Роль и влияние церкви в эпоху раннего средневековья

Отношения королевской власти и христианской церкви были сложными и неоднозначными на всех ступенях средневековья. Данные отношения нередко порождали острые конфликты, а в некоторых случаях приводили к прямому противостоянию. Рассмотрим особенности взаимоотношений королевской власти и церкви более подробно.[38]

Франкское общество вступило в новый этап своего развития во второй половине VIII столетия с приходом к власти Каролингской династии и с созданием ею разноплеменной по составу населения Франкской империи под властью Карла Великого (768 - 814). Ко времени прихода Карла Великого к власти сложился прочный союз франкских королей с христианской церковью[39]. Церковная политика королей опиралась на прочную идейную поддержку церкви, получавшей взамен льготы и земельные пожалования.

К середине VIII столетия многие языческие культы во Франкском королевстве частью распались сами, частью были сокрушены церковью при поддержке государства во время христианизации[40]. Однако, несмотря на это, борьба с проявлениями язычества оставалась еще насущной для королевской власти и церкви. Во многом это было вызвано ведением внешней политики против язычников на франкских границах, главным образом, против саксов. Языческая Саксония создавала серьезную угрозу для соседних с нею германских земель под властью франков - Тюрингии, Гессена, - где недавно завершилась христианизация.

Более всего антиязыческий характер внешней политики Карла Великого проявился в знаменитом «Капитулярии для частей Саксонии» (Capitulatio de partibus Saxoniae), принятом в разгар завоевания и подавления саксов. Христианская вера навязывалась саксам при помощи жестких репрессивных форм, выражавшихся в казнях неоднократно восстававших саксов[41], в публичном уничтожении языческих святынь[42]. Обращение саксов в новую веру является особым феноменом политической и культурной интеграции германского племени в христианское государство на фоне подавления религиозной вражды со стороны новообращенных христиан.

Покорение саксов и их приобщение к христианской вере заняло долгое время. Саксы жили в условиях распада родоплеменного строя, не имея единой для всех королевской власти, когда одни кланы признавали власть франков над собой, а другие сопротивлялись. Для саксов язычество служило символом сплочения под покровительством своих богов для борьбы против франкской агрессии.

«Капитулярий для частей Саксонии» при понятных для нас практических целях - подавить языческое сопротивление саксов и искоренить их язычество - является далеко не однозначным по своему содержанию и идейной направленности.

Сущность данного нормативного акта выражена в том, что четырнадцать преступных деяний подлежали наказанию смертью, ибо с вероломными саксами, не раз отвергавшими принятое до этого крещение, иначе поступать было бы нельзя. Помимо собственно того, что подрывало основы публичного правопорядка и спокойствия - убийство церковнослужителей (п. 5), измена королю (п. 11), похищение дочери своего господина (п. 12), убийство своего господина или его жены (п. 13), - остальные правонарушения связывались с наиболее нетерпимыми для государства и церкви проявлениями язычества.

Угрозой смертной казни защищалась неприкосновенность построенных в саксонских землях церквей и их имущества. Смерть грозила тем, кто врывался в них с насилием ради грабежа, тем, кто воровал что-либо оттуда, а также поджигателям церквей (п. 4). Безоговорочное принятие христианства рассматривалось составителями капитулярия как всеобщее условие для замирения саксов и потому отказ сакса от крещения, что показывало его сознательное желание остаться в языческой вере, относился к числу караемых смертью нарушений (п. 8).[43]

Остальные деяния, вытекавшие из сохранения приверженности к язычеству, воспринимались составителями капитулярия как нарушения с меньшей степенью общественной опасности и потому наказывались штрафом.

Совершение молений вблизи мест языческого почитания - священных источников, деревьев и в священных рощах - каралось штрафом в размере 60 солидов для знатного сакса, 30 солидов - для свободного простолюдина, 15 солидов - для лита (п. 15). При явной невозможности для простого крестьянина выплатить единовременно 30 золотых монет, что равнялось стоимости десятка коров[44], виновный отдавался для услужения местной церкви вплоть до полной отработки всей суммы штрафа. Его высокий размер, на наш взгляд, был призван удержать от исполнения языческих молебствий и жертвований в первую очередь саксонскую знать, чье поведение служило примером для простонародья.

Ряд статей из капитулярия был направлен на укрепление материального положения создаваемых приходов и придание должного общественного авторитета духовенству. В каждом приходе должен быть обустроен дом (по-видимому, для проживания священника) с двумя мансами земли[45], для обработки которых с каждых 120 человек населения следовало выделить по работнику и работнице (п. 15). Капитулярий ввел обязательную для всех свободных и полусвободных людей уплату десятины церкви со своей трудовой деятельности (п. 17), равно как и от получения денежных доходов (п. 16).

Для повышения авторитета церкви и приучения населения к христианским нормам поведения капитулярий запретил кремацию покойников, требуя их захоронения на кладбищах при церквах (п. 22), установил штраф (60 солидов для знатного человека, 30 - для свободного земледельца, 15 - для лита) за «вступление в незаконный или запретный брак», видимо, за брак в запрещаемых церковью степенях родства или за брак, совершенный путем умыкания невесты (п. 20).

В целях поддержания общественного спокойствия запрещались всевозможные собрания, включая судебные сходки, в воскресенье (разве что в случае войны или крайней надобности), ибо всем полагалось идти в церковь слушать проповедь. Подобные запреты ранее имели место и во Франкском королевстве[46]. Для всеобщей безопасности п. 34 установил полный запрет на проведение народных собраний, проводимых только графом по приказу короля.

Капитулярий ввел единый для живущих в Саксонии франков и местных саксов штраф в 60 солидов за нарушение мира, совершение разбоев и поджогов. Все наказания в данном капитулярии сводились к штрафу; для преступников, подлежащих по праву саксов смерти, по усмотрению короля могла применяться высылка из Саксонии в иные места. Так создавался единый правопорядок для мирного сосуществования двух народов. К этому времени многие явления кельтского и германского язычества (жертвоприношения домашних животных, почитание капищ, массовые праздники в честь языческих богов) были изжиты. То, что уцелело, постепенно перешло в разряд суеверий и бытовых привычек. Поэтому в капитуляриях Карла Великого антиязыческие меры приняли характер рекомендаций и требований в адрес духовенства и местных властей, причем без какого бы то ни было упоминания о вынесении наказаний.

На саксонских землях королевская политика ставила своей целью искоренить наиболее главные проявления язычества - жертвоприношения, почитание священных мест и связанные с ними массовые сборища населения. За пределами этого светская власть всецело полагалась на деятельность церкви, относя борьбу с остатками язычества и суевериями к ее юрисдикции и к проповеднической деятельности среди мирян.

Церковная организация была составной частью феодальной организации, ибо сама церковь была крупнейшим землевладельцем.

«Церковная власть вторгалась в компетенцию светской власти, что порождало сильное противодействие со стороны всех слоев общества и расшатывало устои феодальных государств. Усиление самостоятельности церкви объясняется многими причинами. Церковь была представлена духовными феодалами, крупными землевладельцами, интересы которых распространялись на все феодальное государство в целом, на все его институты и полномочия»[47].

Важнейшим фактором создания единой Европы было христианство, которое постепенно распространялось во всех европейских странах, становясь государственной религией. Христианство определяло культурную жизнь раннесредневековой Европы, влияя также на систему, характер и качество образования и воспитания. Качество образования сказывалось на уровне экономического развития.

Например, принятие королем Хлодвигом (481 - 511) христианства в католической форме на рубеже V - VI вв. явилось одной из важных основ для становления общества и культуры раннего средневековья в Западной Европе[48]. Единство веры постепенно создало во Франкском королевстве благоприятные идейные условия для сплочения франков-завоевателей и побежденных ими галло-римлян в единую народность. В политическом плане принятие христианства обеспечило Хлодвигу поддержку со стороны епископата и крупных землевладельцев - главных влиятельных сил среди населения Галлии. Он мог отныне рассчитывать на помощь Византии, которая в 506 г. признала Хлодвига законным правителем всей Галлии, предоставив ему звание консула.[49]

Поэтому в силу преобладания именно политических мотивов в принятии христианства королевская власть в начале меровингского периода не обращала пристальное внимание на содержание и ход христианизации среди населения.

Крещение Хлодвига по своему характеру было исключительно поверхностным: с ним вместе крестились только его родня и королевское войско, общим числом не более трех тысяч человек. Большая часть простонародья и франкской знати еще оставались язычниками. Франки-язычники сидели вместе с королем за одним и тем же пиршественным столом: такую картину увидел епископ Арраса Ведаст, будучи приглашенным на пир к королю Хлотарю I (511 - 561)[50].

Позиция высшего руководства церкви в вопросе об использовании силового принуждения для обращения язычников в христианство изначально была неопределенной. К примеру, папа Григорий I (590 - 604) предполагал сочетать меры церковной агитации (публичная проповедь, призывы креститься) с воздействием светских властей, призывая тех налагать на упорствующих язычников тяжелые налоги, условием освобождения от которых становилось принятие христианства[51].

Указания папы давались в обобщенном виде, без какого-то ни было уточнения, судя по всему, в надежде на то, что его адресаты примут все необходимые меры. К примеру, в письме к франкской королеве Брунгильде он требовал, чтобы ее подданные «не поклонялись идолам, чтобы в королевстве не почитались бы священные деревья и чтобы головы домашних животных не приносили бы в жертву»[52]. Из текста послания невозможно судить о том, какие меры он подразумевал.

В Меровингском королевстве самым ранним и, вероятно, единственным в своем роде антиязыческим актом стало «Предписание» короля Нейстрии Хильдеберта I (511 - 558) своим подданным[53]. Под его властью находились земли центра и северо-запада Галлии, где христианизация прошла гораздо быстрее, чем на северо-востоке страны. Характерно, что «Предписание» адресовано людям, уже принявшим христианскую веру, но соблюдавшим по привычке языческие обряды. Например, король требовал, чтобы крестьяне не мешали духовенству ломать расставленные на полях изображения языческих божеств, видимо, помещенные там для обеспечения плодородия земли. Ослушники подвергались наказанию.[54]

Король Бургундии Гунтрамн (561 - 592) запретил своим подданным трудиться в воскресные дни, а также в дни церковных праздников. Требование поддерживать спокойствие в воскресенье означало негласный запрет на всевозможные зрелища и забавы, а также и на их посещение[55]. В те времена такого рода народные увеселения, особенно в деревнях, сохраняли древний языческий характер, с чем долго и упорно боролась церковь.

Отметим, что предпринятая ранее Хильдебертом I линия на наказание язычников штрафом применялась некоторыми последующими правителями, в частности, Карлом Мартеллом. Такой шаг Карла Мартелла объясним тем, что тот примерно с 720 г., понимая всю важность христианизации на северо-востоке королевства, активно поддерживал миссионеров и основателей новых монастырей в этих местах. Помимо раздачи земель для монастырей ему было необходимо занять однозначную политику в отношении все еще существовавших проявлений язычества. Это, по-видимому, и было сделано каким-то его несохранившимся до нашего времени указом.

В отличие от приведенного ранее указа Хильдеберта I, наказывавшего только за противодействие церковнослужителям при разрушении идолов, за совершение языческих обрядов и недостойное поведение в дни христианских праздников, Карл Мартелл установил наказание за более широкий круг действий - за все формы языческого почитания и культовых действий независимо от их места. При расширении рамок наказания преемственность в капитуляриях Карла Мартелла и Карломана с указом Хильдеберта I в применении штрафа сохранилась.

Продолжение Карломаном в этой части политики своего отца объяснимо тем, что в начале 740-х гг. епископ и миссионер Бонифаций (ум. 754 г.), начавший свою деятельность при Карле Мартелле, развернул активную деятельность по обращению язычников на окраинах королевства и по реформированию церковной деятельности во Франкском королевстве. Поэтому борьба против проявлений язычества оставалась в планах Бонифация по-прежнему актуальной. Карломан, со своей стороны, был сторонником Бонифация в проведении церковной реформы и потому просто не мог оставаться равнодушным в вопросе об отношении власти к пережиткам язычества.

Таким образом, отношение королей Меровингской династии, майордомов и основателей Каролингской династии к вопросу об искоренении язычества прошло путь от полного безразличия Хлодвига и его непосредственных преемников к существующему язычеству до безоговорочной поддержки правителями в конце меровингского периода деятельности франкской церкви по борьбе с проявлениями язычества.[56]

Особо отметим, что в раннем средневековье варварские короли, принимая христианство и получая таким образом поддержку церкви, подносили ей немалые дары, в первую очередь, в виде обширных земельных владений. Вот таким образом церковь постепенно превращалась в крупного земельного собственника, и имела по сравнению с самими королями несомненное преимущество, поскольку церковные и монастырские земли не полежали дроблению и возврату в мирской земельный фонд. Тем не менее, до IX – X вв. церковь, хотя ее политический вес в обществе неуклонно возрастал, все-таки являла собой духовное сообщество, которое оказывало глубокое нравственное воздействие на верующих и способствовало формированию общеевропейской культуры и самосознания.[57]

Церковь представляла собой орудие господства феодального класса в целом, и в то же время она прямым и непосредственным образом выражала интересы духовных феодалов.

В феодальном обществе складывались такие отношения, которые не благоприятствовали развитию права и процессуального оформления его самостоятельности. Более того, феодальные отношения приводили к появлению, росту и усилению морально-религиозно-юридического синкретизма[58].

Правоустанавливающие функции феодального государства в этих условиях ослабевают, а затем исчезают. В этот период главным источником права становится местный обычай. Феодальное общество видит также свою опору в средневековой морали и религии. Для такого государства характерным признаком является слабость государственной власти и ее неспособность урегулировать отношения между членами самого господствующего класса.

Религиозные каноны, требования рыцарской морали определяли составную часть права, точнее - смешивались с правом. Церковь являлась источником и орудием, навязывая свою волю светской власти.

В таких условиях не могло быть и речи о суверенитете государства.

Несмотря на то, что в Европе начинался процесс создания национальных государств, границы их постоянно менялись: государства то сливались в более крупные государственные объединения, то дробились на мелкие. Эта политическая мобильность также способствовала складыванию общеевропейской цивилизации.

Таким образом, особую роль в исследуемую эпоху играло христианство. Поначалу оно находилось в оппозиции к Римской империи, но со временем, по мере институционализации христианской веры оно приспосабливалось к к государству, и, добившись признания от римских императоров, утвердилось в качестве официальной веры и основы мировоззрения феодализма. Важнейшей проблемой в Средние века стало соотношение духовной и светской власти.[59]