Глава 38. В самолете я спала – самым лучшим сном, целительным

В самолете я спала – самым лучшим сном, целительным. Без сновидений. Уж конечно, без хождения во сне. Таким сном, когда тебе потом абсолютно наплевать, храпела ты или нет.

Пит организовал и машину, которая нас ждала – с ясноглазым щенком‑водителем в черной вязаной шапке и черном спортивном костюме. Он предложил нам кофе, открыл каждому дверцу и молчал, пока мчал нас по залитым неоном улицам Рино.

Припарковались мы рядом с магазином. Заведение у Фраермана небольшое, но выглядит, как роскошное – думаю, в основном за счет висящих в витринах черных фраков на фоне красного бархата, освещенных сверкающими люстрами.

– Вам разрешено войти внутрь, – сообщил нам водитель, не ожидая вопроса и показывая какую‑то бумагу.

Я могла бы ему ответить: «Детка, наш босс не стал бы тратиться на наш полет сюда, не будь он уверен, что мы сможем войти в эту дверь». Но я только кивнула и вышла из машины вслед за Вайлем.

Водитель обошел здание вокруг – очевидно, чтобы перекрыть выход, если кто‑то из участников совещания решит сделать ноги. Но у меня, как только я вошла в утопленный дверной проем, возникло чувство, что с беглецами возиться не придется.

– Не чую поблизости ни одного вампира, кроме тебя, – шепнула я Вайлю, работая над замком. Много времени это не заняло – у меня было ожерелье с акульим зубом работы Бергмана, и этот зуб мог превращаться в любой ключ. – Я вообще ни одного другого не чую.

– А единственная человеческая эмоция, которую я сейчас воспринимаю, исходит от нашего водителя, – ответил Вайль. – Он страшно взволнован.

– М‑да…

Я это тоже уловила, и мне стало досадно. Быть может, потому, что он моего возраста, а я рядом с ним чувствую себя старой.

Мы осторожно вошли, обходя ряды вешалок с брюками и рубашками, пробрались в глубь торгового зала, где на двери, охраняемой двумя шкафами с обувью, висело предупреждение, что лучше нам туда не соваться, если мы посторонние. Но мы все равно вошли. И остановились.

Зрелище и запах остановили нас.

– Никогда не думала, что из такого крошечного человечка может натечь столько крови.

Я прислонилась к Вайлю, сдерживаясь, чтобы не сблевать, не заплакать, не упасть в обморок и не выругаться. И сдержаться оказалось легче, чем должно бы.

Морти Фраермана повесили на потолочной балке в петле из его собственного сантиметра. Потом кто‑то – Самос, сволочь, извращенец, я тебя когда‑нибудь все равно прикончу – вскрыл его в манере сборщика. Мне показалось, что все его части остались нетронутыми, так что, наверное, Самос чему‑то научился у этого старого пса Йеля.

У меня на бедре загудел телефон, я вышла, чтобы ответить.

– Да?

– Жасмин, это Кассандра.

– Что случилось?

– Коул вернулся.

Долгое молчание навело меня на мысль, что не все в порядке у нас дома.

– И как он настроен?

– Ведет себя очень… профессионально. – Ну‑ну. Уже одно это очень странно. – Он ни слова не сказал о том, что было, пока он отсутствовал. Но, конечно, он уже рассказал Джерико про бойню на «Констанс Мэллой». Поэтому он принялся живописать, как люди Джерико взяли яхту на абордаж, стали задерживать генералов и искать тела. Потом он, даже не позвонив Питу, решил, что должен быть в этом деле представителем ЦРУ и пошел наблюдать. А перед самым уходом сказал: «Да, кстати, Кассандра, Джерико просил передать, что, возможно, у него не будет шанса еще раз с тобой увидеться, он просил сказать тебе «до свидания». Вот так и сказал, Жасмин. Как будто я должна была перерасти и пережить все это, притом еще вчера.

О черт. Первым инстинктивным побуждением у меня было велеть Кассандре и Бергману стащить Коула с яхты и сунуть головой в воду, чтобы с него смыло надутую важность. Но я знала, что долговременного решения проблемы это не даст: беда в том, что сегодня ночью он стал ликвидатором, и теперь ему придется убивать снова и снова. Значит, должен будет найти способ уничтожать намеченные объекты, не отламывая каждый раз кусок от себя.

– О'кей, Кассандра, спасибо, что дала мне знать. Я… гм… что‑нибудь придумаю.

Вайль вышел ко мне.

– Что‑нибудь случилось там, в Техасе?

– Да, я тебе по дороге расскажу. Здесь ведь нам делать нечего?

– Думаю, мы нашли все, что только могли. Пусть дальше работают специалисты.

– Тогда едем домой. Коул на свое первое дело отреагировал неадекватно, а тех двоих, которые должны были помочь ему преодолеть последствия, с ним как раз и нет.

– И что, по‑твоему, мы можем для него сделать? – спросил меня Вайль голосом таким же жестким, как его трость.

– Бросил бы ты свою не по адресу направленную ревность. Когда я захочу с кем‑нибудь прыгнуть в койку, уверяю тебя, это не будет мужик, который жует резинку и носит кеды с костюмом.

Вайль не то чтобы на меня спикировал, но вдруг мы оказались в такой позе, будто только что перестали танцевать – вот так близко. У меня перехватило дыхание, я не могла отвести взгляда от его лица.

– И что это будет за мужчина? – спросил он тихо. Глаза его сверкали той чистейшей зеленью, что бывала у него в самые напряженные моменты.

Впервые я была полностью уверена в ответе, и эта уверенность позволила мне встать на цыпочки, придвинуться губами к его губам всего на дюйм и прошептать:

– Такой, который не будет изводить меня лишними вопросами.

И я отступила на шаг, пряча ухмылку. Вайль вскинул голову. Вампир такого возраста не часто лишается дара речи, и я наслаждалась моментом. Но тут из‑за угла появилась наша машина.

– Поехали, – сказала я Вайлю, когда он остановился рядом с нами. – До рассвета еще нужно закончить последнее задание.