Глава вторая. Мукомольный

Шли зигзагами, расхлябанно. «Как гопники датые», – злился про себя Макар и украдкой массировал шею. Цыбу все сильнее вело: он пошатывался и загребал пыль ботинком, но не переставал воинственно бормотать под нос: «А хорошо все ж ты ему приложил... Да и я».

Макар крепко держал Цыбу за плечи и все никак не мог решить: тащить друга до припаркованного возле филармонии джипа, ловить тачку или ковылять в ближайший травмпункт. По‑хорошему стоило бы усадить бедолагу на первую попавшуюся скамейку – да и высокий бордюр сгодился бы! – самому пробежаться до машины, подобрать раненого товарища и дуть с ним в городскую больницу. Но, во‑первых, Макару не хотелось оставлять Цыбу здесь одного. А во‑вторых... Во‑вторых, в мозгу у него свербела, кололась и ворочалась совсем неуместная сейчас идея.

Тусклый желтый фонарь на перекрестке трещал над головой и подмигивал, будто подтверждая: так себе мыслишка, так себе. Маленький черный силуэт сунулся в круг света, клюнул его и, шурша, закружился вниз к асфальту. То ли один из первых опадающих листьев, то ли здоровый и слишком беззаботный мотылек. Вот тоже псих. К огню его потянуло. Макар сглотнул.

Вместо того чтобы полночи куковать с Цыбой – сначала у врача, а потом развешивая на уши Цыбиным предкам лапшу про случайное... падение в овраг? неловкого скейтбордиста? – Макару страшно хотелось улизнуть вниз к Дону. На старую мукомолку, которая, как выяснилось, кому‑то вдруг очень понадобилась. Что, если сегодня последний шанс? Легенде про участие в городской игре оставалось жить недолго – после драки такая тупая отмазка уже не сработает. Тем более, Бобр наверняка что‑то заподозрил. Когда на мукомолку поставят охрану, что ты будешь делать? Пробираться туда, как настоящий сталкер, ползком, мимо фонарей, собак и колючей проволоки с зажатым в зубах ножом?

Еще не хватало.

Цыба дернулся, испуганно оглянулся – сзади мигнули фары.

– Думаешь, армяшки гонятся?

Шорох хохотнул. Чуть растерянно, но подбадривающе.

– Это вряд ли. Мы ж с тобой не в боевичке про сицилийскую мафию, а ты – не консильери.

Цыба моментально выдвинул вперед нижнюю губу, и лицо его приобрело вид надутый и справедливо обиженный:

– Я‑то не консильери?

Машина догнала ребят, притормозила. Из окна высунулся чернявый водитель:

– Подвезти?

– Да‑да, – Макар засуетился, открывая дверь, осторожно поддерживая Цыбу за локоть, усаживая его на переднее сиденье. Наклонился, обхватил пыльную штанину друга и заботливо начал пихать пострадавшую ногу в нутро «Жигулей». «Раненый товарищ» дернулся, задышал подозрительно громко, но в итоге разместился‑таки удобно и затих.

– На! – Макар вытащил из кармана помятую тысячу и быстро сунул ее Цыбе, чуть ли не под нос. – Мало ли, вдруг не хватит.

– Э... А сам?

– Башкой секи. Джип забрать надо – раз. По квесту отчитаться, фоточки сделать, то‑сё – в конце концов, ребята старались. Домой бы еще пораньше вернуться, чтобы отца перед завтрашними бегами не волновать...

– Понял, не дурак – дурак бы не понял. – Цыба вздохнул было, потом засмущался, фыркнул, закашлялся. – Ладно. Главное, не дури. Дуй сразу домой. Эй, командир, едем!

«Жигуленок» зашелестел шинами, а Макар, помахав ему вслед, зачем‑то сложил ладони домиком, прижал их к бровям и уставился в небо. Там наперегонки, задевая краями круглую луну, бежали облака. Макар сунул руку в карман джинсов, наткнулся на смятую бумажку. Достал. Развернул.

«Полнолуние – время чудес». Точно. Баннер на распечатке с «найтовским» квестом врать не станет.

– Поэты, блин, – пробормотал Макар. Обернулся и подмигнул фонарю, широко улыбнулся, пытаясь подбодрить себя: – Ага‑а‑а‑а...

То самое «ага», которое пятнадцать лет назад стало боевым кличем перед атакой на детскую горку. В итоге – ржавые перила с облупившейся желтой краской, заляпанные кровью, и расквашенный нос. Естественно, потом, стоило прозвучать этому «ага», мама приходила в ужас и бежала ловить сына, явно задумавшего злую шалость. Поймать успевала не всегда. Именно после «ага» он получил в свое время и шрам на брови, и кровоподтек на ребрах – с три кулака размером, и сломанную щиколотку. Значило оно – «враг обнаружен, рота, подъем, готовимся к схватке». Вот и теперь – нужно действовать быстро, четко, по‑военному.

Макар задумался лишь на пару секунд, тряхнул челкой и зашагал, широко размахивая руками, обратно через Театралку, к филармонии. Справа проплыли стеклянные «гусеницы» театра‑трактора, слева – крылатая стела. Достойные декорации к выходу главного героя, ну же, Шорох, жги!

Он провозился у багажника всего минуту: достал фонарик, запасной аккумулятор для планшета, перчатки, тонкий моток синтетической веревки. Стащил приметный жилет, выгреб из него мелочь и черепашку, распихал добро по карманам джинсов и свернул вниз к Дону по Нахичеванскому переулку, оставляя по левую руку граффити – сказочное дерево во всю стену жилого дома. Дальше мимо старых кирпичных развалюх, перейти трамвайные пути, взять чуть влево и шагать по Державинскому, где зимой на склоне машины буксуют и летают через одну, несмотря на шипованную резину. Какие, к черту, шины, если лед никто не сбивает, наоборот – он все нарастает из‑за бегущей по асфальту воды: коммуникации старые, трубы лопаются каждый год. Тут уж лучше пересаживаться на сани или на коньки вставать, ведь, как известно, зима в Ростове всегда приходит неожиданно – даже если делает это в феврале.

Хотя зачем ждать зимы... в нижней части Державинского канализационный сток круглый год. Макар мелко дышал ртом, проходя над зловонным потоком по бордюру, оступился. Чертыхнулся шепотом, достал фонарик, щелкнул кнопкой. Ох, не зря. Когда вышел на Береговую – грунтовка, лужи и выбоины, пусть открыточный центр города в каких‑то десяти минутах ходьбы, сюда цивилизация почти не дотягивалась. Машины одинокими горбиками притулились к обочинам; по стенам домов, оставшихся за спиной, змеились трещины. Запустение.

Макар медленно, со свистом выдохнул сквозь зубы, подобрал с земли увесистый обломок кирпича, повернул налево и зашагал вдоль старой железнодорожной колеи.

Как только за спиной раздался лай – Макар размахнулся, швырнул камень в окно сторожевой будки, соскочил с дороги, перебежал рельсы и, нырнув в кусты, припустил с выключенным фонариком по узкой грязной тропинке к Дону. Сзади послышалась ругань, «Кого... вашу мать, несет?!», а лай дворняги приобрел восторженные нотки. Не надо гнаться, зачем? – вот она, благодарная и к тому же давно знакомая человеческая аудитория.

План у Макара склеился – проще не бывает. Выбраться к воде рядом с устьем крытой эстакады, которая тянулась от мукомола к реке, и отсидеться в нем с полчасика. С пользой для дела – обмозговать, куда перво‑наперво соваться, и для глаз приятно так – ночной камыш, баржи и, как на ладони, «левый, левый, левый берег Дона, ивы, плесы, чайки у...».

Впереди кто‑то мельтешил. Макар замер буквально на одной ноге, вцепившись в тоненькую акацию и жалея, что это не баобаб – толком не спрячешься. Прислушался, почти не дыша.

– Быстрее шевелись. Хочешь, чтобы нас тут сторожа застукали?

– Щас, щас, только меч разверну...

Для тех, кто опасался быть застуканным, обладатели меча разговаривали на удивление громко. Макар выдохнул и, пригнувшись, дал кругаля – в обход. Ступать – как можно осторожнее: за пределами тропинки земля была завалена битыми бутылками, пластиковыми стаканчиками, полусгнившими газетами и ветками. Если под подошвами не хрустело, как от поступи слонопотама, то затягивало в грязную жижу и громко хлюпало. Будь Макар на месте говоривших, давно бы себя засек. Но те были заняты по уши.

–...поймать на лезвие луч первой звезды, отразившийся от бегущей воды.

– И как это будет способствовать делу открытия врат, игрок?

– Используем клинок подобно ключу, во славу Йог‑Сот...

Макар не выдержал, хмыкнул. Просто вечер встреч какой‑то. Эдаких «приятных» встреч, некстати и не к месту. А еще – вечер буквального понимания строчки про лунные чудеса чудаками в оранжевых жилетах.

Пока основная масса игроков наперегонки чесала по выданному квесту из пункта А в пункт Б, некоторые «старички», знавшие город, как свои пять пальцев, проводили время возвышенно. Или, по очередному меткому Цыбиному выражению, маялись осенним тестостероном. У кого там было? «Тоскливой октябрьской ночью можно открыть дверь в иной мир, для возвращения на землю древних Богов...» Что у нас тут? Октябрь на дворе. Асы городского ориентирования, колдуны и ведьмы. Расползлись по рощам и курганам: жечь костры, бормотать заклинания и мнить себя вершителями судьбы мира. Правда, Макар, положа руку на сердце, тоже не отказался бы открыть – пусть не дверь в параллельную реальность, ему бы и дыры в преисподнюю хватило... В ту самую преисподнюю, о которой он много слышал, но все никак не мог проверить сам.

– Ты готов к подвигам во славу Йог‑Сотота?

– Игрок всегда готов!

В просвете между ветвями на полянке виднелся парень с забранными в длинный хвост волосами и с игровым мечом, красиво занесенным над головой. Его собеседницу – второй голос был явно женским – не видать в тени. Пытаясь найти такой угол обзора, чтобы рассмотреть и ее, Макар чуть забрал в сторону, потом еще... и еще чуть‑чуть, остановился, чтобы передохнуть, поднял взгляд и буквально остолбенел.

Впереди было явно что‑то не то. Из темноты, посреди чахлой акациевой поросли, вырисовывалась прямоугольная громада. С ходу не поймешь, что это такое. Макар подкрался ближе. Под ногами – куски бетона и щебень, над головой – «пизанская башня» в масштабе один к десяти, криво воткнутая в землю. Крытая эстакада, идущая от завода, обвалилась – бетонная квадратная труба надломилась и рухнула вниз, размолотив деревья в щепу. Будто сломанная гигантская спичка.

Разом плюнув на «найтов» с их подлунными клятвами и алюминиевым мечом, Макар переключился на эстакаду. Еще полмесяца назад она была целой – он в этом поклясться мог. А сейчас эстакада обрушилась, проломив землю насквозь. Шорох зашел за бетонный угол и присел, рассеянно водя пальцем по стене. Неожиданно зарядил дождик. Текли минуты. Одна, другая. В серо‑зеленом небе над грузовым портом вспыхнула молния. А ведь круто, что он не двинул по тропинке – запросто мог пропустить этот обвал в темноте.

Вымокшие «герои» засобирались: «шевелись быстрее», «подожди, зонтик возьму», их голоса поплыли в сторону и пропали за стеной дождя. Вроде не заметили. Макар облегченно вздохнул, провел по мокрому лбу пальцами...

– Здорово! Что, тоже в «Night» играешь? По дополнительному маршруту шпаришь? Или так... прогуливаешься? Для прогулки вроде место не самое подходящее...

Макар от неожиданности дернулся, вскочил, неуклюже стукнулся локтем о бетон. Не заброшка, а проходной двор какой‑то!

– Привет, говорю. Не узнал? Мы ж с тобой вроде знакомы.

Макару протягивал ладонь мужчина: на плече закреплен фонарь‑«паук», плотная ветровка, пухлая сумка на поясе, высокие ботинки, смутно знакомое лицо с крючковатым носом и кудрявой рыжей бородкой... Стоп. Макар машинально пожал руку и улыбнулся. Осторожно. Бдительно. Понимающе.

«Не знаю, какого черта ты тут делаешь, чувак, но ты спалился». У якобы коллеги по ночным развлечениям не было жилета. Ни оранжевого, ни желтого... Никакого. И ни на «найтовских» форумах, ни на прошлых играх Макар этого бородача не встречал. Впрочем, и сам Макар «палился» только так. Жилетик‑то остался в багажнике.

От дороги снова залились собаки.

– Только извини уж, – бородач деловито потряс Макарову руку и полез в сумку, – я сюда первый добрался, первый и полезу. Целый час во‑о‑он там прождал, пока придурки уберутся, – мотнул головой в сторону кустов. – Все сюда нос совали. Хорошо, что провал не запалили. Так что новую точку я, как положено, первым отсмотрю. А ты – жди.

– Ок. За полчаса управишься?

– Уж не до утра, не боись. К тому ж непонятно, что там за коридор внизу. Есть завалы, нет... Пошастаю там, пофотаю и назад.

– Откуда знаешь, что внизу коридор? – Вопрос выскочил быстрее, чем Макар успел его поймать и затолкать обратно в горло. Идиот! «Откуда знает» – наверняка не из фальшивок, болтающихся на сайте «Night». По «найтовской» версии, никаких подземных ходов под мукомольным не было. А вот на той карте, что Макар качнул со старого отцовского ноута, – были. И не только там. Макар непроизвольно коснулся рукой груди – там во внутреннем кармане ветровки лежал планшетник, где, запрятанные и запароленные, хранились его собственные схемы. Те, что он с грехом пополам сбил из «найтовских» фальшивок, маркшейдерских планов, спертых из отцовского компа, и записей, что раскопал в библиотечных архивах в разделе «спелеистика».

Не бойся заблудиться в темноте

И захлебнуться пылью – не один ты.

Вперед и вниз! Мы будет на щите,

Мы сами рыли эти лабиринты! –

было написано от руки на обложке одной из тонких брошюр под старинным планом ростовских катакомб начала века. Макар не стал гуглить автора стихов – почему‑то решил, что так будет правильно. «Вперед и вниз...»

* * *

– Я много что знаю, господин Шорохов младший, – хохотнул бородач.

Яркой вспышкой мелькнуло перед глазами – маркшейдеры! Метро! Точно! Тогда ночью, в отцовском кабинете, этот сидел в углу, положив подбородок на скрещенные руки, и не отсвечивал. Представился диггером из Москвы, налил себе воды в высокий стакан и спрятался в тени. А когда его прямо спросили – развел руками: нет, мол, в Ростове хорошего спуска ближе, чем через Кобяково, а там слишком опасно. Врут, мол, ваши карты, Сергей Александрович. Оказывается, врет здесь кто‑то другой. Если нет спуска, то зачем вернулся, товарищ диггер? И вообще зачем вернулся, если было решено проект закрыть до лучших времен? Что? Не нагулялся еще? Докинуться адреналинчиком захотел?

– Ладно. Я двинул. Будь! – Бородач достал толстую веревку с узлами, захлестнул петлю об арматурину и попятился в сторону темного провала в земле. Макар запоздало порадовался, что не ухнул туда случайно, не заметив черную дыру на черной грязи. – Бывай.

– Угу. И тебе удачи.

Собаки вдали не утихали, лаяли и визжали все громче.

Макар присел на корточки и зачем‑то заглянул в темноту, вслед лжеигроку... а может, и лжедиггеру... А в самом деле кому? Черному копателю, охотнику за паранормальными явлениями, личному Макарову антагонисту, которого мир выдал ему в наказание – спеши, мол, сильнее, старайся лучше?

Вдалеке послышались голоса. Шли сюда – тонкие лучи фонариков путались в деревьях. Лай приближался. Кто‑то ругался грязно, зло, с тягучим армянским акцентом. Никак новые сторожа пожаловали? Раньше времени? Аномальная зона в формате проходного двора продолжала демонстрировать свою гадскую сущность.

– Соображай, ну! – Макар подкинул на ладони фонарик. Или срочно валить, или...

Он ухнул и соскочил вниз – без веревки, просто растопырившись, как морская звезда, скользя ботинками по глине и чуть притормаживая на каменистых участках. Следом сыпался щебень. Залаз оказался неглубоким – и трех метров нет. Конкурента – не видно и не слышно. Макар включил фонарик, мазнул фонарем по земляной стене и, протиснувшись в узкую расщелину, зашагал вперед по подземному коридору, не существующему на большинстве карт.

Внизу пахло гнилью и было очень влажно. Мокрый песок хлюпал под ногами, на стенах – тоненькие струйки воды. Проход узкий, около метра, – руки толком не раскинешь.

Ободранный локоть саднил. Ныла шея. Петцелевский фонарик мигал и светил с перебоями. Стоп. Коридор раздваивался. Куда повернуть, чтобы разминуться с... Нет, неправильно думаешь, Макар. Куда повернуть правильно, чтобы не в тупик? Бородатому, если что, наболтать про охрану с собаками можно... заметьте, ни слова неправды, тот еще и благодарен будет, что Макар его предупредил.

Шорох дернулся вправо‑влево. Интуиция молчала, руки мерзли, а шея болела и чесалась. Индиана Джонс хренов, охотник за сокровищами. Ведь хотел же посидеть, обдумать... Но нет, полез с бухты‑барахты. Быстро шепотом сыграл сам с собой в камень‑ножницы‑бумагу – левая рука с фонариком выиграла.

– Налево – так налево.

Коридор полого спускался вниз. Кирпичная сводчатая кладка. Очень ровная, аккуратная. Выглядел тоннель пустым, чистым и даже каким‑то дружелюбным. В нем ничем не пахло, все звуки были естественными и объяснимыми, темнота не казалась пугающей. Почему‑то именно эта нарочитая безопасность заставила Макара задержать дыхание и помедлить с полсекунды, прежде чем сделать следующий шаг.

Хрусь. Хрусь. Хрусь. Сто метров – сто с лишним шагов по кирпичной крошке. Хрусь, хрусь. Кррак! Краак!

«Черт... так и ногу сломать недолго!» Макар присел, чтобы вытащить из‑под щебня и поближе рассмотреть то, на чем он только что едва не свернул щиколотку... и тут же масса песка ударила его по затылку. Ударила резко, внезапно. Ударила по‑подлому, без всякого предупреждения. Не было ни предваряющего треска, ни гула, ни даже движения воздуха. Просто навалилась сверху тонна пыли вперемешку с острогранными камнями и затопила собой коридор и человека в нем. Такая пыль не даст сделать вдох, забивая нос и рот, вползая в легкие. И выбраться не позволит – куда выбираться, если над тобой два метра земли, до самого потолка? Могила в могиле.

То, что это не природное явление, но ловушка – чьими‑то ловкими мозгами спроектированный и чьими‑то послушными руками построенный смертельный капкан, Макар ничуть не сомневался. Как не сомневался и в том, что живым ему не выйти. Эту догадку уверенно подтверждала челюсть, которую Макар ощупывал, не в состоянии отнять пальцев с хорошо сохранившихся зубов.

Зуб, еще один... Вздох. Еще один. Стоп.

«Я дышу, – подумал Макар. – Почему и чем я дышу? Что за фигня?»

– Хихи... хи... кгх‑хкии‑хи.

Где‑то очень далеко, отделенное от Макара стеной плотной пыли, раздалось странное, нечеловеческое хихиканье. Чем‑то оно напоминало хрюканье гиены – такое же ирреальное, страшное, безжалостное. Только на тон ниже. Как будто гиене подрезали связки или вставили в горло ржавую трубу. Звук этот не мог принадлежать ничему живому и понятному.

– Хихихи.

У Макара от неконтролируемого ужаса перехватило дыхание – если можно так сказать о человеке, застрявшем внутри песчаного мешка и по всем законам логики уже давно мертвого. Резко подобрав ноги под живот, он сел. И это несмотря на то что секунду назад был придавлен так, что не пошевелиться. Наконец выпустил из пальцев несчастную челюсть. Другую руку так и не разжал – та намертво вцепилась в содержимое кармана, приготовленное для непредвиденного случая. Рукоятка ножа, маленькая петарда и холодная металлическая бляшка. Видимо, он инстинктивно сунул руку в карман, чтобы выхватить пчак. Как будто ножом можно отбиться от камней или падающих стен.

– Хих‑хи... – Песок зашуршал, сдвинулся чуть в сторону.

Макар вскочил, стараясь не думать, каким образом легким удается получать кислород из песка и пыли. В некоторых ситуациях лучше вообще не думать, но действовать. Поэтому он развернулся туда, где, по его мнению, находился вход – ангуряновские охранники вмиг показались совсем безобидными, а собаки – милыми и добрыми существами, и, стараясь не «дышать» полной грудью, выставил вперед правую ногу. Он все еще ждал, что песок будет сопротивляться и что передвижение окажется невозможным, но ничего подобного не произошло. Макар двигался внутри песка и камня так же легко, как и по улицам города, – спина прямая, руки в карманах, пальцы касаются прохладного металла... Фонарик? Ключи? Брелок?

Всего двадцать с лишним шагов. Макар вынырнул на воздух и даже не заметил разницы. Меж тем, песок со щебнем был именно песком со щебнем и ничем другим – Шорох обернулся и «завис», с полминуты задумчиво пересыпая горсть камней из ладони в ладонь. Он даже закинул в рот небольшую щепоть земляной пыли. Песчинки противно скрипнули на зубах. Тогда он решительно ткнулся в рыхлую насыпь, сначала ощутил лбом шершавую тугую субстанцию, а потом начал будто проваливаться внутрь нее. Дернулся обратно, повертел головой, приложился к боковой кирпичной стене. И снова почувствовал, что «плывет», будто проникая внутрь камня. Вынул руку из кармана, отер пот со лба, ковырнул холодный кирпич. Что за черт? Тот снова стал обычным, плотным шершавым камнем. Никакого тебе «проваливания» и «проникания».

Как мячик, отпрыгивая‑отражаясь от стен, прикатился звук – громкие чертыханья и ругань. Судя по всему, охранники спустились в дыру и теперь то ли не могли разобраться между собой, куда сворачивать, то ли наткнулись на «конкурента» и устроили ему допрос на месте. С пристрастием. Макар, пригибаясь, добежал в темноте до перекрестка, беззвучно фыркнул и показал сам себе большой палец. Голоса преследователей слышались из другого коридора, а путь наружу был свободен. Подтянувшись, рывком швырнул себя на мокрую землю. Повезло. Никого вокруг. Только собака – не дворняга со свалявшейся шерстью, а овчарка, почти щенок, с круглым лбом и тяжелыми лапами – рассматривала Макара, склонив голову.

– Тс‑с‑с, – прошептал он ей. – Обсудим? Ты тихо сидишь и меня не трогаешь, а я тихо ухожу.

Овчарка чавкнула пастью, закинула голову вверх и завыла. Сначала тоненько, визгливо, а потом все громче и громче. «Как по покойнику», – всплыло в мозгу дурацкое суеверие. Макар вскочил на ноги, машинально отряхнул колени загубленных джинсов и мстительно пожелал диггеру, что остался внизу, «спокойной» ночи – с расспросами и дознаниями: «Что это вы тут забыли, товарищ бородач? Не знаете, что ли, – завод теперь частная собственность господ Ангурянов?»

Макар припустил вверх – к машине, дороге домой и горячему чаю.

* * *

Ангуряновские «ребятки», которых срочно выдернули, казалось бы, по пустяку – «вроде шарится кто‑то вдоль эстакады, разберитесь!» – тихо матерились.

– Что, ментов вызовем? Или сами справимся?

– Никаких ментов. Юрию Торосовичу позвонить надо, пусть решает, что делать... с этим. Вот ведь засада – первый выход на объект и сразу такое!

Бородатому московскому диггеру и впрямь досталась «спокойная» ночь – правда, теперь уже вечная. Его тело, раздернутое‑разорванное тонкими стальными проволоками на шесть неравных частей, кусками валялось в правом коридоре, что вел к бывшему заводу и нырял дальше – в тихий лабиринт, неприветливый город под городом, не размеченный ни на одной из существующих карт. Почти ни на одной.