Беспокойный человек

Будучи глубоко посвященным верующим, он написал множество трудов по библейским пророчествам Книги Даниила и Откровения; он был членом комиссии по строительству пятидесяти новых церквей по всему Лондону и помогал в распространении Библии среди бедных слоев населения². Кем он был — пастором, богословом или евангелистом? Нет, ни тем, ни другим, ни третьим. Он был, по мнению многих, величайшим ученым всех времен. Речь идет о сэре Исааке Ньютоне, человеке, стоявшем на голову выше всех интеллектуалов своего времени и заложившем основы современной науки. Его жизнь была проникнута глубоким благоговением и бесконечной преданностью Богу, выражавшейся в его неустанных научных изысканиях.

Исаак Ньютон (Рис. 1.1) появился на свет в Англии в 1642 году в качестве своеобразного рождественского подарка. К несчастью, его отец умер за три месяца до его рождения. По всей видимости, он родился недоношенным и был столь крошечным, что мог легко поместиться в полуторалитровом горшке. Как ни странно, столь «жалкое» начало и происхождение из необразованной и ничем не примечательной семьи не помешало ему занять выдающееся место среди философов-современников. Отец его хоть и не был бедняком, но не умел даже поставить собственную подпись. Детство Исаака представляло собой мозаичное панно из разного рода событий, отмеченных его ненасытным желанием разрабатывать и совершенствовать все виды механических устройств, начиная от воздушных змеев и заканчивая солнечными часами. Он любил книги и не сумел обзавестись широким кругом друзей, предпочитая общению учебу. Далеко не всегда он находил понимание у окружающих, и его рвение мало кто ценил. Когда он оставил дом и отправился на учебу в Кембриджский университет, слуги облегченно вздохнули, посмеиваясь между собой, что он кроме как к университету больше ни к чему и не годен³. О нем говорили, что он человек беспокойный и «никогда не сидит сложа руки»⁴. Он имел склонность трудиться над своими проектами в одиночку и с большим упорством, забывая порой о еде и сне.

В Кембридже Ньютон сразу же выделился и вскоре стал одним из выдающихся университетских преподавателей. Он послал в Королевское общество в Лондоне телескоп-рефлектор новейшей конструкции, изготовленный им самим (Рис. 1.2). Его изделие произвело большую сенсацию, вызвало огромный энтузиазм и вскоре привлекло внимание ведущих астрономов Европы. Прошло еще немного времени, и он прислал в Королевское общество тщательно подготовленные материалы о свойствах света и цвета, которые также получили высокую оценку. Он далеко не всегда спешил обнародовать свои новые идеи, и зачастую проходили многие годы, прежде чем о каком-то его проекте узнавала общественность. Он выпустил в свет лишь небольшую часть своих трудов, «но каждый из них был нетленным памятником его гения»⁵.

Столь стремительный взлет молодого, малоопытного и очень успешного ученого не мог не вызвать вала критики со стороны старой гвардии. Ньютону пришлось выдержать несколько столкновений, о которых есть немало исторических записей. Он мог быть грозным противником. Проведя многие годы за научными исследованиями, сделав множество открытий, он с большим трудом выносил тех, кто, мало смысля в его новых идеях, решался им противостоять.

Один из таких конфликтов, продолжительных и ярких, возник между Ньютоном и Робертом Гуком, куратором экспериментов в Королевском обществе. Гук был неординарным ученым, едва ли не гением в своей области. Более того, он написал трактат под названием Микрография, где тоже рассматривались свет и оптика. Гук считал себя высшим авторитетом по многим вопросам и отличался несносным обыкновением заявлять, будто большинство открытий в этой области принадлежат лично ему. Когда идеи Ньютона были вынесены на обсуждение в Лондонском Королевском обществе, Гук не преминул заметить, что большинство Ньютоновских идей уже изложены в его Микрографии. Ньютон, при сем не присутствовавший, узнав об этом, заявил, что большинство идей Гука о свете заимствованы у знаменитого французского ученого и философа Рене Декарта! Гук, с высоты своего положения и со всей присущей ему «тактичностью», ответил, что такому новичку в науке, как Ньютон, лучше и дальше заниматься телескопами, а область экспериментов со светом оставить тем, кто уже разработал вполне убедительные концепции⁶.

Закипели страсти. В Лондоне, в местечке под названием «Кофейня у Джо», стали проводиться тайные собрания ведущих интеллектуалов. На этих встречах обсуждались идеи Ньютона, а также претензии Гука, будто Ньютон позаимствовал кое-какие из его собственных идей⁷. Не обошлось и без споров о природе света — вопрос, оставшийся по сути нерешенным до сих пор. Обсуждались также причины разложения света на разные цвета. Ньютон, проведший великое множество опытов по этой теме, отверг доводы Гука как необоснованные. Диспуты продолжались много лет до самой смерти Гука. «Для Гука, — подводит итог один из историков, — Ньютон был грозным соперником; а для Ньютона Гук был всего лишь досадной неприятностью, крадущимся шакалом, недостойным кормиться среди львов»⁸.

Впрочем, не только Гук ставил под сомнение световые концепции Ньютона. В материковой Европе, в бельгийском городе Льеж, жил пожилой ученый-иезуит, называвший себя Линусом. Он не согласился с идеями Ньютона о цветовых оттенках света. Он, как и сам Ньютон, экспериментировал с призмами и придерживался того мнения, что свет окрашивается различными цветами под влиянием облаков в небе. Когда Линус сообщил о своих выводах Королевскому обществу, Ньютон ответил подробными инструкциями, как провести научный опыт, который расставил бы все точки над «и» в этом споре, и настоял, чтобы Королевское общество осуществило этот опыт. Вскоре из Льежа пришло известие о смерти Линуса, но знамя борьбы с Ньютоном с готовностью подхватил его верный ученик Джон Гаскойн. Предположения о том, что Ньютон провел свой эксперимент лишь однажды, отражают его полное незнание скрупулезного характера Ньютона, а также поверхностность замечаний из Льежа. Серьезный эксперимент, предложенный Ньютоном, был в конце концов проведен в Королевском обществе, причем в присутствии самого Роберта Гука, и можно с определенной долей уверенности сказать, что тот был не в восторге от его исхода⁹. Его результаты в точности соответствовали тому, что предсказывал Ньютон. Кто-то может подумать, что это заставило умолкнуть возражения из Льежа. Отнюдь. Нашелся еще один ученый, некто Энтони Лукас, который вступил в битву против Ньютона, но вскоре стало очевидно, что Лукас и Ньютон находятся на разных полюсах объективности. В конце концов Ньютон попросил больше не доставлять ему письма от Лукаса.

Еще большую известность приобрело сражение между Исааком Ньютоном и Готтфридом Вильгельмом Лейбницем за приоритет в открытии сложных математических методов исчисления. Это был не просто спор двух соперничающих ученых; этот конфликт разросся до международных масштабов. Большинство «материковых» ученых, особенно немецких, отдавало предпочтение Лейбницу, тогда как в Англии Королевское общество целиком и полностью поддерживало Ньютона. Обоих соперников обвиняли в краже идей друг у друга. Эта тайна, ставшая предметом многочисленных исследований и книг, по-прежнему вызывает огромный интерес, но недостаток фактических данных не дает историкам прийти к окончательным выводам. В целом исследователи согласны, что скорее всего оба ученых разработали этот метод исчисления независимо друг от друга¹⁰, Ньютон раньше Лейбница, но Лейбниц первым опубликовал свои открытия; а символы, которые он при этом разработал, мы до сих пор используем на уроках алгебры. Когда военные действия приняли затяжной характер, лагерь Ньютона обвинил Лейбница в попытке скрыть факт существования письма, которое он когда-то получил от Ньютона с изложением его идей. С другой стороны, есть основания полагать, что Ньютон повлиял в свою пользу на содержание отчетов Королевского общества, в которых указывалось, что он изобрел метод исчисление задолго до Лейбница. Ньютон был президентом этой престижной организации в течение последних 24 лет своей жизни, как раз когда разгорелась эта вражда. Что касается метода исчисления, предложенного Лейбницем, то Ньютон считал, что вторых первооткрывателей не бывает.

Исаака Ньютона можно с полным основанием обвинять в затворничестве, особенно в ранние его годы, и хотя он крайне неохотно вступал в противостояние, он не раздумывая использовал всю силу своего интеллекта и положения, чтобы свести на нет усилия своих оппонентов. Были в его натуре и положительные качества, что вполне естественно. Когда его сводный брат слег в жестокой горячке, за ним ходила его мать, но и она в конце концов тяжело заболела. Услышав об этом, Исаак оставил Кембридж и поспешил к ней, чтобы лично ее выхаживать. Один из его родственников сообщает, что Исаак проводил у ее постели целые ночи, ухаживая за ней, весьма умело перевязывая волдыри на ее теле, чтобы облегчить ее боль¹¹. Несмотря на все его усилия, губительная болезнь взяла свое, и мать Ньютона в конце концов умерла. Повторное замужество матери внесло большую долю напряженности в их отношения, и его воспитывали другие люди, но он остался верным и заботливым сыном. Как ее душеприказчик, он распорядился, чтобы ее похоронили рядом с его отцом, которого он никогда не видел.

Ньютон, который никогда не спешил с публикацией своих трудов, наконец издал результаты своих многолетних усилий в своих Математических началах натуральной философии ¹², которые были провозглашены, «возможно, величайшим событием в истории науки — и безусловно величайшим на сегодняшний день»¹³; более того, «никто из живущих не мог поставить под сомнение их оригинальность или силу. Ньютон стал признанным законодателем научной мысли, и не было человека, который мог бы скрестить с ним мечи»¹⁴. Значение трехтомных Начал состоит в том, что они подняли науку на невиданный, крайне высокий уровень математической точности и наблюдения, тем самым чрезвычайно повысив уважение к такого рода изысканиям. Ньютон поставил науку на гораздо более прочное основание, чем у нее было в прошлом. В Началах очень много математических выкладок, охватывающих такие темы, как тяготение, небесная механика, кометы, луна, приливы, движение жидкостей и связанные с ними законы. Его исследования нанесли смертельный удар популярной космологической системе, разработанной великим французским математиком и философом Рене Декартом, которому принадлежит знаменитый афоризм: «Я думаю, значит, я существую». Декарт высказал предположение, что планеты движутся под влиянием вихрей материи в эфире, или среде, распространяющейся на всю Вселенную. Произведенные Ньютоном с присущим ему изяществом вычисления показали, что выверенные орбиты, по которым движутся планеты, можно во всех подробностях объяснить гравитацией, в связи с чем совершенно отпала какая-либо надобность в идеях Декарта. В конце второго издания Начал Ньютон поместил небольшое заключение под названием Общий комментарий. В нем проявило себя его религиозное рвение, поскольку он отдал должное Богу-Творцу, заявив, что «эта прекраснейшая система, состоящая из Солнца, планет и комет, могла возникнуть только благодаря совету и владычеству разумного и могущественного Божества»¹⁵.

Ньютон, хоть и с большой задержкой, но все-таки опубликовал свои многочисленные исследования в области света и оптики. По всей видимости, большинство из них уже были готовы к печати, когда однажды, вернувшись из Кембриджской церкви, он обнаружил, что его рукописи и прочие ценные документы сгорели в пожаре, начавшемся от непогашенной свечи. Эта потеря так потрясла его, что он целый месяц не мог прийти в себя. Одни называют это умственным расстройством, другие с этим совершенно несогласны¹⁶. Жизнь этого гениального человека во всех ее подробностях была и остается предметом самого внимательного изучения и всякого рода домыслов¹⁷. Более десяти лет минуло после пожара, прежде чем он опубликовал наконец свои исследования о свете под общим названием Оптика. Историк науки сэр Уильям Дампьер замечает, что «работа Ньютона по оптике, даже если рассматривать ее обособленно, поставила его в один ряд с самыми выдающимися деятелями науки»¹⁸. Оптика выдержала три английских, два французских и два латинских издания.

Ньютон был обласкан многочисленными почестями. В Кембридже за его математические достижения его назначили на должность профессора Лукасовской кафедры математики. По переезде в Лондон он был назначен смотрителем Монетного двора и стал принимать активное участие во многих государственных делах. Французская Академия наук избрала его иностранным членом, а королева Анна пожаловала рыцарский титул, и он стал сэром Исааком Ньютоном. С ним был лично знаком Вольтер, один из великих деятелей Просвещения и свободной мысли того времени. Он немало восхвалял Ньютона, отмечая, что «если бы все гении Вселенной собрались в одном месте, то он непременно стал бы их предводителем»¹⁹. Столетие спустя знаменитый французский математик и космолог Лаплас высказал мнение, что фундаментальному труду Ньютона Начала обеспечено вечное «превосходство над всеми прочими произведениями человеческого интеллекта»²⁰. Не так давно, обсуждая на своих страницах наиболее значимых лиц минувшего тысячелетия, журнал Тайм выбрал Ньютона персоной семнадцатого века²¹. Не вызывает сомнения, что Исаак Ньютон был одним из величайших умов всех времен.

Ньютон, наряду со всей своей непревзойденной научной проницательностью, обладал еще и глубокой верой в Бога, и об этом нельзя не упомянуть, когда мы говорим о взаимосвязи Бога и науки. Он ни в коем случае не одобрял неверие в Бога, утверждая, что «атеизм столь бессмыслен и отвратителен для человечества, что у него никогда не было многочисленных последователей»²². Он никогда не потворствовал легкомысленному отношению к религиозным вопросам; когда кто-то позволил себе нечто подобное в его присутствии, он тут же высказал ему суровое порицание²³. Большинство ученых того времени верили в Бога и нередко ссылались на Него в своих научных трудах, однако Ньютон выделялся даже на их фоне, потому что глубокую веру в Бога он сочетали еще и с обширными богословскими исследованиями. Ньютон оставил последующим поколениям немалое число своих трудов. По крайней мере треть их посвящена религиозной тематике.

Более всего его занимали библейские пророчества. Он изучил все доступные ему материалы на эту тему, на каком бы языке они ни были написаны — греческом, арамейском, латинском или древнееврейском. Он систематизировал различные толкования. Особенно его интересовала взаимосвязь между библейскими пророчествами и историей, и незадолго до смерти он подготовил рукопись, где истолковывал историческую хронологию — и все для того, чтобы правильно установить отправные точки для библейских пророчеств. Эта рукопись вышла в свет уже после его кончины под названием Исправленная хронология древних царств. Наибольшее внимание он уделял двум пророческим книгам Библии — Книге Даниила и Откровению. Изучая их, он применял тот же аналитический подход, что и при изучении природы. Он разработал пятнадцать «Правил толкования слов и языка в Священном Писании»²⁴. Он истолковывал пророчества, записанные в двух этих книгах, как откровение о земной истории, и многие современные толкователи этих библейских книг придерживаются той же позиции, что и Ньютон. Его исследования в этой области были изданы спустя несколько лет после его смерти в виде книги Замечания на пророчества Даниила и Апокалипсиса св. Иоанна ²⁵. Он писал также о жизни Христа и на другие религиозные темы, демонстрируя порой немалую самостоятельность в богословском мышлении, как в случае с отрицанием традиционной христианской доктрины о троичности Божества. Он был убежден, что все народы произошли от Ноя и что Бог сотворил все сущее, как о том сказано в Десяти заповедях²⁶. И в исследовании Божьей природы, и в изучении Божьего Священного Писания им двигала всеохватная жажда богопознания.

Помимо прочего Ньютон активно изучал и много писал об алхимии. Он был хорошо знаком с алхимической литературой своих дней и подходил к этому предмету столь же аналитически, как и к другим темам. Среди алхимиков были шарлатаны, которые сильно опорочили имя алхимии своими попытками подделать превращение «простых» элементов в золото, но во времена Ньютона, отчасти благодаря усилиям Роберта Бойля, алхимия начала освобождаться от своего мистического ореола и стала все больше напоминать респектабельную химию. Кое-кто пытается придать мистический оттенок личности Ньютона из-за его трудов по алхимии, однако это явно противоречит его сугубо рациональному (то есть основанному на разуме) подходу к физике, математике и Библии. Какие-то тайны алхимии, может быть, и занимали Ньютона, но искал он прежде всего экспериментального подтверждения тех или иных алхимических данных²⁷.

Аура религиозного рвения, окружавшая Ньютона, привлекала к нему не мало восхищенных взоров. Один известный француз попытался организовать новое религиозное движение — Ньютоновскую церковь. Другой француз сурово распекал Англию за то, что та не воздает должного уважения божественности Ньютона. Он требовал пересмотра календаря, который, по его мнению, должен был начинаться с дня рождения Ньютона, а на месте его рождения следовало выстроить часовню²⁸. У Ньютона был добрый друг, швейцарский математик Фотье де Дюйе. Одно из его писем может служить наглядным свидетельством духовной глубины и влияния Ньютона. Фотье заболел и уже не надеялся на выздоровление. В своем послании к Ньютону, которое он считал последним, он написал: «Благодарение Богу, моя душа совершенно спокойна, и заслуга в том принадлежит тебе»²⁹.

Ньютон обрел последний покой среди величайших людей Англии, в высокочтимом Вестминстерском аббатстве. По иронии судьбы полтора века спустя на том же кладбище, всего лишь в нескольких метрах от могилы Ньютона, был похоронен Чарльз Дарвин, имевший совершенно иные представления о Боге. Посетив место упокоения двух этих выдающихся мужей науки, я не мог не задуматься о наследии, которое они оставили миру. Какой разительный между ними контраст! Этот контраст лежит в основании дискуссии, которую мы продолжим в последующих главах.

Для Ньютона Бог был не просто какой-то концепцией. Он испытывал глубокое благоговение перед Ним, отмечая, что «Божество управляет всем сущим, но не как душа мира, но как Господь над всем; … Всевышний Бог есть Существо вечное, безграничное, совершенное»³⁰. Кроме того, Бог для него был Личностью, Которая любит нас и Которую мы должны любить и почитать. Какая простота и искренность звучит в его словах, когда он увещевает нас «верить, что есть единый Бог, всевышний Монарх, дабы нам бояться Его и повиноваться Ему и исполнять Его законы и воздавать Ему честь и славу. Мы должны верить, что Он есть Отец, от Которого все, и что Он любит народ Свой как Своих детей, дабы и они могли взаимно любить Его и повиноваться Ему как своему Отцу»³¹.

Исаак Ньютон, может быть, более чем кто-либо, содействовал тому, чтобы наука утвердилась на прочном основании. Каким образом? Дело в том, что он применял очень строгие критерии к своим исследованиям и публикациям. Для кого-то это может показаться странным, что один из величайших ученых в истории человечества был таким религиозным человеком. Жизнь Ньютона служит наглядным примером того, как сочетается блестящая наука с беззаветной верой в Бога.