Глава 26 Мальстрем

Джек, Торгиль и Пега томились в плену, переходя от одного оттенка уныния к другому. Неделя за неделей они исследовали пещеру, причем за ними по пятам неотступно ходила орава хобгоблинят. Им дозволяли некоторую свободу, но совсем одних не оставляли. Торгиль то и дело впадала в ярость, и подростки благоразумно держались за пределами досягаемости ее кулаков.

Под сводами пещеры роились блуждающие огни, так что в недрах горы было светло как днем. Однако ж не совсем. В этом свете чего-то недоставало. Джек это чувствовал, хотя и не знал доподлинно, чего именно не хватает. Здесь не росло ни лиственных растений, ни травы, ни мха. Вместо того люди и хобгоблины проходили через обширные грибные поля. Иные грибы вымахали размером с дерево, и у подножия их озерами разливался полумрак. Даже тени вели себя непривычно: метались туда-сюда, следом за порхающими огоньками.

Грибы здесь росли всех мыслимых форм и расцветок. От них разливался сырой, затхлый запах, что действовало Джеку на нервы. Благодаря наставлениям Пеги мальчуган уже понял: не все грибы съедобны. От красных в крапинку снятся кошмары; круглые и лиловые, что Джек принял за сливы, притупляют разум.

Бука предостерегал Пегу против ядовитых грибов, когда вовремя вспоминал об опасности, а когда забывал, долго и пространно извинялся.

– Людям и хобгоблинам не всегда годится в пищу одно и то же, – объяснял он. – Мы, например, не притрагиваемся к пастернаку. От него потом во рту неделями зудит.

Внезапно что-то с размаху ударило Джека в живот. Он сложился вдвое, хватая ртом воздух.

– Что это было? – закричала Торгиль, машинально потянувшись к ножу и не находя его. – Клянусь Тором, без оружия я чувствую себя все равно что голой!

Она сорвала гриб и швырнула его в незримого противника.

– Это скрытношерстные овцы, – объяснил какой-то хобгоблиненок. – Следите за тенями, что появляются непонятно откуда.

Пега опустилась на колени рядом с Джеком.

– Сейчас все пройдет, – тихо успокаивала она. – Я-то знаю, каково это, когда тебя с ног сбивают.

– Да где же эти негодные твари? – негодовала Торгиль.

– Ненавижу… овец… – прохрипел Джек, держась за живот.

Спустя несколько минут он сумел-таки рассмотреть сгустки клякс, повисающих в воздухе.

– Ну и зачем держать невидимую скотину? – недоумевал он.

– Ради невидимой шерсти, – откликнулся хобгоблин. – Благодаря ей мы выбираемся в большой мир никем не замеченные. Видели бы вы наши плащи – или, точнее, не видели бы!

Гоблиненок от души расхохотался собственной шутке. И резво запрыгал прочь от сгустков клякс, что хищно подкрадывались к нему.

Когда Джек наконец отдышался, все двинулись дальше. Маленький отряд забрел в самые глубины пещеры; жилища хобгоблинов остались далеко позади. Во всех направлениях отсюда ответвлялись боковые коридоры. Да их за много лет не исследуешь, угрюмо размышлял Джек; и как знать, что за твари таятся во мраке?

Тут и там поднимались известняковые колонны, призрачно мерцающие в свете блуждающих огней. На переливчатых нитях раскачивались светляки. Гигантские пещерные пауки разбегались по темным углам.

– Они мне накеров напоминают, – поежилась Пега.

– Большинство накеров мы повывели, – заверил кто-то из хобгоблинят. – Есть такое правило: если блуждающий огонек замер у входа в туннель и не летит дальше, лучше и нам туда не соваться.

Наконец в самом дальнем конце пещеры глазам открылось черное озеро. Здесь не росло ни грибов, ни чего бы то ни было живого; даже блуждающие огни не отваживались порхать над темными водами. Озеро уходило вглубь, в сгущающийся мрак, и терялось в непроглядной тени. Джеку оно сразу не понравилось.

– Я бы по этим водам плавать не стала, – заметила Торгиль.

– Бука решил, тебе это понравится, – обратился хобгоблиненок к Пеге, указывая на хрустальный уступ, нависший над водой: прозрачный как стекло и не толще ледяной корки.

– Это… потрясающе, – промолвила Пега.

Джек видел: девочке по-настоящему боязно.

– Пройди по нему, – предложил кто-то из хобгоблинят.

– Нет уж, спасибочки, – замотала головой Пега.

– Это совершенно безопасно, если не прыгать вверх-вниз.

Юный хобгоблин прошел по уступу из конца в конец и вернулся обратно. При каждом его шаге хрусталь вызванивал новую ноту. Вода подрагивала в ответ. От центра расходилась мелкая зыбь, образуя прихотливый узор, точно спицы колеса.

– Какая прелесть! – восхитилась Пега.

– Если пройтись туда-сюда, узор меняется, – подсказал хобгоблиненок.

Но Пега по-прежнему робела.

Торгиль, презрев осторожность, храбро вышла на уступ – и топнула ногой.

– Нет! – завизжали хобгоблины, в беспорядке устремляясь к скалам.

Под сводами пещеры эхом отозвалась одна-единственная музыкальная нота. Она звучала все громче, все мощнее, вода всколыхнулась, в центре возникла воронка. Все озеро пришло в движение.

– Иди скорее сюда! – закричал Джек.

Торгиль стояла на хрустальном уступе, и волны вспенивались у ее башмаков.

– Да это ж мальстрем, – расхохоталась воительница.

– Убирайся оттуда! – Джек выбежал на хрустальный уступ и потащил девочку назад.

А водоворот – или мальстрем, как назвала его Торгиль – набирал силу. Он ревел как рассерженный зверь, закручивался все стремительнее, черная дыра в центре делалась все глубже. Что там внутри, Джек не видел. Да и смотреть не хотел. Он был слишком занят – карабкался по камням и помогал Пеге взобраться повыше. Хобгоблины встревоженно тараторили на своих «насестах».

Но постепенно вода успокоилась. Рев стих, зияющий провал затянулся. На месте водоворота мерцала лишь легкая рябь.

– Клянусь девятью морскими ведьмами, приключение что надо! – ликовала Торгиль. – А то эта пещера – сплошная тоска! Да здесь ровным счетом ничего не происходит! Каждый новый день похож на предыдущий, одни и те же навязшие в зубах шутки повторяются снова и снова.

Джек не мог не согласиться с ней. Слишком просто было скатиться к бесконечной рутине, которая притупляла разум точно так же, как и грибы, которых мальчик научился избегать.

Подростки-хобгоблины обступили Торгиль, заламывая руки.

– Никогда не топай по хрусталю. Ох, нет, нет, нет, только не это, – стонали они. – Мы лишь легонько по нему постукиваем, чтобы полюбоваться на чудесные волны. Топать ни в коем случае нельзя. Ни за что и никогда.

Теперь, когда озеро вновь успокоилось, хобгоблинята увлеклись игрой. Они постукивали по хрустальному уступу и легко прикасались к нему, вызывая к жизни каскады чудесной музыки. Великолепное было зрелище, но хобгоблины все испортили своим пением. Они раздувались точно тот хобгоблин, что созывал всех к завтраку, и издавали отвратительные жалобные вопли.

Джек, Торгиль и Пега отошли за известняковую гряду, пытаясь отгородиться от чудовищного шума. Пега передернулась от отвращения.

– Бука называет их музыку «волынием». По мне, так оно хуже волчьего воя, когда ты один-одинешенек в лесной чащобе.

– Хуже волчьего воя? – эхом отозвался Джек.

Слова эти прозвучали до странности знакомо. Вот уже много дней у самой грани сознания подрагивали некие воспоминания… о чем?

– Звезды мои! Именно эти звуки слышал отец, когда похитили мою сестру!

И тут Джек припомнил, в каких словах отец описывал странных человечков: все пятнистые да крапчатые, точно травяной ковер в лесу. Шныряют вокруг, в глазах так и рябит: то покажутся, то сольются с листьями, то снова появятся. Да на них же были плащи из шкуры скрытношерстных овец, внезапно догадался Джек.

– Мою сестру украли хобгоблины! – закричал он.

– Кажется, Бард сказал, что это были «пэки», – напомнила Пега.

– И хобгоблинами Бард их тоже называл. Как я мог позабыть?

– Вот и у меня в голове все смешалось. Это все треклятые грибы виноваты. Как думаешь, девочка все еще у них?

Джек лихорадочно размышлял. В этом громадном подземном мире его сестру могут прятать где угодно. А если он и отыщет пленницу – как ее отсюда вывести? Если уж на то пошло, как им самим спастись – и ему, и Пеге, и Торгиль?

– Прямо-таки не знаю, с чего начать, – промолвил он.

– А почему ты просто-напросто не спросишь хобгоблинов, где твоя сестренка? – подсказала Пега.

– Вот так вот взять и спросить? – в один голос откликнулись Торгиль и Джек.

– Они не желают нам зла.

– Не желают зла? Они всего-то навсего нас разоружили и держат в плену! – фыркнула Торгиль.

– Слушая Буку и Мамусю, я много чего узнала, – объяснила Пега. – Сдается мне, они искренне желают нам счастья. Они, конечно, прикидываются, будто смертных терпеть не могут, и называют нас «грязевиками», но в глубине души они нами восхищаются. Вы разве не заметили, как похоже это поселение на наши деревни? Хобгоблины во всем нам подражают. У них одежда такая же, как у нас, такие же дома, те же занятия и те же развлечения. У них в садах цветы расти не могут, так они и то нашли выход: сажают красные, желтые и зеленые грибы.

Джек ушам своим не верил. Он потратил столько времени на поиски выхода, а на хобгоблинов внимания почти что и не обращал. А ведь пещера и впрямь – точная копия деревни. Зачем нужны крытые соломой крыши там, где дождь не идет? Зачем носить шляпы – а мужчины-хобгоблины ходили собирать грибы не иначе как в шляпах, – если солнце здесь не светит?

– Но на что им сдались мы? – недоумевал Джек.

– Да наш приход – самое интересное, что у них приключилось за бог весть сколько времени, – объяснила Пега. – Ты же видишь, как здесь скучно. Ничего и никогда не меняется. Мамуся говорит, что это – оборотная сторона счастливой жизни в Земле Серебряных Яблок. Однообразие сберегает жизнь – и одновременно ее разъедает. Каждый день повторяется до бесконечности, пока жители не впадут в транс, от которого уже не пробудятся. Чтобы встряхнуться и взбодриться, хобгоблины то и дело выходят в Срединный мир.

Чудовищное «волыние» смолкло; Джек слышал, как хобгоблинята встревоженно зовут их по именам.

– Мы сегодня же спросим про мою сестренку, – решил он. – Но сперва пусть Пега задобрит Буку своим пением.