Глава четырнадцатая. Линза

«ПРАВО СМОТРИТЕЛЯ». И дата, выцарапанная сбоку. Сегодняшняя дата. Такая, как на памятнике у Цыбы, которого Карина не знала, но которому бы понравилась.

«Срочно! Я хочу воспользоваться своим правом на просьбу! Пожалуйста, синьор Барбаро! Я не могу ждать еще год!»

Ножик затупился о камень, саднила и, кажется, даже кровоточила ладонь, но Карина продолжала выцарапывать на стенах буквы и беззвучно плакать. Иногда она переставала реветь и начинала ругаться, но в общем и первое, и второе не имело смысла. Макар – этот псих, этот полный идиот, придурок – пропал, и Карина подозревала, что безвозвратно.

Главное, она была уверена, что и на кладбище, и уже потом, когда они мчали на всех парах к Парамонам, объяснила Макару про линзу. Донесла, что Барбаро – их единственный ключ к прошлому и что без венецианца они никогда не попадут в нужное время. И что гораздо важнее – не вернутся назад.

А теперь Карина выскребала на мягком камне буквы в яростной надежде, что Барбаро где‑нибудь в будущем их увидит, и пыталась вспомнить, а точно ли сказала? А не забыла ли? Не упустила за всем остальным?

Она тысячу раз прокрутила в мозгу их с Макаром коротенький диалог возле Цыбиной могилы. М‑да. Не так уж много она успела пояснить. Не было толком времени, а еще она, как ни странно, помнила о том, что чужим про лабиринт рассказывать ничего нельзя. Хотя... какой он чужой? Псих! Придурок! Супермен недоделанный!

Девушка расплакалась снова и еще раз вырезала на стене: «Право смотрителя. Срочно».

* * *

Вчерашним вечером, возвращаясь с обхода, Карина неожиданно наткнулась на деда. Старик притулился на низкой табуреточке на границе «домашней», закрытой от Пахака зоны, и что‑то читал, подсвечивая странички армейским фонарем‑кирпичиком.

– Деда? Ты здесь? А я вот набегалась. До самой Первомайской с Пахаком дошли. Всех мышей распугали, – попыталась выдавить из себя улыбку Карина. Но вышло так себе.

После истории с Робертом и быстрого, но тяжелого разговора с дедом про Макара (дед, в отличие от остальных, поверил Карине сразу и безоговорочно) у нее все еще ныло сердечко. Старый Торос не ругал любимую внучку, не корил, просто напомнил, кто она теперь такая, и потребовал обещания никогда больше не встречаться с Макаром. «Я все знаю», – просто ответила Карина и по дедовым усмешливым глазам поняла: больше к этой теме он не вернется.

Девушке было больно, грустно, но она догадывалась, что когда‑нибудь боль уйдет. Однажды она смирится с тем, что она – Королева Червей, смотрительница Ростовского лабиринта, и, значит, жизнь ее ей не принадлежит. Однажды... Когда‑нибудь потом... А пока что ей казалось, что земля вдруг начала вращаться в обратную сторону и от этого вращения ее постоянно тошнит.

– Присядь, лусик. – Дед достал откуда‑то сбоку раскладной стул, поставил его напротив себя. – Поболтаем...

– С удовольствием... – Ее радость была наигранной, но дед же не виноват, что она, вместо того чтобы радеть о безопасности дальних тоннелей, все еще мечтает о светловолосом высоком парне, носящем фамилию, которую в ее семье упоминают только рядом с проклятьями.

– Знаешь, для чего был построен наш лабиринт? – отложив в сторону книжку, спросил дед.

– Ну‑у‑у‑у... – Признаться в том, что она подслушала прошлогодний разговор с «хозяином» и кое‑что намотала на ус, было стыдно. Но и притворяться несведущей тоже никуда не годилось. – Полагаю, что там за северо‑западным тупиком – портал. Дыра во времени или что‑то такое...

– Линза, – подтвердил дед резким кивком. Зачесанные назад седые волосы упали на изрезанный морщинами лоб, и Карина в который раз подумала, что дед уже очень старый и огорчать его не стоит. Правда, последние дни они все только этим и занимались.

– Линза?

– Да. Так ее называют странники.

– Странники?

Слово, как и то, как произнес его Торос Ангурян, показалось ей весомым. Значительным. Таким тоном произносят имена больших людей и даты важных событий. Таким тоном в доме говорилось слово «хозяин». «Странники», – повторила Карина вслед за дедом. Меж тем старик продолжал, внимательно уставившись в пустоту. Как будто где‑то вдалеке находился невидимый суфлер и подсказывал ему, что говорить.

– Линза – дверь во времени, открыть которую может каждый. А вот пройти от пункта А до пункта Б и вернуться способен лишь странник. Для человека обычного, вроде нас с тобой, это как нырнуть в крошечную прорубь, которая тут же затянется. Раз – и все. И выхода нет.

Карина кивнула, думая о чем‑то своем.

– В том смысле, что зайти в линзу можно, но что тебя встретит на выходе – другой вопрос. А странник знает. Точно определяет желаемое время прибытия! До секунды. Понимаешь?

– Вполне. – Сказанное дедом Карина отлично понимала, а вот куда старый Торос Ангурян клонит, не очень. Она чувствовала, что дед хочет донести до нее что‑то важное, но вот что? Карина поудобнее устроилась на стуле и приготовилась слушать дальше.

– Наш хозяин... Мэтр Барбаро – странник.

– Это я уже поняла.

Карина тут же вспомнила венецианца и его воздушный поцелуй – игривый, кокетливый. И то, как он называл ее маленькой синьоритой. Эх. Если бы не Макар, она сейчас была бы совершенно счастлива тем, что наконец‑то стала смотрительницей, что познакомилась с самим хозяином и что дед счел ее достаточно взрослой для разговора о... линзе и странниках.

– Странники могут быть проводниками во времени. Говорят, прежде они делали на этом целые состояния. Водили людей по временам. Ну, многие интересуются. Беглые преступники. Авантюристы. Даже ученые. Я не застал, но прежде в нашем лабиринте было людно. И не только Барбаро... Другие странники ходили через нашу линзу и водили с собой гостей. Я, когда был маленький, все мечтал увидеть этих путешественников во времени. Думал застать их внизу, остановить, расспросить. Но отец мой пояснил, что смотритель не должен так делать. Да что делать – даже хотеть не должен. Мол, это не наша забота. Мы – слуги лабиринта.

– Ага. Рабы лампы, – улыбнулась Карина, повторив любимую отцовскую шутку, и осеклась, увидев, как вытянулось лицо деда.

– Мы – не рабы. У нас есть наша служба. Наш долг. Но мы – не рабы. Не повторяй за отцом глупости. Юра лабиринт ненавидит, после того как его присыпало в ловушке и чуть не сожрал Пахак. Я его не осуждаю. Бог с ним. Пусть сидит наверху. Кто‑то должен. Но мы – не рабы.

– Ладно, не сердись. Продолжай. Мне интересно. – Карина подперла подбородок руками и уставилась на деда.

– Ну, в общем, я к тому, что есть вот такая линза...

–...а подземелье построено для того, чтобы в нее никто не попал. Потому что нечего кому попало таскаться по времени, – закончила дедову фразу Карина, довольная, что все наконец разложилось по полочкам.

– Думаю, все так. Хотя... – дед пожал плечами, – не удивлюсь, если не знаю и половины секретов.

Они помолчали несколько минут, и, когда Карина, решив, что разговор завершен, вскочила на ноги, дед обронил:

– Ты все‑таки, лусик, один в один бабка Ануш! И лицо, и характер. Удивительная схожесть. Только она пониже тебя была – но тоже красавица. И тоже совсем девчонкой встала на лабиринт. Как старшего брата ее Вазгена убил Шорохов, так она и приняла черепаху...

Карина вспыхнула. Покрылась жаркими пятнами. Ей было обидно, что такой хороший разговор опять свелся к Шороховым и, как ни крути, к тому, чтобы еще раз напомнить ей, какие Шороховы негодяи и как сильно она облажалась, связавшись с Макаром.

– Я же сказала – все! Никакого Шорохова! – выкрикнула Карина обиженно. – Забыли! Я так вот уже забыла! Он для меня – никто. Пустое место. Даже хуже. Он – враг! Из‑за него Роберт уехал.

– А он, похоже, тебя не забыл. Заходил час назад. Спрашивал. Я еще подумал, надо же – у парня такое горе, брат умер, а он все равно пришел. Подумал, наверное, ему не все равно! Думаю, ты ему нравишься. Сильно нравишься. Иначе почему он своим про Роберта не донес? – Старик подался вперед. Рывком поднял фонарь на уровень глаз. Полоснул лучом желтого света по Карининому лицу, осветив его лишь на доли секунды.

Но этой доли секунды старому Торосу было достаточно, чтобы понять – ничего его лусик не забыла! И забудет ой как не скоро.

– А мне‑то что с того, что он приходил? – Она сказала это очень тихо, но дед, конечно же, расслышал.

– Я просто сказал, лусик. Не врать же тебе.

– Ладно. Я устала. Домой пойду.

– Ступай. Бари гишер. Спокойной тебе ночи. Только, прежде чем уйдешь, послушай совет.

– Да...

Карина с трудом сдерживала слезы. Меньше всего ей сейчас хотелось с бесстрастным видом принимать чьи‑либо наставления – пусть даже от любимого деда. Хотелось к себе в мансарду. Задернуть шторы. Ткнуться лицом в подушку. И плакать!!! Навзрыд, горько... но очень тихо. Потому что деду это слышать не обязательно.

– Будь мудрее меня. – Голос старика дрогнул. – Не храни свое право смотрителя до старости. До того дня, когда будет уже все безразлично. Все... кроме чертового лабиринта!

– Деда? Ты что? Как можно?

– Иди, иди. Бари гишер.

Торос Ангурян снова раскрыл книжку и принялся внимательно читать строку за строкой, шевеля сухими губами.

* * *

До Карины дошло все только к утру. Она хорошенько проревелась, просмотрела в сети все, что смогла найти по запросу «Макар Шорохов». Написала ему на страничку комментарий... Анонимный. Бессмысленный. Потом еще один – такой же. Потом вырубила комп, легла и пялилась на люстру, пытаясь не думать о том, как он ее целовал под этой самой люстрой, ну и вообще.

«Если бы можно было что‑нибудь изменить. Чтобы не было этой глупой вражды, чтобы никто не мешал нам встречаться, чтобы Цыба остался жить... Почему? Откуда все началось? Почему этот неизвестный Шорохов в начале прошлого века убил деда Вазгена? За что? Да какая теперь разница, но если бы не он...»

Вот в этот самый момент и дошло! Карина вскочила с кровати и еле удержалась, чтобы не бежать вниз к деду. Рванула с утра – хотела еще успеть на кладбище. Дед только встал, достал трубку и искал жестяную коробку с табаком. Протянув старику круглую жестянку, Карина невинно... как будто ей это только в голову пришло, протянула: «Деда, а вот в каком году бабка Ануш встала на лабиринт»?

– В девятисотом. В мае. Числа где‑то двадцатого, – не задумываясь, ответил дед, и Карина поняла, что он специально проверял даты.

– Спасибо, деда. Ну, я побежала.

– Осторожнее там! – Он не улыбался. Смотрел строго и нежно, будто в последний раз.

Ни завтрака, ни чашки чая; Карина вылетела из дома, махнув зашторенному окну – там, как обычно, пряталась мать. Приказав шоферу ехать к школе, прикинула, что если поймает тачку сразу – успеет на кладбище. Успела...

И там, скомканно, сбивчиво, но все‑таки (по крайней мере, ей так показалось) доступно объяснила Макару про линзу... и странников.

В последнем, кстати, Карина была не уверена.

* * *

«Право смотрителя...»

– Я здесь, маленькая синьорина! Вы настойчивы.

Могла бы – бросилась бы знатному венецианцу на шею. И бросилась бы, но Барбаро был в придворной одежде и шикарен, как дворцовый павлин. А Карина час назад плавала в болоте прямо в джинсах и куртке, поэтому предпочла ограничиться приветственным кивком.

– Лабиринт в порядке, мэтр. Пахак... то есть демон жив...

– Хихи, – демон потянул носом и, учуяв «хозяина», равнодушно улегся на камни.

– Сейчас это не важно. – Барбаро взмахнул рукой, останавливая Карину. – Вы просили – я здесь. Вы хотели ваше право? Вы его получите. Итак... Слушаю.

– Я пользуюсь правом смотрителя и прошу вас, мэтр, помочь мне... – Она перевела дыхание и продолжила: – Час назад через линзу прошел человек... Я хочу... я хочу туда, куда попал он!

Смотрела во все глаза, ожидая ответа. Стиснув зубы, чтобы не выпустить наружу страх. Боялась, вдруг попросила невозможного, и «хозяин», окинув ее холодным взглядом патриция, откажет в просьбе.

– Идите за мной, маленькая синьорина. Руку.

Теплая девичья ладонь скользнула в широкую, крепкую ладонь средневекового рыцаря. Меховая подстежка его симары щекотно коснулась ее запястья. Мгновенно, без единого звука «упала» тупиковая стена, и Карина Ангурян вступила в святая святых подземного царства.

– Хихи... – Пахак двинулся было следом, но на границе, там, где над полом выступал невысокий «порожек», остановился и зарычал. Вздыбился загривком, вытянул осторожно лапу, словно пытался украдкой переступить запретную линию, но, наткнувшись на невидимый барьер, отскочил назад. Зафыркал обиженно. Снова лег.

– Прощай, Пахак... – шепнула Карина.

– Хихи.

* * *

Пылали факелы в десятках стрельчатых ниш. Сияющий мрамор покрывал стены квадратного зала. Четыре круглые колонны поддерживали свод. Карина зажмурилась от яркого света. Привыкнув, огляделась внимательнее. Ей показалось, что пламя факелов горит слишком уж ровно для обычного огня, но внутри залы было безветренно, и, возможно, этим объяснялось то, что огни совершенно не дрожали. Цвет пламени – белый, чистый, какой‑то «хирургический» – тоже показался немного странным.

– Черепаха? Да. Любопытно... – Мэтр Барбаро изящно нагнулся и поднял с пола блестящий, знакомый до боли кругляш. Увидев недоумение «маленькой синьорины», снисходительно пояснил: – Предмет может находиться только в одном месте. В настоящем. Пройти сквозь линзу с предметом – невозможно.

– Ох... То есть...

– Пусть ждет своего владельца здесь. – Предмет глухо стукнул о пол. Барбаро просто скинул его, как какой‑то бесполезный мусор.

Карина почувствовала, как похолодели и отнялись ноги. А Макар еще говорил, что хуже некуда. Всегда есть куда хуже. Теперь он неизвестно где, один, да еще и без предмета!!! Нет! Она не должна больше медлить ни секунды.

– Право смотрителя. Пожалуйста. Он же там такого натворит, не расхлебаем.

– О! Си! Понимаю. Синьорина очень торопится! Зря. Не нужно. Но я понимаю... Любовь.

Карина поймала легкую усмешку «хозяина», но ей уже было не до куртуазных бесед. Тем более что она увидела линзу.

Похожая на застывшее на постаменте круглое зеркало, мерцающая то серебром, то перламутром, линза была в самом деле прекрасна. Наверняка в другое время и в другой ситуации Карина бы нашла время и силы полюбоваться чудом. Наверняка. Но сейчас она буквально поволокла венецианца вперед, и тот, тихо засмеявшись, поддался ее напору.

За шаг до линзы Карина остановилась.

Что теперь? Барбаро нажмет на какой‑то счетчик? Запустит механизм? Прочитает заклинание?

– Держитесь, синьорина!

Шаг...

Сияние окутало ее, спеленало глухой тишиной. Как она ни вслушивалась, не смогла различить ни звука. Безмолвие длилось лишь доли секунды, но ей показалось, что она оглохла.

– Просьба выполнена, смотритель.

Чуть не упала. Тот же зал, только чуть темнее – половина факелов не горит. Белые стены из странного, похожего на полупрозрачный мрамор материала. Только черепахи, которая еще секунду назад валялась на полу и жалобно поблескивала панцирем, нет.

– Мы что? Уже приехали? Дон Барбаро? – спросила Карина. Обернулась.

В зале линзы никого, кроме нее, не было.