В изоляторе

Через весь потолок пролегала длинная, ветвистая трещина, похожая на переплетение маленьких черных молний. Уже который час Василиса изучала ее тонкие и сложные узоры.

Произошедшее с ней казалось сном – неровным, беспорядочным, зловещим и странным. Она все думала и думала о мальчике, который постарел за одно мгновение… Проклятый Цветок высосал из него все силы… Что же в таком случае произойдет с самой Василисой?

Больная ступня продолжала ныть, слабость не исчезала. Девочка вспомнила, как ее доставили в лагерь: Рок принес ее на руках прямо в изолятор. Разбуженная посреди ночи врач измерила температуру, заглянула в горло, послушала сердце и определила диагноз – обычная простуда. С ногой оказалось хуже – обнаружился серьезный вывих. Василисе дали целую горсть таблеток, наложили на ногу тугую бинтовую повязку и приказали много спать. Но девочка не могла сомкнуть глаз, заново переживая свое первое путешествие во времени. В изоляторе больше никого не было, да это и неудивительно – кто хочет болеть в летнем лагере?

А за окном все не кончалась ночь. Интересно, сколько сейчас времени – часа три или четыре? Василиса приподнялась на кровати и тут же рухнула обратно от испуга – в дверь громко постучали. Не дожидаясь приглашения, в комнату вошли двое. Василисе захотелось стать маленькой бабочкой и выпорхнуть в окно, только бы избежать новой встречи с Астрагором и отцом.

– Просим прощения за столь поздний визит, – резким, гортанным голосом произнес Дух Осталы. – Вернее, ранний… Но пришлось переместить вас, маленькая госпожа, сразу в этот лагерь, чтобы избежать нежелательных вопросов остальных ключников. Как вы, наверное, догадались, мы хотим услышать всю историю вашего путешествия на тысячу лет назад.

Отец присел к дочери на кровать и поднес к ее губам круглый флакон с темной жидкостью.

– Это Часовое Зелье. Сделай ровно два глотка. Не бойся, – чуть помедлив, добавил он. – Мы должны знать правду о проклятии ЧерноКлюча, если оно есть… И помочь избежать его.

– Насколько это будет возможно, – сухо вставил Астрагор.

Василиса поочередно глянула на их лица и невольно подумала, до чего же они сейчас похожи – безликие, каменные маски без малейшего проявления чувств, безо всяких эмоций.

Все еще медля, она перевела взгляд на флакон. Неизвестно, так ли они хотят помочь ей… Для них же главное – спасти мир, который впоследствии они решили присвоить. Что им проклятие? Маленькая девочка превратится в старуху, отдав все жизненные силы страшному растению… Возможно, проживет еще несколько лет и умрет.

Василиса всхлипнула и, откинув крышку флакона, сделала два больших глотка. В сердце еще теплился крохотный огонек доверия к одному из этих двоих: отец однажды спас ее, может, и сейчас он что‑нибудь придумает.

– Ну а теперь попрошу рассказать все, что произошло с тобой в прошлом, – велел Астрагор.

После того как прозвучало последнее слово из Василисиного рассказа, воцарилась особенная тишина. За окном посветлело, в комнате стало по‑утреннему свежо. Василиса так устала, что желала лишь одного – чтобы посетители наконец ушли. В горле першило, хотелось выпить воды, но девочка постеснялась взять стакан с тумбочки. Отец перехватил ее взгляд, встал, принес чайник с общего палатного столика, наполнил стакан до краев и передал дочери.

– Спасибо…

– Итак, – нарушил тишину Астрагор, – это все очень удивительно. Никто из ключников не углублялся настолько далеко в прошлое… И настолько точно. Похоже, мы имеем дело с интересным феноменом. Очень занятный временной цикл, не находишь, Нортон? Ты ведь всегда хорошо разбирался в парадоксах, не так ли?

Мужчины как‑то странно, с особым значением переглянулись.

«Опять загадки», – устало подумала Василиса. Она‑то им рассказала всю правду, может, теперь настала их очередь?

– Что будет со мной? – угрюмо спросила она. – Я постарею и умру?

Астрагор соизволил посмотреть ей прямо в глаза. Василисе пришлось призвать все силы, чтобы не укрыться с головой одеялом – спрятаться от темного огня, вихрящегося в глубине бездонных зрачков. Астрагор слегка наклонил голову: уголки его бледных губ дернулись вверх.

– Когда‑нибудь ты постареешь и умрешь… Но не сейчас.

Василиса испуганно молчала. Теперь она особенно хорошо понимала Фэша – тот, кого Астрагор хоть раз в жизни одарил подобным взором, всегда при его виде бежит без оглядки.

– Ты поступила безрассудно, не дослушав того, что собирался сказать тебе великий Эфларус.

– И все же следует признать, что проклятие существует, – подал голос Нортон‑старший.

– Я знаю, – обрезал Астрагор. – Но ты же читал «Слово о Времени», дорогой Нортон? И не хуже меня знаешь, что первый черный ключник остался жив‑здоров.

– Да, но о том, что он поседел во время обряда, я слышу впервые.

Астрагор передернул плечами и мотнул головой, показывая, что раздражен тем, что ему приходится объяснять простые вещи.

– Если бы твоя дочь дослушала речь великого Эфларуса… – повторил Астрагор. Прервавшись, он как‑то странно глянул на отца Василисы. – То узнала бы, что, принимая вновь в руки Алый Цветок, черный ключник исцелился. Жизненные силы вернулись к нему сторицей, и он прожил много лет во здравии.

Нортон‑старший молчал. Его глаза были полуприкрыты, как будто он задремал.

– Мальчик оставался без сознания, – решилась произнести Василиса. – Как же он взял в руки Цветок, если…

– Ему помогли, – резко произнес Астрагор. – Тебе не стоит волноваться, Василиса Огнева. Твой отец может подтвердить мои слова. Не так ли, Нортон?

Василиса обратила взор к отцу.

– Черный ключник умер, – сказал тот, открывая глаза. – Не во время обряда, позже… Он сильно заболел и не смог оправиться… – И Нортон‑старший процитировал: – «Когда Временной Разрыв сократится до нуля, а две планеты Эфлара и Остала сойдутся в единое целое, вновь расцветет Алый Цвет, и будет пульсировать его сердце… Один из ключников должен перерезать стебель и расплатиться за это жизнью».

Астрагор недовольно воскликнул.

– Она должна знать, – сухо произнес Нортон‑старший. – Это ее право.

Но великий Дух Осталы придерживался другого мнения.

– Теперь твоя дочь будет напугана, – жестко произнес он. – Ты поступил неразумно.

Василиса громко всхлипнула, сдерживая рыдание. Астрагор поморщился, явно не одобряя и этого.

– Расскажи все, раз начал.

– Многие часовщики ломали головы над тем, что же на самом деле случилось с черным ключником, – начал Нортон‑старший. – Все остальные ключники чувствовали себя хорошо и действительно прожили долго и счастливо. Многие из самых опытных часовщиков ходили в прошлое и наблюдали первый обряд цветения, не вмешиваясь в него. Путем сложных вычислений, многократно проведенных опытов и яростных споров было выяснено, что несчастье произошло по одной‑единственной причине: черный ключник был истощен от голода, взволнован и… поэтому не выдержал… С тобой все будет иначе. Ты просто перережешь стебель и… И все.

– Но Эфларус… – вновь всхлипнула Василиса.

Нортон‑старший вытащил из кармана небольшую таблетку бледно‑зеленого цвета и поднес девочке, вновь подавая стакан воды:

– Выпей. Иначе не сможешь заснуть. Поговорим позже.

Таблетка подействовала мгновенно – голова Василисы упала на подушку, и девочка забылась тревожным, но крепким сном.

Она не слышала, как, выйдя на крыльцо, Нортон‑старший обратился к Астрагору:

– Я уверен, ты знаешь, как избежать проклятия.

– Да, есть один способ… – рассеянно ответил Дух. – Но не знаю, поможет ли он. В любом случае, надеюсь, ты сдержишь свое обещание и не будешь вмешиваться в ход событий. Пока же твоя дочь забудет о том, что видела в прошлом. Кстати, весьма неплохо придумано с сонным порошком. На сколько ты поставил таймер?

– Ровно на начало испытания. До этого она не вспомнит даже наш разговор.

Нортон‑старший коротко поклонился и, пройдя несколько шагов по аллее, растворился в бледно‑розовых лучах восходящего солнца. Вслед за ним, взметая полы широкого плаща, быстрым шагом удалился Астрагор.

Внезапно раздался оглушительный треск – сломав одну из верхних досок веранды, на порог изолятора упал мальчишка с темными, всклокоченными волосами. По‑видимому, он прятался под крышей, каким‑то образом удерживаясь на двух перекрестных балках. Он чертыхнулся, потирая ушибленное место, и, воровато оглядываясь, заспешил к ряду домиков, предназначенных для ребят из первого и второго отрядов.

На следующий день с самого утра в изолятор началось настоящее паломничество: пришли Ольга Михайловна с ребятами из группы, вожатые в полном составе и, конечно, Ник с Фэшем, Лешка и Диана.

Все сгрудились вокруг кровати и наперебой расспрашивали о том, что случилось. К своему ужасу, Василиса не могла вспомнить ни единой детали, но Фэш выручил ее: с обычной ехидцей он сообщил всем, что Василиса подвернула ногу, прыгая с подоконника.

Ольга Михайловна всплеснула руками и сказала, что если ломать ноги, то лишь по делу – на тренировке! Рита пробурчала что‑то насчет серьезного нарушения правил, а Мишка громко заверил всех, что неудачное падение может произойти с каждым и в этом нет ничего страшного.

Ровно через полчаса всех посетителей выгнала медсестра, крича, что они нарушают режим больной, и Василиса, уставшая слушать сразу всех вместе, даже обрадовалась этому. К сожалению, друзьям так и не удалось поговорить об испытании, но и это было хорошо, потому что девочка не могла вспомнить, в чем оно состояло.

– Василиса, ты молодец, – успела шепнуть ей на ухо Диана, пока все протискивались через дверь. – Никто еще никогда не летал в прошлое без путеводных нитей… Из учеников. А ты… У тебя получилось! Не представляю, как ты рискнула…

В ее глазах светилось настоящее восхищение и не было ни следа былого недоверия. В порыве признательности Василиса хотела обнять подругу, но фею чуть ли не силой выпроводила за дверь медсестра.

– Отдыхать! – рявкнула она и натянула Василисе одеяло до самых глаз.

Оставшись одна, девочка приложила все силы, чтобы вспомнить хоть что‑нибудь из испытания: вот она прыгнула в Колодец, потом долго летела среди странных вещей – часов и стульев… Видела окно и лицо человека… Говорила с ним? Да, но вот о чем – не помнила. И как вернулась обратно, и почему так болит сейчас ступня… Она не могла пошевелить даже пальцами, так туго ей наложили повязку.

Неожиданно в дверь постучали.

– Войдите! – обрадовалась Василиса.

Как же она поразилась, когда увидела на пороге знакомую длинноногую фигуру Инги.

– Привет! – решительно поздоровалась посетительница. – Я увидела, что врачиха ушла.

– Привет…

Готовая ко всему, Василиса приподнялась в постели, но Инга тут же бросилась к ней:

– Ты лежи! Я ненадолго.

– Да все нормально, – невольно запротестовала девочка. – Наоборот, мне надоело валяться до ужаса.

– А‑а, ну да… Тогда ладно.

Инга присела на рядом стоящую кровать. Посетительница явно чувствовала себя не в своей тарелке: она нервно перебирала пальцами, то и дело сплетая их в замок, ее взгляд перебегал от линолеума к белым занавескам на окнах, оттуда – к трещине на потолке и снова перемещался на пол.

– Ольга просила передать, что они к тебе снова вечером зайдут, – наконец произнесла она.

– Хорошо, – обрадовалась Василиса. – Не представляю, что здесь делать.

– Понимаю…

Они снова немного помолчали.

– Ты правда решила уйти из гимнастики?! – вдруг выпалила Инга. – На самом деле?

По всей видимости, именно этот вопрос она и хотела задать.

– Да, – кивнула Василиса. И, не выдержав, добавила: – Разве тебя это расстраивает?

– Конечно нет, – усмехнулась Инга. Но тут же спохватилась: – Я не в том смысле, конечно… Просто удивительно… Ведь ты столько времени отдала тренировкам, неужели ты хочешь бросить? В следующем году ты могла бы сдавать на мастера!

Василиса неопределенно покачала головой. Всегда сложно объяснить вещи, которые тебе кажутся настолько простыми, что не требуют объяснения.

– Понимаешь, я нашла дело получше, – терпеливо произнесла она. – Такое, что мне тоже очень нравится. И я бы очень хотела добиться в нем успеха.

– А что это за дело? – заинтересовалась Инга.

– Оно необычное… На самом деле я пока не хочу говорить, чтобы не сглазить, – выкрутилась Василиса.

– И все же это так странно, – не унималась гостья. Помедлив, она вдруг вскинула голову и решительно произнесла: – Ты, наверное, не поверишь, но я всегда уважала тебя за то, что ты столько времени отдавала спорту. Даже восхищалась тобой, не улыбайся, это правда. – Инга и сама усмехнулась. – Поэтому мне важно знать, почему ты уходишь. Почему бросаешь любимое дело! Я же знаю, тебе нравится гимнастика. Нравится тренироваться… Если честно, наша Ольга пребывает в шоке. До сих пор не может поверить.

Василиса глубоко вздохнула. Вот ведь точно: как ни постараешься, а всем никогда не угодишь. Поэтому всегда важно слушать собственное сердце – знать, что важно для тебя самого.

– Гимнастика дает многое, ведь правда? – задумчиво произнесла Василиса. – Почти каждый день мы идем в зал и тренируемся, отрабатываем по многу раз всякие движения – простые и сложные. Вот почему спорт развивает очень важную вещь – силу духа. Приучает добиваться цели, отрабатывать мастерство, стремиться к победе. Мне кажется, это очень важно. Ты знаешь, раньше я этого не понимала.

– Ольга всегда говорила, что наш спорт воспитывает победителей, – поддержала Инга.

– Любой спорт, – кивнула Василиса. – Но Ольге об этом лучше не говорить.

– Это точно!

Они рассмеялись.

– Я пойду. – Инга поднялась. – Выздоравливай. Ну и… Желаю удачи тебе в новом деле!

– Спасибо, и тебе удачи!

Гостья ушла, а у Василисы стало очень легко на душе. Кто бы мог подумать, что у них будет такой душевный разговор с Ингой! Конечно, бывшая соседка по команде наверняка рада тому, что из группы ушел опасный конкурент, но в то же время сопереживала она, кажется, искренне.

Они с Ингой всегда были соперницами в группе и, быть может, поэтому враждовали. Но теперь, когда их интересы разделились, они вполне могли бы дружить… В любом случае проверить эту теорию теперь вряд ли получится – мир часодеев с каждой минутой все больше манил и притягивал Василису. Путешествие в прошлое необычайно потрясло ее самой такой возможностью; ведь это сколько, оказывается, можно узнать, увидеть и сделать с помощью часодейства! Как жаль, что она почти ничего не помнила из испытания…

– Ты правда ничего не можешь вспомнить? – в который раз сокрушенно повторял Ник. – Как же обидно все‑таки!

– Она просто ничего не хочет нам рассказывать, – привычно подначивал Фэш.

Диана, как всегда, была самой разумной:

– Василиса знает, что ей надо перерезать стебель Алого Цветка. А мы все принесли из прошлого Ключей по кусочку металла. Маришка притащила кристалл… Наконец‑то испытания закончились.

– Да, скоро наступит час «икс», – кисло произнес Фэш.

Василиса подметила, что сегодня он был не в настроении даже больше, чем обычно.

– Вообще‑то мы пришли по другому пов… – начала фея и осеклась.

В коридоре хлопнула дверь, кто‑то тихо ругнулся, послышался лязг, дребезжание, чьи‑то неровные, шаркающие шаги и странный шум, как будто по полу волокли что‑то тяжелое.

– Помоги‑ите, – донесся из‑за двери приглушенный голос.

Что‑то грохнуло и со звоном покатилось по полу после чего раздались совсем уж неприличные ругательства.

Обгоняя друг друга, мальчишки одновременно бросились к выходу, но не успели – дверь распахнулась и бежавший первым Лешка получил ощутимый удар в самое ухо, поэтому с воплем отскочил назад.

Вначале в проем протиснулась большая кастрюля, из‑под крышки которой вырывался струйкой густой ароматный пар. Кастрюлю стискивали в полный обхват огромные ручищи.

– Жрать хотите?

Над посудиной показалась голова с широкой, как у чеширского кота, улыбкой.

– Ты сдурел, Жаба? – не выдержал Лешка. – Чего ты приволок?

– Следи за словами, когда со старшими разговариваешь, – назидательно произнес новый гость. – А то вторую шишку заработаешь.

Он поставил кастрюлю на тумбочку и с облегчением выдохнул, вытирая пот со лба.

– Еле допер, – с чувством поделился он с остальными. – Сам тащил через весь лагерь! И прикиньте – никто не остано… Не помог, в общем! Скоты одни в эту смену приехали.

– А что там? – с интересом спросила Диана.

– Борщ, – с гордостью произнес Жаба, доставая из одного кармана широких брюк стопку мятых одноразовых тарелок, а из другого – связку пластмассовых ложек.

– Так, кому первому жрачки?

Его вопросительно‑добродушный взгляд обратился к Василисе.

– Ну‑у… – промямлила та, – я вообще‑то не голодна… – Девочка посмотрела в честные глаза парня и сдалась: – Но я бы съела чего‑нибудь.

Радушной улыбке Жабы, больше похожей на звериный оскал, никто не смог противостоять: ведь действительно парень так старался, тащил через весь лагерь этот проклятый борщ! Вскоре все держали в руках гнущиеся тарелочки с горячей едой.

Борщ оказался вкусным, и Василиса даже съела несколько ложек. Зато мальчишки так разошлись, что умяли по две тарелки. Жаба их подбадривал, впрочем, сам тоже не отставал. После он начал рассказывать веселые истории из своей школьной жизни – от расписывания стен в коридорах до замены фикуса из кабинета директора на туалетный бачок. Именно в тот знаменательный день Жаба первый раз был исключен из школы. Лешка перехватил «эстафетную палочку» и рассказал свою историю о том, как вместе с ребятами они намазали мятной зубной пастой все ручки школьных кабинетов, и это всего за один урок! В дело пошло двадцать тюбиков, но оно того стоило: на следующей перемене было столько криков, что завхоз, не разобравшись, позвонил «01». Правда, потом директор вызвал родителей в школу: какой‑то первоклассник видел Лешку и его друзей за преступным занятием, – и вот тогда крику было куда больше… Василиса заметила, что Ник с Фэшем как‑то странно переглядываются, вздыхают, морщатся, кривятся, но молчат. Наверное, им тоже хотелось поведать о каких‑нибудь своих розыгрышах или забавных историях, но, увы, тогда пришлось бы многое объяснять Жабе.

Время летело незаметно, как вдруг…

– Мерзавец!!! – донесся истеричный выкрик из распахнутого окна. – Я тебе покажу, как борщ воровать!

Жаба замер с открытым ртом, словно его зачасовали.

– А это не голос нашей поварихи? – в абсолютной тишине произнес Лешка. – Ты что, спер эту кастрюлю?!

– Лучше сматывайтесь, пацаны, – деловито изрек Жаба и, несмотря на довольно крупное телосложение, первым рыбкой выпрыгнул в окно, подтверждая этим, что когда‑то действительно ходил на спортивную гимнастику.

– Быстро за ним, – тут же среагировала Диана. – Иначе вляпаемся в серьезные неприятности!

– Скорей! – поддержала Василиса.

Ребята не заставили себя долго упрашивать и сиганули в окно один за другим, а фея спряталась за белую ширму, прикрывающую столик с медицинскими инструментами.

В палату изолятора влетела разъяренная краснолицая повариха Наталья Семеновна. Ее взгляд мгновенно отыскал опустошенную больше чем наполовину кастрюлю борща. В полном молчании повариха подошла к готовой провалиться от стыда Василисе, подняла кастрюлю за ручки и, одарив девочку гневным, уничижительным взглядом, вышла из комнаты.

– Я же просила – никаких посетителей! – Медсестра также осуждающе покачала головой, но тоже удалилась.

Уши Василисы полыхали малиновым цветом.

– Даже хорошо, что так вышло, – вылезая из‑за ширмы, подбодрила подругу Диана. – Я ведь принесла тебе бальзам, поэтому не терпелось поскорее начать заживление твоей ноги.

Она извлекла из кармашка блузки круглую металлическую коробочку размером с большую пуговицу.

– Часодейный бальзам! – вспомнила Василиса. – Травы для него собирали в разных временах, да?

– Именно так… – кивнула Диана. – Показывай ногу.

Она вытащила часовую стрелу и коснулась ею повязки: словно живой, кончик бинта выскользнул наверх и начал описывать круги, постепенно разматывая повязку.

– Я отмотала время назад, – пояснила Диана. – Повязка тебе больше не понадобится.

Она осторожно намазала красноватую припухлость на месте вывиха и, накрыв ногу одеялом, пожелала Василисе спокойной ночи.

– Завтра будешь как новенькая, – улыбнулась на прощание фея.