Глава 21. Демонстрация

Душевая – неплохое местечко, чтобы покурить без свидетелей и подумать. Максим так и поступил, сидя у стены на корточках.

Но и тут ему, как оказалось, не удалось побыть в одиночестве. Не успел он выкурить и половину сигареты, как дверь открылась, и вошла Маша со своей тележкой.

– Застукала? – хмуро поинтересовался Макс, туша сигарету об пол. – Заложи меня директору, получишь с полки пирожок.

– Послушай меня, – она подошла, встала напротив него, – я ради тебя стала воровкой, рисковала работой. Ты не смеешь со мной так обращаться!

– А Байрону про меня птичка начирикала? – с иронией поинтересовался Макс.

– Он следил за мной. Ты попросил о помощи – я помогла, – Маша посмотрела на Морозова: по глазам видно – не верит. – Ладно, не хочешь мне верить – не надо.

– Допустим, я тебе верю, – вдруг остановил он. – Ну что ты так завелась? Я даже готов извиниться. Все равно недолго торчать в этом долбаном интернате. Отец забирает меня отсюда.

– Ты что, согласился давать показания в его пользу? – испугалась Маша.

Макс достал новую сигарету и закурил – и вправду теперь плевать, узнает Байрон или не узнает.

– Буду жить дома, и больше никто не сунет свой длинный нос в мои дела, – сказал Максим, с наслаждением затягиваясь.

– И ты ему поверил? Ему нужны твои показания, а не ты! – горячо заговорила Вершинина. – Он отправит тебя в другой пансион, вот увидишь!

– Не отправит.

– Да плевал он на любой уговор! Ты же сам это знаешь! Не делай этого, Максим! Прошу тебя, не делай!..

Макс поднялся и, вновь затушив сигарету, двинулся к двери. Вот невезуха – нигде не найти покоя!..

Вскоре Максима позвали. Прибыл следователь. Елена Сергеевна на правах нового директора пригласила его, Максима, и адвоката Морозовых в свой кабинет… в бывший кабинет Полякова, где уже произошла некоторая смена обстановки, свидетельствующая о появлении нового хозяина.

Петр Морозов остался у дверей. Он нервно расхаживал по коридору и, встретившись взглядом с неугомонной уборщицей, в раздражении отвернулся.

– Пожалуйста, присаживайтесь.

Елена Сергеевна сделала приглашающий жест, однако как раз в эту минуту телефон на столе разразился мелодичными трелями.

– Извините, сейчас, – директриса сняла трубку и заговорила уже в телефон: – Да, это я. Добрый день… Мы подготовили все документы для перевода. Морозов Максим Петрович… Все правильно. Вышлю курьерской службой сегодня же… Да, пишу… Школа‑пансион «Ясные зори». Спасибо.

Максим слушал ее и не хотел верить своим ушам.

Такое ощущение, что у него вдруг выбили из‑под ног почву. Дышать стало трудно, а в ушах навязчиво застучали молоточки: тук‑тук‑тук, тук‑тук‑тук!

– Максим! Вы меня слышите, Максим?.. – окликнул его следователь.

– Да… – теперь он точно знал, что расскажет им все. Про то, как отец систематически избивает эту крашеную мымру, свою сожительницу. Про то, что его боится, наверное, весь дом. Скрывать что‑либо теперь не было никакого смысла.

* * *

Они стояли в коридоре и обсуждали, как бы достать ключи от бывшей комнаты Савельича. И пай‑мальчик Авдеев среди них. Он тоже не представлял, что делать. Зато Морозов представлял.

Маша нашлась как по заказу. Увидев его, обрадовалась.

– Ты молодец! – разулыбалась она. – Я слышала, что ты не пошел у отца на поводу.

– Конечно, не пошел, – Максим сделал шаг к ее столику, на котором заметил связку ключей. В данный момент его не интересовало, почему уборщицу волнуют его дела, главное – заполучить желаемое.

– Максим, обещай мне, что впредь…

Он уже взял интересующий ключ и быстро сунул его в карман.

– Послушай, мамочка, – обернулся он к Марии, – тебе не кажется, что ты опять зарываешься?.. – и он, насвистывая, двинулся по коридору.

* * *

– Пока мы не достанем Темкин мобильник, мы ничего не узнаем про светлячков, – все еще вздыхал Ромка.

– Ну что, застряли на переправе? Учитесь, пока я здесь! – Макс ловким движением фокусника раскрыл ладонь, на которой лежал ключ.

– Макс, откуда? – захлопала глазами Даша.

– Чувак, полный респект! – похвалил Ромка.

Морозов был доволен. Где бы они все были без него!

Дождавшись, когда новый математик, Каверин, куда‑то усвистел, ребята проникли на чердак и подключили Темкин мобильник к Викиному ноутбуку.

– Чуваки, это анриал! – послышался знакомый голос.

И тут за Темкиной спиной мелькнул силуэт.

– Убийца! – с ужасом выдохнула Даша, хватаясь за спинку стула, на котором сидела Вика.

– Погоди‑ка, – попросил Ромыч. – Приблизь…

С минуту он рассматривал картинку.

– Нет, это не убийца, – наконец сообщил Павленко. – Это пугало. Мы видели его в тот вечер.

– Так ты знаешь это место? – взвилась Дашка. Парень кивнул. – Пойдем туда прямо сегодня, после уроков!

– Кстати об уроках, – вспомнил Андрей, – кажется, сейчас химия начнется. Никто не хочет ее посетить?..

Никто не хотел, но пришлось. Вика захлопнула ноутбук, и ребята спустились вниз. В холле, на первом этаже, царило оживление. Перед информационной доской собралась целая толпа.

– Категорически запрещается закрываться во всех помещениях школы, включая туалетные комнаты, – прочитал Авдеев первый пункт в висевшем на доске объявлении. – Что это за ерунда?..

– А как вам это: «Категорически запрещается бегать по коридорам. Категорически запрещается включать музыку в спальнях и общественных местах школы», – зачитала Вика.

Подобных пунктов набралось больше десятка, а под этим позорищем красовалась подпись вступившей в новую должность Елены Сергеевны Крыловой.

– Мы что, в тюряге?

– Что за бред! – слышались со всех сторон недовольные голоса.

– Дарья Старкова, Виктория Кузнецова, Максим Морозов, Андрей Авдеев и Роман Павленко, зайдите в кабинет директора, – послышался в громкоговорителе голос самой Елены.

Ребята переглянулись. Их одноклассники и дети помладше расступились, давая им дорогу. Сейчас их пятерка походила на пятерку приговоренных к казни декабристов. Насмешки и страх сменило явное уважение – теперь они словно символизировали всех несправедливо угнетенных школьников.

Елена Сергеевна сидела за столом Виктора Николаевича, чувствуя себя абсолютно по‑хозяйски.

– А, пришли, – небрежно бросила она ребятам. – Максим, Даша, Рома, Вика, вы исключены из школы. Надеюсь, это станет для вас серьезным уроком.

– А я? – спросил Андрей, с удивлением не услышавший собственного имени.

– Принимая во внимание твои семейные обстоятельства, тебе разрешили остаться в школе, чтобы не разлучать с сестрой. Хотя это не означает, что ты избежишь наказания, – холодно отчеканила Елена. – Можете идти.

Они вышли из кабинета. Это был конец!

Вика почувствовала его всей душой.

Пока, пока, светлое будущее, здравствуй, захудалая районная школа. И ни‑ка‑ких перспектив. Не стоило ввязываться в эту историю, ой не стоило… Она бросила быстрый взгляд на Макса Морозова. Мрачен, но не то чтобы сильно расстроен. Смотрит на Дашку. А она – на Андрея. Интересная цепочка получается.

– Ну что, думаю, идти на химию не имеет смысла. Тем более урок уже начался, – сообщил Макс.

– Я думаю, пока мы еще здесь, надо все‑таки сходить на то место, которое заметил Ромка, – предложила Даша и поежилась. – Пойду переоденусь.

– Иди, – Вика с тоской посмотрела вслед подруге. Хорошо Дашке: родители и так найдут для нее тепленькое местечко, и вообще о чем ей горевать, когда ее любит Макс? Интересно, почему одним все, другим – ничего?.. Для одних жизнь – сплошной праздник, а другим приходится страдать.

«Интересно, почему для кого‑то жизнь – сплошной праздник, а другим приходится страдать?» – думала Даша, идя по коридору. Этих страданий она уже напилась по самое немогу. А как больно ранил холодный, почти презрительный взгляд Макса! После того, как они столько лет были вместе…

Даша вошла в комнату, быстро натянула свитер, провела расческой по волосам. Из зеркала на нее смотрела симпатичная, уверенная в себе девушка. Ах, если бы так было на самом деле!

Решение зайти в комнату к парням возникло стихийно, и Даша поняла, как оно верно, когда увидела там в одиночестве сидящего на кровати Макса. Сейчас, без свидетелей, перед которыми можно порисоваться, он казался несправедливо обиженным ребенком.

Даша села рядом, обняла его за плечи.

– Макс, не переживай так, – прошептала она, – вот увидишь, отец найдет тебе другую школу. Тебе не придется жить с ним.

Он отмахнулся, вытирая кулаком слезы.

– Я хотел жить с ним, понимаешь! А он просто использовал меня! Да, он подонок, сволочь, я его ненавижу, но он – мой отец! Отец, понимаешь?!

В его голосе слышалась такая глубокая горечь, что сердце сжималось от жалости.

– Куда мне идти? Я совсем один! – с отчаянием выкрикнул Макс.

Даша прижалась к нему, обхватив ладонями его залитое слезами лицо.

– Нет, не один, – сказала она, глядя в его глаза, – у тебя есть я.

Максим тоже потянулся к ней, прижал к себе, потянулся к ее губам…

– Андрюх, ну ты где пропадал? – приветствовал его Ромка. – Взял куртки? А Макс где?

– И Даша? – добавила Вика.

Авдеев отвел взгляд, отдал друзьям их одежду.

– Они не придут, – сухо сказал он. – Ну, что стоим, пойдем, что ли?..

Он не хотел думать о том, что только что видел. Что угодно, только не это.

Через потайной ход в библиотеке ребята выбрались в лес и вскоре были на той самой полянке, о которой упоминал Ромка.

– Вот здесь мы с Темычем сидели… – сказал Павленко шепотом, словно боялся потревожить покой зимнего леса.

Ребята огляделись. Вон и пугало.

Андрей включил телефон Артема, прокручивая запись.

– Это здесь. Отсюда он начал снимать.

– А где светлячки? – спросила Вика и тут же остановилась возле одного из деревьев. – Кажется, нашла!

– Да тут их полно! – крикнул Ромка.

Светлячками оказалась длинная гирлянда, которой некто обмотал ближайшие деревья. Интересно знать, с какой целью.

Следуя за «светлячками», они прошли до дерева с раздвоенным стволом. На его коре обнаружилась вырезанная ножом надпись: «Ира Исаева, 1979».

– Ира Исаева! Так вот о ком Темка говорил! – пораженно воскликнул Ромыч.

Андрей провел рукой по шершавой коре дерева.

– Погодите… что‑то знакомое… Исаева… Где я недавно это слышал?

– Альбом с рисунками! – вспомнила Вика. – Там было имя – Игорь Исаев. Что, если Ира – его сестра?

– А вдруг ее тоже… это… – Рома опустил взгляд и вдруг отпрянул, словно увидел гадюку. – Крышка от мобильника!.. Блин, значит, это тут… Темку…

Все ребята уставились на блестящую крышечку, раздавленную чьей‑то ногой.

В это время вдруг зазвонил мобильный Андрея.

– Андрей, где вы? – закричала в трубке Даша. – Тут, в школе, такое творится!..

* * *

Итак, пребывание в школе Андрея и Нади ему удалось отстоять, но в остальном Лена не собиралась ни на шаг отступать от указаний родителей. Похоже, она действительно боялась за новоприобретенное место и собиралась прогибаться так низко, как это потребуется.

Виктор сидел в своей комнате, бессмысленно перебирая какие‑то бумаги. Требовалось принять какое‑то решение. Уехать из школы он не может. Все далеко не так просто, к тому же он ни за что не бросит своих подопечных Авдеевых. Придется соглашаться на предложение Лены и занять ее бывший пост – пост завуча. Как же запутались их отношения!..

Что теперь делать и что делать с Марией?..

В дверь постучали.

– Войдите, – машинально пригласил Поляков и замер – в комнату вошла Маша.

Она казалась взволнованной, на щеках пылал легкий румянец.

– Виктор Николаевич… Я пришла рассказать, почему взяла у вас машину и деньги… – она подошла к нему и протянула какую‑то вырезку. – Вот!

Он взял, еще не понимая, к чему это. «Из областной психиатрической больницы № 9 сбежала пациентка», – сообщала газета. Рядом помещалась фотография. Плохого качества, но все же на ней можно было узнать… Машу Вершинину.

Поляков недоуменно посмотрел на стоящую перед ним женщину. Напряженная, но решительно настроенная.

– Это я, – подтвердила Маша. – И я по‑прежнему в розыске.

Виктор потер висок, подозревая, что тоже, должно быть, сейчас сойдет с ума.

– То есть ты лежала в психиатрической клинике и сбежала оттуда? – зачем‑то уточнил он. – Ну, знаешь, с тобой не соскучишься!

– Я не сумасшедшая! – Маша покачала головой, не отводя взгляда. – Мне нужно было найти сына… Я родила в шестнадцать. Ребенка у меня сразу же забрали. Мой парень – его отец – продал мальчика Морозову, чтобы получить деньги на дозу.

Слова лились потоком, словно вода, прорвавшаяся сквозь плотину.

Виктору показалось, что он ослышался.

– Морозов? – переспросил он. – Максим Морозов – твой сын?

Она склонила голову.

– Я искала его много лет… Мне никто не верил, меня упекли в психушку. А потом я узнала, что мой мальчик здесь… И если бы мне снова понадобилось украсть ради него, я бы не раздумывала!

– Подожди… – Виктор протянул руку.

– Я не хотела вам врать. Вы очень хороший человек. Но Максим – мой сын, и ему было так плохо!.. – она порывисто вздохнула и, пробормотав «Простите меня!», вышла из комнаты.

Поляков поднялся, желая броситься за ней, но когда он распахнул дверь комнаты, Маши в коридоре уже не было, зато с первого этажа доносился грохот музыки, больше напоминающий грохот стройки, где вколачивают сваи.

В школе происходило что‑то странное.

Дорогие мама и папа!

У нас происходит что‑то странное. У нашего Андрюши нашли в шкафу какую‑то дуру и поэтому хотели выгнать его из школы. Виктор Николаевич, директор, уволился. Я боялась, что это потому, что он ни капельки нас не любит. Но Виктор Николаевич пообещал, что не уедет из школы и не бросит меня и Андрюшу. А еще он рассказал мне по секрету, что у него и у Елены Сергеевны родится ребеночек. Мне не очень нравится Елена Сергеевна, поэтому я бы хотела, чтобы ребеночек родился у Виктора Николаевича и у уборщицы Маши, она очень добрая и иногда играет с нами. Мне кажется, лучше бы Виктор Николаевич влюбился в нее. А Даша теперь не любит нашего Андрюшу, потому что она опять любит Максима. Андрюша очень огорчается. Он влюбился в Дашу. Когда я вырасту, я не буду никогда влюбляться. Это очень плохо, когда ты кого‑то любишь, а он тебя – нет.

Еще у нас в школе есть какая‑то демон‑страция. Я спросила у Анны Михайловны, кто такой демон, и она сказала, что это злой дух. Я боюсь злых духов, но эта демон‑страция совсем не страшная. Все ребята собрались внизу, у лестницы, включили громкую музыку и написали на листочках всякие непонятные длинные слова. Это очень весело, и мы с Алисой пошли туда танцевать.

Не забывайте нас, милые мамочка и папочка! Мы вас помним всегда‑всегда!

Ваши Надя и Андрюша.

Вся школа стояла на ушах.

– Пусть и меня исключат! Это тюряга, а не школа! – возмущенно говорила темноволосая девушка.

– Позор! Пусть нас всех исключают! – вторил ей какой‑то парень.

– Исклю‑чай‑те всех! Исклю‑чай‑те всех! – скандировали забастовщики.

Учителя метались между детьми, пытаясь призвать к порядку, но у них ничего не получалось.

Беспорядки в «Логосе» продолжались весь день, и под вечер родительский комитет и учителя, к этому времени уже заработавшие себе верную мигрень, вынуждены были пойти на уступки. Во‑первых, провинившихся согласились оставить в школе, во‑вторых, некоторые особо жесткие требования оказались сняты.