Глава десятая. Калеб рассмеялся и крепко обхватил ее своими огромными ручищами

Калеб рассмеялся и крепко обхватил ее своими огромными ручищами. Его член уперся ей в нижнюю часть живота.

Маргред с изумлением отметила про себя, что ей удивительно хорошо в его объятиях. Хорошо ощущать его поддержку, быть окруженной его теплом и запахом…

Она потерлась носом о его рубашку.

Он бережно поцеловал ее в затылок, а потом запрокинул ей голову, чтобы взглянуть в лицо. Под его взглядом ей вдруг стало неуютно и неловко.

– Что же мне с тобой делать, девочка ты моя Мэгги?

Ее рука скользнула вниз по его форменным брюкам.

– Я бы сказала, что это очевидно.

От наслаждения он прикрыл глаза, но потом отстранился.

– Если я попытаюсь взять тебя вот так, стоя, то все закончится тем, что мы оба упадем на песок. Не говоря уже о том, что после этого я целую неделю не смогу ходить.

Маргред провокационно приподняла брови.

– Ну и что?

Он улыбнулся одной из своих редких улыбок.

– А то, что нам придется как‑то тащиться вверх на утес, чтобы сесть в джип.

Маргред нахмурилась. Ее редко волновало, получал ли сексуальный партнер удовлетворение. Тем не менее ее укололо то, с какой легкостью Калеб отказал в удовольствии и себе, и ей.

Он убрал прядку волос с ее лба, и этот жест получился таким нежным, что сердце у нее снова сладко заныло.

– Кроме того, в следующий раз мы непременно займемся любовью на кровати. – И тогда я хотя бы смогу снять брюки.

– Ты можешь снять их прямо здесь.

– Только в том случае, если буду готов заплатить пять сотен долларов за совершение непристойного деяния.

Она вновь удивленно приподняла бровь.

– А я и не думала, что твоя нагота стоит так дорого.

– Милая, ты в любое время можешь любоваться мною бесплатно. Но не здесь. – Он отодвинул ее от себя на расстояние вытянутой руки. – А где твои туфли?

– У меня их нет.

– Люси что, не могла одолжить тебе пару теннисных туфель?

– Она пыталась… – Воспоминание об этом вызвало улыбку на лице Маргред. – У твоей сестры очень большие ноги.

– Она в них выросла, в этих туфлях. Как насчет пары резиновых сандалий?

Они натирали перепонку между пальцами ног, которую селки между собой называли «паутинкой». Поэтому Мэгги лишь молча пожала плечами.

– Ладно, оставим это. – Калеб заправил в брюки выбившуюся рубашку и перевел взгляд с ее босых ступней на каменистую тропинку. – Я поднимусь один, объеду вокруг и подберу тебя здесь.

Он снова о ней заботился.

Она испытала чувство благодарности… и неожиданного раздражения.

– Я могу идти. Сюда же я как‑то пришла?

– Угу. – Похоже, ее слова не произвели на него особого впечатления. – Покажи мне свои ступни.

Когда она не пошевелилась, он присел на корточки, взял ее за лодыжку и приподнял ногу. Маргред подогнула пальцы, пытаясь скрыть паутинку. Но Калеб, похоже, не обратил на это внимания – его больше интересовала ее пятка с нежной исцарапанной кожей. Ноги людей были созданы для ходьбы. Ноги людей… Прогулка к морю от коттеджа поневоле напомнила Маргред человеческую историю о русалке, которая пожелала стать смертной женщиной, а потом чувствовала себя так, словно идет по битому стеклу или лезвиям ножей.

Калеб рассматривал ее поцарапанную и израненную ступню, и по лицу его ничего нельзя было прочесть.

– Я подберу тебя у съезда на пляж. А потом мы подскочим к Уили и подберем тебе кое‑что необходимое.

То есть купят вещи, необходимые ей, хотел он сказать.

– У меня нет денег, – призналась Маргред.

Он лишь крепче сжал губы.

– Я могу ссудить тебе некоторую сумму.

– И как я с тобой расплачусь?

Он отпустил ее ногу и отряхнул песок с ладоней.

– Я уже думал об этом.

– Уверена, так оно и было. Ты ничего не пропускаешь.

Он вперил в нее пронзительный взгляд зеленых глаз.

– И что это должно означать?

– Только то… что ты живешь разумом. Ты всегда взвешиваешь последствия своих поступков – что хорошо, что плохо, что логично и каким должен быть следующий шаг. А я живу не так.

– И думаешь, что это неправильно.

– Вовсе нет, – поправила она его. – Но это делает нас… – Она приподняла руки, а потом уронила их, – …разными.

Он застыл, не сводя с нее пристального взгляда.

– Может быть, именно поэтому мы так хорошо подходим друг другу.

Может быть. Такая возможность согрела ей сердце. Но между ними существовали различия, о которых он даже не подозревал.

Различия, которые делали продолжительные отношения невозможными.

* * *

Антония Бароне с грохотом водрузила поднос на стальной прилавок и недовольно взглянула на дочь.

– Не нужно учить меня, как делать лазанью. Я готовила ее еще тогда, когда тебя и на свете‑то не было.

Раздражение Реджины закипало, как горшки и кастрюльки на плите. Обычно ей удавалось сдержаться. Но только не сегодня. Не сегодня, когда, притом что у них и так не хватает рук, Антония бросает все и смывается в разгар обеденного наплыва посетителей, оставив Реджину разбираться с ордой промокших и недовольных туристов.

– Я не говорю тебе, как делать что‑то. Я просто говорю, что если бы взяли свежий сыр моцарелла вместо этой нарезанной ломтиками гадости, которую ты покупаешь…

– …то люди, которые сюда приходят, не почувствовали бы никакой разницы, – с триумфом закончила Антония.

– Нет, почувствовали бы. Люди всегда замечают качество, если предложить его им. Если ты станешь развивать у них вкус…

Антония презрительно фыркнула.

– Развивать! У меня здесь ресторан, а не вечерняя школа.

Над входной дверью звякнул колокольчик.

Антония кивнула в сторону зала.

– Ступай к клиентам.

Клиенты… Туристы с песчаных пляжей, требующие пиццу. Лишенные воображения, недалекие островитяне, которые привыкли получать соус к салату закупоренным в бутылочку, а гребешки – поджаренными. Возможно, мать и права…

Толкнув вращающуюся дверь, Реджина вышла в обеденный зал.

И замерла как вкопанная при виде шефа полиции Кэла Хантера, обнимающего за талию незнакомую женщину.

Впрочем, Реджина мгновенно заставила себя встряхнуться. А чего, собственно, она ожидала? Кэл никогда не проявлял к ней настоящего интереса. Романтического интереса, одернула она себя, вспомнив о его добром отношении к Нику. Очевидно, худощавые и острые на язык одинокие мамочки не в его вкусе.

Нет, скорее Кэла привлекали… Скажем так, экзотические женщины с выпуклостями в нужных местах, полными губами и глубокой ложбинкой на груди.

Вот как эта.

Реджина стояла и смотрела, как Калеб вел эту женщину к ней, поддерживая одной рукой за талию. А кто‑то хорошенько избил эту красотку. Но даже строчка уродливых швов, видневшаяся у нее на голове, должно быть, только добавляла незнакомке уязвимости в глазах такого большого и крутого парня, как Кэл.

Женщина была босая. А между тем в окне ресторана была выставлена табличка с изложением принципа, которого здесь придерживались: «ПРИШЕЛ БЕЗ ОБУВИ И БЕЗ РУБАШКИ – ОСТАЛСЯ БЕЗ ОБСЛУЖИВАНИЯ».

Реджина вытерла руки о фартук. И что же ей делать? Вызвать полицию?

– Привет, Кэл. Кто твоя подруга?

– Это Мэгги. Мэгги, Реджина Бароне.

Женщина молча наклонила голову в знак приветствия.

– Рада с вами познакомиться. – Реджина перевела взгляд на Кэла. – Для ужина ты пришел рановато.

В ответ он так интересно улыбнулся – по‑своему, одними глазами.

– Я решил избежать давки.

– В таком случае радуйся, что не пришел к нам сегодня на обед. Очередь тянулась из ресторана на улицу, а за прилавком никого не было. Что тебе принести?

– Мне нужны деньги, – сказала вдруг женщина.

Реджина недоуменно уставилась на нее.

– Простите?

Калеб откашлялся и поспешил вмешаться.

– Твоя мать говорила, что вам не хватает рабочих рук. Я и подумал, что Мэгги может немножко помочь вам в этом вопросе.

Ага. Можно подумать, им двигало исключительно желание облегчить ей жизнь!

Реджина перевела взгляд на эту Барби‑С‑Глубокой‑Ложбинкой.

– У вас уже есть опыт?

– Какой именно опыт?

– Обслуживания клиентов за столиками, мытья тарелок, работы с кассовым аппаратом за стойкой. Опыт работы такого рода.

– Нет.

Еще бы, разумеется, нет. Реджина вздохнула.

– Ты уже разговаривал с моей матерью об этом? – поинтересовалась она у Кэла.

– Она сказала, что решение остается за тобой.

Отлично! Мать не позволяла Реджине купить приличного сыра, но если что‑то грозило до неприличия выйти из‑под контроля, то принимать решение следовало именно ей.

– Ладно. Начнем с того, что я попрошу вас заполнить парочку анкет. Посмотрим, как вы справитесь.

Женщина – Мэгги – перевела взгляд на Калеба.

– Анкет?

– Дай нам несколько минут, – попросил он.

Женщина не сводила с него взгляда, пока Реджина ходила за необходимыми документами.

– Держите.

Пожав плечами, Мэгги с анкетами и карандашом проскользнула в ближайшую кабинку.

– Ты не сможешь внести ее в регулярную платежную ведомость, – сказал Реджине Калеб.

Та в ответ удивленно приподняла бровь.

– Ты хочешь, чтобы я платила ей наличными?

– Это будет не первый случай, когда кому‑то в ресторане платят под столом.

– Такова ваша официальная рекомендация в качестве стража порядка, шеф Хантер?

– Это моя просьба, – ровным голосом ответил Калеб. – В качестве друга.

– Вот же дерьмо какое! – с отвращением воскликнула Реджина.

Он улыбнулся, и на один короткий миг она ощутила себя Ником, стремящимся завоевать внимание взрослого мужчины.

– Не то чтобы меня это касалось, – сказала она, – но все‑таки почему?

Калеб заколебался.

– Я надеюсь, что ты присмотришь за ней. Дай мне знать, если кто‑нибудь будет приставать к Мэгги.

– Ты имеешь в виду, помимо моей матери?

В уголках глаз Калеба снова собрались лучики смеха.

– Я, скорее, имел в виду высоченного мужика, ростом где‑то шесть футов и два‑четыре дюйма и весом около ста девяноста фунтов.

– А не будет ли преувеличением предположить, что именно этот высокий и стройный незнакомец так изуродовал ее лицо?

– Все может быть.

Реджина ощутила мгновенный прилив симпатии к женщине в кабинке. Мужчины иногда бывают такими скотами! Но у нее были свои близкие люди, о которых она должна позаботиться.

– И ты ждешь, что он вернется, чтобы довести начатое до конца? – спросила она. – Теперь, когда занятия в школе закончились, Ник все время крутится где‑нибудь поблизости, и я не стану делать ничего, что подвергло бы его опасности.

– Я бы и не стал требовать от тебя этого, – заверил ее Калеб. – Я просто хватаюсь за соломинку.

– За соломинку, говоришь?

Реджина взглянула на Мэгги. Женщина отложила все анкеты – они теперь лежали перед ней на столе – и подзывала Геркулеса, который возлежал на своем обычном месте на подоконнике. Кот, который обычно с крайним презрением относился к посетителям ресторана, вытянул шею, чтобы понюхать ее пальцы. Реджина решила, что это говорит в пользу Мэгги.

А что она думает об этой твоей соломинке?

Мы еще не обсуждали такую возможность.

– Почему?

– Она говорит, что не помнит момента нападения.

Быть может, у Реджины разыгралось воображение, но почему‑то ей показалось, что он подчеркнул слово «говорит», хотя и совсем немного.

– Ты ей веришь?

– Я верю в то, – медленно и раздельно произнес Калеб, – что она может не хотеть вспомнить.

– Потому что покрывает кого‑то, – догадалась Реджина. На лице у него появилось замкнутое и строгое выражение.

– Или убегает от кого‑то.

* * *

– Мои поздравления! – Калеб опустился на сиденье напротив Маргред, с облегченным вздохом вытягивая больную ногу. – Теперь у тебя есть работа.

– Деньги, – с удовлетворенным видом подтвердила она.

– Не раньше, чем ты действительно начнешь работать. Но да, общий смысл состоит именно в этом.

– А когда я начну?

– Реджина хочет, чтобы ты вышла в обеденную смену, – может, для того чтобы начать учет твоего рабочего времени. Я завезу тебя завтра по пути на работу.

– Завтра, – повторила она.

– Да. А сегодняшнюю ночь… – Калеб сделал глубокий вдох, удивляясь сосущему нервному ощущению, возникшему вдруг в животе. – Я подумал, что ты можешь провести ее у меня.

– В твоей постели.

Между ними повисли его слова, сказанные на пляже: «В следующий раз мы непременно займемся с тобой любовью на кровати. И тогда я хотя бы смогу снять брюки».

– Если только это приемлемо для тебя, – осторожно сказал он.

– Почему это должно быть для меня неприемлемо?

Он был хорошим копом, но ни по выражению лица, ни по ее тону не мог понять, о чем думает девушка. Была ли она изумлена? Или разочаровалась в нем?

– Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Но при этом ты не обязана… – Он беспомощно умолк и сделал новую попытку. – Ты ничего мне не должна.

– Ты снова живешь разумом, – заметила она.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты обеспокоен тем, что если я останусь, то и сексом буду заниматься с тобой из чувства долга. Что я окажусь в зависимости от тебя и стану презирать тебя за это.

Калеб не спал почти тридцать шесть часов. У него уже недоставало сил – да и остроумия – вести эту извечную игру между мужчиной и женщиной.

– Что‑то в этом роде.

Маргред щелкнула пальцами, и большущий котяра Геркулес лениво двинулся к ней, чтобы посмотреть, в чем дело.

– Видишь этого кота?

– Вижу. Ну и что?

– Эти люди, они ведь кормят его, правда?

– Когда Антония не видит.

– Они позволили ему зайти внутрь.

Маргред пощекотала кота под подбородком. Замурлыкав, Геркулес откликнулся на ласку.

– Мне больно прикасаться к нему, ласкать его… Но люди не владеют котом. – Она взглянула ему в глаза. – Так и я не буду принадлежать тебе, даже если решу остаться у тебя.

Он потер лицо правой рукой.

– Это значит, что ты будешь со мной, правильно?

Ее губы изогнулись в провокационной улыбке.

– О да!

– Отлично! – Внезапно усталость стала отступать. – Тогда давай купим что‑нибудь поесть и поедем домой.

После того как они покинули заведение Антонии, Калеб предложил приобрести для начала самое необходимое: футболки, туалетные принадлежности и обувь. В островных магазинчиках имелся небольшой выбор предметов женского туалета, но на стеллажах лавки «Сувенирный маяк», торгующей одеждой для отдыха, они нашли свободную юбку‑распашонку и легкие спортивные брюки на завязках, в которых Мэгги могла протянуть следующие пару дней.

Калеб отнес их покупки в кассу.

Чек им пробивала Джейн Айви, и ее каштановый перманент буквально подрагивал от возбуждения. Она носила все те же каштановые туго завитые химические кудряшки – может, даже и тот же самый джемпер, – что и двадцать лет назад, когда Калеб забегал к ней в магазинчик по дороге из школы. Вот почему он вернулся домой. Из‑за ощущения продолжения нормальной жизни. Чувства общности. И сопричастности.

– Какой кошмар случился прошлой ночью, шеф! – приветствовала она его.

– Зовите меня Калеб, прошу вас.

– Не знаю, что станется с бизнесом, если люди перестанут чувствовать себя в безопасности, отдыхая здесь.

Он попытался успокоить и приободрить ее.

– Не думаю, что прямо сейчас вам нужно беспокоиться об этом.

– Просто большинство людей приезжают в Край Света именно для того, чтобы убежать от всего этого.

– Всего чего?

– Насилия. – Она метнула на него быстрый взгляд. – Разумеется, вам‑то как раз к нему не привыкать, учитывая, что вы приехали из Портленда.

В ее представлении город на другой стороне залива ничем не отличался от Лас‑Вегаса. Или Содома с Гоморрой.

– Куда бы вы ни поехали, люди остаются практически одними и теми же, – ответил Калеб. – Преступления тоже.

– И все‑таки… у нас никогда не случалось ничего похожего, пока шефом полиции оставался Рой Миллер. – Она боязливо ткнула в пачку презервативов. – Это вы тоже покупаете?

А вот иногда то, что все вокруг знали друг друга как облупленные, могло причинить серьезные неприятности.

– Да, мэм. Я уже слишком стар для того, чтобы воровать их с полок, как проделывал когда‑то.

– О, вы так никогда не поступали, – уверенно возразила Джейн. – Это она? Та девушка, на которую напали?

Калеб проследил за ее взглядом и увидел Мэгги, которая медленно продвигалась по проходу, где продавались брелоки для ключей с надписью «Остров Мэн», толстостенные бокалы для виски и коктейлей, а также упакованные в целлофановую обертку раковины из Флориды.

Она выглядела здесь совершенно не к месту. Синее платье Люси безобразно окутывало ее прекрасное тело, но матово‑бледная красота девушки светилась в этом неряшливом магазинчике подобно луне, свет которой пробивается сквозь облака.

– Ее зовут Мэгги, – пояснил Калеб.

– Бедняжка! – откликнулась Джейн. – Она ведь нездешняя, не так ли?

Мэгги остановилась перед витриной с дешевыми коралловыми ожерельями – из тех, что подростки покупают себе на каникулах. Глаза у нее были потерянными и мертвыми.

Сердце Калеба едва не разорвалось от жалости.

– Я возьму его, – сказал он. – Ожерелье.

– Какое именно?

– Не имеет значения. – Любое, которое сумеет изгнать печаль из ее прекрасных глаз и унять боль у него в груди. – Какое она захочет. Включите его в счет.

Он заплатил за одежду, презервативы, ожерелье и направился к Мэгги, которая на этот раз замерла перед проволочной клеткой с крабами‑отшельниками, ютившимися в безвкусно‑аляповатых раковинах.

Калеб легонько коснулся ее руки.

– Увидела еще что‑нибудь, что тебе нравится?

Она обернулась к нему. Лицо ее побледнело еще больше, губы дрожали.

– Нет. Почему они здесь? Почему их держат здесь, как в ловушке?

– Их держат для продажи. Туристам.

– Они не едят их?

– Нет. Крабы являются… чем‑то вроде домашних любимцев, наверное, так будет точнее всего. Сувенирами.

– Это ужасно. Их среда обитания слишком суха.

Судя по голосу, Мэгги действительно была очень расстроена.

– Э‑э… это же сухопутные крабы, – напомнил ей Калеб.

– Я знаю, кто они такие. – Голос у нее окреп и стал громче. Джейн бросила в их сторону любопытный взгляд. – Но они же умирают. Ты должен остановить это.

Проклятье!

– Дело в том, что магазин не нарушает законов.

– Их нужно отпустить на волю.

Если на то пошло, он был целиком и полностью согласен с ней. Особенно когда глядел на беспорядочно перебирающих ножками крошечных созданий с глазками‑бусинками. Но…

– Даже если я куплю их всех, они все равно умрут. Климат здесь слишком холодный для них.

Мэгги встретилась с ним убитым горем взглядом. Она закусила нижнюю губу.

– Да. Да, ты прав. Я не подумала об этом.

– Мне очень жаль, – сказал он, не очень при этом, правда, понимая, за что извиняется. – Что я могу сделать?

– Будет… Было бы хорошо дать им воды. Губку. Это ты можешь сделать? Ты можешь дать им воды в губке?

– Да, конечно.

Чувствуя себя полным идиотом, он вновь отправился к Джейн, чтобы убедить ее в том, что она должна дать крабам воду.

* * *

Маргред смотрела, как он уходит, широкоплечий и такой рассудительный.

Он был прав. Она знала, что он прав.

Но это не имело значения. Запах разложения и гниения, долетавший от клетки с сухопутными крабами, душил ее. Они попались в ловушку. Они умирают.

И она попала в ловушку и тоже умирает.

У нее больше не было сил оставаться здесь. И, пока Калеб разговаривал с женщиной за прилавком, она бросилась вон из магазинчика. Ей нужно было как можно быстрее оказаться снаружи, на улице, глотнуть свежего воздуха, ощутить дуновение легкого бриза на лице.

Вода. Ей не хватало воды.

Небо у Маргред над головой расцветилось полосами розового цвета. У подножия холма, вдалеке, за беспорядочным скоплением рыбацких лодок в гавани, катил серо‑стальные воды ее родной океан.

В легких у девушки нарастало жжение. Она стояла на тротуаре, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха.

– Мэгги!

Позади нее появился Калеб. В его глубоком голосе звучали терпение и доброта.

Но помочь ей он мог не больше, чем тем беднягам, обреченным крабам.

Она повернулась и взглянула ему в лицо.

Его зеленые глаза внимательно вглядывались в нее.

– Готова ехать домой?

Она не могла отправиться домой. Без своей шкуры, во всяком случае. Она встала на мертвый якорь посреди чужой, враждебной территории, и необходимость все время быть начеку сказывалась на ее нервах почти так же сильно, как постоянное хождение по суше отражалось на ее ногах.

У нее перехватило горло. Она едва смогла кивнуть в знак согласия.

– Тогда нам сюда.

И Калеб двинулся по тротуару, одной рукой придерживая ее за талию, – мощный, властный и надежный, как молодой котик рядом со своей самочкой. Ей следовало бы изумиться. Разозлиться. Но легкое прикосновение внушало спокойствие, а в том, как он открыл для нее дверцу и сложил ее пакеты на заднее сиденье, ощущалась неколебимая уверенность.

Он устроился на сиденье рядом с ней, и его крупное квадратное колено вторглось на ее территорию. Его руки с длинными пальцами сильно и аккуратно легли на рулевое колесо.

Кончиков нервов коснулось зарождающееся желание, и Мэгги поняла, что жжение в груди немножко утихло.

К его дому они подъехали в полном молчании.

Калеб жил на восточной – океанской – стороне острова в солидной хижине, спрятавшейся под деревьями, что создавало впечатление уединения и полного слияния с окружающей природой. Сосновые иголки у них под ногами издавали дурманящий аромат, когда он вел Маргред к передней двери.

Внутри большой стул и еще более огромный диван стояли лицом к широкой черной ширме. Подушек не было. Растений тоже. Одни только темные теплые брызги цвета на светлом гладком дереве да стопка журналов на полу рядом со стулом.

Он провел ее в спальню, маленькую и скудно обставленную. Маргред остановилась посреди комнаты, переводя взгляд с аккуратно застеленной кровати на окно. Сквозь деревянные жалюзи, над кронами деревьев, она увидела полоску моря, сверкавшего в последних лучах заходящего солнца подобно захороненному сокровищу.

От жуткой тоски и одиночества спазмы стиснули ее горло с такой силой, что она едва могла дышать.

– Ты можешь лежать в постели и смотреть, как над океаном встает солнце, – негромко заговорил позади нее Калеб. – После Ирака я…

Его молчание заставило ее спросить:

– Что после Ирака?

– Ничего. – Он сложил ее пакеты на кровать и кивнул в сторону открытой двери. – Ванная вон там. Можешь принять душ, переодеться, словом, делай, что угодно. Если понадоблюсь, я буду в гостиной.

Маргред поняла, что Калеб дает ей время отдохнуть и прийти в себя перед тем, как присоединится к ней. И оценила его внимательность и тактичность.

– Ладно. – Он сунул большие пальцы рук в карманы джинсов. – Располагайся.

И ушел.

Она обвела взглядом чисто прибранное и разумно устроенное помещение, начищенные до блеска ботинки, выстроившиеся в ряд под стулом, монетки, рассортированные по достоинству и сложенные столбиком на комоде с зеркалом. Какое убожество по сравнению с величественной и небрежной роскошью Кэйр Субая!

Она опустилась на матрас, на мгновение ошеломленная и раздавленная. Что она здесь делает? Что она вообще делает?

Располагайся и будь как дома…

Взгляд ее упал на покупки. Ну что же, приступим. А что ей еще остается? Открыв ближайший пакет, она принялась рыться в нем в поисках шампуня и лосьонов.

И тут на самом дне его что‑то блеснуло. Она протянула руку и коснулась этого пальцами.

Ожерелье.

Она быстренько извлекла вещичку на свет, и у нее радостно забилось сердце. Простая черная ленточка с крошечными обломками кораллов и морского хрусталя, разместившихся меж двух круглых серебряных бусинок, похожих на жемчуг. Это им она так восхищалась в магазине. А посередине, подобно кулону, покачивалась раковина. Настоящая шотландская шапочка.

Она бережно погладила раковину пальцами.

Должно быть, Калеб заметил… Или, скорее всего, просто знал… Ведь это он купил ей его.

Она долго сидела, держа на ладошке ожерелье и глядя на море за окнами. У нее вдруг стало легко‑легко на сердце. И радостно.

Я… тронута, решила Маргред. Это он тронул ее своим подарком.

– Это значит, что ты будешь со мной, правильно?

– Ода.

Не по обязанности или из чувства долга, а потому что она сама так хотела.

Удовлетворенная принятым решением, она надела ожерелье на шею, немного повозившись с застежкой.

Скосив глаза, Маргред принялась разглядывать, как лежит раковина у нее на груди. Очень мило, решила она. В крови у нее зазвучала негромкая мелодия. Улыбаясь в предвкушении того, что ожидало впереди, она открыла дверь.

И обнаружила Калеба спящим на диване.

Увы и ах…

Сердце ее словно споткнулось в беге от нежданного разочарования. Губы сжались. Она может разбудить его. И разбудит.

Но немного погодя.

Даже лежа здесь, он отнюдь не выглядел… умиротворенным. Даже во сне напряжение не отпускало его, проложив глубокие складки меж бровей и морщинки в углах рта. Его короткие густые ресницы прикрывали глаза. На подбородке уже начала пробиваться щетина. Легкость из сердца переместилась к ее лону и превратилась в жаркую тяжесть. Ей захотелось погладить его по щеке, ощутить линии его скул.

Когда он в последний раз брился?

Когда он в последний раз спал?

Маргред знала, что вчера ночью он был на пляже и что все сегодняшнее утро провел там же. Обыскивал место преступления, как объяснила ей Люси. Разговаривал с людьми. Он вообще ложился спать?

Пока она стояла и смотрела на Калеба, его раскрытая ладонь вдруг стиснула уголок диванной подушки. Он вздрогнул, словно от холода.

Она не привыкла отказывать себе. Ей это не нравилось. Но сейчас Калеб явно был утомлен сверх предела.

Со вздохом вернувшись в спальню, Маргред сняла с кровати одеяло и укрыла его.