.

Он взглянул на нее через плечо. Уголок его рта приподнялся.

– Нет.

Сердце ее забилось чаще.

– Из‑за ребенка.

Он наклонил голову.

– Можно и так сказать.

Она не могла разобраться в нем. Она не знала его. Как только она могла в него влюбиться? Калеб снова закашлялся.

– Тебе понадобится место, где можно укрыться.

– Как долго это может продлиться?

– Девять месяцев? Тринадцать лет? – слабым эхом с улыбкой повторил Дилан ее слова.

А что потом? Он бросит ее, как его мать оставила его отца? Как его отец оставил его мать?

– Ты не можешь повсюду следовать за нами, – сказала Реджина. – Это будет неправильно по отношению к Нику.

– Ник не единственный, у кого сейчас проблемы, – огрызнулся Дилан.

– Я должна защитить его, – настаивала она.

Даже если защищать собственное сердце было уже поздно. Калеб почесал затылок.

– Я не понимаю, как мы собираемся защищать каждого из них.

Реджина быстро взглянула на Калеба, вздрогнув от легкости, с которой тот присоединился к брату против нее. А Дилан, кажется, ничего не заметил.

Эти мужчины…

– Я должен буду поставить защиту на ее дом, – сказал Дилан.

Калеб удивленно приподнял брови.

– А ты сможешь с этим справиться?

Челюсти Дилана сжались.

– Я должен.

– А если ей нужно будет выйти из квартиры? Или из ресторана?

Братья обменялись долгим взглядом.

– Тогда я буду рядом с ней, – ответил Дилан. – Прилипну к ней, как пиявка. Или как навязчивый любовник.

– Только не в моей квартире, – возразила Реджина.

– Но тебе нужно будет где‑то жить, – заметил Калеб. – Где‑то неподалеку.

– Это что, приглашение, братишка?

– Если тебе нужно приглашение, – невозмутимо ответил Калеб.

– Мне от тебя ничего не нужно, – отрезал Дилан.

Но его потемневший взгляд говорил, что это ложь.

– Ты должен вернуться домой. В дом своих родителей, – сказала Реджина.

Дилан пренебрежительно фыркнул.

– Как это сделала ты?

Он не позволит ей жалеть себя. Ладно. Но и она не даст ему помыкать собой.

– Нет ничего зазорного в том, чтобы вернуться в дом, где ты нужен.

Сейчас она уже могла сказать это. Могла даже в это поверить. От понимания этого на сердце стало легко.

– Это никогда не было моим домом. Я лучше буду платить за номер в гостинице.

– Там в это время года все забито, – напомнила Реджина. – У твоего отца есть комната.

– Наша старая комната, – сказал Калеб. – Там ничего не изменилось.

Лицо Дилана было бесстрастным и суровым, как прибрежные скалы.

– Этого я и боялся.