Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 4. Двадцатью минутами спустя Бен уже сидел у меня в комнате





 

ДВАДЦАТЬЮ МИНУТАМИ СПУСТЯ Бен уже сидел у меня в комнате. Одной рукой он тяжело опирался на стол, а другую запустил в свою шевелюру, не сводя глаз с монитора. Я же открывала по порядку все фотографии из Европы. Сначала показывала их так, как видела сама, а потом увеличивала те места, где обнаруживала мужчину из своих снов. Его образ на экране компьютера подействовал на меня гораздо сильнее, чем я могла ожидать — сердце стало колотиться так, что звон стоял в ушах, и я даже испугалась, не услышит ли его Бен.

Я осторожно покосилась в его сторону, но он не обращал на меня внимания. Его взгляд был прикован к экрану.

— Можно, я сам? — напряженно спросил он, протянув руку к мыши. Я никому и ни при каких обстоятельствах не позволяла лазить в свой компьютер, и Бен это знал лучше всех, но в ту минуту мне едва хватало сил сохранить самообладание. Я кивнула и он принялся щелкать мышью, исследуя каждое фото, рассматривая так и этак его лицо, его глаза его подбородок...

Я не выдержала и задрожала. Это нужно прекратить. Я была сама не своя, вела себя как идиотка и не могла бы объяснить Бену, что со мной происходит.

— Клиа, — окликнул он.

Я болезненно сморщилась, готовясь к самому странному объяснению за всю мою жизнь, но Бен выглядел совершенно измученным. Как будто последние десять минут лишили его всех сил. Он наконец отпустил свои волосы и виновато посмотрел на меня:

— Я должен показать тебе кое-что внизу.

— Что? — я не могла представить, что же он может показать мне в моем собственном доме, и просто шла за ним два лестничных пролета. А он повернул к фотолаборатории моего отца.

— Бен... — недовольно предупредила я.

— Знаю. Но мы должны туда войти.

Я едва подавила в себе порыв с воем вцепиться в него и отшвырнуть в сторону, когда его рука легла на дверную ручку. Лаборатория была папиным священным местом. Сколько я себя помнила, никто не смел нарушать закон: либо ты входишь туда вместе с папой, либо стучишь в дверь и ждешь его приглашения. Пребывание в лаборатории было возможно только по приглашению и вместе папой. А это означало, что на протяжении последнего года дверь в нее оставалась закрытой Войти туда без него значило осквернить святыню.

— Он сам хотел бы, чтобы ты увидела это, Клиа! — заверил Бен — Поверь мне.

Впервые в жизни я почувствовала гнев по отношению к Бену. Ведь Грант Раймонд был моим папой! Так откуда Бену знать, чего хотел бы мой отец? С моих губ едва не слетел горький ехидный ответ, но меня остановило лицо Бена, бледное, как у призрака. Что-то было не так, и у него была веская причина привести меня именно сюда, в лабораторию. И мы вошли.

Как и папин кабинет, лаборатория представляла собой беспорядочное скопление бумаг, книг и самых различных инструментов. Однако если в кабинете был рабочий хаос, то здесь царил хаос увлечений. Цифровая фотография числилась среди них, и три больших монитора высились среди полного бедлама, состоявшего из фотобумаги, использованных картриджей и мотков проводов. Все это валялось вперемешку с переложенными закладками томами по мировой истории и мифологии со всего мира.

Присмотревшись к ближней стопке книг, я увидела биографию Вильяма Шекспира и почувствовала болезненный укол в сердце. Мне так не хватало папы! Я, как алчный скряга, старалась копить и хранить даже самые мелкие воспоминания о нем и вот выясняется, что я уже успела напрочь забыть о том, как в последние полгода перед своим исчезновением он увлекся Шекспиром! Мама вообще отказывалась это понимать. Годами она уговаривала папу сходить с ней в театр. И тут ни с того ни с сего он вдруг начинает дотошно копаться во всем, что было посвящено жизни и творчеству великого Барда: пьесы, сонеты и бесконечные комментарии критиков и литературоведов. В этом был весь папа. Если он чем-то занимался, то не упускал ни одной мелочи.

Бен открыл кладовку, где папа хранил свои камеры: от новейших цифровых моделей до таких раритетов, которые уже не купишь ни у одного антиквара. Здесь даже лежал давно вышедший из строя поляроид, который просто было некогда выбросить. Я не удержалась от болезненной гримасы, следя за тем, как Бен роется на полках и перекладывает камеры с места на место.

— Ты там поосторожнее, — не выдержала я.

— Прости. Почти нашел.

Он отложил в сторону еще два фотоаппарата, поднялся на цыпочки и нажал на какую-то точку на задней стенке кладовки. Да что же он делает?

— Вот! — пропыхтел он.

— Что вот? О чем это ты?

Он не ответил, а взял табурет и поставил его у противоположной стены, увешанной фотографиями в рамках. Большинство из них папа сделал сам — например, мою круглую улыбающуюся мордашку, запечатленную в трехмесячном возрасте, форматом 24x30. Некоторые из снимков сделала я — хотя бы вот эту голенастую девчонку, срывающую финишную ленточку на школьном кроссе.

Но пока Бен залезал на табурет, я успела заметить, что одна из рамок отстала от стены. Это было изображение пары грязных исцарапанных сосудов, наполовину погруженных в землю — тех самых предметов, которые сделали папу мессией для фанатов Нью-Эйджа. Их сайты в Интернете захлебывались от восторга, живописуя подробности открытия «Древних сосудов с Эликсиром Жизни».

Действительно, не кто иной, как мой отец, основал фонд, финансировавший поиски этих сосудов, и лично ездил в Италию, чтобы руководить раскопками. И когда сосуды обнаружили, даже центральные каналы новостей уделили этому событию немало внимания. Правда, все они не преминули с сожалением уточнить, что хотя сосуды явно настоящие и очень древние и, скорее всего, являются именно тем, что папа искал, несмотря на свое несомненно важное значение для археологии они также несомненно пусты. Никакого Эликсира Жизни в них не было и в помине. Но папу это не сильно огорчило. Он гордился своим открытием и успел сделать не один десяток снимков, прежде чем передал сосуды в Национальный музеи в Риме.

И вот теперь один из этих снимков маскировав тайник, о котором прекрасно знал Бен... Тогда как я даже не подозревала о его существовании. Бен отворил дверцу до конца и вытащил переполненную бумагами папку. Он присоединился ко мне за длинным столом, за которым папа обычно работал, расчистил место и положил папку.

Фотографии. Папка была до отказа набита множеством фотографий.

— Как твой папа объяснил тебе то, что взял меня на работу? — спросил Бен.

— Потому что ты очень много знаешь, — тут же ответила я.

— Потому что я очень много знаю, — повторил он. — Нет, за мои знания меня взяла твоя мама. А папу мало волновало то, что я знаю. Он меня нанял за то, чего я не знаю... Но во что все равно верю.

— Понятия не имею, что это значит. Что это значит?

Бен тяжело вздохнул и снова запустил пальцы в волосы, сильно дернув их, как будто в надежде вытряхнуть из головы нужные слова.

— Есть вещи за пределами человеческого понимания, — начал он, и я растерялась: он нарочно цитирует моего отца или у него получилось это нечаянно? — Вещи, которые мы можем только принять, потому что не в состоянии их объяснить. Твой папа верил в них, и для него было очень важно, что я тоже в них верю.

Я и так отлично знала, что папа с Беном заодно своей любви ко всему потустороннему. Нашел, чем удивить! Я не раз закатывала глаза, слушая их вечные полуночные беседы. Но сейчас Бен утверждает, что папа нанял Бена именно за эту веру в потустороннее, сделав ее частью его работы — что было очень странно.

— Почему? — спросила я.

— Потому что так я мог надежнее тебя защитить, — серьезно сообщил он и открыл папку. — Узнаешь? — Бен кивнул на снимок, лежавший сверху.

— Конечно, — сказала я. Это был день, когда мы с мамой, Райной и Вандой покидали родильное отделение больницы почти восемнадцать лет назад. Мы были в холле больницы, возле регистратуры: мама с Вандой еще в креслах-каталках, держат на коленях свертки с новорожденными мной и Райной.

— Видишь людей на заднем плане? — спросил Бен.

Я кивнула. Папа всегда признавался, что в тот момент слишком нервничал и не сумел откадрировать снимок как следует. Мы четверо занимали весь передний план, но слишком низко, а на за днем оказалось слишком много случайных людей.

— Твой папа увеличил снимок, чтобы разглядеть их получше. Он говорил, что сам не понимал, зачем ему это. Просто почувствовал, что должен это сделать.

И Бен положил передо мной следующее фото. Это был тот же снимок у регистратуры, но теперь люди на заднем плане были даны крупнее и их лучше было видно. За их спинами даже можно было различить коридор, ведущий к палатам, по которому сновали медсестры с каталками и другой персонал больницы.

— Видишь что-нибудь знакомое? — спросил Бен

Я покачала головой. Я действительно никого не заметила, хотя уже понимала, к чему это ведет, и все внутри у меня болезненно сжалось от тревожного предчувствия.

Бен с мрачной гримасой вынул из папки еще один отпечаток все того же фото:

— Как начет этого?

У меня закружилась голова, и пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

Он был там.

Человек из моих снов.

Он был в этом коридоре, стоял у дверей лифта. Снимок был зернистым, но это был он! И хотя это было без малого восемнадцать лет назад, выглядел он в точности таким же, как на моих снимках. Не изменился ни на йоту. Он даже одет был так же: черная кожаная куртка поверх джинсов и серой футболки.

— Твой папа сказал, что не в силах это объяснить — но что-то было в этом парне... Что-то неправильное.

Я молча смотрела на снимок. Парень был далеко от нас с мамой, но смотрел он в нашу сторону и выглядел несчастным. Его спина ссутулилась, руки глубоко засунуты в карманы куртки, а в глазах застыло такое выражение, будто он недавно плакал.

Бен выжидающе посмотрел на меня, как будто требуя объяснений, однако мне нечего было ему сказать.

— Он выглядит грустным, — наконец выдавила я.

Бен кивнул.

— Не слишком удивительно, если человек находится в больнице. Однако твой папа не мог отделаться от мысли, что его грусть относится именно к тебе! Это было лишь необъяснимое чувство, однако он положился на него. Сказал мне, что какое-то время увеличивал и исследовал каждый свой снимок. Он надеялся, что если предчувствие его не обмануло, он найдет этого типа снова. Однако больше тот ему не попадался, и твой папа решил, что просто вообразил себе невесть что. У него было по горло работы, и вы с мамой требовали любви и внимания... Так что не оставалось времени на бесцельную погоню за каким-то призраком.

Бен покосился на меня, привычно ожидая выволочки за неудачный выбор слов. Но в этот раз я промолчала.

— Грант рассказывал мне, что когда тебе было что-то около четырех месяцев, он пробовал новую модель фотокамеры, и у него снова возникло это предчувствие, и он...

Вместо дальнейших объяснений Бен выложил передо мной еще один снимок. Это было какое-то торжественное событие. Круглые столики стояли ровными рядами, накрытые белоснежными скатертями с изысканной сервировкой. Мама в черное вечернем платье, на высоких каблуках и со мной в сумке-кенгурушнике у нее на животе. Эту фотографию я тоже помнила очень хорошо. Мама любила рассказывать, как брала меня с собой повсюду пока я была маленькой. По ее словам, на выборах женщины готовы были носить ее на руках за то, что она доказывала, что можно совместить любовь к малютке-дочке и политическую карьеру. Вот и на этой фотографии она занималась своим делом: пожимала руки вице-президенту США и его жене, тогда как я приветствовала их широкой беззубой улыбкой.

На сей раз, уже зная, что мне следует искать, я лишь мельком скользнула взглядом по нашим с мамой фигурам и впилась глазами в задний план. У меня не ушло много времени на поиски.

— Вот! — прошептала я, ткнув пальцем в сервировочные столики у дальней стены. Перед ними маячила небольшая тень, но...

— Точно, — кивнул Бен и подал следующее фото, которое, конечно, являлось увеличенной копией той точки, куда я только что ткнула пальцем. Он почти отвернулся от камеры. Сидел, опираясь локтями на стол, правую руку сжал в кулак и подпирая ею висок. Он выглядел совершенно дико и не к месту на этой фотографии; его кожаная куртка и джинсы резко контрастировали с вечерними туалетами и шикарными костюмами остальных гостей.

— Трудно было не заметить его в такой обстановке, — сообщил Бен, как бы отвечая на мои мысли, — но твой папа совершенно уверен, что там его не видел. И никто не видел: Грант потом расспрашивал. В результате он пришел к тому же выводу, который сделала ты, когда снимала свою комнату: его не было там во плоти.

— Его не было там видно, — упрямо уточнила я, — но этому можно найти логичное объяснение. Квантовая физика, например, что-то, чего мы просто не понимаем...

Бен лишь пожал плечами и стал выкладывать передо мной все новые и новые снимки: мои первые шаги, мой детский сад, я в школе... Причем каждое фото сопровождалось увеличенным фрагментом с изображением все того же нестареющего парня.

— Твой папа сказал, что сначала он действительно встревожился, — Бен все еще продолжал этот показ снимков, — особенно если учесть, что он никому не мог об этом рассказать. Он понимал, что твоя мама сочтет его ненормальным. Но ты подрастала, ничего плохого с тобой не происходило, и хотя он все еще с подозрением относился к этому парню, его тревога немного утихла.

— Постой, — я положила руку на стопку фотографий — Это же я снимала!

Это была моя первая по-настоящему удачная фотография, и я помню, что сняла ее в свой восьмой день рождения. Мы были на Кауаи, и я умирала от желания прокатиться верхом на лошади по океанскому пляжу на закате. Мама ужасно нервничала, но пока мы скакали, я умудрилась сделать превосходный снимок: силуэты мамы, папы и Райны, едущих верхом, на фоне огромного розового диска солнца, опускающегося в океан.

— Знаю, — ответил Бен. — Твой папа сказал, что если этот парень окажется на тех снимках, которые делаешь ты, то придется ему проверять еще и твои отпечатки. И он не ошибся...

Бен достал копию снимка, который я отлично помнила, только теперь он был увеличен, и в центре оказалась часть океана за спиной у мамы, папы и Райны. Там из воды торчали мелкие скалы. И на одной из них сидел этот парень. Я смогла заговорить спустя целую вечность.

— Так этот парень, этот... — я почти повторила за Беном «призрак», но слово застряло у меня в горле, — он был на моих снимках всегда?

Бен кивнул.

— На снимках, где была ты, и на снимках, которые делала ты. Не на всех до одного, но скорее всего на многих из тех, которые сюда не попали. Твой папа выбирал лишь те, которые почему-то привлекли его внимание, точно так же, как ты отбираешь фотографии из своих поездок.

— Но все это время... Как же я могла не заметить раньше?

— Понятия не имею. Может быть, ты просто была до сих пор не готова замечать это.

— Это?

Бен порылся среди старых томов у папы на полке и достал книгу в красном кожаном переплете, зачитанную чуть не до дыр.

— Это еще что? — спросила я, когда он со стуком опустил книгу на стол. Названия на обложке не было, лишь большой тисненый круг.

— Тебе это не понравится, — предупредил Бен. — Круг — это древний символ нескончаемой жизни. Эта книга — проводник в мир духов. Твой папа думал, что в ней найдутся кое-какие ответы.

Я уставилась на Бена как на ненормального, но он лишь кивнул на книгу. Я осторожно открыла ее. Сразу стало ясно, что страницы делали вручную — они слегка отличались по размерам, и шрифт кое-где был неровным. Буквы со старинными завитушками были толстыми, и их трудно было разобрать, к тому же их то и дело перекрывали слишком яркие орнаменты по краям страниц и иллюстрации. Я сразу перешла к страницам с закладками. Большинство из них были украшены изображениями невероятно красивого юноши с крыльями за плечами. На одном из изображений его крылья оказались широко распахнуты и как бы прикрывали дитя в колыбельке. На страницу был наклеен листочек «post-it», и папиной рукой было написано: «Клиа?».

Я посмотрела на Бена.

— Ты можешь разобрать заголовок? — спросил

Я впилась взглядом в причудливые буквы.

— Ангел-хранитель? — прочла я.

Бен кивнул:

— Во всяком случае, Грант на это надеялся, что он твой ангел-хранитель, который защищает тебя от опасностей.

Я с улыбкой вспомнила, как рьяно он защищая меня в моих снах.

— В этом есть смысл, — пробормотала я и поспешно добавила, — хотя совершенно лишено какой-либо логики!

— Твой папа не был уверен в этом полностью, — упрямо набычился Бен.

Он снова показал глазами на книгу, и я заметила еще одну закладку. Открыла нужную страницу и ахнула. Здесь тоже бросалась в глаза иллюстрация с крылатым юношей, только теперь он был выполнен в алых тонах. Его тело по-прежнему было божественно прекрасным, но лицо превратилось в чудовищную маску, и он с алчной гримасой разглядывал безмятежно спящую женщину. Напряженное тело, широко раскинутые руки, на которых бугрились мощные мускулы, — вся поза говорила о том, что он вот-вот ринется на беззащитную жертву.

И снова папа приклеил листочек с надписью возле изображения спящей, только теперь буквы были мельче и как бы затерты. «Клиа?» — спрашивали они.

Я перевела взгляд на заголовок. Мне приходилось где-то слышать это слово, однако каким-то шестым чувством я угадала, что его значение не имеет ничего общего с названием популярной рок-группы.

— Инкуб? — спросила я у Бена.

— Пропащая душа, — ответил он с мрачной ухмылкой, — чаще всего мужская, превратившаяся в злобного демона и преследующая свою жертву, чтобы увести ее с пути истинного. Ненасытный дух с извращенной потребностью в сексе, — он покраснел и показал на картинку. — Точно как здесь. Инкуб является к женщине и, ну, ты понимаешь, вступает с ней в связь, когда она спит.

У меня отвисла челюсть. Я могла только порадоваться, что из скромности Бен не смеет поднять на меня глаза, пока на моей физиономии мелькают отражения весьма откровенных сцен из моих снов. Оказывается, я даже перестала дышать и закашлялась, не в силах удержать истерический хохот.

— Клиа, тут нет ничего смешного!

— Это же полный бред! Даже если допустить существование подобного злого духа, то неужели за всю мою жизнь никто так и не заметил бы, что он одолевает меня с самого рождения? Разве со мной не случилось бы чего-нибудь ужасного?

— Может, и случится. Может, он просто ждет своего часа. Может, этот час настал, и потому ты вдруг начала видеть его повсюду.

— Стало быть, мне попался терпеливый злой дух, — язвительно заключила я.

— Сказать тебе, что еще имеет общий корень с латинским инкубом? — запальчиво воскликнул Бен. — Инкубатор! И я уверен, что это неспроста! я думаю, что этот... эта штука должна созреть, как яйцо в инкубаторе, чтобы вылупиться и творить свои черные дела. И наверняка твой папа бы со мной согласился!

— Да ты понятия не имеешь о том, что бы подумал мой папа! — ревниво выпалила я... И тут же осознала, что это неправда. Не далее как полчаса назад Бен доказал мне, что знал моего отца намного лучше, чем я предполагала... Если не лучше меня самой.

Бен привычным жестом потянулся к своей шевелюре, но тут же опустил руку.

— Прости. Я понимаю, это слишком. Просто это... это и есть настоящая причина, по которой твой папа взял меня на работу. С тех пор как ты стала разъезжать по всему свету, он захотел, чтобы с тобой всегда был кто-то, кто знает обо всем и верит в эти вещи, и заметит, если появится что-то странное. Он беспокоился за тебя. И я тоже за тебя беспокоюсь.

Он действительно беспокоился: я видела это в его глазах. Могу я купиться на все эти их теории по поводу парня на фотографиях или нет, я точно знаю, что ими обоими двигало лишь желание меня защитить, и я должна это уважать.

— Ладно, — сказала я. — И что, по-твоему, мы теперь должны делать?

— Я считаю, что нам следует отказаться от поездки в Рио.

— Ты в своем уме? С какой стати? Как это может быть связано?

— Может, и никак, — согласился Бен, — но Рио явно оказался слишком опасным местом для твоего папы. И если эта штука готовится сделать свой ход, я бы не хотел облегчать ей жизнь, отправляясь в опасное место.

— Но ведь если ты веришь, что эта «штука» не человек, то для него не имеет значения, где я нахожусь, не так ли? Ему ничего не стоит хоть сегодня напасть на меня прямо в спальне!

Ох, зря я это сказала! Я почувствовала, что краснею, и постаралась отвлечь Бена дальнейшими рассуждениями:

— Кроме того, папа ведь допускал и другую возможность, что он окажется моим ангелом-хранителем. Или ты об этом забыл?

— По-твоему, он похож на ангела-хранителя? Да, на ангела-хранителя он похож не был, но все, что я о нем знала, убеждало меня, что этот парень не мог оказаться злым духом.

Хотя, конечно, все, что я о нем знала — неважно, насколько реальным мне это казалось — на деле оставалось не более как плодом моего воображения... Или нет?

Впрочем, точно так же, как и ангел-хранитель, инкуб были плодами воображения автора

Пожалуй, лучше мне все-таки придерживаться реальных фактов. Одним несомненным фактом являлось то, что вокруг меня творилось нечто странное, однако я предпочла бы найти этому объяснение в современном взгляде на какую-нибудь теорию струн, чем в древнем томе о мире духов Вторым несомненным фактом было то, что мой родной отец был в курсе странных вещей, творившихся вокруг меня всю мою жизнь, однако не потрудился рассказать об этом самой заинтересованной персоне.

— Но почему папа рассказал об этих снимках тебе, а не мне? — спросила я.

— Мы с ним об этом говорили. Он объяснил, что, когда ты была маленькой, он не хотел тебя пугать. А когда ты подросла, то стала так походить на свою маму и никогда бы ему не поверила.

Я грустно улыбнулась. Папа был прав, и в эту минуту я как бы ощутила его присутствие в этой комнате. А еще я поняла одну важную вещь: я действительно знаю его лучше, чем Бен. Потому что теперь я знала, что он мог подумать.

— Папа знал об этом всю мою жизнь, — сказала я, — но не обмолвился и словом, потому что не хотел, чтобы страх мешал мне делать то, что я хочу. И я не позволю страху ломать мне жизнь. Мы едем в Рио.

Бен открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что это бесполезно. И лишь испустил тяжелый вздох.

— Ладно... Мы едем в Рио.

Вечером курьер доставил заказное письмо от мамы с нотариально заверенным согласием на мою поездку в Бразилию. К официальным бумагам она приложила лишь короткую записку: «Я все еще этого не одобряю, но верю, что ты сама сумеешь сделать правильный выбор. Целую, мама».

Итак, все улажено.

Укладываясь спать в тот вечер, я все гадала: не повлияют ли сделанные мной открытия на то, что происходит со мною во сне? Появится ли мой парень? Станет ли он вести себя по-прежнему? Я умирала от желания все это узнать, но, к сожалению, практически невозможно заснуть, когда вам хочется увидеть какой-то один определенный сон! К двум часам ночи я полностью сдалась и стала раскладывать пасьянс, лежа в постели и одним глазом посматривая на какой-то старый сериал по телевизору. Я собиралась спуститься вниз, как только закончится серия, чтобы заварить себе чаю, но этого так и не случилось.

Вместо этого я обнаружила, что сижу в забегаловке у Далта.

Я сидела за барной стойкой, следя за тем, как ловко орудует повар над своим грилем, переворачивая несколько бургеров и следя за яблочным пирогом. Дверь со скрипом открылась, и мне не было необходимости оборачиваться и смотреть, чтобы узнать, что это пришел он. Я почувствовала сквозняк из открытой двери, и исходящую из него силу, когда он прошел мимо столиков, и жар его тела, когда он подошел к стойке и уселся всего в нескольких сантиметрах от меня.

Между нами словно пробежал электрический разряд, и я чувствовала, как меня прожигает насквозь его взгляд, но все еще не повернула голову

— Кто ты? — спросила я.

— Ты знаешь, кто я, — ответил он. — Я твой.

Повар ловко перевернул бургер и прижал его к решетке своей лопаткой. Мясо зашипело, брызгая жиром на угли.

— Мне следует бояться тебя? — спросила я.

— Зачем беспокоиться? — ответил он. — Все равно конец не изменишь.

Повар перекинул бургер на тарелку и поставил ее передо мной: сочащееся соком нежное мясо на свежей разрезанной булке.

Только это был вовсе не бургер. Мне подали жареного тарантула.

Я ахнула и подняла глаза на повара. Это был Бен, и его лоб был покрыт бисеринками пота. Он подмигнул и ткнул лопаткой в сторону гриля, где шипели и плевались жиром тушки еще полудюжины огромных пауков.

В ужасе я отшатнулась... и оказалась нос к носу с тем парнем, и его глаза были такими же бездонными и завораживающими, как и всегда... только на этот раз они смотрели из глазниц мертвого черепа.

— Поцелуй меня... — прошипел он.

Я ринулась было бежать, но не смогла двинуться с места. А эта тварь придвинулась и распахнула свою жуткую пасть, и внутри я увидела бездонное, бесконечное ничто, жадную воронку, которая притягивала и притягивала меня все ближе, грозя втянуть в себя без остатка...

 

Я вскочила на кровати и с ужасом обнаружила, что что-то приклеилось к моему лицу. Я отчаянно рванула и отбросила это от себя...

... пасьянсная карта.

— Ух... — вырвалось у меня.

Итак, любовник из моих снов превратился в персонаж кошмаров. Отлично. Нет, правда, так даже лучше. По крайней мере эту сюжетную линию можно считать отработанной.

Однако вскоре кошмары каким-то образом переплелись с прежними романтическими снами. И в следующие две ночи меня терзали еще более страшные видения, видения, похожие на реальность, но самую жестокую и безумную реальность, лишенную всякой логики — и тем не менее похожую на правду.

Я была Оливией. Я сидела в чудесной комнате и сияла от счастья. Вокруг меня собрались мои поклонники, и одеты они были так ярко, что у меня резало глаза.

И он был здесь и держал меня за руку. Он улыбался… И вдруг кровь начала хлестать из его груди, из его рук, из его ног... Она расплывалась и стекала с его тела, а он как будто и не замечал этого. Он по-прежнему улыбался и даже ободряюще пожимал мне руку. Я закричала, но и тогда он ничего не заметил.

Я оглянулась в поисках помощи, но мой взгляд натолкнулся лишь на два грязных, наполовину закопанных в землю сосуда, найденных на раскопках моим папой. Женщина с волосами цвета воронова крыла и сияющими черными глазами подняла сосуды и протянула их мне, заливаясь безумным хохотом. Ее горло внезапно прорезала страшная рана, и оттуда струей полилась кровь. Я отвернулась и оказалась лицом к лицу с Джованни, лучшим другом моего возлюбленного.

— Джованни! — закричала я. — Помоги мне! Помоги!

— Тс-с-с! — он прижал палец к губам. — Так даже лучше. Что ни делается, все к лучшему!

Я ничего не понимала — что значит «к лучшему»? Я жаждала получить объяснения, но он не добавил ни слова. И даже не обратила внимания на какой-то тяжелый предмет, который он подобрал с земли, пока этот предмет не обрушился мне на голову.

На следующую ночь сон оказался еще более странным и сюрреалистичным. Я была Аннелиной. Это был день нашей свадьбы, и я шла к алтарю, где меня ждал сияющий жених. Я уже почти дошла до алтаря, когда обнаружила, что меня ведет не отец. а Бен.

То есть это был не совсем Бен. Он походил на Бена, но был немного другим. Шире в плечах. И выше ростом. Жюльен. Его звали Жюльен. И он остановил меня, когда до моего жениха оставался всего шаг. Не переставая улыбаться, он занес надо мной одну розу на длинном стебле... и осторожно воткнул ее мне в платье, с удивительной легкостью пронзив мою грудь до самого сердца.

Я охнула, чувствуя, как ее шипы разрезают мою плоть и проникают в мое тело.

— Жюльен!..

А он по-прежнему улыбался и вел меня к алтарю. И никто вокруг не замечал пронзившую меня розу. Гости, священник, мой жених — все как один безмятежно улыбались, и церемония продолжалась, в то время как я едва дышала и кровь алела на моем белом платье. И когда священник заговорил, Жюльен занес надо мной еще одну розу.

— Нет... — взмолилась я, но он не слушал. Он внимательно посмотрел на меня и воткнул в мое тело еще одну розу, точно рядом с первой.

Я стояла перед алтарем, сжимая залитый кровью букет белых ирисов, отчаянным взглядом умоляя о помощи окружающих, но никому не было до меня дела, никому, даже когда я не выдержала и рухнула, растворяясь в пустоте... Это было ужасно. Всего за пару ночей моя тяга странным сновидениям превратилась в ужас перед ними. Даже очнувшись ото сна, я не срзу могла избавиться от липкого страха и боли. Настоящая жизнь начинала казаться фантазией, а безобразные сцены из снов — настоящей жизнью.

Что же со мной происходит?

 

Date: 2015-09-05; view: 258; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию