Человек, упавший в стену

Ростовчанин Михаил Бабкин, которому чуть больше тридцати лет, провел несколько кошмарных минут в некоем ином мире. Его отчет о пешем (!) путешествии неведомо куда косвенно подтверждается свидетельскими показаниями двух других ростовчан – Николая Леонтьева и Виталия Кравченко, сверстников Михаила. Оба они собственными глазами видели, как Бабкин… провалился в бетонную стену и исчез в ней! И как спустя примерно час выскочил из стены с лицом, перекошенным от ужаса.

После долгой обстоятельной беседы с Михаилом я побывал на месте неслыханного происшествия и тщательно осмотрел, а также простукал ту стену.

Стена как стена.

Монолитная. Без скрытых пустот и зримых изъянов.

Вот как все, по словам Бабкина, Леонтьева и Кравченко, произошло.

В Ростове‑на‑Дону есть водный спортивный комплекс «Октябренок», функционирующий круглый год.

Теоретически он предназначен только для детишек, но на практике имеется в «Октябренке» сауна, а при ней – холл с холодильником, телевизором, баром, красивой мебелью. Представители городской элиты – единственные посетители сауны и холла. Они парятся в сауне, выпивают и закусывают в холле, потом резвятся в спортивном бассейне и затем опять выпивают и закусывают… Простому человеку попасть в сауну практически невозможно.

Нужны связи, нужен великий блат, дабы проникнуть сюда. У Михаила Бабкина такой блат был. Один его приятель работал в «Октябренке» сменным ночным сторожем.

Поздним вечером Бабкин, Леонтьев и Кравченко, в ту пору восемнадцатилетние юноши, вошли в помещение спорткомплекса, впущенные туда сторожем. Попарились в свое удовольствие в сухом жаре сауны, поплавали в бассейне, опять попарились и опять поплавали… Так и прошла ночь.

В шесть часов утра ночной сторож предложил ребятам разойтись по домам. Он провел их к служебному выходу из здания по так называемому «заднику» – подсобному, чисто служебному коридору с бетонными стенами без окон. Коридор тянулся по подвальной части здания рядом со стеной бассейна.

– Шли мы в следующем порядке, – рассказывает Михаил Бабкин. – Впереди шагал наш проводник, сторож, за ним – Леонтьев, следом – я, а позади меня топал Кравченко. Коридорчик был очень узким. Помнится, я подумал тогда: иду, как на расстрел. Два конвоира – впереди, третий – сзади…

Внезапно Михаил оступился, хотя оступаться вроде бы было не на чем. В гладком бетонном полу подземного коридора не было никаких выбоин. И тем не менее левая нога Бабкина, по его ощущению, влетела в какую‑то колдобину, выемку в полу. Михаил коротко вскрикнул, и Николай Леонтьев, шедший в шаге впереди, оглянулся, удивленный. Леонтьев:

– Миша вскрикнул, я резко повернул голову назад, глянув на него, и увидел такое, что просто своим глазам не поверил? Миша, смотрю, падает влево. Его плечо вонзается в бетонную стену и входит в нее, как нож в масло. Следом скрывается в стене и все его тело.

Кравченко:

– Я шел по коридору и рассеянно пялился прямо в затылок Михаила, когда его качнуло и он закричал. В следующую секунду Мишка завалился влево и всем телом нырнул в стену, как в воду. Он исчез, растворившись в ней. Я обалдел! Кинулся к стене и давай шарить по ней руками. Что такое? Может быть, есть где‑то в этом месте какая‑то потайная дверь? Двери не обнаружил. Мои руки скользнули по монолитной шероховатой бетонной поверхности.

Бабкин:

– Я ударился левым плечом о нечто, бывшее, судя по ощущению, дверью. Дверь распахнулась, и я влетел в крохотную темную комнатушку, едва удержавшись на ногах. Слева стоял в ней предмет, похожий на медицинский лежак. А прямо передо мной высилась следующая дверь, чуть‑чуть приоткрытая. В правой стене комнатушки было прорезано узкое окно. В нем виднелись верхушки деревьев, сплошь покрытые густой зеленой листвой. Ясный солнечный день стоял там, за окном. Верхушки деревьев раскачивались, колеблемые ветром. Я совершенно оторопел. Сейчас – шесть часов утра, а здесь, за окном, – день в полном разгаре. Кроме того, шел я по коридору, находившемуся под землей. А из окна в этой комнатушке открывался вид как минимум с четвертого этажа. Наконец, на дворе стоял январь. Ну а за странным окном был летний день.

Двигаясь словно в трансе, Михаил шагнул вперед и толкнул ладонью маячившую перед ним дверь, чуть‑чуть приоткрытую. Перешагнул ее порожек и вошел в следующую, тоже маленькую комнату, охваченную опять‑таки полумраком. На потолке слабо светился крохотный круглый плоский плафон. Окон не было. Возле одной из стен стояла здесь точно такая же кушетка, как и в первой комнатушке.

И опять Бабкин увидел прямо перед собой еще одну дверь.

– В голове у меня был полный сумбур, – говорит, вспоминая, он. – Я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес. Был готов уже решительно ко всему – вплоть до встречи с самим сатаной. Действуя как автомат, я прошагал вперед, распахнул дверь и ввалился в совсем уж странное помещение, или, если угодно, в некое пространство.

Абсолютная темнота стояла там. И в этой чернильной мгле мерно посверкивали какие‑то яркие точки. Их равномерные проблески подействовали на Михаила угнетающе‑гипнотически.

– Я слегка очумел, – рассказывает он. – Не могу оторвать взгляд от мигающих точек. Чувствую, сознание начинает плыть… Вдруг вижу: на фоне мерцающих огоньков возникли передо мной черные человекообразные силуэты, слабо подсвечиваемые сзади пульсирующими огоньками. Головы у всех силуэтов были квадратными! Фигуры стояли передо мною цепью. Их было пять.

В центре цепи, подметил Михаил Бабкин, один из силуэтов замер в слегка склоненной позе. Он навис над неким светящимся аппаратом небольших размеров. Аппарат походил на початок кукурузы, направленный острым концом на Михаила. Светился он очень ярко, однако почему‑то ничего не освещал окрест себя.

Бабкин услышал мужской голос, прозвучавший как бы прямо в его, Михаила, голове. Голос произнес с вопросительной интонацией:

– Этот?

Ему ответил другой мужской голос, опять‑таки донесшийся не из черного пространства перед Михаилом, а гулким эхом прокатившийся внутри черепа нашего невольного контактера. Он сказал:

– Нет. Не тот.

Голос, раздавшийся первым, изрек тут же:

– Стирание памяти необходимо.

Фраза произвела на Михаила Бабкина устрашающее впечатление. С оглушительной ясностью он осознал, у кого именно будут стирать сейчас, по всей видимости, память.

Покуда черные фигуры с квадратными головами обменивались своими односложными репликами, Бабкин – неведомо для него как – вышел из состояния полугипнотического транса, в котором пребывал до появления фигур. К нему вернулась ясность мысли. Ужас заполонил все его естество, когда он услышал фразу насчет стирания памяти.

– Я подумал, эти мерзавцы сотрут сейчас всю мою память и я превращусь в полного идиота с мозгами как у младенца…

Михаил ринулся со всех ног прочь, сверкая пятками. Двери одна за другой так и захлопали за его спиной. Виталий Кравченко:

– Прошел почти час с того момента, как Миша провалился в стену. Мы обыскали весь спорткомплекс. Нигде не нашли исчезнувшего. Вернулись в «задник», в подземный этот коридор, и в полном отчаянии стали простукивать стену. Мы ничего не понимали. Мы были в панике. Собрались уже звонить в милицию, хотя и отдавали себе отчет, что вряд ли нам поверят там.

Николай Леонтьев:

– Я медленно брел вдоль бетонной стены и стучал по ней кулаком, выискивая тайный, тщательно скрытый лаз. И вдруг прямо из стены головой вперед вылетел пробкой Миша Бабкин с криком»…твою мать!». Он рухнул на четвереньки на пол, едва не свалив меня с ног.

Михаил Бабкин:

– Я вывалился в коридор, очумело вертя головой и что‑то дикое, нечленораздельное выкрикивая. Ясно услышал, как дверь за моей спиной захлопнулась с громким стуком. Оглянулся – никакой двери в стене нет!… Ребята сказали, что искали меня, бегая туда‑сюда по спорткомплексу, около часа. А по моим личным ощущениям, пробыл я в каком‑то бредовом ином мире ни в коем случае не более пяти минут. Вот чудеса, правда? Получается, время там течет с другой скоростью, нежели у нас на Земле?