Препиратели Бога

«Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил. Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения? — На ветер пускаете слова ваши. Вы нападаете на сироту, и роете яму другу вашему. Но про­шу вас, взгляните на меня; буду ли я говорить ложь пред лицем ва­шим? Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, — прав­да моя. Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?» (Иов. 6:24–30). Безусловно, Иов на своем жизненном пути был прав благодаря тому, что уверен­но держался собственного призвания. Он никогда и никого не судил, более того, помогал другим, проповедуя и распростра­няя тем самым добро. Правда, в данный момент его серьезно омрачали проблемы, истинный смысл которых он пока не мог постичь, но это было лишь делом времени. Поскольку Иов был праведен, Бог имел серьезные шансы довести процесс его совершенствования до конца. По этой же причине Иов впол­не искренне говорит своим «друзьям» примерно следующее: «Хорошо, укажите мне конкретно, в чем я согрешил, и тогда я замолчу. Но никакого греха, на самом деле, нет». Он дает им понять, что слова правды сильны, и правдивым людям нет смысла лгать и юлить, потому что исполнение правды для них важнее, чем авторитет, сколько бы он ни стоил. «Чем же вы движимы, что столь усердны в своем намерении доказать то, чего нет?» — задается вопросом Иов. Продолжая обличать его, «друзья» лишь вскрывают свою гнилую суть, что подтверждает надуманность их упреков. Иов же, надеясь на их совесть, про­сит их как друзей не рыть ему яму своими безосновательными обличениями. Но вместо слов поддержки он слышит лишь то, что еще больше убивает его, забирая оставшиеся силы и на­дежду.

Заметьте, что какие бы речи и оценки ни звучали со стороны даже некогда близких друзей, такой человек все равно продол­жает оставаться праведником благодаря тому, что он не сходит со своего пути правды. Тем не менее, в попытке хоть как-то оправ­дать «друзей», хочется спросить Иова: «Неужели ты ни в чем не сомневаешься? Почему бы тебе не попробовать взглянуть на себя чуть более критично, посудив самого себя? А вдруг друзья правы?» Ведь слово Божье говорит: «Ибо, если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы; будучи же судимы, на­казываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1 Кор. 11:31,32). Вдруг это тот самый случай? Тогда почему Иов этого не делает? Или все-таки он это делает, но только вы­глядит это не так, как хотелось бы «друзьям»? Дело в том, что существуют две диаметрально противоположные формы суда над самим собой: первая — самоосуждение, которое при де­тальном его рассмотрении вовсе не является тем судом, о ко­тором говорит Слово Божье, и вторая — самоконтроль, или его еще можно иначе назвать целомудрием.

О самоосуждении — искаженном дьяволом суде над со­бой, Писание говорит так: «Ты имеешь веру? имей ее сам в себе, пред Богом. Блажен, кто не осуждает себя в том, что избира­ет» (Рим. 14:22). Именно такой путь должны избирать пома­занники Бога Всевышнего. Если же спутать самоосуждение с самоконтролем, это может стать серьезным тормозом в ду­ховном развитии личности. Именно самоосуждение способно помешать честным и свободным перед Богом людям держать собственный инструмент самоконтроля в рабочем состоянии. Благодаря исправной работе инструмента самоконтроля у че­ловека не будет никакой нужды ежедневно ломать себе голову над тем, что я сделал не так, и где я мог ошибиться. Постоянно действующая сигнальная система под названием «совесть» по­средством Духа Святого обязательно даст знать, когда и где в жизни человека появляется неправда, и в чем состоит соверша­емый грех. Добрая и непорочная совесть берет на себя функ­цию самоконтроля, что позволяет не доводить дело до угнета­ющего самосуда и самобичевания.

Верным признаком исправной работы данной сигнальной системы является и то, что она срабатывает при первом появ­лении несправедливой, осуждающей или греховной мысли по отношению к другому человеку и уж тем более при соверше­нии греха, если по какой-то причине человеку так и не удалось вовремя отследить и уничтожить зародившуюся греховную мысль. Целомудрие, в чем мы еще не раз убедимся, позволяет Иову уверенно отслеживать как ход своей собственной жизни, так и сделать соответствующий вывод в отношении поведения своих «друзей», когда те, со своей стороны, прибегают к духов­ному давлению на него. «…доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих, не скажут уста мои неправды, и язык мой не произнесет лжи! Далек я от того, чтобы признать вас спра­ведливыми; доколе не умру, не уступлю непорочности моей. Креп­ко держал я правду мою и не опущу ее; не укорит меня сердце мое во все дни мои» (Иов. 27:3–6). По сути, тот же самый вывод о себе делает и апостол Павел: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4:3,4).

Подобное суждение у большинства людей вызывает раз­дражение и, следовательно, для таких «упрямцев», как Иов или Павел, создает еще больше проблем и врагов. Красноречи­вый пример тому — жизнь Давида. «Ненавидящих меня без вины больше, нежели волос на голове моей. Враги мои, преследующие меня несправедливо, усилились...» (Пс. 68:5). Он раздражал и на­водил страх на многих лицемеров и беззаконников, потому что всякий, кто следует иным путем, отличным от пути правды, но пересекающийся в своих интересах с праведником, невольно обличается, как бы взвешиваясь на весах появившейся перед ним правды. На фоне настоящей праведной жизни, пересек­шей дорогу такому человеку, начинают проявляться вещи, ко­торые уязвленное самолюбие не хочет признавать. Рано или поздно перед человеком независимо от его желания встает вы­бор: либо принять мировоззрение этой возникшей перед ним правды и отказаться от своей неправды, либо войти с чело­веком, который исполняет правду, в конфликт. Если человек избирает последнее, то будучи теперь противником, он начи­нает извращать позицию праведника, очерняя ее через призму своего испорченного сердца. В нашем случае люди, подобные «друзьям» Иова, начинают претыкаться и озлобляться из-за того, что такие праведники, как Иов, Павел и Давид, твердо идут по своему пути и, не поддаваясь на провокации неправ­ды, отказываются кого-либо осуждать, в том числе даже самих себя. Они свободны от этого и потому могут уверенно заявить: «Совесть же разумею не свою, а другого: ибо для чего моей свободе быть судимой чужою совестью?» (1 Кор. 10:29).

Человек, идущий путем правды, не желает чинить неспра­ведливый суд в жизнях других людей, его единственное же­лание — познать и воплотить то, что хочет увидеть в нем Бог. «Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне» (Пс. 7:9б). Будучи человеком, увлеченным Богом, с един­ственным стремлением — исполнить Его волю, Давид, действительно, был непорочен в своих желаниях. Благодаря такому стремлению его совесть была чиста, поэтому он чувствовал полную уверенность в собственной правоте, которая, как мы понимаем, была не от гордости, а от Духа Святого. Его твер­дость в данном случае также играла не последнюю роль в деле продвижения правды, однако об этом неотъемлемом качестве правды мы поговорим позже.

«Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7:1), — это слова Иисуса Христа, в которых сформулирован один из важнейших духовных законов вселенной. Наши герои Иов, Давид и Павел, зная этот наиважнейший духовный закон, не судят других, что автоматически может означать одно, — они и сами не будут су­димы. Им нечего беспокоиться, и они хорошо об этом знают. Теперь им можно смело ступать дальше и без лишних преград продвигать другие более важные дела. В противном случае по­добное занятие самоосуждения отвлекало бы на себя внимание и много сил и лишало помазанников Божьих возможности ис­полнять свое призвание. Безусловно, важность суда над самим собой неоспорима при сбое работы сигнальной системы сове­сти и самоконтроля. Это также бывает актуально и на началь­ной стадии духовного роста, или, другими словами, в младен­честве. Но для человека, идущего по пути правды, это будет весьма тяжелым, бесполезным и духовно затратным процес­сом, потому что холостой суд лишь распылит человека идуще­го путем правды и лишит его сил, которые тот должен тратить на исполнение своего призвания. Кстати, именно этим ма­невром умело пользовались лжепророки, о чем мы говорили выше, в главе «Пророк обманутого сердца». Теперь же по их пути идут «друзья», взяв на себя незавидную роль этих лже­пророков. И поэтому честный перед собой, людьми и Богом Иов вопрошает: «Неужели гортань моя не может различить го­речи?» (Иов. 6:30), иначе говоря: «Неужели я разучился разли­чать, что есть хорошо, а что плохо?». Мы понимаем, что речь идет о той самой лжи, которую пытались внушить Иову его «друзья».

Также есть убедительная просьба не путать позицию Иова с по­зицией самоправедности. «Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, страж человеков! Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость? И зачем бы не про­стить мне греха и не снять с меня беззакония моего? ибо, вот, я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет» (Иов. 7:20,21). Иов, конечно, не без помощи «друзей» допускает возмож­ность согрешения в своей жизни, но проблема не в этом, по­скольку даже наличие прегрешения, в котором человек готов покаяться, не лишает его в целом пути правды. Проблема — в отсутствии сердечного сокрушения перед Богом, без которого любой путь правды так и останется в глазах человека лишь за­слугой плоти. А это, выражаясь деловым языком, инвестиции в банк, который скоро лопнет. Лишь попав в стесненные об­стоятельства, Иов начинает осознавать свою немощь без Бога и нужду в Том, Кто сможет все это исправить. «Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, — Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушен­ными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных» (Ис. 57:15). Об этом состоянии мы уже говорили, когда разбирали тему утешающей роли Свя­того Духа. И, по всей видимости, Иов очень близок к капитуля­ции перед Богом.

Но тут в разговор вступает следующий его «друг» — Вилдад Савхеянин. Что интересно, с первых слов он, будто в противо­вес словам Иова, также обвиняет того в напыщенности и пу­стоте его речей: «Долго ли ты будешь говорить так? — слова уст твоих бурный ветер!» (Иов. 8:2). Вроде бы, Иов ничего предо­судительного не сказал, его слова даже полны смысла и бого­почитания, и если не забывать, что он мучается и страдает, а его «друзья» просто сидят рядом, то слова Вилдада становятся просто оскорбительными. Но это, оказывается, только начало. «Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает прав­ду? Если сыновья твои согрешили пред Ним, то Он и предал их в руку беззакония их» (Иов. 8:3,4). Обвиняя Иова в неправедно­сти, Вилдад приводит ему в пример судьбу его детей, которые, действительно, были грешны перед Богом. Предполагает он этого или нет, но сравнивая жизнь Иова с жизнью его погиб­ших детей, он тем самым, как и Елифаз, заживо хоронит своего друга, говоря ему, по сути, следующее: «Если сыновья твои со­грешили перед Ним, то Он и предал их в руку беззакония, как и тебя, насколько я вижу». Именно в таком контексте я понимаю слова Вилдада, иначе смысл его обличения просто пропадает. Об этом же свидетельствуют и его следующие слова, которые он дает как бы в ответ на поставленный им самим же вопрос, при этом он, на удивление, не ошибается в своих окончатель­ных выводах: «Если же ты взыщешь Бога и помолишься Вседер­жителю, и если ты чист и прав, то Он ныне же встанет над то­бою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много» (Иов. 8:5–7).

Конечно, Вилдад, ты прав, но почему бы тебе тогда не взять и не дождаться того момента, о котором ты сам говоришь? Вся уникальность этих слов в том и состоит, что Господь так и по­ступил, а Иов так и сделал. Но по совету ли Вилдада? Может, и по совету. Только вот что означают все эти «если» в 5-м стихе? Эти «если» могут означать только одно: Вилдад продолжает ут­верждать, что если Иов будет поступать так же, как и его дети, то его постигнет такая же скверная участь. И никак по-другому его слова расценить невозможно, иначе к чему предыдущий пример с детьми? Но Иов был ни в чем не виноват, ему просто была необходима близость с Богом (как сам Вилдад и утверж­дает), но не потому, что грех на пороге, что пытались доказать ему «друзья», а потому, что написано: «Утешайся Господом, и Он исполнит желания сердца твоего. Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит, и выведет, как свет, правду твою и справедливость твою, как полдень» (Пс. 36:4–6).

Именно этого и хотел Господь для Иова, и так с ним и про­изошло, о чем мы читаем далее в Библии. Как только Иов нашел уте­шение в Господе, Он тут же исполнил желания его сердца. Иов был восстановлен, как и предположил Вилдад, а если так, то значит, верно утверждение, что он делал добро и вел непороч­ную жизнь, идя путем, который, в конце концов, вывел его на более высокий и близкий уровень отношений с Богом. В 36-м псалме говорится: «Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек: ибо Господь любит правду, и не оставляет святых Своих; вовек сохранятся они; и потомство нечестивых истре­бится. Праведники наследуют землю, и будут жить на ней вовек. Уста праведника изрекают премудрость, и язык его произносит правду. Закон Бога его в сердце у него; не поколеблются стопы его. Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его. Но Господь не отдаст его в руки его, и не допустит обвинить его, когда он будет судим. Уповай на Господа, и держись пути Его: и Он вознесет тебя, чтобы ты наследовал землю; и когда будут истребляемы нечестивые, ты увидишь» (Пс. 36:27–34).

Как это ни странно, но 36-й псалом, который написал Да­вид, довольно хорошо поясняет суть происходящего в жизни Иова, описывая дух человека, идущего путем правды. Личное утешение, которое является следствием общения с Богом, всегда выведет наши ноги на правильный путь, несмотря на то, что они споткнулись или завернули не туда. Правда, которая принадлежит только нам, становится на этом пути светом для ног, идущих во тьме, ибо она всегда являлась составляющей всеобщего Божьего замысла, участником которого не переста­вал быть праведник. «Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его. Когда он будет падать, не упадет; ибо Господь поддерживает его за руку» (Пс. 36:23,24). И снова повторюсь: даже если человек споткнется и упадет, Господь поддержит его, потому что правду определяет не со­бытие, но мотивы и желания сердца, по которым Господь и судит, на праведном ли мы пути или нет. Иов как раз и ока­зался именно в таком положении. Его сердце было провере­но тем, что он остался верным путям, которые ему положил пройти Бог. Благодаря этому Господь смог вывести человека, имеющего праведность по делам закона, в состояние правед­ности по вере и благодати, которыми возможно обладать, лишь имея близкие отношения со Христом. Иов этого и ис­кал, вопрошая: «Нет между нами посредника, который поло­жил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Как только подоб­ное желание становится основным жизненным лейтмотивом, наши ноги сами выходят на тот путь правды, который при­готовил нам Бог.

«Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим» (Иер. 10:23). Этот стих является прекрасной иллюстрацией того, что не сам человек придумывает свое призвание, и не человек назнача­ет себе путь правды, по которому ему должно пройти, а лишь Творец. Говоря о человеческих делах и заботах, Спаситель од­нажды спросил: «Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть?» (Лк. 12:25). Если здесь речь идет всего лишь о естественных и обычных процессах, кото­рые обеспечивают нашу жизнь, то что тогда говорить о нашем предназначении. Мы понимаем, что человеку не дано назна­чать себе путь и придумывать призвание, все это уже заложено в нас нашим Творцом, создавшим нас для чего-то определен­ного. Даже любой земной творец, который созидает свое про­изведение, закладывает в него некий смысл его существова­ния, в рамках которого это произведение может реализоваться на все 100%. Отсюда напрашивается очевидный вывод: только у Автора замысла можно узнать свой путь. «От Господа на­правляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?» (Прит. 20:24). Узнав же свой путь правды и встав на него, мож­но смело надеяться на то, что Господь, как мы читали в 36-м псалме, вновь поставит и утвердит ноги такого человека, даже если он вдруг споткнется.

Спотыкался ли Иов? Вполне возможно, равно как и все мы. Но это никому не дает права рассуждать о таких людях как о потерянных. Но «поднимается ли тростник без влаги? растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей, и не срезан, а пре­жде всякой травы засыхает. Таковы пути всех забывающих Бога; и надежда лицемера погибнет; упование его подсечено, и уверен­ность его — дом паука. Обопрется о дом свой, и не устоит; ухва­тится за него, и не удержится. Зеленеет он пред солнцем, за сад простираются ветви его; в кучу камней вплетаются корни его, между камнями врезываются. Но когда вырвут его с места его, оно откажется от него: «я не видало тебя!»» (Иов. 8:11–18). Кто дал Вилдаду право сравнивать Иова с камышом, говоря о нем, как о вырванном со своего места, никчемном, забывшем Бога человеке? Ответ тот же, что и в случае с Елифазом: желание увидеть сказанное и рисует такие страшные картины прокля­тия жизни Иова. Как еще иначе понимать эти слова Вилдада? Или же он просто умничает, или, того хуже, глумится, не да­вая себе отчета, бросаясь высокопарными словами перед по­стелью больного и измученного Иова. Но тогда это делает его глупым и бессмысленным человеком, что не вяжется со всеми остальными высказываниями этого человека. Итак, мы пони­маем, что Вилдад, как и все остальные его «друзья», лишь вы­гораживает себя из-за страха оказаться на месте Иова.

Но вернемся назад к самому Иову. Тот при всей своей пра­воте и вере по-прежнему не может поверить, что Бог в состо­янии услышать его слова, и не просто услышать, но прислу­шаться и понять, что его так беспокоит. «Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять Судию моего. Если бы я воз­звал, и Он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услы­шал Тот» (Иов. 9:15,16). Да, Иов верит, что Бог со своей высоты может заниматься человеком, но только как Судья. Он все еще не принимает Его как понимающего, любящего и желающего помочь Утешителя. Но мысли Иова на этом не останавливают­ся. Разогнавшись в своем воображении, он высказывает самые необдуманные за всю свою историю слова, в которых слыш­ны обреченность, боль и досада. Эта же депрессия заставляет его рисовать мрачными красками страдания и несправедливую картину о Боге: «Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непороч­ного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пыт­ке невинных посмевается» (Иов. 9:21–23). «Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои» (Иов. 9:30,31). Эти же самые слова слышат и «друзья». Но, увы, они не видят в них ничего, кроме оскорблений и хулы на Бога, еще больше утверждаясь в своих ложных убеждениях об Иове. Им, однако, невдомек, что вслед за этими, столь тяжелыми и, на первый взгляд, безнадежными словами, начинает рождаться то новое, что можно назвать прорывом, выраженным в яркой Новозаветной мысли: «Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас» (Иов. 9:33). Ныне со стра­ниц Нового Завета мы читаем практически те же прекрасные слова: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человека­ми, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2:5). Иов ищет посредника, он чувствует, что Таковой должен быть, и ему Его не хватает. Это и является настоящей сутью Иова, и она постепенно начи­нает побеждать в его сердце, а не то, о чем мы слышали раньше и что «друзьям» Иова понравилось больше.

«Да отстранит Он от меня жезл Свой, и страх Его да не ужа­сает меня; и тогда я буду говорить и не убоюсь Его, ибо я не та­ков сам в себе» (Иов. 9:34,35). Осознав острую необходимость во Христе, как бы пустив Его в свое сердце, Иов признает за собой то, о чем впоследствии будет говорить апостол Павел: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, де­лаю» (Рим. 7:19). Более того, признаваясь в несвойственном самому себе поведении или «буре» эмоций, Иов указывает на причину своих необдуманных слов — это страх, который он испытывает к Богу, могущему повергнуть человека в столь ужасные беды. И это, увы, не тот страх Господень, о котором мы привыкли говорить, и который является началом мудро­сти, — это человеческий, или плотской страх. Но Иов не со­гласен с таким положением дел. Он говорит, что, страдая этим страхом, по сути, не является таковым: «ибо я не таков сам в себе», потому что в сердце хочет открыто и с дерзновением взирать на своего Создателя.

Несмотря на такое полное надежды заявление, на авансце­ну вдруг вступает следующий «друг» Иова Сафар. Тяжело это признавать, но и этот «друг» ничем не отличается от двух пре­дыдущих. В похожих друг на друга претензиях слышно все то же высокомерие и надменность, что и раньше: «Разве на мно­жество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?» (Иов. 11:2,3). Остает­ся лишь догадываться, сколь лицемерно они были вынуждены раньше лебезить перед успешным Иовом, что сейчас так смело, накинулись на немощного чело­века, словно стервятники на труп. Без милости и сострадания они методично заклевывают Иова, говоря ему свою «неприкрытую правду». Здесь налицо тот случай, когда правда-матка, оставаясь, вроде бы, справед­ливой, не созидает, к чему она и призвана, а разрушает, непре­станно нанося духовные раны. В итоге Сафар, основываясь, как и Елифаз, на неком откровении, которое он, видимо, уже получил, договаривается до очевидной клеветы на непороч­ного Иова, умело облекая сию «премудрость» в «безобидное» предположение: «Но, если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе, и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое боль­ше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению… И если есть порок в руке твоей, а ты удалишь его, и не дашь беззаконию обитать в шатрах твоих, то поднимешь незапятнанное лице твое, и будешь тверд, и не будешь бояться» (Иов. 11:5–6,14–15). Здесь снова старый как мир прием: Сафар изыскивает неправду в жизни Иова так же, как поступали с Давидом его враги. Мы можем смело клас­сифицировать подобное действие как клевету, если вспомним, что Иов — один из немногих праведников, который смог бы спастись, оправдавшись перед Богом благодаря своей безгреш­ной жизни.

«Сколько знаете вы, знаю и я; не ниже я вас. Но я к Вседер­жителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом. А вы сплетчики лжи; все вы бесполезные врачи. О, если бы вы только молчали! это было бы вменено вам в мудрость. Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих. Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь? Надлежало ли вам быть лицеприятными к Нему и за Бога так препираться? Хорошо ли будет, когда Он испытает вас? Обма­нете ли Его, как обманывают человека? Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите. Неужели величие Его не устра­шает вас, и страх Его не нападает на вас? Напоминания ваши подобны пеплу; оплоты ваши — оплоты глиняные» (Иов. 13:2–12). Ценность и сила сказанных Иовом слов в том, что они не яв­ляются лицемерными, как у его «друзей», а значит, более близ­ки к истине, несмотря на их эмоциональность. Говоря, что он такой же, как и они, Иов в то же время дает понять, что он не уподобляет себя им, поскольку все его мысли направлены к Богу. И если у него и есть хоть какое-то маломальское желание состязаться, то только с Богом, а не с больными или сокрушен­ными людьми, как это делают «друзья». Мы видим, что обли­чения Иова настолько же обоснованы и серьезны, насколько несостоятельны и лживы обличения его оппонентов.