ССЫЛКА» В. МВД

Октябрьские события 1993 года в Москве — трагедия нашего народа. Для «Вымпела» это по‑особому страшные дни. Не будь их, судьба уникального подразделения сложилась бы совсем иначе.

«Альфа» была более известна, ее побоялись тронуть. Хотя говорят, что президент всякий раз даже при случайном упоминании группы «А» впадал в дурное настроение.

Уже 6 октября он подписал указ об увольнении в запас командира группы генерала Геннадия Зайцева. Однако указ этот не увидел свет, говорят, нашелся в президентском окружении неглупый советчик, который подсказал, мол, не время сейчас лишний шум поднимать. И генерала оставили в покое.

Правда, опальную «Альфу» отстранили от охраны президента, а на двадцатилетний юбилей в списках награжденных отсутствовала фамилия ее начальника, того же Зайцева, отдавшего группе ни много ни мало — полтора десятка лет.

С «Вымпелом» поступили просто. Чудовищно просто. Элитное подразделение госбезопасности, которое двенадцать лет готовили для работы за рубежом, куда были собраны лучшие силы оперативников и боевиков страны, передали в милицию.

Хочу быть правильно понятым: не смею противопоставлять систему МВД и органы государственной безопасности. Обе службы крайне нужны, необходимы и достойны уважения и поддержки.

Однако это разные системы. У каждой из них свои специфические задачи, и элитный боец спецназа, владеющий иностранными языками и оперативным мастерством, не должен выполнять обязанности омоновца.

Подобного этому еще не бывало в мире. Да только что нам мир, мы сами с усами.

Решение высшего руководства страны «сдать» элиту разведки в МВД вызвало в подразделении бурю возмущения. Бойцы уходили десятками.

Военные эксперты считают, если подразделение покинуло по каким‑то причинам 30 процентов личного состава — оно на грани утраты боеспособности, если 40 процентов — практически небоеспособно. Но это в обычном воинском подразделении, а что говорить о спецназе, где каждый боец стоит взвода. И чтобы его подготовить, нужны не месяцы — годы, десятилетия. «Вымпел» готовили 12 лет и погубили в одночасье.

Командир «Вымпела» генерал Дмитрий Герасимов тоже отказался служить под милицейскими знаменами. Министр внутренних дел Ерин обиделся: «Конечно, вы белые воротнички, а мы чернорабочие».

За что же так жестоко расправились с «Вымпелом»? Правды до сих пор не сказано миру.

Без сомнения, группа «А» и «Вымпел» совершили гражданский подвиг. Они прекратили кровопролитие, спасли людей.

Однако не такого подвига, по всей видимости, ждали от них власти.

Встречаясь с непосредственными участниками тех событий, я часто задаю себе вопрос: как рождается историческая ложь? Как защитить историческую правду?

Мне приходилось это делать в 1991 году. Помните страшные статьи, заголовки газет тех дней и среди них целую серию сообщений о боевой машине пехоты номер 536. Самый распространенный из них — «БМП‑536‑убийца».

Сразу же после тех событий я побывал в прокуратуре, в подмосковной дивизии, откуда была эта злополучная бээмпэшка. С офицерами дивизии мы еще и еще раз прочерчивали маршрут движения БМП, просчитывали по минутам движение колонны. Выехали еще раз на место, провели своего рода собственный следственный эксперимент.

Не стану заново описывать те события и выводы по ним, тем более, что по горячим следам я все уже описал в статье под заголовком «Была ли БМП‑536 убийцей?». Считаю, что в своем расследовании доказал: БМП‑536, как и другие машины этой колонны, шла не к Белому дому. По этой дороге они попросту не могли туда попасть.

Меня поразила встреча с «экипажем‑убийцей» БМП‑536. Измученные разборками, напуганные допросами, задерганные встречами с высокими «демократическими чиновниками», со страхом в глазах смотрели они на мои подполковничьи погоны.

Долго пришлось убеждать этих ни в чем не повинных ребят, что я не из Белого дома, не из КГБ, контрразведки и прокуратуры. И все‑таки когда удалось их хоть как‑то разговорить, механик‑водитель БМП со слезами на глазах протянул ко мне обгоревшие, иссиня‑красные руки. Его вытащили из БМП, облили бензином и подожгли.

Вот какой оказалась эта правда.

Но самое поразительное, что эти ребята, которых обозвали «душителями демократии», ни разу до этой злополучной ночи не были в Москве, а что существует такой Белый дом, узнали на следующий день из уст следователя.

Как я уже сказал, возмущенный всем этим, написал статью. Она резко контрастировала с тем диким газетным воем. И попытался защитить историческую правду. Обошел добрый десяток уважаемых центральных газет — никто не взялся опубликовать ее. Нашелся единственный смельчак, Николай Модестов из «Подмосковных известий». Он напечатал. Спасибо ему, конечно. Хотя я прекрасно осознаю никчемность своих потуг. Моя статья — писк, не замеченный никем.

Вот и вся правда. Низкий поклон следователю, которая не побоялась провести непредвзятое расследование. Иначе солдаты, не знавшие и названия Белого дома, гнили бы до сих пор в тюрьме, как «убийцы» и «душители демократии».

Однако и следователь, посмевшая сказать истинную правду, а не выгодную в ту минуту так называемым «демократам», была облита в прессе дерьмом с ног до головы.

Вот почему хочу лишь одного — чтобы действия подразделения «Вымпел» в октябре 1993 года были освещены правдиво и честно. И остались в истории нашего Отечества таковыми.

Ибо уверен, звания Героев России достойны именно они — бойцы группы «А» и «Вымпела». И пусть эти звезды украшают сегодня иные мундиры — народ должен знать своих истинных героев.

Дабы самому не показаться предвзятым, слово им — бойцам подразделения «Вымпел», непосредственным участникам тех событий.

Сергей Проценко, бывший начальник отдела подразделения «Вымпел»:

— Начало было таким. В 3.15 утра 4 октября руководство подразделений «Вымпела» и «Альфы» пригласили в кабинет президента.

Тут же и Барсуков с Коржаковым. Сели вдоль стены, напротив стол Ельцина. Он выступил перед нами. По всему чувствовалось, Борис Николаевич сильно взволнован, находится в нервном напряжении.

Помню, он сказал: «Надо покончить с красно‑коричневыми, иначе этот бандитский разгул приобретет необратимые для страны последствия».

Может, в каком‑то слове я слегка и ошибся, но за всю фразу точно ручаюсь.

Мы все молчали, понимали, что от нас хотят. Ельцин спросил, есть ли вопросы. Стараясь как‑то спасти ситуацию, Дмитрий Михайлович Герасимов сказал что‑то о малых силах.

Ельцин уже стоя отрезал: «Хватит сил». На этом наше общение с президентом закончилось. Дальше общались с Коржаковым.

А теперь представим состояние командиров — того же Герасимова, Зайцева да и тех, что рангом пониже. Приказ получен от первого лица государства. Он должен быть выполнен, как записано в уставах (читай, законах для людей военных) «точно и в срок». Иначе? Иначе в зависимости от обстановки... Если по законам мирного, тоже не легче — трибунал.

Часто люди штатские, особенно журналисты, особенно женщины, никогда в армии не служившие и воспринимающие слово «приказ» примерно так же, как просьбу завотделом, от которой можно запросто отмахнуться, отшутиться, берутся судить людей в погонах. И судят, не осуждают, а по‑настоящему судят, не понимая, перед каким страшным выбором стоят эти люди.

А ведь если поразмыслить объективно, непредвзято, у бойцов «Вымпела» и «Альфы» и выбора не было в ту поистине трагичную ночь.

Не выполнить приказ — это пролить море крови. Что означает это в реальности — «покончить с красно‑коричневыми»? А то и означает — «покончить». Представим себе на минуту ужас того боя и состояние после него. Кто они теперь, эти «профи» антитеррора? Разве в Белом доме засели террористы?

Вот какие вопросы стояли перед каждым из них. Страшные вопросы, на которые не найти ответа.

Поначалу они пытались найти ответы на них у непосредственных начальников — генералов Барсукова и Коржакова. Однако вскоре поняли, они тоже не знают ответов. Знают одно: президент приказал. Что ж, приказ они слышали своими ушами. Хотя порой казалось, лучше бы оглохнуть в ту минуту.

Рассказывает Сергей Проценко:

— Пришли мы в зал, здесь же в Кремле, где в эту ночь располагались, стали думать: что делать? На памяти девяносто первый... Вильнюс, Тбилиси...

И вот тогда, в ходе этих тяжких раздумий я понял: очень трудно найти и подготовить Александра Матросова. Ведь думали мы не о себе, нет. А как же будем стрелять в своих людей? Неужели нельзя найти другое решение?

С «Альфой» были вместе, не делились. Мы, старики, знали друг друга с 1979 года. Те, кто помоложе, — с конца 80‑х. В Афганистане вместе, по «горячим точкам», считай, заодно метались, учения совместные. Так что скрывать было нечего.

Словом, собрались, давайте искать варианты. Не идти нельзя, идти — тоже нельзя. Раздавались, конечно, и резкие заявления более молодых ребят, мол, выходим, садимся в автобусы и уезжаем на места дислокации.

Все‑таки каким‑то образом мы смогли убедить большинство, что время есть, надо думать, искать. И главное, убеждать руководство в принятии другого, бескровного решения.

Погрузились в автобусы, выехали из Кремля, остановились в улочке рядом с Генштабом. Подъехал к нам Барсуков. Стали предлагать свои варианты.

Ну, например, стрельба раздается с двух сторон. Окружаем Белый дом, прочесываем все чердаки, крыши, помещения, и уже оттуда нет ни одного выстрела. А отсюда, со своей стороны легче остановить огонь.

Увы, предложения отвергались. Было одно: надо идти, выдвигаться и все. Тогда прямо в лицо Барсукову говорили: стрелять не будем.

Очень тяжелое впечатление произвели действия ОМОНа в районе зоопарка. Они жестоко били людей... Это не ожесточило нас, произвело обратный эффект.

Вот чем отличается боец элитного подразделения от обычного омоновца.

В своей книге о группе «А» я привожу диктофонные записи радиопереговоров милиции и Белого дома. Они были напечатаны в свое время в «Комсомольской правде».

Там один милиционер грозит в эфир с тех, кто в Белом доме, «шкуру содрать», «перевешать всех на флагштоках», обещает «живыми не брать». И все почему? На этот вопрос отвечает другой милиционер: «Там одни урки собрались, там людей нет нормальных».

Вот так. Он не видел в глаза тех людей, но ему сказали: там «скоты» и «урки», и он поверил.

Теперь можно представить, что бы произошло, не войди «Вымпел» и «Альфа» до темноты в Белый дом и не выведи оттуда депутатов и их сторонников. Ночью туда бы вошли омоновцы. Те самые, которые обещали содрать шкуру.

Думаю, это поняли и бойцы спецподразделений, глядя на омоновскую расправу у зоопарка.

Слово Сергею Проценко:

— Часов в 15 стали выдвигаться к Белому дому. Гремели выстрелы, падали люди. Мы видели: по мере затягивания конфликта жертвы будут расти.

Я со своим отделом выдвинулся вдоль здания к центральному входу.

У Белого дома стояло тысяч пять человек. Никто не мог объяснить, что это за люди — сторонники парламента или наоборот.

Подошли ближе, присмотрелись. Стало ясно — это не сторонники Белого дома. По взглядам, возгласам можно было понять: они рвутся туда не с благими намерениями. Конечно, толпились и журналисты, фотокорреспонденты.

Пришлось вытащить милицию с задних рядов, поставить вперед и с их помощью начали потихоньку, культурно теснить толпу. Уговаривали, мол, пули летят не резиновые.

Поставили свое оцепление. Я поднялся с центрального входа на второй этаж. В зал, где сидели депутаты, не входил, стал на входе их просить, уговаривать покинуть Белый дом.

Потом пошли на четвертый этаж к Руцкому. Навстречу нам вышли офицеры с оружием, с автоматами. Приперли к стенке вначале. Минут семь объяснял. Тут же депутат Тараненко был. Он меня проводил к Руцкому.

Долго мы говорили с Руцким в окружении депутатов. Обстановка напряженная. Они нервничают, я нервничаю.

Как мог убеждал: чем раньше выйдем, тем раньше все закончится. Главное, вывести людей, чтобы никто не погиб.

Было много вопросов, заявлений, мол, мы не вели огонь, нас хотят расстрелять. Словом, мне не доверяли.

Мне кажется, перелом произошел после того, как Сажи Умалатова сказала: «Я верю этому полковнику».

Вижу, и Руцкой к моему предложению склоняется.

Вот так работали бойцы «Вымпела» и «Альфы» в Белом доме: уговаривали, убеждали, давали гарантии, на которые не были уполномочены.

Случалось всякое: порой в висок упирался ствол пистолета, и тогда вновь начиналась беседа. Спокойно, с нервами, собранными в комок.

Один из бойцов «Вымпела» Сергей Климентьев рассказывал мне: когда они вышли из Белого дома, он проверил у своих подчиненных оружие. За целый день его люди не сделали ни единого выстрела.

Однако, как показало время, уговорить защитников Белого дома было полдела. Уговорили, спустились на первый этаж, а что дальше? Как теперь обеспечить людям обещанную безопасность?

Вспоминает Сергей Проценко:

— Руцкой, Хасбулатов и еще человек сорок спустились вместе с нами в фойе первого этажа. И вот тут начались проблемы.

Пытаюсь связаться по рации — не удается. Спустился по лестнице вниз к бронетранспортерам, вышел на связь с командиром группы «А» генералом Зайцевым. Представился, я такой‑то, вышел в фойе с Руцким, Хасбулатовым, другими депутатами. Дал гарантии безопасности.

Зайцев попросил меня подождать. Ждем, ответа нет. Снова непонятные вопросы, дело к вечеру.

Пытаюсь шутить, чтобы хоть как‑то разрядить обстановку. Но меня начинают спрашивать: где автобусы?

То и дело возникали вспышки напряженности, выкрики: «Не пойдет! Будем стоять до последнего!»

Спустился второй раз, попросил автобусы, БТРы сопровождения.

Вскоре к нам поднялся с группой людей Коржаков. Когда он представился, толпа закричала, взволновалась. А тут еще его охрана бросилась обыскивать. Пришлось этот обыск резко пресечь, иначе не знаю, чем бы все кончилось.

Коржаков спросил: «Где Баранников, Макашов?» Я ответил, что со мной только Хасбулатов и Руцкой. Он дал команду доставить их в Лефортово.

В это время подошел транспорт. Подвели Макашова. Его, Хасбулатова и Руцкого я посадил в автобус, туда же вошел Коржаков с охраной.

Когда отъезжали от Белого дома, Хасбулатов в окно увидел пляшущих людей. Они прыгали, смеялись. Спросил: «Что за люди, почему себя так ведут?»

Я ответил: «Наверное, радуются». «Они еще горько об этом пожалеют», — сказал Хасбулатов.

Это были его единственные слова.

Руцкой говорил много. Что военные обещали поддержать, звонили, выражали поддержку, называл фамилии... И вот предали...

В конце сказал: «Передай привет Герасимову. Я его выручал в Афганистане».

Там их встретили тоже вымпеловцы, приняли.

Валерию Киселеву так запомнился тот вечер:

— Макашов отказался есть, объявил голодовку, Хасбулатов психанул, ночью не спал, трясся, кричал: «Почему так холодно? Почему одеяло такое не теплое?

— А вы, собственно, где находитесь? В тюрьме.

Так мы опустились до тюремщиков.

Последняя горькая фраза, брошенная сотрудником «Вымпела», у меня до сих пор не выходит из головы.