Глава 17. Страшный праздник

Он нашел Дашу на чердаке. Девушка сидела прямо на полу, в нарядном платье, не замечая пыли, и щеки ее были мокры от слез.

Он остановился напротив нее, прислонившись к балке, и просто смотрел, думая, какая она красивая и трогательная.

– Андрей… – она уже не сердилась и не отводила взгляда. – А если бы твои родители не пропали? Если бы ты не собирался уехать? Если бы у меня не было Макса?.. Много этих «бы». Глупо, правда?.. – она провела рукой по деревянному столбу, стирая с него клочья паутины. – Знаешь, почему мне так больно? Я думаю о поцелуях, которые никогда не получу. О словах, которые ты никогда мне не скажешь. Глупо, да? Плачу из‑за того, чего никогда не было и не будет…

– Я… – он потерянно посмотрел на нее, а потом опустился рядом и потянулся к ее губам.

Они были похожи на двух маленьких детей, заблудившихся во мраке. Вместе не так страшно.

А несколькими этажами ниже Максим Морозов, зайдя в девичью комнату, застал там одну только Вику. Девушка сидела перед зеркалом в старинном платье с красивым кружевом, выгодно подчеркивающим высокую грудь.

– Ничего себе! – оценил он. – Была Золушка, стала принцесса.

– Спасибо! – Вика застенчиво улыбнулась, ища предлог, чтобы задержать его, попросить остаться…

– А где Даша? – тон Морозова изменился, и стало понятно, что все ее надежды вновь окажутся тщетными. Счастье похоже на песок – вечно просыпается сквозь пальцы, и не удержишь.

– Я не знаю… Максим, может, подождешь ее здесь?..

– Нет, лучше пойду.

И он ушел, еще не зная, что вскоре – вот прямо сейчас – ему предстоит новая боль. О, если бы он знал, то, пожалуй, лучше бы остался с Викой!..

* * *

Петр Морозов нервно расхаживал по холлу. Как всегда, самоуверенный, наглый, вызывающий.

Увидев его, Маша поняла, что сейчас – ее выход.

– Петр Алексеевич? – она приблизилась к нему, и он обернулся, оглядел ее белый передничек со смесью удивления и брезгливости.

– Да?..

– Послушайте, вы не можете… не имеете права так обращаться с сыном! – на щеках вспыхнули алые пятна, а руки сами собой сжались в кулаки.

– Простите, что?

Такое ощущение, что он считает ее букашкой, противным тараканом, по странной случайности оказавшимся на праздничном столе.

– Вы плохо обращаетесь с сыном. Не заставляйте его врать и не смейте бить! – закончила Маша решительно.

– А с кем, собственно, имею честь? – он издевательски оскалился.

– Я работаю здесь уборщицей.

– Даже так? – Петр Морозов приподнял одну бровь. – А я спонсор этой школы. То есть именно я плачу вам вашу жалкую зарплату. И, если вы ею дорожите, не попадайтесь больше на глаза ни мне, ни моему сыну.

Смотреть на него против света было неудобно, но Маша знала, что нельзя отвести глаза, чтобы он не подумал, будто она пасует.

– Он не ваш сын! – сказала она громко. – Я знаю, что вы его купили. И могу это доказать. Так что прекратите давить на Максима, иначе пожалеете!

Девочка… Маленькая девочка в красной шапочке с помпоном. Нет, не девочка. На‑день‑ка. У нее есть имя. Наденька. Хорошее имя, красивое. Очень ей подходит.

Она идет по лесу, ищет его. Эта маленькая храбрая девочка не боится никого на свете. Она доверяет даже страшному темному лесу… И тому, кто приближается к ней сейчас.

– Привет! А ты сегодня без такси! – обращается она к НЕМУ. – Ты не видел моего Гномика? Мне надо его полечить.

– Пойдем, я отведу тебя к нему, – лжет ОН.

Они все лгут, не лжет только запах – запах смерти, лекарств и формалина, запах их собственной злобы.

Надо спасти Наденьку. Так, как Он спас ее друзей – тех людей, попавших в ловушку. ЭТОТ сейчас стрелять не будет.

И Он, шагнув из‑за пушистой заснеженной ели, подхватил девочку на руки и понес ее прочь. Так лучше. У Него ОНИ ее не найдут.

* * *

– Паша! Он меня бросил! Он не вернется, и я этого не переживу! – Лена рыдала у него на плече, и от ее слез уже промок рукав рубашки. Она – безупречная «железная леди», та, кого он любил все эти годы…

Павел нежно обнял женщину, прижал к себе, утешая, баюкая.

В комнате было темно, а из‑за зашторенных занавесок не выглядывала ни любопытная луна, ни ее спутники – звезды.

– Что за глупости! Ты и не с таким справлялась! Не плачь! – он нежно провел губами по ее волосам, жадно вдыхая такой знакомый, такой родной запах. – Посмотри на себя. Ты же королева!..

– Королева‑мать, – горько проговорила женщина.

– Опять? Да не зацикливайся на возрасте. Ты любой школьнице сто очков форы дашь…

Лена отпрянула от его плеча, взглянула влажными, блестящими глазами.

– Паш… Я беременна…

Он вздрогнул.

– И… кто отец?..

Лена молчала. Возможно, она сама не знала ответа.

* * *

– Интересно, сколько времени?.. – Даша провела рукой по растрепавшимся волосам, пытаясь поправить прическу. – Я как‑то совсем из него выпала!..

– Не знаю, – Андрей счастливо, совершенно по‑дурацки, улыбнулся. – Часов восемь? Или уже девять?

– Праздник давно начался, – девушка поднялась с пола и подала Андрею руку. – Надеюсь, нашего отсутствия никто не заметил. Ну, пойдем…

И тут она заметила сложенный вчетверо листок бумаги, нагнулась, развернула рисунок и замерла.

– Что это? – спросила Даша почему‑то шепотом.

– Да так, – Авдеев небрежно махнул рукой. – Надя нарисовала. Это Гном, ее воображаемый друг.

Девушка покачала головой:

– Никакой он не воображаемый! Мы видели этого монстра в подземелье! Это он напал на Птицына! То есть на Лжептицына, и тот в него выстрелил, в ногу попал. Гляди, на рисунке как раз эта нога красным заштрихована!.. Андрей!..

Но он не слушал ее – бегом кинувшись вниз по лестнице.

Надин класс уже был в столовой. Все девочки – нарядные, как картинки. Оглядев их, Авдеев убедился, что Нади нет.

– Алиса, где Надя? – подошел он к подруге сестры.

Она захлопала подкрашенными тушью ресницами – сразу видно, вырастет еще та кокетка!..

– Надюша скоро придет, – отвела взгляд Алиса.

– Где она?! – настаивал Андрей.

– Не скажу. Это девочкин секрет.

– Ну а мне можно. Я же тоже девочка! – улыбнулась подоспевшая Даша.

– Погоди, я сам угадаю. Она снова в лесу, да? – спросил Андрей, напряженно вглядываясь в лицо Алисы.

– Откуда ты знаешь? – удивилась девочка. – Надюша пошла делать Гному зинфекцию.

На улице было холодно. Ледяные струи ветра обжигали щеки, мороз забирался под куртки, добираясь, казалось, до самых внутренностей. Холодно. Тихо. Страшно. Луна, бледным круглым блином висящая в небе, придавала мрачной картине завершенность. Так и казалось, будто очутился в каком‑нибудь фильме ужасов.

Идеальные условия. Самая подходящая ночь для разгула зла.

– На‑дя! На‑дю‑ша! – звал Андрей.

– На‑дя! – вторила ему Даша.

Девочки нигде не было.

* * *

Играла тихая музыка, плавились в высоких подсвечниках золоченые витые свечи. Праздничный ужин был в разгаре.

Виктор Поляков сидел за столом, сжимая в руке бокал из цветного стекла, но не пил шампанского. Он и без того чувствовал себя немного захмелевшим, ведь напротив сидела Маша Вершинина. И улыбалась. Ему. Ее глаза лучились сегодня особенным мягким, волшебным светом. Такими бывают глаза только влюбленной и счастливой женщины.

Директор едва заметно приложил ладонь к губам, посылая Маше невидимый поцелуй, и она его поймала.

Только подумать! Всего полчаса назад, когда они с Машей встретились в коридоре, он самозабвенно целовал эти манящие сладкие губы! При одном воспоминании об этом тело пронзала дрожь. Как он только мог думать, что любит Лену, когда есть она – Маша!..

И тут к нему подошел Павел.

– Почему ты оставил Лену одну? Почему вы не вместе? – спросил физрук, наклоняясь к плечу друга.

Ну конечно, Павел – давний Ленин приятель, немудрено, что он о ней беспокоится.

– Между нами все кончено, – Поляков поставил на стол так и не пригубленный бокал и развел руками.

Павел подвинул стул, сел рядом.

– Боюсь, тебе придется пересмотреть свои планы, – сказал он сурово.

– Почему это?

– Потому что Лена беременна.

Это было словно удар под дых. Только‑только Виктор Поляков дышал полной грудью, смотрел на Машу и мечтал о счастье – и вот уже задыхается, раздавленный.

И как раз в этот момент в дверь вошел охранник.

– Виктор Николаевич, – позвал он директора, – можно вас на минутку?

Поляков встал, не чувствуя под собой ног, и направился к выходу.

Виктор думал, что больнее уже не будет, когда следующий удар буквально пригвоздил его к полу: в лесу найдено тело ребенка. Вероятнее всего, из «Логоса».

Еще чувствуя шум в голове и надеясь, что это кошмар, Поляков оглядел собравшихся за столами. Ослепленный своими чувствами, он до этого не замечал ничего вокруг. Он оказался плохим директором. Очень плохим. Теперь Виктор видел пустые места и понимал, что несколько детей отсутствуют.

Это большая часть небезызвестной пятерки: Максим Морозов, Рома Павленко, Артем Калинин, Даша Старкова. Вика Кузнецова, правда, в зале. Вот сейчас она смотрит на него вопросительно и встревоженно. Кроме того, нет Андрея и Нади Авдеевых.

– Паша, – позвал Поляков друга. – Подойди, пожалуйста, ты мне нужен.

Физрук, уже догадавшийся, что происходит нечто выходящее из ряда вон, торопливо приблизился к нему. Следом за ним из‑за стола поднялась Маша Вершинина. Теперь в ее темных глазах читалась лишь тревога.

– Что случилось? – спросила она, подойдя к ним. – Максим? Что‑то с Максимом?..

* * *

Тишину ночного леса разорвал сигнал сирены. Тревожный, пробирающий до самого сердца звук. Засверкали огни. Полиция и «Скорая помощь». Господи, что же там происходит?!

Андрей и Даша, не сговариваясь, перешли на бег. Теперь было не важно, что ледяной воздух обжигал легкие. Теперь все казалось пустяком. Лишь бы не случилось самого страшного.

Они подбежали к заградительной линии, но нырнуть через ленту и приблизиться к лежащему в центре поляны телу помешал один из оперативников.

– Вы куда это? – перегородил он ребятам дорогу. – А ну назад!

– У меня сестра пропала! Вы не понимаете! – хрипло, сорванным от крика голосом произнес Андрей в лицо полицейскому.

– Я сказал – назад! – рявкнул тот.

Даша с силой стиснула руку Андрея, но тот не замечал боли.

Кто же там, под простыней?..

«Только не Надя! – молился про себя Андрей. – Господи, сделай так, чтобы это была не Надя! Господи, ну пожалуйста!»

Сердце колотилось где‑то в горле. Каждая секунда казалась падающей на лоб свинцовой каплей. Это не может быть Надя! Такое было бы слишком несправедливым!.. Что угодно, только не это!

Он так впился глазами в беспомощное, неразличимое отсюда тело, что пропустил появление еще одного персонажа.

– Андрей! – громким шепотом позвала Даша и, видя, что он не реагирует, потрясла за плечи. – Андрей! Ну смотри же, смотри!

Между заснеженными деревьями показалась маленькая детская фигурка. Девочка в красной шапочке с помпоном, прижимающая к груди старую, еще советских времен, куклу, смотрела на разворачивающееся на поляне действо.

– Надя! Надя! – закричал Андрей, бросаясь к девочке.

Он подхватил ее на руки, затормошил, беспорядочно целуя в закрытую шапочкой макушку, в холодные щеки. Надя. Живая! ЖИВАЯ!

– Андрюша! Я ходила в гости к Гномику! Я подарила ему Веронику, а он мне вот эту. Леночку! – она совала ему под нос изрядно потрепанную куклу. На платье у замарашки (а иначе эту Леночку никак не назвать) была приколота красивая брошка.

– Да… да… – словно безумный, бормотал Андрей. Он и чувствовал себя без ума от счастья. Главное – что с сестрой все в порядке.

Мысль о теле под простыней не тревожила его до тех самых пор, пока рядом не послышался взволнованный Дашин голос:

– Темка! Это же Темка!