Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Препиратели Бога«Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения? — На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту, и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем вашим? Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, — правда моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?» (Иов. 6:24–30). Безусловно, Иов на своем жизненном пути был прав благодаря тому, что уверенно держался собственного призвания. Он никогда и никого не судил, более того, помогал другим, проповедуя и распространяя тем самым добро. Правда, в данный момент его серьезно омрачали проблемы, истинный смысл которых он пока не мог постичь, но это было лишь делом времени. Поскольку Иов был праведен, Бог имел серьезные шансы довести процесс его совершенствования до конца. По этой же причине Иов вполне искренне говорит своим «друзьям» примерно следующее: «Хорошо, укажите мне конкретно, в чем я согрешил, и тогда я замолчу. Но никакого греха, на самом деле, нет». Он дает им понять, что слова правды сильны, и правдивым людям нет смысла лгать и юлить, потому что исполнение правды для них важнее, чем авторитет, сколько бы он ни стоил. «Чем же вы движимы, что столь усердны в своем намерении доказать то, чего нет?» — задается вопросом Иов. Продолжая обличать его, «друзья» лишь вскрывают свою гнилую суть, что подтверждает надуманность их упреков. Иов же, надеясь на их совесть, просит их как друзей не рыть ему яму своими безосновательными обличениями. Но вместо слов поддержки он слышит лишь то, что еще больше убивает его, забирая оставшиеся силы и надежду. Заметьте, что какие бы речи и оценки ни звучали со стороны даже некогда близких друзей, такой человек все равно продолжает оставаться праведником благодаря тому, что он не сходит со своего пути правды. Тем не менее, в попытке хоть как-то оправдать «друзей», хочется спросить Иова: «Неужели ты ни в чем не сомневаешься? Почему бы тебе не попробовать взглянуть на себя чуть более критично, посудив самого себя? А вдруг друзья правы?» Ведь слово Божье говорит: «Ибо, если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы; будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1 Кор. 11:31,32). Вдруг это тот самый случай? Тогда почему Иов этого не делает? Или все-таки он это делает, но только выглядит это не так, как хотелось бы «друзьям»? Дело в том, что существуют две диаметрально противоположные формы суда над самим собой: первая — самоосуждение, которое при детальном его рассмотрении вовсе не является тем судом, о котором говорит Слово Божье, и вторая — самоконтроль, или его еще можно иначе назвать целомудрием. О самоосуждении — искаженном дьяволом суде над собой, Писание говорит так: «Ты имеешь веру? имей ее сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избирает» (Рим. 14:22). Именно такой путь должны избирать помазанники Бога Всевышнего. Если же спутать самоосуждение с самоконтролем, это может стать серьезным тормозом в духовном развитии личности. Именно самоосуждение способно помешать честным и свободным перед Богом людям держать собственный инструмент самоконтроля в рабочем состоянии. Благодаря исправной работе инструмента самоконтроля у человека не будет никакой нужды ежедневно ломать себе голову над тем, что я сделал не так, и где я мог ошибиться. Постоянно действующая сигнальная система под названием «совесть» посредством Духа Святого обязательно даст знать, когда и где в жизни человека появляется неправда, и в чем состоит совершаемый грех. Добрая и непорочная совесть берет на себя функцию самоконтроля, что позволяет не доводить дело до угнетающего самосуда и самобичевания. Верным признаком исправной работы данной сигнальной системы является и то, что она срабатывает при первом появлении несправедливой, осуждающей или греховной мысли по отношению к другому человеку и уж тем более при совершении греха, если по какой-то причине человеку так и не удалось вовремя отследить и уничтожить зародившуюся греховную мысль. Целомудрие, в чем мы еще не раз убедимся, позволяет Иову уверенно отслеживать как ход своей собственной жизни, так и сделать соответствующий вывод в отношении поведения своих «друзей», когда те, со своей стороны, прибегают к духовному давлению на него. «…доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих, не скажут уста мои неправды, и язык мой не произнесет лжи! Далек я от того, чтобы признать вас справедливыми; доколе не умру, не уступлю непорочности моей. Крепко держал я правду мою и не опущу ее; не укорит меня сердце мое во все дни мои» (Иов. 27:3–6). По сути, тот же самый вывод о себе делает и апостол Павел: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4:3,4). Подобное суждение у большинства людей вызывает раздражение и, следовательно, для таких «упрямцев», как Иов или Павел, создает еще больше проблем и врагов. Красноречивый пример тому — жизнь Давида. «Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей. Враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились...» (Пс. 68:5). Он раздражал и наводил страх на многих лицемеров и беззаконников, потому что всякий, кто следует иным путем, отличным от пути правды, но пересекающийся в своих интересах с праведником, невольно обличается, как бы взвешиваясь на весах появившейся перед ним правды. На фоне настоящей праведной жизни, пересекшей дорогу такому человеку, начинают проявляться вещи, которые уязвленное самолюбие не хочет признавать. Рано или поздно перед человеком независимо от его желания встает выбор: либо принять мировоззрение этой возникшей перед ним правды и отказаться от своей неправды, либо войти с человеком, который исполняет правду, в конфликт. Если человек избирает последнее, то будучи теперь противником, он начинает извращать позицию праведника, очерняя ее через призму своего испорченного сердца. В нашем случае люди, подобные «друзьям» Иова, начинают претыкаться и озлобляться из-за того, что такие праведники, как Иов, Павел и Давид, твердо идут по своему пути и, не поддаваясь на провокации неправды, отказываются кого-либо осуждать, в том числе даже самих себя. Они свободны от этого и потому могут уверенно заявить: «Совесть же разумею не свою, а другого: ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью?» (1 Кор. 10:29). Человек, идущий путем правды, не желает чинить несправедливый суд в жизнях других людей, его единственное желание — познать и воплотить то, что хочет увидеть в нем Бог. «Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне» (Пс. 7:9б). Будучи человеком, увлеченным Богом, с единственным стремлением — исполнить Его волю, Давид, действительно, был непорочен в своих желаниях. Благодаря такому стремлению его совесть была чиста, поэтому он чувствовал полную уверенность в собственной правоте, которая, как мы понимаем, была не от гордости, а от Духа Святого. Его твердость в данном случае также играла не последнюю роль в деле продвижения правды, однако об этом неотъемлемом качестве правды мы поговорим позже. «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1), — это слова Иисуса Христа, в которых сформулирован один из важнейших духовных законов вселенной. Наши герои Иов, Давид и Павел, зная этот наиважнейший духовный закон, не судят других, что автоматически может означать одно, — они и сами не будут судимы. Им нечего беспокоиться, и они хорошо об этом знают. Теперь им можно смело ступать дальше и без лишних преград продвигать другие более важные дела. В противном случае подобное занятие самоосуждения отвлекало бы на себя внимание и много сил и лишало помазанников Божьих возможности исполнять свое призвание. Безусловно, важность суда над самим собой неоспорима при сбое работы сигнальной системы совести и самоконтроля. Это также бывает актуально и на начальной стадии духовного роста, или, другими словами, в младенчестве. Но для человека, идущего по пути правды, это будет весьма тяжелым, бесполезным и духовно затратным процессом, потому что холостой суд лишь распылит человека идущего путем правды и лишит его сил, которые тот должен тратить на исполнение своего призвания. Кстати, именно этим маневром умело пользовались лжепророки, о чем мы говорили выше, в главе «Пророк обманутого сердца». Теперь же по их пути идут «друзья», взяв на себя незавидную роль этих лжепророков. И поэтому честный перед собой, людьми и Богом Иов вопрошает: «Неужели гортань моя не может различить горечи?» (Иов. 6:30), иначе говоря: «Неужели я разучился различать, что есть хорошо, а что плохо?». Мы понимаем, что речь идет о той самой лжи, которую пытались внушить Иову его «друзья». Также есть убедительная просьба не путать позицию Иова с позицией самоправедности. «Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет» (Иов. 7:20,21). Иов, конечно, не без помощи «друзей» допускает возможность согрешения в своей жизни, но проблема не в этом, поскольку даже наличие прегрешения, в котором человек готов покаяться, не лишает его в целом пути правды. Проблема — в отсутствии сердечного сокрушения перед Богом, без которого любой путь правды так и останется в глазах человека лишь заслугой плоти. А это, выражаясь деловым языком, инвестиции в банк, который скоро лопнет. Лишь попав в стесненные обстоятельства, Иов начинает осознавать свою немощь без Бога и нужду в Том, Кто сможет все это исправить. «Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, — Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных» (Ис. 57:15). Об этом состоянии мы уже говорили, когда разбирали тему утешающей роли Святого Духа. И, по всей видимости, Иов очень близок к капитуляции перед Богом. Но тут в разговор вступает следующий его «друг» — Вилдад Савхеянин. Что интересно, с первых слов он, будто в противовес словам Иова, также обвиняет того в напыщенности и пустоте его речей: «Долго ли ты будешь говорить так? — слова уст твоих бурный ветер!» (Иов. 8:2). Вроде бы, Иов ничего предосудительного не сказал, его слова даже полны смысла и богопочитания, и если не забывать, что он мучается и страдает, а его «друзья» просто сидят рядом, то слова Вилдада становятся просто оскорбительными. Но это, оказывается, только начало. «Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их» (Иов. 8:3,4). Обвиняя Иова в неправедности, Вилдад приводит ему в пример судьбу его детей, которые, действительно, были грешны перед Богом. Предполагает он этого или нет, но сравнивая жизнь Иова с жизнью его погибших детей, он тем самым, как и Елифаз, заживо хоронит своего друга, говоря ему, по сути, следующее: «Если сыновья твои согрешили перед Ним, то Он и предал их в руку беззакония, как и тебя, насколько я вижу». Именно в таком контексте я понимаю слова Вилдада, иначе смысл его обличения просто пропадает. Об этом же свидетельствуют и его следующие слова, которые он дает как бы в ответ на поставленный им самим же вопрос, при этом он, на удивление, не ошибается в своих окончательных выводах: «Если же ты взыщешь Бога и помолишься Вседержителю, и если ты чист и прав, то Он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много» (Иов. 8:5–7). Конечно, Вилдад, ты прав, но почему бы тебе тогда не взять и не дождаться того момента, о котором ты сам говоришь? Вся уникальность этих слов в том и состоит, что Господь так и поступил, а Иов так и сделал. Но по совету ли Вилдада? Может, и по совету. Только вот что означают все эти «если» в 5-м стихе? Эти «если» могут означать только одно: Вилдад продолжает утверждать, что если Иов будет поступать так же, как и его дети, то его постигнет такая же скверная участь. И никак по-другому его слова расценить невозможно, иначе к чему предыдущий пример с детьми? Но Иов был ни в чем не виноват, ему просто была необходима близость с Богом (как сам Вилдад и утверждает), но не потому, что грех на пороге, что пытались доказать ему «друзья», а потому, что написано: «Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» (Пс. 36:4–6). Именно этого и хотел Господь для Иова, и так с ним и произошло, о чем мы читаем далее в Библии. Как только Иов нашел утешение в Господе, Он тут же исполнил желания его сердца. Иов был восстановлен, как и предположил Вилдад, а если так, то значит, верно утверждение, что он делал добро и вел непорочную жизнь, идя путем, который, в конце концов, вывел его на более высокий и близкий уровень отношений с Богом. В 36-м псалме говорится: «Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек: ибо Господь любит правду, и не оставляет святых Своих; вовек сохранятся они; и потомство нечестивых истребится. Праведники наследуют землю, и будут жить на ней вовек. Уста праведника изрекают премудрость, и язык его произносит правду. Закон Бога его в сердце у него; не поколеблются стопы его. Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его. Но Господь не отдаст его в руки его, и не допустит обвинить его, когда он будет судим. Уповай на Господа, и держись пути Его: и Он вознесет тебя, чтобы ты наследовал землю; и когда будут истребляемы нечестивые, ты увидишь» (Пс. 36:27–34). Как это ни странно, но 36-й псалом, который написал Давид, довольно хорошо поясняет суть происходящего в жизни Иова, описывая дух человека, идущего путем правды. Личное утешение, которое является следствием общения с Богом, всегда выведет наши ноги на правильный путь, несмотря на то, что они споткнулись или завернули не туда. Правда, которая принадлежит только нам, становится на этом пути светом для ног, идущих во тьме, ибо она всегда являлась составляющей всеобщего Божьего замысла, участником которого не переставал быть праведник. «Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его. Когда он будет падать, не упадет; ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс. 36:23,24). И снова повторюсь: даже если человек споткнется и упадет, Господь поддержит его, потому что правду определяет не событие, но мотивы и желания сердца, по которым Господь и судит, на праведном ли мы пути или нет. Иов как раз и оказался именно в таком положении. Его сердце было проверено тем, что он остался верным путям, которые ему положил пройти Бог. Благодаря этому Господь смог вывести человека, имеющего праведность по делам закона, в состояние праведности по вере и благодати, которыми возможно обладать, лишь имея близкие отношения со Христом. Иов этого и искал, вопрошая: «Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Как только подобное желание становится основным жизненным лейтмотивом, наши ноги сами выходят на тот путь правды, который приготовил нам Бог. «Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иер. 10:23). Этот стих является прекрасной иллюстрацией того, что не сам человек придумывает свое призвание, и не человек назначает себе путь правды, по которому ему должно пройти, а лишь Творец. Говоря о человеческих делах и заботах, Спаситель однажды спросил: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть?» (Лк. 12:25). Если здесь речь идет всего лишь о естественных и обычных процессах, которые обеспечивают нашу жизнь, то что тогда говорить о нашем предназначении. Мы понимаем, что человеку не дано назначать себе путь и придумывать призвание, все это уже заложено в нас нашим Творцом, создавшим нас для чего-то определенного. Даже любой земной творец, который созидает свое произведение, закладывает в него некий смысл его существования, в рамках которого это произведение может реализоваться на все 100%. Отсюда напрашивается очевидный вывод: только у Автора замысла можно узнать свой путь. «От Господа направляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?» (Прит. 20:24). Узнав же свой путь правды и встав на него, можно смело надеяться на то, что Господь, как мы читали в 36-м псалме, вновь поставит и утвердит ноги такого человека, даже если он вдруг споткнется. Спотыкался ли Иов? Вполне возможно, равно как и все мы. Но это никому не дает права рассуждать о таких людях как о потерянных. Но «поднимается ли тростник без влаги? растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей, и не срезан, а прежде всякой травы засыхает. Таковы пути всех забывающих Бога; и надежда лицемера погибнет; упование его подсечено, и уверенность его — дом паука. Обопрется о дом свой, и не устоит; ухватится за него, и не удержится. Зеленеет он пред солнцем, за сад простираются ветви его; в кучу камней вплетаются корни его, между камнями врезываются. Но когда вырвут его с места его, оно откажется от него: «я не видало тебя!»» (Иов. 8:11–18). Кто дал Вилдаду право сравнивать Иова с камышом, говоря о нем, как о вырванном со своего места, никчемном, забывшем Бога человеке? Ответ тот же, что и в случае с Елифазом: желание увидеть сказанное и рисует такие страшные картины проклятия жизни Иова. Как еще иначе понимать эти слова Вилдада? Или же он просто умничает, или, того хуже, глумится, не давая себе отчета, бросаясь высокопарными словами перед постелью больного и измученного Иова. Но тогда это делает его глупым и бессмысленным человеком, что не вяжется со всеми остальными высказываниями этого человека. Итак, мы понимаем, что Вилдад, как и все остальные его «друзья», лишь выгораживает себя из-за страха оказаться на месте Иова. Но вернемся назад к самому Иову. Тот при всей своей правоте и вере по-прежнему не может поверить, что Бог в состоянии услышать его слова, и не просто услышать, но прислушаться и понять, что его так беспокоит. «Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего. Если бы я воззвал, и Он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услышал Тот» (Иов. 9:15,16). Да, Иов верит, что Бог со своей высоты может заниматься человеком, но только как Судья. Он все еще не принимает Его как понимающего, любящего и желающего помочь Утешителя. Но мысли Иова на этом не останавливаются. Разогнавшись в своем воображении, он высказывает самые необдуманные за всю свою историю слова, в которых слышны обреченность, боль и досада. Эта же депрессия заставляет его рисовать мрачными красками страдания и несправедливую картину о Боге: «Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается» (Иов. 9:21–23). «Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои» (Иов. 9:30,31). Эти же самые слова слышат и «друзья». Но, увы, они не видят в них ничего, кроме оскорблений и хулы на Бога, еще больше утверждаясь в своих ложных убеждениях об Иове. Им, однако, невдомек, что вслед за этими, столь тяжелыми и, на первый взгляд, безнадежными словами, начинает рождаться то новое, что можно назвать прорывом, выраженным в яркой Новозаветной мысли: «Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Ныне со страниц Нового Завета мы читаем практически те же прекрасные слова: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2:5). Иов ищет посредника, он чувствует, что Таковой должен быть, и ему Его не хватает. Это и является настоящей сутью Иова, и она постепенно начинает побеждать в его сердце, а не то, о чем мы слышали раньше и что «друзьям» Иова понравилось больше. «Да отстранит Он от меня жезл Свой, и страх Его да не ужасает меня; и тогда я буду говорить и не убоюсь Его, ибо я не таков сам в себе» (Иов. 9:34,35). Осознав острую необходимость во Христе, как бы пустив Его в свое сердце, Иов признает за собой то, о чем впоследствии будет говорить апостол Павел: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19). Более того, признаваясь в несвойственном самому себе поведении или «буре» эмоций, Иов указывает на причину своих необдуманных слов — это страх, который он испытывает к Богу, могущему повергнуть человека в столь ужасные беды. И это, увы, не тот страх Господень, о котором мы привыкли говорить, и который является началом мудрости, — это человеческий, или плотской страх. Но Иов не согласен с таким положением дел. Он говорит, что, страдая этим страхом, по сути, не является таковым: «ибо я не таков сам в себе», потому что в сердце хочет открыто и с дерзновением взирать на своего Создателя. Несмотря на такое полное надежды заявление, на авансцену вдруг вступает следующий «друг» Иова Сафар. Тяжело это признавать, но и этот «друг» ничем не отличается от двух предыдущих. В похожих друг на друга претензиях слышно все то же высокомерие и надменность, что и раньше: «Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?» (Иов. 11:2,3). Остается лишь догадываться, сколь лицемерно они были вынуждены раньше лебезить перед успешным Иовом, что сейчас так смело, накинулись на немощного человека, словно стервятники на труп. Без милости и сострадания они методично заклевывают Иова, говоря ему свою «неприкрытую правду». Здесь налицо тот случай, когда правда-матка, оставаясь, вроде бы, справедливой, не созидает, к чему она и призвана, а разрушает, непрестанно нанося духовные раны. В итоге Сафар, основываясь, как и Елифаз, на неком откровении, которое он, видимо, уже получил, договаривается до очевидной клеветы на непорочного Иова, умело облекая сию «премудрость» в «безобидное» предположение: «Но, если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе, и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению… И если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его, и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое, и будешь тверд, и не будешь бояться» (Иов. 11:5–6,14–15). Здесь снова старый как мир прием: Сафар изыскивает неправду в жизни Иова так же, как поступали с Давидом его враги. Мы можем смело классифицировать подобное действие как клевету, если вспомним, что Иов — один из немногих праведников, который смог бы спастись, оправдавшись перед Богом благодаря своей безгрешной жизни. «Сколько знаете вы, знаю и я; не ниже я вас. Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом. А вы сплетчики лжи; все вы бесполезные врачи. О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость. Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих. Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь? Надлежало ли вам быть лицеприятными к Нему и за Бога так препираться? Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обманете ли Его, как обманывают человека? Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите. Неужели величие Его не устрашает вас, и страх Его не нападает на вас? Напоминания ваши подобны пеплу; оплоты ваши — оплоты глиняные» (Иов. 13:2–12). Ценность и сила сказанных Иовом слов в том, что они не являются лицемерными, как у его «друзей», а значит, более близки к истине, несмотря на их эмоциональность. Говоря, что он такой же, как и они, Иов в то же время дает понять, что он не уподобляет себя им, поскольку все его мысли направлены к Богу. И если у него и есть хоть какое-то маломальское желание состязаться, то только с Богом, а не с больными или сокрушенными людьми, как это делают «друзья». Мы видим, что обличения Иова настолько же обоснованы и серьезны, насколько несостоятельны и лживы обличения его оппонентов. Лучше, чем сказал Иов, уже не скажешь, но давайте посмотрим 7-й и 8-й стихи, где, если разобраться, Иов уличает своих «друзей» в очень страшных вещах. Как раз-таки под флагами именно таких вещей творились крестовые походы, горели костры инквизиции и умерщвляли инакомыслящих и еретиков. Зависть и страх «друзей» Иова толкали их говорить обвинительную неправду, выступая как бы за Бога и отстаивая Его интересы, словно Господь обессилел и не в состоянии восстановить правду. В глазах этих людей Вседержитель невольно превращается в очередного божка, за которого необходимо препираться, потому что он почему-то иногда не действует, как положено, и даже не глаголет, хотя, на взгляд так называемых борцов за правду, это необходимо. Как только человек становится на такую позицию, слова истины в его устах тут же начинают трансформироваться в ширму, прикрывающую желания порочного сердца, и если это не остановить, то они превращаются в орудие убийства. Однако пример жизни Иисуса Христа показывает нам иное: Бог Сам не делает так и не ведет подобным образом Своих детей. «Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться; я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его! И это уже в оправдание мне; потому что лицемер не пойдет пред лице Его!» (Иов. 13:15,16). Иов знает, — совесть его перед Богом чиста, и что «всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы; а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин. 3:20,21). Поэтому он смело заявляет, что желал бы отстоять «пред лицем Его» свои пути, потому что всегда стремился к свету, что, в свою очередь, ему самому же свидетельствовало о его правоте. В который раз меня удивляет необычная близость слов Иова к духу Новозаветного учения. Дело в том, что Иов, как и Иисус, четко разделил два понятия: делающий злое, а значит, не идущий к свету, и поступающий по правде, который, наоборот, с желанием идет к свету. Но что мы знаем про свет? В Евангелии от Иоанна, несколькими стихами выше, Иисус напоминает нам о том, что Господь послал Сына Своего в этот мир, но не для суда, а чтобы был спасен всякий верующий (Ин. 3:17–18). «Суд уже состоит в том, что свет пришел в этот мир, но люди более возлюбили тьму» (Ин. 3:19). Получается, что правда состоит в том, чтобы идти к свету, то есть к суду. Человек, идущий путем правды, признает Его суд и не боится его, тем и оправдывается перед Ним, ибо суд наш — Христос спасающий и прощающий. Но поскольку во Свете невозможно делать грех, то и выходит, что приходится либо отходить от Христа, чтобы не быть во свете обличающего луча правды, либо все-таки признавать свою неправду и, отказавшись от нее, ступать на праведный путь. И это очень трудный процесс, однако только он возвращает человека на путь правды, освобождая нас от делания неправды и греха. Соломон когда-то хорошо об этом сказал: «Милосердием и правдою очищается грех, и страх Господень отводит от зла. Когда Господу угодны пути человека, Он и врагов его примиряет с ним. Лучше немногое с правдою, нежели множество прибытков с неправдою» (Прит. 16:6–8). Как же это выглядит на практике — идти к свету? Как мы можем реально освободиться от делания греха, чтобы не идти путями неправды? Что в связи с этим представляет собой упомянутый союз милосердия и правды, коим очищается грех? Давайте попробуем понять это, чтобы также уверенно, как Иов или Давид начать двигаться к свету.
|