Атомная война

Александр Козлов

- А что это за камни? - спрашивает маленький Ральфи своего дедушку.

Его палец указывает на большую (а по меркам Ральфи гигантскую) груду камней посреди набережной. Её высота около трёх метров, и в ней несчётное (а по меркам Ральфи тридцать, потому что он умеет считать пока что только до тридцати) количество булыжников самых разных форм и размеров. Большинство из них яйцеподобные, но некоторые похожи на кирпичи, некоторые на фрисби, а некоторые на

- Плавники, - говорит Ральфи. - Откуда здесь каменные плавники, дедушка?

Пожилой мужчина в потёртых тёмно-зелёных штанах и чистой, вчера постиранной белой майке какое-то время смотрит на камни, и одновременно сквозь них. В его глубоких серых глазах на самой поверхности плавают тоска и печаль.

Он несколько раз причмокивает губами, будто бы пережёвывает то, что собирается сказать, но вместо фразы опускает голову и разводит руками.

- Дедушка, ну скажи, - просит Ральфи. - Ты уже старенький, ты всё знаешь. Почему ты не хочешь мне сказать?

Всё с той же тоской в глазах пожилой (и по собственным меркам совсем ещё не старенький) мужчина на несколько миллиметров приоткрывает рот и почти шёпотом говорит:

- Ты ещё слишком мал, чтобы думать об этом.

Маленький Ральфи прекрасно знает, что шёпотом говорят только о самых больших тайнах. А если даже шёпотом о них не хотят рассказывать, то это, наверное, самая тайная из всех тайн. Поэтому следующие минуты он прыгает и бегает вокруг своего деда для того, чтобы раскрыть этот самый страшный секрет.

Дедушка всё-таки сдаётся, и они вместе присаживаются на лавочку в нескольких метрах от камней.

- Была война, Ральф. Задолго до твоего появления и даже до появления твоего папы была война.

Ральфи смотрит на него широко раскрытыми глазами. Он уже слышал о том, что такое война. Дедушка не раз упоминал это слово, а мама говорила, что когда-то давно он принимал в ней участие. Учитывая это и то, что данное слово мальчик неоднократно слышал по телевидению, он абсолютно уверен в том, что знает про войну абсолютно всё. Он хочет сразу сообщить об этом дедушке, но вовремя останавливается, подумав, что тот тогда не захочет сообщить ему тайну про эту груду камней.

- Наш город тогда был значимым военным портом. Многие моряки отплывали отсюда на кораблях, чтобы защитить нашу родину.

Ральфи оглядывается назад и смотрит на океан. Сейчас штиль, но мальчик представляет себе настоящую бурю. Вместо небольшого количества рыбацких лодок он видит перед собой громадные крейсера, на борту которых много людей в полосатых формах. Все они плывут куда-то далеко, плывут, чтобы вернувшись стать героями, но

- Вернулись не все. А если моряк не возвращается, то его семья не знает, где искать его тело. Но всё равно хочет как-то упокоить его душу. Я уже не припомню, кто это придумал и почему выбрал именно это место, хотя сам порт находится в километре отсюда. Но каждый раз женщины, не дождавшиеся своих моряков, приносили сюда камень.

Каждый раз, когда приходило уведомление о гибели сына, мужа или отца - сюда приносили камень. И складывали его в общую кучу.

Ральфи кивает, но не может себе этого представить. Видеть вымышленные крейсера намного проще, чем видеть вымышленных людей.

- Я помню… Я хорошо помню, что я очень скептически относился к этой идее. Я говорил, что атомная бомба разнесёт эту груду к чертям, что лучше закапывать гробы, пусть и пустые, но гробы. Причём, очень-очень глубоко в землю. Но как видишь - груда всё держится. Теперь это памятник. Или всё-таки могила.

Дедушка хмыкает, выдерживает задумчивую паузу, а потом нервно выпаливает:

- Памятник или могила – понятия не имею. Никогда не видел в этих понятиях особой разницы.

Ральфи и его пожилой (хотя на самом-то деле всё-таки старенький) дедушка сидят несколько минут молча. Внук старается сдерживать себя и не задавать никаких вопросов, потому что он знает, как они раздражают его деда, но любопытство таки выигрывает у рассудка в этой неравной борьбе.

- А что такое атомная бомба?

Старея прямо на глазах у своего внука, дедушка говорит:

- Ответ на этот вопрос я сформулировал ещё очень давно.

Атомная бомба - это такая штука, которую придумали где-то в сороковых. И пока она существует, никакие твои цели, никакие твои планы на будущее, никакие твои желания или мечты не имеют абсолютно никакого значения. Атомная бомба обесценивает всех и каждого, превращает человеческое будущее в бесшумную одноцветную пустоту.

Седея прямо на глазах у своего внука, дедушка говорит:

- Пока существует атомная бомба, ничто в твоей жизни не имеет значения.

Следующую неделю Ральфи спал очень плохо. Ему постоянно снилась атомная бомба. Она приходила к нему во снах и оскорбляла его, ломала его игрушки, заставляла стоять его в углу, даже вроде пару раз его била.

Затем всё прошло. Ральфи переключился на размышления о том, как выглядит разноцветная пустота.

Я хорошо помню этот период своей жизни. Мне было что-то около пяти, а может быть четыре, хотя вполне вероятно, что и семь – свои детские воспоминания я так и не смог связать с какими-то конкретными цифрами. Я помню, как мама ругала деда за то, что он так сильно меня напугал, и дедушка очень расстраивался не в силах себя оправдать.

На самом деле, мой дед соврал. Соврал неумышленно, и о его лжи я узнал спустя долгие годы. Термин "атомная бомба" был введён ещё в 1913 году Гербертом Уэллсом. Этот же Уэллс, не имеющий никакого отношения к атомным разработкам, предсказал открытие искусственной радиоактивности в 1933 году и пуск первой атомной электростанции в 1953 году и в обоих случаях ошибся всего на год. А вот первая настоящая бомба была запатентована весной 1934 года каким-то венгром - его-то фамилия меня не заинтересовала настолько, чтобы я её запомнил.

Спустя меньше чем год после недели своих кошмаров я узнал, что дедушка соврал мне дважды.

Первый раз - из-за неосведомлённости. Второй раз - по причине своей старости, у него сработала ложная память. Об этом мне рассказал мой отец.

- Ральф, никакой сладкой ваты, - утвердительно говорит молодой человек своего суетливому сыну.

- Ну пап, ну пожалуйста, - просит его ребёнок. - А я тебе расскажу о том, откуда появились вон те камни.

Молодой человек смотрит туда, куда указывает его сын пальцем, и видит большую груду камней. Он ловит себя на том, что неоднократно её замечал, но никогда не задумывался о том, как она здесь оказалась и что делает прямо посреди пешеходной набережной.

- Мне дедушка рассказывал, что сюда женщины приносили камни, когда их мужья умирали. Это могила. - Ральфи сияет своей широкой улыбкой и затем добавляет: - Теперь ты мне должен сладкую вату.

- И вновь ты рано торжествуешь, - легко парирует отец. - Дедушка что-то напутал. Эта куча камней, куда женщины приходили провожать своих мужчин, когда-то очень давно действительно существовала, причём возле самого порта.

Ральфи расстраивается, но продолжает слушать папу. Следующая фраза отца его окончательно добивает:

- И этот самый порт находится не в нашем городе. Так что ваты тебе не видать.

Отец на всякий случай ещё раз заглядывает в кошелёк, и не обнаружив там требуемого для покупки сладкой ваты количества финансов, снова задумчиво смотрит на камни. В тот момент его очень интересуют две вещи: откуда они здесь взялись и почему он никогда раньше об этом не задумывался. Посмотрев на понурившееся ввиду нехватки сладостей лицо своего любимого сына, он старается как можно изящнее реабилитироваться.

- Взамен я могу тебе рассказать, как камни оказались на этом месте.

Глаза его сына мгновенно загораются. Молодой человек представляет себе план, по которому ему сейчас придётся врать (а по его собственным меркам сочинять), и начинает свой рассказ.

- Это происходило очень давно, Ральф. Задолго до моего появления и даже появления твоего деда.

Земля тогда выглядела совсем по-другому, дома были ниже, деревья выше, небо более выразительным. В ту далёкую эпоху все на нашей планете составляли единую гармоничную систему, животные ещё не были обижены на людей за их высокомерие, и поэтому они все говорили на одном языке и очень дружили.

И несмотря на такую замечательную гармонию некоторые были недовольны.

- Запомни, сынок, в любой среде обитания всегда будут недовольные.

- Как в нашем правительстве?

- Например.

- И кто же был недовольным тогда?

Муравьи. Маленьких бедных созданий очень сильно обижало то, что их не считают животными, а следовательно, не причисляют их к гармоничному миру и с ними никто не дружит, никто не общается. Хотя они великолепно владеют языком.

- Это несправедливо.

- Да, несправедливо. Именно так подумал один из муравьёв, совсем юный, наверное, твоего возраста, может чуть постарше.

Однажды он подбежал к одному человеку и закричал "Эй ты!". Человек его долго не слышал и не замечал, а потом наконец наклонил голову и вопросительно посмотрел на него.

"Почему вы нас не уважаете?" - спросил муравей. Человек сразу же засмеялся. "Эй, люди, смотрите, этот муравей интересуется, почему мы не воспринимаем их всерьёз". Толпа людей неподалёку тоже начала смеяться. С ними смеялись и носороги, и зебры, и коты. "Это потому что мы маленькие?" - смущённо спросил муравей и получил следующий ответ: "Конечно. Пока ты не сможешь посмотреть мне в глаза, не заставляя меня опускать голову, я не буду воспринимать тебя всерьёз".

- Как жестоко, - всхлипывает Ральфи.

- Да, люди часто бывают такими. Тебе же интересно, что придумал муравей?

- Конечно!

- Он собрал всех муравьёв из своего посёлка и всего за день они снесли камни в это место.

Ещё два дня им потребовалось для того, чтобы поставить камни один на другой. И потом наконец, этот муравей взобрался на самый верхний камень, позвал человека и сказал: "Теперь тебе придётся поднять голову, чтобы посмотреть в мои глаза".

- А что было дальше, папа? - на лице Ральфа теперь сияет довольная улыбка.

- Люди и все остальные животные извинились перед муравьями и начали их принимать за своих. Тот муравей смог доказать, что о любом надо судить по его поступкам, а не по его размерам.

- Очень интересная история, пап. Но как же они потом все поссорились?

Папа на секунду отводит глаза в сторону, а затем торопливо говорит:

- Ну, малыш, это уже совсем другая история. Я тебе потом её обязательно расскажу.

Они идут домой молча. Ральф думает про свой маленький рост и про то, что размер не влияет на умение совершать значимые поступки. Ещё он думает о том, что все животные наверняка поссорились из-за атомной бомбы.

- Паааап!

- Что?

- А почему тот муравей просто не забрался на дерево выше, чем этот человек? Зачем ему надо было строить каменную гору?

Папа смущается и даже немного краснеет.

- Это же история, Ральфи. Истории очень часто отличаются от реальности. Я не знаю, как было на самом деле.

И немного помолчав, он добавляет:

- Смышлённый ты парень, Ральфи. Не по своим годам.

Я очень долго был смышлённым парнем, а потом внезапно вырос.

Вырос и забыл, почему я считал себя смышлённым.

Подобной точечной амнезией объясняется синусоида моей самооценки. В какой-то период своей жизни я очень сильно гордился собой, своими решениями, своими достижениями, а в какой-то миг эта гордость пропала из моей памяти, хотя сами достижения остались. Пришлось заново делать какие-то весомые решения, заново выпендриваться перед собой и окружающим миром - чтобы моё эго вновь мне улыбнулось и уверенно сказало: "Эй, Ральф! А ты ведь классный чувак!".

Эти новые решения со временем становились старыми, и мне приходилось повторять подобные процедуры снова и снова.

И вот, в один такой период, когда моё эго было вполне довольно мной (однако, я ещё понятия не имел, что такое эго), я встретил девушку.

Девушку необычную, скорее даже очень особенную.

Так я думал тогда - когда мне было пятнадцать, а сейчас я совсем не припоминаю, что же в ней было такого.

Я вообще о ней ничего важного и не помню. Кроме её версии, разумеется.

- Люблю это место, - говорит она шёпотом, а Ральф кивает.

Они лежат на холодном ночном асфальте набережной и держатся за руки. Девушка очень привлекательная (по меркам Ральфи - безумно красивая, а по своим собственным - просто симпатичная). У неё длинные волосы и большие глаза. В пятнадцать лет это главные признаки настоящей красоты.

- Я сюда часто прихожу, чтобы почувствовать себя частью этого мира, - продолжает она, а Ральф приподымается на локтях, чтобы удивлённо на неё посмотреть.

- Я говорю про монолит, - говорит девушка таким голосом, будто последнее слово стоит писать с большой буквы. - Он же совсем недалеко отсюда.

- Какой монолит? - спрашивает Ральф.

Девушка хмыкает и поднимается с асфальта.

- Странно, - говорит она. - Я думала, что все местные знают эту историю.

Они с Ральфом проходят десяток шагов по набережной и затем девушка показывает рукой на груду камней - ту самую, которую построили муравьи. Либо ту, которая появилась во время войны.

- Этот монолит, разумеется. Его так все моряки называют. Это же балластный курган, Ральфи.

- Балластный курган?

- Какое именно слово тебе незнакомо? - иронично спрашивает она.

- Оба знакомы, - выпаливает Ральфи и после неловкой паузы добавляет: - Но честно говоря я не понимаю, о чём ты.

- Балласт нужен всем кораблям для устойчивости. Многие корабли, которые прибывали сюда, в наш порт, выгружали здесь свой балласт ввиду ненадобности.

И выходит, что корабли, приходящие сюда из самых разных стран, оставляли здесь кусочки земли со всех уголков планеты.

- Сейчас уже балласт другой используют. Цистерны с жидкостью или металл какой-то. Камни, конечно, устарели, оттого эта куча и не растёт уже.

Ральфи поставил ногу на один из камней. Кто знает, откуда его привезли. Может, Австралия, может Англия. Или Китай, или Индия.

Если и есть где-то центр земли - то он сейчас здесь, под его ногой.

- Под тобой целый мир, - говорит она.

- На самом деле, - отвечает Ральфи. - Я бы хотел рассмотреть мир более детально. Вместе с тобой.

Они улыбаются друг другу, и ветер развивает её длинные волосы.

Ральфи думает, что он запомнит этот момент на всю свою жизнь. Он думает, что будет рассказывать своим детям эту замечательную историю, которую поведала ему их мама.

Но она не стала матерью моих детей. Мы разошлись через пару месяцев.

И виной тому был совсем не тот факт, что балласт нужен не для устойчивости, а для остойчивости. Что было тому виной я на самом деле не помню. Наверное, просто не сошлись характерами. Или любая другая важная (а по меркам Вселенной бессмысленная) причина.

Порой я много думаю о том, что в этой истории есть определённая метафора.

Жизнь человека - это путешествие. Вот он растёт, движется его время, он переходит из одного места в другое, и там, на новом месте, ему приходится сбросить балласт. Его собственные воспоминания, то есть.

Когда я представляю это себе, я думаю о фантастической набережной, посреди которой свалена куча воспоминаний. Всех потерянных воспоминаний.

Я очень хотел бы побывать на такой набережной и посмотреть на эти воспоминания. Нет, не на все, а только на свои.

Есть ещё одна вещь, которая меня волнует. То, что моя память мне врёт. Нет, не врёт, а постоянно всё приукрашивает.

Ведь я не могу помнить, развивались ли её волосы в тот момент. Я не знаю, был ли той ночью сильный ветер, я просто предполагаю, что он был, ведь это происходило на набережной, а там всегда очень дует. Однако, в этой истории я сказал, что волосы развивались. Просто я не смог пересказать то, что было на самом деле, я пересказал лишь то, что захотел запомнить.

Пересказал это так, как я захотел запомнить.

Кто знает, возможно моя память вновь меня обманывает, и её волосы были не такими длинными, как мне сейчас кажется.

Красивая история той девушки мне запомнилась даже несмотря на то, что я в неё так и не поверил. Как обратил внимание на это мой отец, когда я был ещё слишком мал, порт был довольно далеко от того места на набережной. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы моряки несли эти камни так далеко.

Красивая иллюзия смысла на фоне одного из самых романтичных моментов моей жизни.

Что любопытно, там же произошёл один из самых трагичных моментов моей жизни.

- Я всё ещё не могу поверить, что ты уходишь от меня.

- Всё в порядке, эта мысль живёт в твоей голове всего пять минут, - язвительно отвечает она. - Извини, мне пора уже.

Она уходит, громко отбивая своими длинными шпильками по асфальту. Ральф провожает взглядом её спину, её длинные ноги и её открытую шею. Его бывшая девушка носит каре. К двадцати одному году Ральфи поменял свои вкусы относительно женских причёсок, но оставил при себе свою эмоциональность.

Последнее он понимает, когда его щека становится влажной.

Странно, думает Ральф, мне казалось, что я уже совсем позабыл, как надо плакать.

Но некоторые вещи не забываются. Слёзы, как и умение ездить на велосипеде, остаются на всю жизнь.

Когда девушка скрывается из вида, Ральф делает несколько шагов назад. И упирается каблуком в камень. Один из тех, что принесли муравьи.

Пару минут требуется Ральфу, чтобы прийти в себя и перестать плакать.

Пока он вытирает слёзы, ему вдруг является Истина. Разбрасываясь громкими словами в разные стороны, она вдруг заявляет, что без этой девушки ничто в жизни Ральфи не имеет значения. Пока её нет рядом, никакие его цели, никакие его планы на будущее, никакие его желания или мечты не имеют абсолютно никакого значения. Она полностью обесценила Ральфи, превратив его будущее в бесшумную одноцветную пустоту. Другими словами, эта девушка не кто иная как

- Атомная бомба, - шепчет Ральфи и перестаёт плакать.

Ральф вдруг замечает, что за ним уже довольно длительное время наблюдает недалеко стоящий продавец мороженого - старенький дедушка с седой бородой и добрыми, смотрящими вверх уголками рта.

Ральфу становится неудобно перед ним, и перед всеми проходящими мимо людьми, которые смогли наблюдать заплаканного юношу, сидящего посреди набережной. Слава богу, сегодня здесь не людный день - очевидцев было не так уж и много.

- Я могу тебе помочь? - спрашивает продавец мороженого.

Немного подумав, Ральфи отвечает:

- Да, конечно, можете. Вы не знаете, откуда здесь эти камни?

Дед чмокает губами и внимательно смотрит вверх с таким выражением лица, будто пытается понять, на что похоже то или иное облако. Но погода сегодня безоблачная.

- Знаю, конечно, - тихо говорит он. Чтобы лучше его слышать, Ральфи приходится встать и подойти к нему поближе.

Продавец мороженого рассказывает, что это он привёз сюда эти камни ещё очень давно. Он говорит, что там, где он жил, эти камни для него очень многое значили и он просто не смог с ними расстаться.

- Много значили? - спрашивает Ральф. - Что именно?

- Ничего конкретного, - отвечает дед. - И всё сразу.

- Вы, видимо, шутите? Зачем с собой таскать камни?

Дед смущённо разводит руками.

- Кто знает. Возможно там, где я жил, были точно такие же. И я придумал, что привёз их сюда.

Немного подумав над иронией произошедшего диалога, Ральфи заказывает пломбир, расплачивается и уходит. Он знает, куда ему идти. То есть он не знает, куда он хочет попасть, но ему известно, в каком направлении стоит двигаться.

В обратном.

Его дедушка говорил ему, что на нашей планете не должно быть атомных бомб. И самый простой способ избавиться от одной из них - просто стереть её из памяти.

Ральфи шагает по набережной в направлении, обратном тому, по которому они так часто гуляли с его последней девушкой. Он выискивает глазами все лавочки, на которых они сидели, все ларьки, где что-то покупали, пытается вспомнить все места, где они обменивались важными словами.

Весь его замысел символичен. Направлением своего движения он пробует перемотать время обратно.

И со временем у него получается. Со временем он её забывает.

Эта история толкает меня на определённые размышления.

Молодой я каким-то образом проконтролировал ускоренное забывание, имитировал удаление плохих воспоминаний. Конечно же, девушка выпала из моей головы и моего сердца не сразу после реверсивной прогулки, но скажем так, эта идея очень качественно катализировала процесс искусственной амнезии.

Порой я думаю - а что если все мои воспоминания уходят из моей головы, потому что я стираю их не умышленно, а специально? Что если я делаю это настолько талантливо, что удаляю из своей головы даже все упоминания о подобном стирании?

И самое главное - что если так делают все?

Мне кажется это ужасным.

Человек без воспоминаний - это не только человек без знаний, но и человек без эмоций.

Возвращаясь на пешеходную набережную: через десять лет после вышеописанного расставания я пережил один из своих самых больших страхов.

С годами Ральф всё реже и реже появлялся на той набережной. Но однажды он вновь туда возвращается - не случайно, а с конкретной целью. Ему перевалило за тридцать, и кажется, будто он забыл что-то очень важное.

Ральф хочет прийти к камням и взглянуть на них вновь.

Он хочет прикоснуться к своему Монолиту и пережить то, что переживал рядом с ним раньше.

Но на месте груды камней стоит кафе-мороженое.

Ральф судорожно оглядывается, надеясь на то, что он просто не дошёл до нужного места. Но нет, он именно там - и здесь больше нет никаких камней.

- Куда пропали камни? - спрашивает Ральф у прохожих.

Многие качают головой, не понимая о чём он говорит, но одна бабушка всё-таки отвечает на его вопрос.

- Да увезли их отсюда ещё полгода назад. Им больше не было, где построить своё кафе.

- И где я их могу найти? - спрашивает Ральф.

- Да откуда ж я знаю. Может и в воду выбросили.

Когда она уходит, Ральф в полном отчаянии садится на парапет возле входа в кафе. Возможно именно на этом месте он сидел десять лет назад и плакал. Плакать ему хочется и сейчас.

Ральфу кажется, что, потеряв камни, он потерял всё, что было с ними связано, а значит и себя. Что теперь он окончательно заблудился.

Вдруг время вокруг как будто замирает, и к Ральфу вновь приходит Истина.

Груда камней - это всего лишь груда камней. Символ его воспоминаний, но не сами воспоминания. Эта абсолютно очевидная мысль приходит к Ральфу не сразу.

Он вдруг понимает, что счастлив. У него любящая (и по его собственным меркам любимая) жена, высокооплачиваемая, интересная работа, у него есть друзья, с которыми всегда есть о чём поговорить. У Ральфа подрастает сын, который так на него похож.

Так зачем же тогда ему все эти воспоминания? Зачем они нужны, если можно наслаждаться жизнью в настоящем времени? Ральф уже понял ответ.

Да, всё верно, человек без воспоминаний - это как дом без фундамента, как шоссе без дорожных знаков, как море без волн.

Но с другой стороны, стоит в них застрять, и настоящее обесценится.

Ральф не знает, что там назвал атомной бомбой Герберт Уэллс, но отныне он понимает, что внутри его головы их целых две.

Внутри его головы постоянно идёт противостояние между теперешним и прошедшим.

И об этом не стоит забывать.

Камни пропали - но ещё не пропала его жизнь.

Ральф усмехается, представляя, что камни увёз с собой мороженщик, переехав на новое место. Затем встаёт и уходит. На его лице улыбка.

Он улыбается будущему.

Внутри моей головы атомная война. И внутри твоей тоже.

С этим не надо бороться, это надо принять.

Воспоминания - это то, с чем надо уметь расставаться. Память не играет с нами никаких злых шуток, она просто старается заботиться о нашем теперешнем.

Если мы захотим, мы можем что-то убрать из головы собственноручно, но мы лишь запихнём это куда-то поглубже, а память сама решит, стоит ли это окончательно забыть.

Я вырос, и сейчас мне кажется, что мои муравьи забрались на самый верхний камень, хотя умом я понимаю, что им ещё есть куда подниматься. Я думаю, что в дальнейшем я пойму много нового о том, как работает человеческая память, если, конечно, не забуду то, что понимаю сейчас.

На этом моя история закончена. Надеюсь, тебе было интересно.

- Конечно, пап! - восторженно восклицает мой малыш. - Я думаю, что я очень много понял.

- Я тоже так думаю, - отвечаю я. - И мне кажется, что через пару лет я ещё раз расскажу тебе свою историю, чтобы ты её переосмыслил.

Ребёнок оглядывается по сторонам и снова поднимает на меня свои ясные глаза.

- Так эти камни были прямо здесь?

- Да, прямо здесь. На месте этого кафе.

- А твоя история - в ней всё взаправду, да?

- Ну… Это же история. Истории очень часто отличаются от реальности.

Я смотрю на своего малыша и думаю о том, как сильно он похож на меня. Вспоминаю, каким я был в его возрасте. Память возвращает лишь маленькие осколки, но их хватает, чтобы провести сравнение.

- Пааап!

- Что, малыш?

- Ты обещал мне купить сладкую вату, если я дослушаю твою историю до конца и не буду тебя перебивать.

- Ах да, точно, - отвечаю я, доставая из кармана свой кошелёк. - Спасибо, что напомнил. А то я совсем забыл.