КОЛЬТ» ДЛЯ ХОРХЕ

Говорят, всемогущий Председатель КГБ Юрий Андропов, прочитав известный роман Владимира Богомолова «Момент истины», приказал найти документы, а главное разведчиков‑»смершевцев», героев книги. Хотел ли познакомиться шеф КГБ с этими удивительными людьми, наградить ли? Не знаю.

Каково же было удивление Андропова, когда ему доложили: героев как таковых в реальности не существовало, они — плод авторской фантазии.

Что ж, возможно, именно таких, как в романе, и не существовало, не было Алехина, Таманцева, Блинова. Однако, несомненно, были другие. И талантливый автор собрал воедино в этих трех черты сотен бесстрашных контрразведчиков.

Ибо фронтовики‑»смершевцы» рассказывали мне, что знавали они таких чистильщиков, как Таманцев, владевших искусством «стрельбы по‑македонски» — на ходу из двух пистолетов и умевших «качать маятник».

Помните, как у Богомолова рассказывает Евгений Таманцев, чистильщик и волкодав, по прозвищу Скорохват.

«Для острастки, для давления на психику я немедля „пощекотал ему уши“: произвел по одиночному выстрелу из обоих „наганов“ так, что пули прошли впритирку с его головой — это впечатляет.

Чтобы затруднить ему прицеливание, я непрерывно «качал маятник»: пританцовывал левым плечом вперед, рывками перемещая корпус из стороны в сторону и все время передвигаясь и сам — нечто похожее, только проще, проделывает боксер на ринге».

«Он выстрелил в меня двумя пулями, не попал, добавил погодя секунду еще одну, и снова мимо. Чему‑чему, а как „качать маятник“, я мог поучить и его, и тех, кто готовил его в Германии, к тому же Пашины выстрелы сбоку, несомненно, действовали ему на нервы, а подсветка значительно снижала меткость.

Тем не менее он был опытный, находчивый парень, сразу понявший, что я опаснее других и что в первую очередь надо разделаться со мной...

Ствол «браунинга» опять следовал за моими движениями — справа налево и обратно, и я чувствовал, знал, что в ближайшую секунду снова раздастся выстрел».

Как известно, «чистильщик» Таманцев и боевые друзья победили в этом трудном поединке, уничтожив матерого фашистского шпиона — легендарного Мищенко, которого за двадцать лет более пятидесяти раз перебрасывали на советскую территорию, — и арестовав его подручных.

Это стало возможным и потому, что контрразведчики и, в особенности, Таманцев, в совершенстве владели оружием и во время огневого контакта действовали стремительно, четко, умело.

Признаться, не раз перечитывал книгу Богомолова и задавался вопросом: где они, нынешние Таманцевы? Знавал я разведчиков и контрразведчиков и офицеров войскового спецназа. Видел их на учениях, стрельбах.

Какая там «стрельба по‑македонски», какое «качание маятника»? Ноги на ширину плеч, монументальная стойка с пистолетом на вытянутой руке, подсчет дырок в мишени и неописуемая радость, если из «тридцати возможных» выбито 23 очка.

Куда все делось? Кто и когда написал эти дикие наставления по стрельбе из пистолета Макарова? Где, в каком бою, какой противник даст тебе возможность выйти в стойку с ногами на ширину плеч?

Значит, надо было искать что‑то другое, иные подходы к обучению стрельбе. Это понимали многие, но... шли годы, десятилетия, а офицер с пистолетом в стойке мог бы стать памятником, как в свое время «девушка с веслом».

Да, боец спецподразделения должен уметь многое. Так сотрудник американской «Дельты», по мнению ее создателя полковника Чарльза Беквита, обязан осуществлять командование и руководить службой безопасности, грамотно передвигаться с одной позиции на другую, используя технику в ходе штурмовых операций, управлять заложниками, быстро устанавливать личность, определять точку своего стояния, двигаться по местности, преодолевать естественные и искусственные препятствия, защищать заложников от угрозы использования взрывчатых веществ, знать тактику воздушно‑десантных войск, управлять гусеничной и колесной техникой.

А также уметь спускаться со зданий, сооружений, самолетов, проводить эвакуацию раненых, овладевать одиночным лазаньем, лазанием в связке, устанавливать и использовать траверсные системы крепления троса...

Это перечисление можно продолжить. Не меньше своего собрата по спецназу знают и умеют наши бойцы группы «А» и подразделения «Вымпел».

Однако во всем многообразии специальностей есть нечто главное, определяющее без чего немыслимо представить бойца спецназа. И это, в первую очередь, умение владеть оружием, вести огонь.

В любой стране тысячи и тысячи людей имеют дело с оружием: полицейские, армия, силы безопасности, охранники, телохранители, охотники...

Но спецподразделения учатся владению оружием в специфических условиях. В отличие, например, от армии или полиции, бойцы спецназа всегда работают в жестком режиме дефицита боеприпасов. Много ли унесешь с собой в условиях глубинной разведки, когда отрыв от своих сил исчисляется порой сотнями километров.

Поэтому в «Вымпеле» приучали к мысли, что автоматическая стрельба, в принципе, противопоказана спецназу. И в этом есть свое рациональное зерно. Небольшая группа разведчиков не может вести длительный бой. А если уж диверсантов вынудили стрелять, то всякий выстрел должен быть наверняка.

Ибо как говорили мне в «Вымпеле», промах — это пуля оттуда, пуля в тебя. Как научить стрелять бойцов метко, эффективно не на словах, а на деле?

Впервые на практике «настоящую стрельбу» вымпеловцы увидели на Кубе. Посоветовал им познакомиться с Хорхе старший тренер российской стрелковой сборной Кудряшов, который был в это время на острове. Ребята долго отнекивались, они уже видели стрельбу кубинцев, и она, откровенно говоря, казалась вершиной стрелкового искусства. А теперь вдруг какой‑то Хорхе, никарагуанец, чему он может научить российских спецназовцев, да еще прошедших стажировку у кубинцев.

Однако тренер настоял. Поехали. Познакомились с двумя никарагуанцами — Хорхе и Луисом.

О своих впечатлениях рассказывает бывший сотрудник «Вымпела» Валерий Киселев: «Хорхе маленький, а „кольт“ — большой. Он достает оружие, начинает стрелять и все... у нас челюсть отпала.

Ну что тут сказать, он выхватывает «кольт», мгновенно взводит, поражает все цели, дырки при этом в куче, перезаряжает оружие и при этом постоянно движется... Укладывается в 2‑3 секунды. Фантастика.

Мы говорим, все, все, нам ничего не надо, учимся только стрелять, показывайте.

Это иной принцип, другой подход к обучению стрельбе и вообще к стрельбе. Когда мы освоили его — словно из школы сразу на пятый курс института шагнули.

Дело в том, что американцы провели анализ десяти тысяч случаев применения оружия ФБР, полицией, спецназом. Учли здесь и опыт бандитских, мафиозных разборок. И оказалось, противники вели огонь на расстоянии от 3 до 7 метров. Всего лишь. Значит, надо учиться стрелять с такого расстояния. Кому нужна эта стандартная стойка и положенные по нашим наставлениям 25 метров.

Но при стрельбе на этих коротких дистанциях все происходит иначе.

Помнится, мы вернулись домой, научились стрелять, запомнили, зарисовали. Начинаем показывать: ребята понимают, руководство не понимает. Вы, мол, друг друга перестреляете. Возможно.

А если нас перестреляют в боевой обстановке?

Ладно. Провел я занятия показные. Пришел из «девятки» какой‑то начальник, из группы «А», из «семерки». Давай, мол, показывай.

А я уже и до этого понял, что‑либо объяснять бесполезно, не поймут и не поверят.

Да и как тут поверишь. Если все, что знал, чему служил, в тартарары летит.

Расстояние‑то всего 5 метров. Не то что выстрелишь, бросишь пистолет по мишени — не промахнешься.

Что ж, доказывать не стал — устроили соревнование. Договорились так: эти три мишени мои, а эта одна ваша. Стало быть, я поражаю троих, вы меня втроем одного.

По команде должны достать пистолеты и поразить мишени.

Начинаем. Полковник из «девятки» сам командует. Когда сам командуешь, вроде как быстрее получается. Ладно, знаем мы эти штучки, командуйте, полковник.

Скомандовал. Я уже все три мишени положил, а они только руки с оружием подняли для стрельбы. Что ж, челюсти, как у нас в свое время на Кубе, отпали.

Если интересно, буду учить. Интересно. Что ж, сели, стали беседовать».

В своем рассказе сотрудник «Вымпела» забыл уточнить весьма интересную деталь: он успел поразить каждую мишень двумя выстрелами. Подчеркиваю: двумя! В этом секрет стрельбы «бам‑бам», как называют ее спецназовцы.

В подразделении успешно освоили эту уникальную стрельбу. Да и как ее иначе назовешь, если худшие сотрудники за 7 секунд, лучшие за 4 секунды по команде успевали достать оружие, заряжали его и поражали 12 мишеней. Но поскольку в магазине 8 патронов, стало быть, за это время еще и меняли магазин.

Словом, в считаные секунды, выхватив оружие, перебили 12 человек. При этом все время двигались...

Надо сказать, что творческая мысль бойцов спецподразделения «Вымпел» во многих видах стрельбы искала нечто свое, только присущее им.

Это ведь они изобрели по сути новый способ стрельбы из гранатомета. Авторство приписывается нескольким бойцам, поэтому не стану называть никого, но лишь поведаю о самом главном.

Судя по всему, это «рацпредложение» заставила внести сама война. Война в Афганистане. Первый же из наставников‑вымпеловцев столкнулся с неразрешимой проблемой: с безграмотностью и невежеством своих подопечных афганцев.

Эту историю мне рассказывали примерно так. «Прибыл я в Афган. Провожу занятия. Вот миномет. „Север предназначен“, — говорю. А что такое Север? У них же образования ноль.

Ладно, ты из ружья стрелял? Стрелял. Вот труба миномета — ружье. Делаю шаг вперед и на вытянутую руку опускаю трубу гранатомета.

Длина руки неизменна. Помощник опускает мину. Видишь, куда упала? А если изменить угол? Ага, ясно...»

Этот способ часто применялся потом в Афганистане. Он прижился и был распространен среди афганцев. «Голь на выдумку хитра», — смеялись вымпеловцы.

ПОЛИГЛОТЫ ИЗ «ВЫМПЕЛА»

В каждой профессии есть свои секреты. На взгляд человека непосвященного, тонкости мастерства могут показаться мелочами.

Однако нередко профессионал судит о себе подобном именно по «мелочам». И сразу становится ясно, кто чего стоит.

На пресс‑конференции по итогам антитеррористической операции в Первомайском выступали два министра: внутренних дел — Куликов и Федеральной службы безопасности — Барсуков. Один из генералов тогда посетовал: мол, чеченские террористы ушли по грязному, вязкому полю босиком, сбросив сапоги. Чувствовалось по всему, для генерала такой прием передвижения был в новинку.

«Мелочь», — подумает кто‑то. Возможно, но террористы, на совести которых не один десяток невинно погубленных душ, ушли. Не все, конечно. К счастью, на одном из участков их встретила небольшая группа армейских спецназовцев. И многих навсегда уложила в эту сырую землю.

В спецназовском деле нет мелочей. Этому правилу в разведывательно‑диверсионных подразделениях учат, что называется, с младых ногтей. Не там поставленная точка в документах может стать причиной провала агента, неосторожно сломанная ветка выведет преследователей на дневку разведгруппы.

Один из генералов КГБ рассказывал мне, как перед вводом наших войск в Чехословакию увидел он сотрудников органов безопасности, одетых словно с иголочки в новую военную форму. И это на фоне обношенных, застиранных гимнастерок солдат и армейских офицеров. Кто‑то допустил явный просчет. «Вас же сразу вычислят...» — заметил генерал.

Что же касается бегства террористов босиком, то полковник Евгений Савинцев, опытный разведчик, бывший заместитель командира «Вымпела», лишь усмехнулся: «Я этому учил своих солдат еще в сорок пятом. По команде одним взмахом ноги они должны были сбросить сапоги. Иначе не убежишь и никого не догонишь, сапоги на вязкой целине моментально становятся пудовыми от налипшей грязи.

Эту премудрость знали у меня еще бойцы‑первогодки».

Умение заранее просчитать ситуацию, предусмотреть все жизненно важные мелочи — неизменная черта профессионального разведчика‑диверсанта.

Вспомните 24 апреля 1980 года. Американское диверсионное подразделение «Дельта» занимает места в самолетах. Оружие пристреляно, вычищено, ножи заточены.

Бойцы одеты в джинсы, высокие армейские ботинки и бронежилеты черного цвета. На правом рукаве каждого бойца пришит нарукавный знак с изображением американского флага. Пока он заклеен лентой. На голове — темно‑синяя шапочка ВМС. И никаких знаков различия.

В 18 часов первый самолет с группой сотрудников «Дельты» стартует с египетского аэродрома. Их путь лежит над Оманским заливом в Иран. Там террористами захвачено американское посольство, и «Дельте» поставлена задача освободить заложников.

«Мысли роились в моей голове, — пишет в своих воспоминаниях командир „Дельты“ полковник Чарльз Беквит. — Что ожидает нас впереди, с чем мы столкнемся на улицах Тегерана? Возможно, с каким‑то новым препятствием, не учтенным нами.

Все ли заложники будут находиться в канцелярии? Смогут ли советские ЗСУ с их губительными 23‑миллиметровыми пушками достать команду «Дельта», пока она останется на стадионе? Сколько вертолетов выйдет из строя завтра ночью?

На полпути к пустыне мне доложили, что все восемь вертолетов взлетели. Операция началась. Я сиял. Многие ли сумеют сделать то, что удалось мне? Подобрать команду, начав практически с нуля, создать подразделение, лучшее в американской армии, а затем поднять его и повести в бой».

Гордость Беквита вполне объяснима. Действительно, это он стоял у истоков «Дельты», он преодолел все чиновничьи барьеры и собрал, выпестовал совершенно новое для армии США подразделение. Теперь полковник вел их в первый бой.

Бой предстоял трудный, рискованный. Как известно, американцы его проиграли. Операция «Орлиный коготь» закончилась провалом.

Я не раз задавал себе вопрос, почему это случилось? Официальная версия, кстати, высказанная самим Беквитом, такова: виноваты во всем вертолеты, вышедшие из строя на пути в Тегеран.

Да, это так. По расчетам специалистов, разработавших операцию, для ее успешного проведения надо было иметь восемь исправных вертолетов. А у Беквита в пункте «Пустыня‑1» их оказалось только пять. И тогда он принял решение: «Операцию отменить. „Дельта“ летит домой».

Но ведь главная трагедия произошла после этой команды.

Вот как описывает ее сам Беквит.

«Команда „Дельты“ начала погрузку в самолеты. Я шел от одного самолета к другому, отмечая в уме количество людей, которые поднимались на борт каждого из них.

Я быстро направился к головному самолету. Времени было 2.40. Некоторые пилоты запустили двигатели своих машин, чтобы их подогреть.

Всюду кружились пыльные вихри, видимость практически была нулевой».

Хочу заострить внимание именно на этих словах полковника Беквита. Здесь кроется разгадка всей трагедии. «Из‑за нулевой видимости» один из вертолетов, выруливавший на заправку, столкнулся с крайним самолетом «ЕС‑130». К счастью, бойцы группы «Голубая» (подразделение «Дельты») успели спастись, выбежав из охваченного пламенем самолета.

Тайну трагедии раскрыл мне тот же полковник Савинцев. Ведь вряд ли кого‑то стоит убеждать, что американцы не понимали, куда летели. В пустыню. Более того, они упорно тренировались в песчаных районах страны, во Флориде. Тренировки в общей сложности занимали несколько месяцев. Казалось бы, просчитали все. Упустили одну «мелочь»: песок в иранской пустыне был совсем иным по составу, чем на пляжах Флориды. Там вертолеты взлетали, не поднимая облака пыли.

В Иране было иначе: неисправные вертолеты и песчаная буря, поднятая лопастями машин, похоронили надежды на успех операции. Сгорело несколько вертолетов, самолет заправщик, погибло 8 человек.

«Было почти три часа утра, — напишет потом Беквит. — Пробыв на земле 3 часа 46 минут, „Дельта“ покинула пункт „Пустыня‑1“.

С первыми лучами солнца мы летели над Оманским заливом. Операция закончилась полным провалом. После колоссальных затрат времени и нервов, труда и пота — все оказалось напрасным».

В этой истории подкупает лишь одно: Беквит не побоялся взять на себя ответственность и отменить операцию. Хотя знал, что за ее ходом следит сам президент. Да, погибло 8 человек, но могло погибнуть больше, дрогни командир «Дельты», не прояви твердости, смалодушничай.

Позже Бжезинский признался Беквиту, что во время их перелета в Иран был постоянно рядом с президентом и, когда командир «Дельты» попросил разрешения на прекращение операции, почти убедил Картера продолжить ее.

— Как вы думаете, каковы были бы последствия, если бы такое решение было принято? — спросил Бжезинский Беквита.

— Случилась бы катастрофа, — ответил полковник. — И наша беседа не состоялась бы».

«Я неоднократно задумывался над этим вопросом, — скажет потом Беквит, — и в глубине души знал, что если бы получил приказ о продолжении операции, то не выполнил бы его, сославшись на радиопомехи и плохой прием».

Увы, у нас накануне чеченской бойни никто не сослался на радиопомехи и плохой прием.

Погибли тысячи необученных мальчишек в солдатских шинелях, тысячи мирных жителей.

Но это уже тема другого разговора.

Возвращаясь к проблеме профессионализма и тонкостям в работе диверсанта, нельзя не заметить, сколь продуманно в свое время подходили к этому делу в органах госбезопасности.

Так, к примеру, группу сотрудников «Зенита», которая штурмовала кабульское радио и телевидение в декабре 1979 года, возглавил Анатолий Рябинин, инженер‑телевизионщик. Его задачей было не только взять под контроль информационные службы столицы, но и обеспечить дальнейшую бесперебойную их работу. Что, собственно, и было сделано. Из одной из студий, захваченной группой Рябинина, и прозвучало известное обращение Бабрака Кармаля к народу Афганистана.

Боец «Вымпела» подполковник Эркебек Абдулаев в ходе учений работал под видом специалиста‑зоотехника, приехавшего из другого региона. Для сбора разведданных он посещал местное управление сельского хозяйства, вел с коллегами заинтересованную беседу по проблемам зоотехники. Это не вызывало ни у кого подозрений, потому что до прихода в органы госбезопасности Абдулаев закончил сельхозинститут.

Вообще образование по первой специальности, как говорят в «Вымпеле», — дело весьма интересное. Такое разнообразие профессий вряд ли где‑либо встретишь под одной крышей. Есть тут телевизионщики и атомщики, педагоги и танкисты, пограничники и зоотехники, юристы и тренеры.

А уж вузы, в которых обучались будущие вымпеловцы, и перечислить трудно. Диапазон велик. От провинциального пединститута до элитной Академии Генерального штаба и до всемирно известной Сорбонны.

Когда после событий августа 1991 года «Вымпел» перенацелили с разведывательно‑диверсионной деятельности на борьбу с ядерным терроризмом, в составе подразделения появились инженеры‑атомщики.

Серьезно относились в «Вымпеле» к освоению иностранных языков. Конечно, в семье не без урода, были и такие, кто так и не освоил «иняз». И уроки по языку были для них пуще наказания. Но большинство использовали эту возможность, которая, кстати, помогает им успешнее адаптироваться в новой, гражданской жизни.

Так, бывший боец спецподразделения Анатолий Ермолин руководил колледжем. Когда я поинтересовался, где он освоил второй язык — испанский, Анатолий Александрович добрым словом вспомнил своих вымпеловских учителей иностранного языка.

Были в подразделении и свои полиглоты, овладевшие четырьмя, пятью языками, а порою и очень редкими наречиями. Не знаю, так ли, но говорят, служил в «Вымпеле» сотрудник, бывший чуть ли не единственным в стране знатоком языка маленького вымирающего африканского племени.

Вот такими уникальными профессионалами владело спецподразделение. Сплоченное единой целью в крепкую боевую семью, оно и само стало уникальным, единственным в своем роде. Однако теперь это уже история.

История, которой можно гордиться.