Воскресенье, 8 мая 1988 г. Аэропорт Пулково, г. Ленинград

Продавец газетного киоска, немолодой уже мужчина раннепенсионного возраста, разложил наконец свежую прессу по привычно отведенным для каждого издания местам. Все как положено: «Правда» и «Известия» на места самые почетные, по центру прилавка. На места привилегированные, по правую руку от покупателя, – местные газеты. По левую – «Труд», «Советский спорт». Ну, а уж всякие там «Аргументы и факты», прочие газетки, журнальчики и брошюрки сгодились для сокрытия потертостей на поверхности. Все готово к предстоящему торговому дню, и можно спокойно, водрузив на нос очки, почитать передовицы. Благо сейчас объявили посадку только одного рейса, киевского. Публика на таких рейсах хоть и шумная, но к печатному слову, как правило, равнодушная, а потому особенного беспокойства доставить не должна.

Некоторое беспокойство доставлял только большой палец правой руки. Маленький порез, на который несколько дней назад хозяин этого пальца и внимания не обратил, совершенно наглым образом превратился в огромный зудящий нарыв, откуда уже просачивались неприятно пахнущие капельки гноя. Заметив, что уже в который раз непроизвольно баюкает больную руку, мужчина решил: уж сегодня‑то вечером он этот нарыв вскроет. Только бы добраться до ванной.

Гостей из Киева оказалось не так уж много, и, как и ожидалось, они сразу же шумной гурьбой отправились к багажному терминалу, надеясь поскорее воссоединиться со своими сумками, баулами и перевязанными ремнями чемоданами. Продавец чуть приподнял взгляд, поместив его поверх раскрытой газеты и дужки очков, бегло оглядел проплывающую мимо толпу, рассчитывая для интереса определить, кто из прибывших везет больше всех сала, и вновь вернулся к прерванному чтению. Как от толпы отделился один из пассажиров, он и не заметил.

В руках у пассажира была только тоненькая папочка из кожзаменителя, застегнутая на замок‑молнию. Других вещей при нем не наблюдалось, а судя по тому, что он не пошел со всеми за багажом, видимо, так налегке и прилетел. Впрочем, это можно понять, поскольку пассажир сразу же направился к окошку работающей кассы и, похоже, приобрел там билет. Не иначе – обратно. Ну, прилетел человек на денек, по делам. В командировку, например. Очень даже может быть. У них, у милиционеров, служба такая.

Продавец обратил внимание на этого пассажира, только когда тот подошел вплотную к его прилавку и заслонил собой боковой обзор. Пассажир в форме старшины милиции снял фуражку и вытер платком лоб, перетекающий в высокую лысину.

– А у вас тут так же жарко, как и у нас. – Он приветливо улыбнулся. – Нет ли у вас в продаже схемы городского транспорта?

Есть, конечно. Как же не быть? Получая желаемое, старшина неловко перехватил кисть продавца и совершенно случайно сдавил ему именно больной палец. Хотелось бы думать, что случайно.

– Ай! – возмущенно страдая, скривился заведующий прессой, но, заметив, что нарыв таки лопнул и чуточку подпортил товарный вид уже проданной продукции, поспешил проявить учтивость: – Ой! Я вам заменю…

– Что вы, что вы! Это вы меня извините. – Аккуратно упрятав схему в свою пижонскую ручную кладь, старшина вновь улыбнулся и направился к стоянке такси.

В очереди он не стоял и с извозчиком не торговался.

– Вавиловых, двенадцать. А по дороге подскажите, где можно купить розу.

Удобно устроившись на заднем сиденье, пассажир достал из своей папки схему городского транспорта и стал внимательно изучать капельки на ее обложке.

То, что надо. Гной – сборище разложившихся лейкоцитов вперемешку со стафилококком (бр‑р‑р).

7.40. Воскресенье, 8 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Курсантское общежитие, 4‑й этаж

Поднимаясь по лестнице, Димон безуспешно пытался спрятать под футболкой двойную дозу пшеничных изделий. Он уже представлял, что ждет их со Славиком наверху. Вид бежевой «шестеры» у подъезда не оставлял на этот счет никаких сомнений. Она даже стояла чуть криво, небрежно‑агрессивно. Так и есть, только их в этом строю и не хватает.

Начальник курса, уже красноречиво выступающий перед небольшим хмуро‑сосредоточенным строем, обернувшись, изобразил зловеще‑приветливую улыбку:

– А вот и командиры для команды подтянулись. Будьте добры, товарищи сержанты, на правый фланг.

Слава, спрятавшись во второй шеренге за широкой спиной своего замка́, поинтересовался шепотом у соседа по строю:

– Куда нас?

– Группа ПХД на завтра.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. «Парко‑хозяйственный». Идеальное наказание для штрафников – в уставе не прописано, а возразить нечего.

– …Старшему сержанту Базову организовать прибытие группы к гостинице пятого факультета к девяти‑ноль. Предстоит разгрузка стекла. Список вашей группы, сержант, возьмете у дежурного. Свободны. По распорядку.

Кротков задумался. Сильно задумался. Вот, значит, как. Стало быть, завтра. Он оглядел строй товарищей по несчастью. Сашки Билюкевича, того самого, что по четким Славиным воспоминаниям, должен стать героем завтрашнего мероприятия, среди них не оказалось…