Душа Индии

В свое время Индира сказала: «Мученическая кончина – это не конец, а только начало». Так и ее гибель стала лишь началом легенды о сильной женщине, воплотившей в себе новую душу Индии…

Ее имя до сих пор пользуется невероятным уважением – каким далеко не всегда пользовалось при ее жизни. Она была одной из первых женщин, возглавивших свою страну не по прихоти наследования, а по воле народа – и с гордостью и достоинством несла свою тяжкую ношу до конца жизни. Индира Ганди умерла на посту, как и полагается настоящему воину, и, хотя никто никогда не забывал о том, что она прежде всего женщина, вся ее жизнь была достойной лучшего из мужчин.

Как это часто бывает, будущий политик родилась в семье, где заниматься политикой было так же естественно, как дышать. Дед Индиры Мотилал Неру, принадлежавший к одному из знатнейших брахманских кланов, прославленный адвокат, получивший от английских властей дворянство, был также известен как страстный борец за права Индии, автор первой индийской конституции и один из основателей партии Индийский национальный конгресс (ИНК).

Его единственный сын Джавахарлал получил, по примеру отца, блестящее европейское образование и так же, как и отец, все свои силы отдавал борьбе с английским колониальным режимом. В 1916 году он женился на семнадцатилетней Камале Кауль, тихой и скромной девушке из семьи кашмирских брахманов: брак, по обычаю, был устроен родителями молодого мужа. Поначалу семейная жизнь складывалась не очень удачно: хотя Джавахарлал сразу оценил преданность, нежность и чистоту супруги, его европеизированная родня долго не могла принять ее в свои ряды. Только его мать, Сваруп Рани, всегда привечала Камалу. Лишь со временем, когда Неру стали подчеркивать свою верность традициям, а Камала – во всем помогать мужу, – они смогли оценить ее по достоинству.

Единственная дочь Камалы и Джавахарлала, получившая имя Индира Приядаршини – то есть «Страна Луны» и «Дорогая взору», – родилась 19 ноября 1917 года в Аллахабаде, в доме Мотилала Обитель радости – вопреки обычаю, предписывающему индийским женщинам разрешаться от бремени в доме матери. Но Неру всегда умели пренебрегать традициями, когда считали это необходимым. Возможно, Джавахарлал был и разочарован рождением дочери вместо ожидаемого сына – но Мотилал был счастлив. «Эта девочка будет лучше тысячи сыновей!» – будто бы заявил он. А одна из друзей дома, поэтесса Сароджини Найду, поздравила молодых родителей словами о том, что их ребенку «предстоит стать новой душой Индии». Тогда все эти слова никто не принял всерьез – но годы показали, что пророчества оказались верными.

Сына у Джавахарлала так и не было: через пять лет Камала родила ему долгожданного мальчика, однако ребенок умер, едва появившись на свет. И отец решил, вопреки традициям, воспитать дочь так же, как воспитал бы сына: прекрасно образованной, сильной личностью, помощником в политической борьбе. Он не жалел ни времени, ни средств на ее образование, но гораздо большее влияние на девочку оказывала обстановка в семье деда. Маленькая Инду росла в доме, где все постоянно говорили о политике, думали о политике, делали политику. Ее отец кочевал по тюрьмам, и девочка с раннего детства знала, что такое обыски, митинги и политические лозунги – вспоминают, что ее любимой игрой было собрать всех родных в комнате и произносить перед ними речи. Она была еще совсем маленькой, когда Неру, как и все патриоты, в знак протеста против политики Англии сожгли все импортные товары – и хотя любимую куклу девочки поначалу пощадили, позже она сама положила ее на погребальный костер, не желая давать себе даже малейшей поблажки. В восемь лет Инду по совету Махатмы Ганди – духовного лидера индийской нации, с которым она была знакома с двух лет, – организовала местных детей в союз: они собирались в Обители радости и вместе ткали на домашних станках платки и шапочки‑топи, сохраняя таким образом древнее индийское ремесло.

Зато в английской школе, куда ходила Инду, ее дела шли неважно: то ли усвоенная с молоком матери ненависть ко всему английскому не давала ей думать, то ли слишком формальные методы образования не подходили для нервной и впечатлительной девочки. К тому же обстановка в ее семье, где политика была образом жизни, а европейская культура причудливо смешивалась с древними традициями Индии, привела к тому, что девочке было тяжело со сверстниками, имеющими совершенно другие интересы. Она гораздо охотнее училась дома, запоем читая европейские книги из библиотеки деда или расспрашивая зашедших в гости друзей отца. Знавшие ее в детстве вспоминали, что Индира, чьи родственники часто оказывались под арестом или в больницах, слишком рано выросла, прежде времени научившись заботиться о других, не думая о себе. Позже она признавалась: «Ребенком я испытывала покровительственное чувство по отношению к родителям – мне казалось, что раз их преследуют, им приходится так тяжело, то я должна делать для них все, что в моих силах». Когда в 1931 году скончался ее дед Мотилал, рядом с Инду не было ни отца, ни матери – они снова были в тюрьме. Вскоре Камалу освободили, но ее здоровье было основательно расшатано: туберкулез и волнения съедали ее изнутри, и все свободное время Инду посвятила заботам о матери и овдовевшей бабушке Сваруп Рани.

В 1934 году Индира Неру поступила в Народный университет в Шантиникетане, организованный прославленным Рабиндранатом Тагором. Там студенты изучали языки, историю, литературу, – вспоминают, что Индира была одной из самых способных студенток. Однако проучиться ей там было суждено недолго.

В 1935 году у Камалы обострился туберкулез: положение стало настолько серьезным, что решено было отправить ее в Европу, в швейцарский санаторий. Вместе с ней поехали Сваруп Рани и Индира, бросившая ради матери учебу. Когда в феврале 1936 года Камала испустила свой последний вздох, Индира была рядом и держала ее за руку. Вскоре скончалась и Сваруп Рани.

Индира почувствовала себя безгранично одинокой: друзей у нее никогда не было, ее отец постоянно находился в тюрьме, откуда писал дочери прекрасные письма, – но никакие письма не могут заменить дочери отца. Рядом с Индирой был лишь старый друг их семьи, адвокат и журналист Фероз Ганди (однофамилец великого Махатмы): по легенде, однажды он помог донести до Обители радости Камалу, упавшую в обморок на митинге, и уже на следующий день вступил в члены ИНК. Младший из четверых детей, рано потерявших отца, Фероз с ранних лет знал, что такое нужда и тяжелый труд – Неру знали об этих вещах скорее по рассказам, чем по собственному опыту. Он быстро сдружился с Джавахарлалом, нередко выполнял его поручения, но особенно он был близок к его жене, о которой преданно заботился. В середине тридцатых годов он учился в Лондонской школе экономики – возможно, именно поэтому и Индира выбрала для обучения Англию: в 1937 году она поступила в оксфордский Сомервилль‑колледж.

Фероз не скрывал своих чувств: он любил Индиру искренне и глубоко и не раз делал ей предложение, однако она не спешила его принять: для нее смыслом жизни была политика, и семейные узы могут лишь помешать. Кроме того, Фероз был ей не ровня: она происходила из высшей индийской касты, сохранявшей чистоту рода на протяжении четырех тысячелетий, а Фероз принадлежал к общине парсов, приверженцев зороастризма – в индуистском обществе парсы занимали одну из низших ступеней. Однако со временем она оценила и преданность Фероза, и его обаяние, чувство юмора и силу духа. Когда с началом Второй мировой войны Индира решила вернуться на родину, ее сопровождал Фероз. По возвращении было объявлено об их скорой свадьбе.

Это известие вызвало в индийском обществе настоящую бурю: к этому времени Джавахарлал Неру стал одним из символов нации, хранителем ее духа, и то, что его единственная дочь собирается, презрев обычаи, вступить в брак не с равным ей брахманом, а с парией, к тому же иноверцем, было воспринято как жесточайшее оскорбление всех традиций. Сам Неру был категорически против выбора дочери, однако она стояла на своем. Положение спас Махатма Ганди: он выступил с открытым письмом, в котором одобрил и выбор Индиры, и подобные браки вообще: если единственным преступлением жениха является его происхождение, говорил Махатма, то это можно простить, как прощали гораздо более серьезные проступки.

Свадьба по древним индуистским обычаям – дабы заставить замолчать всех недовольных – состоялась 26 марта 1942 года в Обители радости в присутствии сотен гостей. Невеста была в розовом сари, которое, по легенде, связал в тюрьме ее отец. Медовый месяц молодые провели в Кашмире – там, откуда были родом предки Индиры и куда после своей свадьбы уехали когда‑то ее родители.

Вспоминают, что на свадьбе Индира попросила у своего мужа подарить ей детей и взаимопонимание. Их первенец Раджив Ратна родился в августе 1944 года, а в декабре 1946 года на свет появился второй сын – Санджай. Первые пять лет семейной жизни были для Индиры самыми счастливыми – несмотря на то, что уже через несколько месяцев супруги после очередной демонстрации были арестованы и Фероз около года провел в заключении. В первые годы Фероз надеялся, что спокойная семейная жизнь нравится Индире больше, чем политические выступления, – однако время быстро развеяло эти иллюзии. Страсть к политике тлела в Индире, как искры в углях – готовые в любой момент разгореться в жаркий костер. Возможно, и мужа из низшей касты она выбрала сознательно – не за личные качества и не за его любовь, а понимая, что равный ей мужчина просто не позволит своей жене бросить дом, семью и детей ради абстрактных материй.

В августе 1947 года Индия получила долгожданную, выстраданную независимость: Джавахарлал Неру стал первым премьер‑министром Индии, то есть фактическим главой страны, а его дочь заняла заслуженное место рядом с ним, став секретарем, советником и помощницей отца. Индия лежала в развалинах, страдала от нищеты и болезней, религиозных, национальных и кастовых разногласий, и Индира поклялась до последнего вздоха служить на благо своей стране. Рассказывают легенды о том, как она усмиряла бушующие толпы, примиряла враждующих и успокаивала страдавших. Ее несгибаемый, закаленный с детства характер, сила воли, обаяние и любовь быстро превратили ее в одного из самых заметных деятелей нового правительства.

Она создала и возглавила молодежную организацию по работе с беженцами, постоянно ездила вместе с отцом в заграничные поездки, принимала на правах хозяйки иностранные делегации. Поначалу муж был решительно против того, что Индира променяла их дом на президентский дворец, – но что он мог сделать с женой, которую гнала в политику неутолимая жажда деятельности на благо своей страны? Фероз и сам не мог остаться в стороне от политики: он издавал основанную Неру газету The National Herald, избирался в парламент и даже осмеливался во всеуслышание критиковать правительство, возглавляемое собственным тестем, в особенности за коррупцию и злоупотребления, за что сыскал среди однопартийцев громкую скандальную славу яркого и независимого парламентария.

Его жену, наоборот, долго не воспринимали всерьез – в первые годы правления Джавахарлала Неру многие воспринимали Индиру лишь как дочь своего отца, не представляющую никакой самостоятельной ценности: ее открыто называли «гунги гудья» – «глупая кукла». Но всем недоброжелателям пришлось утихнуть, когда в 1959 году Индира стала председателем ИНК – не как дочь премьера, но как сильный самостоятельный политик. Впервые женщина стала главой правящей партии – и к тому же в Азии, где женщина традиционно считалась существом низшего сорта!

К этому времени они с Ферозом давно жили отдельно, их связывали лишь дети и память о прошлом. В сентябре 1960 года, когда Индира была в деловой поездке, ей сообщили, что у ее мужа случился сердечный приступ. Она немедленно вылетела в Дели, где в больнице без сознания лежал Фероз: всю ночь она сидела у его постели, прощаясь с человеком, который, как оказалось, был ей таким родным…

После его смерти она ушла с поста главы партии и на несколько месяцев вообще отошла от активной деятельности – она была не в силах делать что‑либо, раз ее мужа нет с нею… Лишь политика, которая отняла у нее мужа, смогла заменить ей Фероза: уже в 1961 году Индира Ганди возглавляла несколько комиссий Конгресса и снова много ездила по стране, завоевав немалую популярность в народе.

В мае 1964 года от сердечного приступа скончался Джавахарлал Неру. Погруженная в глубокий траур страна ждала, что его дочь примет по наследству пост отца, – однако Индира, которая прекрасно помнила, как ненавидел семейственность во власти ее отец, отказалась от предложения возглавить правительство. Вместо этого она проголосовала за кандидатуру верного соратника Неру, престарелого Лала Бахадура Шастри: он был слабым политиком, зато пользовался авторитетом у народа. К тому же за его спиной Индира могла спокойно поступать так, как считала нужным. Ее, единственную женщину в правительстве, за несгибаемую волю и железную хватку называли «мужчиной среди трусливых баб». Когда в 1966 году Шастри скончался, уже никто не мог спорить с тем, что Индира Ганди была единственной, кто достоин возглавить страну. Она стала премьер‑министром Индии в сорок восемь лет – все еще красивая, обаятельная женщина с мягкой улыбкой, острым языком и твердым характером. Она бессменно занимала этот пост более десяти лет.

Свое правление Индира начала под лозунгом борьбы с бедностью – и вдохновленная ею так называемая «зеленая революция» принесла свои плоды: впервые за долгие годы Индия перестала зависеть от поставок продовольствия из‑за рубежа. Она действительно была очень сильным и независимым политиком: ни одно решение не было принято ею под давлением. По воспоминаниям, единственное, что отличало Индиру Ганди от традиционного образа политика, был ее сильный материнский инстинкт – своих сыновей она любила больше, чем саму себя. И хотя Раджив не стремился пойти по стопам матери – он предпочел стать пилотом гражданской авиации, – Санджай был верным сторонником матери. В первые годы ее правления он вынашивал планы создания «народного индийского автомобиля» – сказалось его увлечение гоночными машинами, развившееся у него за годы учебы в Англии.

За несколько лет правительство Ганди укрепило национальную экономику, развило промышленность и образовательную сферу, создало надежную государственную финансовую систему. Однако не обошлось без сложностей: непрекращающиеся религиозные и этнические конфликты расшатывали страну, а беспрестанная борьба с Пакистаном вылилась в 1971 году в военный конфликт. Индира без колебаний послала в Восточный Пакистан войска – и в результате было создано новое государство Бангладеш, во многом обязанное своим существованием лично Индире Ганди. В день объявления независимости Бангладеш Индиру встречали ликующие толпы.

Но оппозиция не уставала напоминать индийцам о малейших ошибках Ганди: непобежденном голоде и вечной нищете, военных расходах и коррупционных скандалах. Еще в 1969 году после национализации банков ИНК разделилась на два блока, и лишь с помощью досрочных выборов Индире удалось сохранить большинство в парламенте. Но ее популярность падала: в 1975 году оппозиции даже удалось добиться судебного решения, осуждающего Ганди за нарушение в 1971 году закона о выборах. В ответ она объявила в стране чрезвычайное положение, во время которого железной рукой давила недовольных. Чтобы облегчить аресты, в Дели даже вырубили электричество. Конечно, все это вылилось в новые беспорядки, которые ликвидировались все более жестоко. Закрывались газеты, тюрьмы были забиты арестованными без причины и повода. Один из соратников Ганди позже признавался: «Это было несправедливо, но госпожа Ганди просто не могла отказаться от власти. Она зависела от нее, как от наркотика».

Самой главной ошибкой правительства Ганди стала программа ограничения рождаемости: пытаясь ограничить прирост населения, сторонники Ганди даже предложили насильственную стерилизацию, которую рьяные активисты не замедлили начать проводить в жизнь. Руководил всем Санджай Ганди: пользуясь любовью матери, он, не занимая никаких выборных постов, захватил огромную власть в стране. По его решению сносились трущобы и арестовывались правозащитники, он диктовал волю министрам и лично возглавлял карательные рейды. Все это привело к еще большим беспорядкам, а имидж семьи Ганди был непоправимо испорчен. Неудивительно, что выборы 1977 года Индира Ганди проиграла.

Но она не сдалась. Она немедленно основала собственную партию с почти старым названием – ИНК (И), где вторая И означала и Индиру, и Индию. Она, по примеру деда, открыла свой дом для всех желающих – поток посетителей был столь велик, что иногда по двору было невозможно пройти из‑за сидящих там людей, пришедших к ней со всех концов страны. Ее дважды арестовывали – среди обвинений в коррупции и злоупотреблении властью и жестокости были такие смехотворные, как кража яиц, – но эти аресты лишь сделали из Индиры мученицу. После ее отставки неразбериха в стране достигла небывалых размеров, и в 1980 году она с триумфом вернулась к власти. К зданию парламента она прибыла на дешевом индийском автомобиле, одетая в домотканое сари и кашмирскую шаль – символ верности традициям.

В том же году ее постигло новое несчастье: в авиакатастрофе погиб Санждай. Когда Раджив выбрал карьеру летчика, Санджай, который ни в чем не хотел уступать брату, тоже получил лицензию пилота – и вот теперь его самолет разбился, задев крылом заводскую трубу. Для Индиры это был невероятный удар: Санджая она любила больше всего, прочила его в свои преемники. Но свое горе она не показала никому. Уже через час после похорон она обсуждала с министрами политическую обстановку… Место Санджая после долгих уговоров занял Раджив.

Возвращение Индиры Ганди к власти не было счастливым: страна снова была погружена в пучину национальных и религиозных конфликтов, самым серьезным из которых было восстание сикхских сепаратистов в Пенджабе. Стало известно, что сикхские террористы устроили логово в Золотом храме в Армитсаре – одной из главных святынь своей религии – и готовят вооруженное восстание. После долгих колебаний в июне 1984 года Индира Ганди отдала приказ о штурме храма.

Операция «Голубая звезда» стала провальной для репутации правительства: штурм оказался назначен на день крупного религиозного праздника, и в перестрелке погибли сотни мирных жителей. Сикхи, оскорбленные чудовищным осквернением их святыни, поклялись отомстить правительству Индии и лично Индире Ганди.

Ее неоднократно предупреждали, что ее жизни, как и жизням ее сына и внуков, угрожает опасность. Предлагали удалить из числа охраны всех сикхов – однако Индира отказалась, объяснив, что это будет воспринято как жест неуважения и недоверия по отношению ко всей национальности. Она лишь согласилась носить бронежилет и реже ездить по стране. В одном из интервью она заявила: «Все отведенные мне в этой жизни дни будут обращены на служение народу. И даже когда я умру, я уверена, что каждая капля моей крови будет питать жизнь Индии, делать ее сильнее».

…На утро 31 октября 1984 года у Индиры Ганди было назначено телеинтервью с английским актером и писателем Питером Устиновым. Поколебавшись, она не надела под желтое сари бронежилет – он полнил, а ей хотелось выглядеть на экране стройной и красивой. Выйдя из дома, она улыбнулась охранникам‑сикхам.

В этот момент один из них выхватил пистолет и трижды выстрелил в нее. Другой прошил уже падающее тело автоматной очередью.

Один из членов той съемочной группы вспоминал: «Я услышал три одиночных выстрела, а затем автоматную очередь. Видно, убийцам хотелось выполнить свою задачу на все сто процентов. Они не оставили жертве ни единого шанса». Индира Ганди скончалась в госпитале через четыре часа; из ее тела извлекли двадцать пуль. Одного из ее убийц застрелили на месте, другого тяжело ранили.

Через два дня ее тело по индуистскому обряду сожгли на берегу священной реки Джамны. Костер зажег Раджив – его после смерти матери чуть не силой заставили возглавить страну. Через семь лет он тоже погибнет от рук террористов – на этот раз тамильских.

В свое время Индира сказала: «Мученическая кончина – это не конец, а только начало». Так и ее гибель стала лишь началом легенды о сильной женщине, воплотившей в себе новую душу Индии.