Глава восьмая. Черепаха

– Не обманула. – Макар разогнулся и вытер лоб.

В носу свербело от цементной пыли. По спине бежали наперегонки струйки горячего пота, несмотря на полуночную прохладу. Саднили ладони – фанерный щит над залазом оказался не просто завален кирпичами и щебнем, над ним был насыпан буквально курган из каменных обломков, песка, мусора и битого стекла. Макар успел уже десять раз мысленно приложить себя за то, что не взял снарягу из дома – перчатки сейчас здорово пригодились бы.

Он, пыхтя, оттащил фанеру в сторону – в земле открылся узкий лаз с дорожный люк размером. Макар осторожно присел на корточки на краю, посветил вниз фонариком. Яма метра два глубиной, в одной из стен – темное овальное пятно. Макар туже затянул шнурки на кроссовках и скользнул вниз. За шиворот и на голову сразу же насыпался песок.

По краям «норы» висели тонкие перепутанные корни. Чего, интересно? Сверху же, у стены, не растет ничего... Через минуту Макар понял, что отключался – пытался заснуть с открытыми глазами, таращась в подземельную черноту. Действие эспрессо очень «вовремя» закончилось.

Шорох зажмурился и залепил себе звонкую пощечину. И еще одну – по другой щеке. Сон моментально сбежал – так‑то лучше. Из темноты вылетела летучая мышь, прямо в лицо, мазнула крыльями по носу и с писком метнулась вверх. Макар выдохнул и полез в «нору» на четвереньках, раздумывая мимоходом о кроликах и Алисах. Однако вместо провала в Страну чудес узкий лаз закончился коридором с кирпичными стенами.

Осмотревшись по сторонам, Макар достал планшет и открыл карту Кобяково, позаимствованную с отцовского компа – как раз на следующий день после ночного визита маркшейдеров. Если верить плану, главной целью был грот метрах в двухстах отсюда – от него, как лучи, разбегались узкие коридоры. Все, кроме одного, закручивались в спирали и заканчивались тупиками. А вот второй слева – уводил прямо в сторону Ростова. Что ж, проверим.

Под потолком шелестели летучие мыши. Луч фонарика выхватывал из темноты то бесформенные груды камней, то «прогрызенные» в стенах неаккуратные выемки. Интересуйся Макар археологией, наверняка залип бы возле базальтовой глыбы, которую при некоторой фантазии можно было принять за неоконченную скульптуру сидящего человека. Но он спустился не за этим, поэтому проскользнул мимо, даже не притормозив.

Здесь. Фонарик скользнул снизу вверх. Пятно света взлетело до потолка. Если верить карте, тут вход в грот. А если верить своим глазам, на месте предполагаемого туннеля высилась глухая, глуше не бывает, стена. Плотная, без внутренних пустот, судя по звуку простукивания. А также без швов, щелей или разломов. Коридор же заворачивал и уходил на восток. Сначала Макар посчитал, что это обходной путь, однако через двадцать шагов обнаружил тупик. В стенах виднелись ржавые остатки железных скобок – должно быть, раньше здесь был выход наверх. Теперь же – заваренный люк под потолком.

Шорох вернулся обратно, к повороту. Шаг вправо, полшага вправо, еще чуть‑чуть – приложить ухо к кладке, провести пальцами по каждой выпуклости, каждому шву. Возможно, это было бессмысленно, выглядело глупо, но просто так развернуться и уйти Макар не мог. Два месяца поисков – и что? Вот так взять и сдаться? Поэтому планшет отправился во внутренний карман, а Макар пополз вдоль стены, полагаясь на чутье. За десять минут Макар буквально обнюхал все – от пола до неровного свода. Прощупал шершавый камень – метра на три в ту и другую сторону.

Даже порылся в земле. Сначала ничего. А потом под ногтем кольнуло, и в подушечку пальца впился не то гвоздь, не то острый камушек.

– Вот зараза! Еще столбняк подхвачу! – Макар потянул было руку ко рту, но тут же замер. Под ногами дрогнула и пошла вниз плита. Кусок пола – вместе с Макаром – ухнул метра на два. Макар едва успел сгруппироваться.

– Уфф!

Впереди коридор расширялся, превращаясь в залу, выложенную по стенам широкими плитами, с темными арками коридоров. Однако, подойдя поближе, Шорох понял, что его обманули еще раз. Зайти в коридоры было невозможно – вход в каждый преграждала плита из черного блестящего камня. И главное – пол и стены перед ними совсем гладкие – ни выемки, ни выступа. Либо открывающий механизм был хорошо спрятан и не находился за пять минут, либо карта оказалась слишком старой, составленной до того, как проходы заложили.

Опять нестерпимо потянуло в сон. Макар прислонился лбом к холодному камню, широко зевнул, сунул руки в карманы... И упал лицом вперед, прямо сквозь камень, в сырую темень. Едва успел выставить руки. Фонарик звякнул и укатился куда‑то в сторону. Макар подобрался, встал на четвереньки, замотал головой, как слепой щенок, развернулся и попытался вернуться в грот.

Камень его не пустил.

Где‑то под ложечкой заворочался страх. Попробовать еще раз. И еще. Навалился всем телом. Больно стукнулся бровью. Никакого результата. Он пополз за фонариком, вцепился в него, как утопающий – в соломинку. Поднялся.

– Так, без паники. – Обтер исцарапанные ладони о штаны. Боль отрезвляла, не позволяла страху развернуться внутри и выбраться наружу, через рот – неровным свистящим дыханием или даже криком. – Как именно я стоял? Ноги вместе, носки врозь... Прислонился лбом. Зевнул. А руки... руки в карманы. Сначала левую, потом пра...

Получилось!

На этот раз он не упал, а просто неуклюже шагнул, сохраняя равновесие.

Кончики пальцев на правой руке заледенели. Будто нащупали в кармане кусок льда. Макар сжал кулак и вытащил наружу монетки, половину упаковки жвачки и...

– Черепашка!

Макар поднес к ней фонарик. Змеиная голова, крошечные лапки, пятиугольные грани на панцире. Холодная, будто только что из морозилки. Это что получается? Нашелся ключ ко вчерашнему волшебному спасению? Ведь это единственный предмет, которого раньше не было в стандартном «карманном» наборе – телефон, ключи, мелочь. И если дело не в решительном настрое Макара и не во внезапном изменении свойств камня, значит, виновата именно черепашка. Значит, она... Ключ к любой стене? Так?

До боли сжав фигурку в кулаке, Макар опять повернулся и сунулся в арку – словно хотел ударить камень. Рука прошла насквозь. Будто крошечные иголочки впились в кожу, побежали мурашки – от запястья к плечу. Макар медленно двинулся вперед, внимательно отмечая каждое новое ощущение. Противнее всего было, когда лицо вплотную приблизилось к стене – будто погружаешься в черную мертвую воду. Но дыхание не перехватило – только десны заныли, как от обезболивающего укола. Прошел! Есть!

Вот так. Еще полчаса назад казалось, что весь мир против, а окружающим раздали карты гораздо лучше, чем тебе, а теперь понимаешь, что, сам того не подозревая, вытащил джокер, с которым смело обыгрываются не только любые соперники‑конкуренты, но и сами законы физики! Вот оно, то самое «ага!» из детства – материализовалось куском ледяного металла в кулаке.

Восторг поднялся откуда‑то изнутри, захотелось прыгать, дурачиться и проверять – снова и снова – действие черепашки. Он выскочил обратно в грот через стену, закрутился на месте. Потом замер, упершись руками в колени, чуть отдышался. Вроде и не бежал – а ощущение такое, будто пару километров отмотал по школьному стадиону. Или тут просто воздух такой, «тяжелый», с пылью и еле уловимым запахом гнили?

Макар вытащил из кармана планшет и подгрузил на рабочий стол компас. Восторг восторгом, но заблудиться сейчас было бы особенно не в кассу. Потер глаза – в левом появилась резь. Песок, что ли?

Второй коридор слева. Досчитать до пяти, зажмурившись – «кто не спрятался, я не виноват», – и идти на поиски тайны. Макар чуял, что она уже близко – если не за первым поворотом, то за вторым.

Эхо догнало его за третьим.

Ххи‑хи‑хи‑хи‑и‑и‑и.

Макар замер на месте. Прислушался. Где‑то совсем близко, за стеной, журчала вода. Больше ничего. Показалось?

Хих‑ххи‑и‑и‑и. И шелестящий звук. Будто кто‑то сначала выждал, затаившись, а теперь унюхал жертву и побежал к ней, быстро‑быстро перебирая... чем? Ногами? Лапами?

– Эй, кто здесь? – Макар резко обернулся, посветил фонариком в темноту.

Никого.

Хихи.

– Эй! – Он попятился к стене. Сжал черепашку так, что лапки до крови впились в ладонь. Если что, то он...

– Дзонн‑н‑н‑н, – железные челюсти захлопнулись на ноге. Капкан настолько проржавел, что лишь крепко прищемил ступню, но не пробил насквозь прорезиненную поверхность кроссовки.

– Ч‑черт! – Макар дернул ногой, пытаясь высвободиться, но это никак не удавалось. Нагнулся, положил фонарь на пол и начал быстро распускать шнурки. Черепашка мешала, но он не решался выпустить ее.

Хи‑хи‑хих‑хи‑и‑и!

Макар поднял голову и тут же опрокинулся на спину, сбитый ударом когтистой лапы. Клацнули зубы. На щеке разошлась кожа – налилась кровью длинная глубокая царапина. Затылком – о стену, перед глазами выплясывают серые точки. Во рту – соленая кровь и кислый вкус страха.

Фонарь хрустнул и погас.

Гхи‑хи‑хи‑и‑и‑и!

Тьма. Вместе с ней – тошнотворный запах тухлого мяса и тяжелый звериный дух. Что‑то массивное ворочалось в черноте, со скрежетом водя когтями по полу.

Лежа на спине, Макар попытался отползти. Но тщетно – капкан цепко держал его за ногу.

Лягнул свободной ногой – наугад. Тварь увернулась – в темноте она чувствовала себя как дома, и никакой фонарь ей был не нужен.

Хи‑и‑хи‑хи‑хи‑хи.

– Рано радуешься! – крикнул Макар, свернувшись, и, помогая руками, попытался высвободить ногу.

Когти с лязгом ударили в том месте, где он только что находился, вспыхнули крошечные звезды‑искорки. Саднило щеку, адреналин разбегался по венам.

Перед глазами вспыхнули и заплясали разноцветные пятна – веселая светомузыка. Говорят, в последние мгновения вся жизнь проносится перед глазами. А тут – просто дискотека.

Макар закрылся локтями. «Думаю, это демон...» Ох, маркшейдер, как ты был прав! И отец был прав! А твоего дурного сына понесло за каким‑то хреном в этот чертов лабиринт!

Он отмахнулся, сжимая черепашку в кулаке, – попал! Что‑то чавкнуло, хрустнуло. Монстр захлебнулся истерическим хихиканьем и наступил Макару на грудь, задышал совсем близко...

Сквозь зажмуренные веки брызнул свет.

– Пахак, нет! Не смей!

Зубы щелкнули – Макара обдало запахом гнили, сырого мяса и темноты. Запахом самой смерти.

Чудище отодвинулось.

– Уходим! Мы уходим! Сейчас же!

Этот голос Макар узнал даже сквозь пелену горячего страха. Тем более что слышал его совсем недавно. Сегодня днем.

Он открыл глаза. Дьявол – или демон – гигантская собака? Обезьяна? С желтыми когтями на передних лапах, с грязно‑серой перепутанной шерстью, кривил шею, принюхиваясь... Принюхиваясь к Кате. Она стояла рядом, подняв фонарь – тот дрожал и раскачивался, пятно света металось у нее под ногами.

Макар думал, что не может быть ничего страшнее, чем лежать и ждать, когда тебя сожрет хихикающая тварь. Оказалось, может. Что она тут делает? Следит за Макаром? Или наоборот, пришла, чтобы спасти? Но как...

– Ты! – Она вцепилась одной рукой в шерсть на загривке твари, другую, вместе с фонарем, вытянула вперед. – Какого черта ты здесь делаешь?

Злая, как фурия.

Макар попытался сесть. Вцепился в штаны, подтянул тело вперед. В спине что‑то хрустело и тянуло. Не слушалось. Будто Макар сломался.

– Что тебе здесь надо?

Макар молча потянулся к кроссовке и одной рукой продолжил ее расшнуровывать.

Катя шагнула вбок, стукнула кулаком по стене. Челюсти капкана распахнулись, отпуская ногу.

– Убирайся давай! Быстро! Пока я не передумала!

– Или что? – Макар закашлялся, встал на ноги. Пошатнулся, но удержал равновесие. – Спустишь на меня эту тварь?

– Спущу! – Катя дернулась, зверь захрипел и потянул к Макару когтистую лапу, выворачиваясь из пальцев девочки. – Не‑е‑е‑ет, не смей, Пахак!

Макар отшатнулся, шагнул – утонул спиной в стене, пальцы на руке свело судорогой.

– У тебя черепаха? Так это ты украл ее у Роберта? – Чудовище стряхнуло Катину руку и бросилось к Макару. – Беги, дурак! В стену!

Макар отпрыгнул назад. Темнота. Холодный сквозняк. Фонарик остался там, рядом с тварью и девочкой – то ли из мечты, то ли из ночного кошмара. Макар непослушными пальцами вытащил из кармана телефон, засветил вспышку. Прикинул направление и побежал, оскальзываясь на мокрых камнях – вдоль стены бежал ручей. В спину ему ударило:

–...Не суйся, Шорохов! Это наш лабиринт, Ангурян...

И громкое хихиканье.

* * *

– Ангурян, значит. – Макар сидел за рулем и не мог заставить себя повернуть ключ зажигания. Руки будто прилипли к рулю. – Наш лабиринт. Черепашку у Роберта.

Голова ныла и гудела. В бессмысленной черноте всплывали и тонули предметы и фразы.

Капкан. Желтые когти. Черепашка. Катя. «Пахак, нельзя!»

Он помотал головой, заскрипел зубами. Надо ехать. Кому надо? И куда?

Просто. Куда‑нибудь. В город. Там видно будет.

До ближайшего фонарного столба? Ты же спишь на ходу. Ты же в шоке.

– В шоке, – пробормотал Макар и криво улыбнулся дрожащими губами.

* * *

Он припарковался в начале Ворошиловского, вылез из машины и медленно побрел на мост. Встал на середине, до боли вцепился в перила и уставился на воду. Там плескалось отражение луны и разбегались разноцветными искрами огни проплывающих барж. Ветер ерошил волосы, трепал воротник, забирался ознобом под куртку.

«Простужусь», – отстраненно думал Макар. Мысль была глупая и неважная. Но другие – не получались. Рассыпались, как башня из неровных кубиков.

В бардачке надрывался телефон. Раз, другой, третий... Звонил отец. Потом перестал. Звякнула СМС.

– Наш лабиринт, – бормотал Макар. – Ангурян.

То есть Катя – сестра Роберта? Так, что ли? Смешно. Обхохочешься. Можно даже в стихах:

Две равно уважаемых семьи

В Вероне, где встречают нас событья,

Ведут междоусобные бои

И не хотят унять кровопролитья.

Друг друга любят дети главарей,

Но им судьба подстраивает козни... ^[1]

– Нет уж, – скривился Макар. – Никакой гибели у гробовых дверей. Не так все и плохо пока...

Надо поговорить. Поговорить и сразу расставить точки над «i». Пока их не начали расставлять обстоятельства. Отличная идея – за неимением других. Не откладывая.

Над Доном показался край розово‑оранжевого солнца.

Макар вернулся к машине и медленно, сосредоточенно покатил в Нахичевань, прокручивая в голове предстоящий разговор.

Припарковался в квартале от дома Ангурянов, вытянул из бардачка телефон и, не глядя, опустил его в карман. Посмотрел в зеркало. У него теперь были разные глаза: левый за ночь позеленел и стал будто чужим. «Тортилла разноглазая». Именно что Тортилла. Прав был Цыба.