Алиса в Иллюзариуме

– Алиса послушно вскочила и побежала домой, но и по дороге она все думала, какой же это был чудесный сон – сон, который, наверное, никогда не забудешь… – старик выдохнул и громко захлопнул потрепанную книгу. Дети все еще не могли вернуться из увлекательного мира сказки, только что разверзнувшегося перед ними. Они до сих пор видели невероятные метаморфозы логики и мысли, с которыми сталкивалась маленькая девочка Алиса. Некоторые даже не заметили, что до сих пор сидят со все еще открытым ртом.

– А теперь всем спать! – устало скомандовал дед Кузьмич, которому такая уж выпала доля – каждый день зачитывать молодой поросли на ночь разные сказки. Годы уже были не те, чтобы рассказывать их по памяти, да и зрение старческое подводило в тусклом свете пыльной лампы, но старику, ворчавшему каждый раз, когда его звали исполнять свои обязанности, и сетовавшему на то, что и умереть ему спокойно не дадут, это даже в какой-то степени нравилось.

А в разбредающейся по койкам группке малышей, словно завороженная, шла маленькая девочка лет восьми. Все дело в том, что рассказ деда Кузьмича она слушала еще внимательнее, чем остальные, ведь эта сказка была именно про нее, как считала она. Недаром же родители назвали ее Алисой. И сейчас она, возвращаясь домой, видела на ткани палаток, на каменном полу и на бетонном потолке тени Чеширского Кота, Мартовского Зайца и даже Червонной Дамы, играющей в крокет.

– Мама, мама! – радостно закричала она, не успев отодвинуть полог палатки, которую всю свою маленькую жизнь называла домом. – А сколько людей может находиться в пустом ящике?

– Откуда такие глупые вопросы? – удивилась мама. – Опять наслушалась деда Кузьмича? Давай ложись спать!

– Ну мам, ну скажи, сколько людей может быть в пустом ящике? – дергала ее за подол халата Алиса, которая уже не хотела выходить из своей роли в сказке.

– Господи, да сколько угодно, – улыбнулась мама. – Иди спать, негодный ребенок, – шутливо рассердилась она.

– А вот и нет! – радостно улыбнулась Алиса. – Он же пустой! – и она тут же вскарабкалась на свою кроватку и, завернувшись в одеяло, стала подсматривать за мамой. Ведь скоро должен будет вернуться папа – и надо придумать еще пару смешных загадок, чтобы тот подарил ей какую-нибудь игрушку с работы.

Их палатка стояла недалеко от общего костра, возле которого по вечерам собирались взрослые, и Алиса с трепетом вылавливала знакомые силуэты героев этой сказки из своего воображения в нитях подсвеченной костром ткани. Люди подходили к костру и уходили от него, а мама все еще сидела у лампы и, читая какую-то книгу, – одну из многих, что доставлял папа сверху – дожидалась мужа. Как только полог палатки был откинут в сторону, и на входе появилась фигура взрослого мужчины, она с облегчением побежала было навстречу, но… это был не папа. Мама сразу почувствовала, что что-то произошло.

– Семен? – одним словом она спросила о причинах столь позднего визита лучшего друга своего мужа, с которым они и ходили на эту вылазку. – Что с Витей? Почему он не с тобой?

– Люба, – дядя Семен взял маму за руку. – Ты знаешь, что выход на поверхность называть последним у нас не принято. «Крайний» – так чаще всего мы говорим. Но для Вити он был последним, – он опустил глаза в сторону и встретился взглядом с Алисой. Он фальшиво улыбнулся и подошел к кроватке. – Алиска! А ты что не спишь? Отворачивайся и спи!

– Дядя Семен, а где мой папа? – спросила не понявшая из разговора ни слова Алиса.

– Он… хм… Ты спи, утро вечера мудренее, – смутился еще больше дядя Семен. – А мы с мамой пойдем пока, потолкуем о своем, о взрослом, – и он вывел маму из палатки, но в свете костра Алиса видела их большие тени. Она видела, как мама почему-то несколько раз ударила дядю Семена в грудь, как потом она обняла его, и они долго еще стояли так, обнявшись и едва заметно дрожа в свете непокорного пламени. А Алисе было жутко интересно, почему папа все еще не идет? Быть может, он тоже обнял бы маму и дядю Семена, и тогда она, Алиса, вышла бы из палатки, и папа обнял бы и ее заодно. Но спустя некоторое время внутрь вошла лишь одна мама. В ее руках были вещи, точь-в-точь похожие на те, в которые одевался папа перед выходом, а на лице – слезы.

– Мам, ты плачешь? – выглянула из-под одеяла Алиса.

– Маленькая моя, что ж ты не спишь-то? – мама откинула вещи в сторону и кинулась к дочери. Она обняла Алису крепко-крепко и зарыдала, то и дело бесшумно всхлипывая и вздрагивая.

– Мам, а что с папой? – Алиса никогда не видела маму настолько расстроенной чем-то.

– Все хорошо с ним, родная моя, все хорошо, успокойся, – затараторила мама, словно заученную наизусть молитву.

– А где он? – не унималась Алиса.

– В Стране чудес, – после недолгой паузы ответила мама. – Ты же любишь эту сказку – «Алиса в Стране чудес», правда ведь? – с надеждой посмотрела она на дочь.

– Люблю, – удивленно ответила Алиса. – А мы тоже туда попадем?

– Конечно, кровиночка ты моя, – улыбнулась мама, все еще вытирая слезы, льющиеся из глаз.

– А почему ты плачешь? – не унималась Алиса.

– Это потому что я очень рада за папу. А теперь – хватит вопросов, спи уже.

Алиса закуталась в одеяло, но некоторое время все еще подсматривала за мамой, которая в неровном свете затемненной лампы тихо плакала над маленькой книжицей.

* * *

Алиса проснулась ночью, когда все еще спали, и никто и не думал просыпаться. На станции царили тишина и покой, и только капли воды, то и дело падающие где-то вдалеке, нарушали умиротворенность этого места. Девочка легла на спину и стала смотреть в темноту.

«Вот мама днем сказала: «Сиди тут и жди меня, а я пойду по делам». Интересно, как это? Ладно мама – она худенькая, и дела ее еще смогут выдержать. А вот, например, дядя Семен – тоже пойдет по делам, а они и сломаются. И как они выглядят эти дела? Ведь их еще и делают. А для чего их тогда делают? А, точно – чтобы ходить по ним!» – и Алиса, довольная своей догадливостью, легла на бок, чтобы снова попытаться уснуть, как вдруг ей в голову пришла другая мысль: «Интересно, а почему папа не взял с собой в Страну чудес меня с мамой? И как он туда попал? Ведь в кроличью нору он вряд ли прошел бы, – Алиса хоть ни разу и не видела кроликов, но думала, что они немногим больше ее самой. – Что-то тут не так».

И она тихонько, чтобы не разбудить маму, спрыгнула с раскладушки и на цыпочках вышла из палатки.

Снаружи огромное пространство станции освещали лишь маленькие красные светлячки на стенах. Алиса, не задумываясь над тем, куда она идет, шлепала босыми пятками по начищенному с вечера граниту. «Какие холодные дела», – подумала вдруг она. Именно сейчас Алисе показалось, что она непременно должна увидеть кролика, поэтому девочка заранее застегнула теплую байковую рубашку, заменявшую ей пижаму, на все пуговицы, чтобы та не мешала ей преследовать пушистое животное с маленьким хвостиком – именно так ей представлялся проводник в Страну чудес. Но кролика нигде не было, поэтому Алиса сама решила искать встречи с ним, обходя палатки кругом и заходя в другие, менее знакомые ей помещения, как вдруг… какой-то шелест послышался ей со стороны одной из колонн станции. «Наверняка это он, – подумала Алиса. – А как, интересно, говорят кролики? Собаки – лают, кошки – мяукают… А вот кролики? Но это же кролик из Страны чудес, – резонно заметила про себя же девочка, подойдя к колонне. – А значит, наверняка он заговорит человеческим голосом», – и она неожиданно выпрыгнула из-за колонны, но за ней ничего не оказалось. Почти ничего…

– Ах! – воскликнула Алиса вслух, но, испугавшись, что кто-то может ее услышать, она зажала рот ладонью. На станции царила тишина, нарушаемая только шелестом, исходящим от решетки, которая была встроена в колонну с другой стороны. «Вот она, – радовалась про себя Алиса. – Кроличья нора!»

– Кто здесь? – неожиданно громко крикнул кто-то из-за спины Алисы так, что она в испуге спряталась за колонну и чуть было не закричала. – Барышня, а вы в курсе, сколько сейчас времени? – дежурный по станции был явно удивлен такой встрече. Алиса, поняв, что бояться нечего, кроме завтрашнего нагоняя от мамы, выглянула из-за колонны.

– Это смотря у кого, – спокойно ответила она и улыбнулась ошарашенному взрослому.

– В смысле? – не понял тот.

– Ну, вы спросили – «сколько времени?». А вот у меня сейчас ну ни на столечко времени нет, – и она показала на пальцах, на сколько. – У меня и карманов нету, чтобы его с собой носить. А вот у вас сколько сейчас времени?

– Так, ну-ка, марш домой! – шутливо скомандовал дежурный, и Алиса побежала домой, оглядываясь по сторонам и запоминая дорогу.

«Вот что это были за вещи, – опять догадалась она, вспомнив, что принесла вечером мама. – Это папа хочет, чтобы мы с мамой пошли за ним. Но у мамы и так забот полно – не хватало еще дорогу искать. Надо будет ей помочь». И Алиса, юркнув под одеяло, стала ждать, пока до нее перестанут доноситься шаги дежурного.

На отцовскую рубаху пошла какая-то особая тяжелая ткань, да и была она практически до самых пят Алисе. Поэтому она просто надела теплые штаны, розовые сандалии с цветочками и белыми лепестками, да прихватила с собой большой папин фонарь, а потом отправилась в путешествие. В этом чудаковатом наряде девочка и без того чувствовала себя неловко, но она знала, что папа никогда не уходил из дома без смешного противогаза, который оказался ей в крайней степени велик. Делать нечего, пришлось надеть под него шапочку, которую мама связала Алисе на последний день рождения, но даже с ней стекла противогаза при каждом шаге норовили сползти вниз.

Дышать в резиновой маске было трудно, но Алиса чувствовала себя астронавтом из папиных рассказов про Космос – она не знала, что это такое (она даже не знала, что такое небо), но в точности запомнила папину фразу, что «люди стали задумываться о покорении Космоса, впервые осознав, что над ними находится именно небо». Странно все это – зачем, увидев что-то одно, надо сразу покорять что-то другое? Да и как это – «покорять»? «Укорять» – это Алиса слышала. Может, Космос этот был слишком гордым, поэтому его нужно было немного покорить, чтобы он не зазнавался? «Нужно будет посмотреть на это небо – вдруг Космос опять зазнался», – подумала Алиса, отодвигая решетку в сторону.

К радости девочки, та поддалась легко и открыла перед Алисой металлическую винтовую лестницу, ведущую куда-то наверх. Туда сразу же стало затягивать воздух со станции. Девочка посмотрела на сводчатый потолок ее дома, с замиранием сердца представляя, что вместо него скоро будет небо – такое же высокое, как… как… У Алисы просто дух захватывало от открывшейся перед ее воображением картины, и она, воодушевленная своими грезами, помчалась по лестнице вверх, но, не рассчитав длины отцовской рубахи, запуталась в подоле и шмякнулась на ржавые ступени. Было ужасно больно, и в другое время Алиса заплакала бы, но сейчас, закусив губу и поправив покосившийся противогаз, она поднялась и лишь потерла ушибленную коленку.

Пролет за пролетом она карабкалась по высоким ступеням, то и дело помогая себе руками, как малыши, и упрямо заставляла себя размышлять о всяких интересностях и несуразностях, чтобы быть совсем уж похожей на сказочную Алису.

«Странно, – подумала она. – Вот та Алиса – бежала себе за кроликом и вдруг – раз! – и сразу же в Страну чудес попала. А тут ведь пришлось самой искать нору, без кролика, да еще и не падать приходится, а карабкаться наверх. И коленку еще ушибла». И так вдруг Алисе стало себя жалко, что она присела от усталости на ступеньку и все-таки заплакала.

Через некоторое время Алиса, перестав плакать, вгляделась в темноту, наверх, и, к своему счастью, увидела какой-то свет. Она сняла противогаз и вытерла заплаканные глаза, после чего еще раз убедилась, что это был не мираж. Девочка бодро привела себя в порядок и с новыми силами стала карабкаться вверх…

* * *

Это было здорово! Алиса никогда так не удивлялась – даже приключениям своей тезки из сказки… Наверху потолка не было совершенно – только высоко-высоко (так высоко, что даже огромные серые башни не доставали до него) что-то неслось в одну сторону, перемешиваясь, как грибная похлебка в столовой. Только это было серым, даже слишком серым для неба… Но даже эта серость не смогла расстроить Алису: хоть папа и рассказывал ей, что небо должно быть голубым, она точно была уверена, что это – именно небо. Алиса радостно чувствовала, как воздух при ее появлении опрокинулся на нее и проходил даже под отцовской рубахой.

Алиса долго рассматривала окрестности, боясь сделать и шаг – это не было похоже на ту Страну чудес, о которой рассказывал дед Кузьмич, но ведь и она попала сюда не совсем так, как в сказке. Хотя, если немного пофантазировать, то получится та самая ситуация.

«Вот та коробка, – думала Алиса, глядя на проржавевший остов автомобиля, совсем даже не подозревая, что это был именно он. – Это наверняка гриб, правда, уже обкусанный с обеих сторон. Наверняка кто-то баловался, уменьшаясь и увеличиваясь. А вот эта стена, – Алиса посмотрела в сторону разваливающихся ларьков, стоявших когда-то впритык друг к другу. – Наверняка именно на нее королевская рать затаскивала Шалтая-Болтая. Но это из другой сказки», – опомнилась она и осторожно, обходя стороной металлические арматурины и осколки стекла, стала продвигаться по улицам Страны чудес.

Алиса никогда не бывала не то, что на поверхности, а и вообще за пределами своей станции. И, как оказалось сейчас, – совсем напрасно. Ведь здесь так здорово! Взять хотя бы эти башни, которые почему-то по большей части тянулись вдоль дороги, а не к небу. «Да тут еще и небо! – вспомнила Алиса и стала вглядываться, куда это спешит серый кисель на нем. – И кто его пролил, интересно? Да пролил столько, что вот сейчас утекает он себе, утекает, а утечь не может. И когда утечет – неизвестно. Поэтому синему небу и скучно, что оно временами плачет. А папа говорил, что капли, падающие с неба, – это дождь. Слово какое-то странное, да еще и неправильное. Это ж слезы», – подумала Алиса, и сейчас ей вдруг стало так жалко небо, как не было жалко саму себя на лестнице.

Она опустила взгляд и увидела какие-то странные железные приспособления с сиденьями и облупившейся краской. Алиса осторожно подошла к одному из них и так же осторожно присела. Ее ноги неспешно оторвало от земли, а тело вместе с сиденьем качнулось назад, после чего последовало вперед, что сопровождалось довольно неприятным скрипом. Алиса наклонилась вперед, и петли заскрипели громче, раскачав ее еще сильнее. А Алисе вдруг стало так весело, словно и не жалела она только что плачущее иногда небо. «Ну и что? Я вот тоже плакала недавно, а сейчас мне весело!» – Алиса раскачивалась сильнее и сильнее, пока зловещий утробный рев не перекрыл скрип надрывавшихся петель. Алиса затормозила ногами и, не рассчитав, упала на пыльную землю, от которой исходили странные толчки, словно кто-то ужасно большой бил огромным молотом где-то неподалеку. И эти удары приближались…

Сперва показалась иссиня-черная морда, усыпанная мелкими глазками и с огромными стреловидными зубами, торчащими изо рта. Потом из подъезда дома напротив появилось мохнатое и длинное тело чудища, идущее на шести толстых, но очень коротких лапах. Утро только еще намечалось, ведь солнце (чего Алиса еще не успела увидеть, да и не могла) только еще должно было коснуться своими лучами вершин московских высоток, поэтому изо рта мохнатой гадины тучами исходил пар. «Синяя гусеница!», – воскликнула про себя Алиса со смешанным чувством восторга и тревоги. Она помнила, что Синяя гусеница в порядочной Стране чудес должна сидеть на грибе и курить кальян. Что такое кальян Алиса все равно не знала, но как курят взрослые она видела, поэтому и подумала, что это существо таким образом и курит эту гадость, выпуская пар из пасти. Но, в отличие от сказки, эта Гусеница, как Алиса прозвала ее про себя, все еще оставаясь лежать на земле, сразу же обратила свое внимание на девочку, тут же повторив свой грозный рык на всю округу.

Алиса закрыла стекла противогаза руками и уткнулась лицом в землю, пытаясь спрятаться от чудовища, которое и не пыталось подсказать, как в этой Стране можно уменьшаться и увеличиваться. Поступь его ощущалась все явственнее. «Сейчас бы откусить волшебный гриб, или пирожок, на котором написано “съешь меня” или еще что-нибудь, чтобы вырасти! – в отчаянии подумала Алиса. – Я бы тогда быстро убежала отсюда, да и папу с такой высоты бы увидела».

Не успела Алиса представить себе, как она, возвышаясь над этими серыми зданиями, смотрит в папин бинокль и ищет его самого, как совсем недалеко что-то тихо пумкнуло, после чего впереди это что-то, просвистев над головой Алисы, так бабахнуло, что у нее заложило уши от такой канонады. «Это папа! Он вернулся за мной!», – радостно вскочила Алиса, но тут же снова закрыла глаза – над городом уже вовсю бушевало утро. Пусть без яркого солнечного света, но все же глаза маленькой девочки, ни разу не видевшей солнечного света, были слишком хрупким инструментом, чтобы знакомиться с таким обличием Страны чудес так резко.

Алиса, немного привыкнув, открыла глаза и увидела перед собой Гусеницу, спокойно лежащую в размытой тени, отбрасываемой соседним домом. Она практически не шевелилась – только задние лапы слегка дергались, но такие мелочи Алису не волновали. Обернувшись, девочка увидела человека. Она побежала ему навстречу, но снова споткнулась, вот только теперь, похоже, оторвался ремешок у одной из сандалий.

– Нельзя быть такой рассеянной, маленькая леди.

Нет, этот голос был не папин, но, хоть фильтры искажали его, он, несомненно, принадлежал человеку. Даже это настолько обрадовало Алису, что она сразу забыла обо всех своих сегодняшних синяках, хоть они и продолжали болеть, как бы доблестно она ни пыталась выбросить это из головы.

Незнакомец оказался очень высоким, даже выше папы, на лице его была удивительная полностью прозрачная маска, и только на скулах ее виднелись специальные отверстия для дыхания, а на голове его колыхалась на ветру дырявая широкополая шляпа. Одной рукой он помог встать Алисе, тогда как в другой пускало легкую струйку дыма какое-то странное оружие – как папин пистолет, только дуло было вытянуто вперед, а на конце его – словно шесть перевязанных резинкой банок из-под сгущенки, которые стояли на станции в столовой вместо солонок; как раз из одной такой «банки» и тянулась струка дыма. Что особенно удивило Алису – высокие сапоги этого странного человека почему-то зашнуровывались, хотя одет он был в такой же костюм, как у папы, только более светлый, а сверху он еще носил черный плащ со словно обгрызенным по краям подолом.

Незнакомец сложил руки на груди и, склонив голову на бок, спросил:

– И зачем такая храбрая леди поднялась в этот забытый Богом мир из глубин Подземелий?

Алиса не знала, как ответить и поэтому боялась, что этот человек рассмеется ее словам. И все же она сказала:

– Мой папа попал в Страну чудес, и я ищу его.

Выговорив это, Алиса осеклась, но человек не стал смеяться, а лишь грустно отметил:

– В такой обуви вам далеко не уйти, – и девочка сразу вспомнила про оторвавшийся ремешок. – Если вы никуда не спешите, то почту за честь принять вас в своем скромном жилище и даже доставить вас до него.

Алисе понравилась манера разговора, которой придерживался этот господин в шляпе (она даже про себя стала думать на этом странном наречии).

– Если вы настаиваете, – картинно сделала реверанс она, на что человек ответил не менее манерным поклоном.

Алиса сидела на плече этого большого человека и, боясь задеть и так дышащую на ладан шляпу, размышляла, глядя на окружающие развалины: «Все-таки это немного из другой сказки. “Золушка”, кажется. Там тоже были и бал, и поклоны, и даже принц. Хотя этот добрый человек не похож на принца, особенно в этой шляпе. Стоп! Так это же Шляпник! Нужно будет поговорить с ним подольше – может, он и вправду окажется безумным», – и Алиса, не мешкая, начала претворять свою задумку в жизнь:

– А кто вы?

– Сложный вопрос, – усмехнулся большой человек. – Сколько ни задаюсь этим вопросом, ничего путного так и не придумал. Но в данный момент я тот, кто несет на плече невесть откуда взявшуюся девочку, которая выжила там, где не выживают и взрослые мужчины.

Алиса поняла, что ее хвалят, но не совсем уловила – за что. Поэтому некоторое время они прошли молча, но Алиса не выдержала и продолжила разговор:

– Но вы ведь тоже выжили.

– Но ведь я же не хожу в розовых сандалиях с цветочками, – снова улыбнулся странный человек. – Да и как вас следует понимать, сударыня – выжил, в смысле, «из ума»? Так это проще простого – все из него выжили, поэтому-то в эту, как вы ее назвали, Страну чудес никто и не может вернуться. Хотя, это скорее Зазеркалье – все наоборот, но при этом такое же, как внизу… – разговорился человек в шляпе, но Алиса тихонько прошептала:

– Серое…

– Что? – не расслышал Шляпник, повернув голову к Алисе, отчего та чуть не упала, но, обхватив шею этого человека, она снова сказала:

– Все такое же серое…

Алиса вдруг поняла, что пошла не тем путем, обманывая себя, что это в сказке слишком приукрашен путь в Страну чудес, а оказалось, что это она, Алиса, все как всегда напутала и попала не туда. Здесь нет, не может быть и никогда не было других красок, кроме оттенков серого. Здесь люди никогда не убивали времени. Здесь никогда не было весело, как в Стране чудес, и никогда не улыбался Чеширский Кот. Все это оказалось лишь шахматной доской из Зазеркалья, причем Алиса попала на какую-то слишком – нет, не черную даже – мрачную клетку.

Неожиданно человек остановился и поставил Алису на землю, после чего подошел к казалось бы обычной бетонной стене и с легкостью отодвинул ту в сторону. За ней оказалась маленькая комнатка, огороженная теперь лишь какой-то красивой решеткой. Хозяин этой комнатки нажал на рычажок где-то в стороне, и в комнатке включился свет. Человек сдвинул и решетку, но только не насовсем – она сложилась, словно гармошка, и уже не препятствовала проходу. Шляпник взял Алису под мышки и перенес ее в эту комнатку, а затем снова, только уже изнутри, поставил муляж стены на место, задвинул решетку и нажал на одну из десятка кнопочек, располагавшихся рядом с решеткой. На трех оставшихся стенах висели невероятно красивые и большие картины, которые ни в какое сравнение не шли с теми, которые Алиса видела в книжках, причем эти были еще огорожены по краям резными рамами.

После того как Шляпник нажал на кнопку, лампочка, висевшая на потолке, мигнула несколько раз, а где-то в стороне, за левой стенкой комнаты, что-то зажужжало и застукало, медленно набирая обороты. А потом комната вдруг стала опускаться, да так резко, что Алисе на секунду показалось, что вот сейчас она и нашла пресловутую кроличью нору и падает теперь в нее в этой красивой коробочке вместе с безымянным человеком. Но тот, видимо, заметил любопытство девочки и первым прервал молчание:

– Прежде чем мы войдем в мою скромную обитель, позвольте спросить ваше имя.

– Алиса, – протянула руку девочка, что явно смутило большого человека, но тот ее все-таки пожал.

– Я должен был догадаться. Страна чудес и все такое… – лишь протянул он в ответ. Но Алиса не останавливалась и твердо решила узнать его имя.

– А как вас зовут?

– Опять-таки – сложный вопрос, – он снова попробовал было увернуться от ответа, но Алиса настойчиво прервала его:

– Странно, мне пока еще восемь лет, но сомнений ваш вопрос у меня не вызвал.

– Но что изменится, если я назову свое имя, а? – человек склонился над Алисой и внимательно посмотрел в стекла ее противогаза. – Ведь если бы я тебя называл, скажем, Пирожком, ты же не перестала бы быть маленькой девочкой, выбравшейся впервые со своей родной станции, причем сразу же на поверхность? Что изменится, когда я назову свое имя? – повторил он свой вопрос.

– Так я вас лучше запомню, – выдержала Алиса этот взгляд. – Да и про себя мне называть вас будет проще.

– А как сейчас, Алиса, ты называешь меня? – он присел на корточки перед ней с явно заинтересованным видом.

– Шляпник, – не испугавшись, ответила Алиса. – Безумный Шляпник.

– Безумный Шляпник? Нет, вы слышали? – обратился к кому-то тот. – Ха! Шляпник! – человек вскочил снова на ноги и расхохотался так, что Алиса неодобрительно добавила про себя: «Безумный». – Чертяка Кэрролл! – человек снял с головы свою шляпу, повертел ее в руках и отдал ее Алисе. – Держи! Если тебе так удобнее, можешь называть меня Шляпником. Хороший день! – снова усмехнулся он, явно пребывая в приподнятом настроении. И вдруг что-то дзынькнуло наверху и комната остановилась. – К черту, долой все это! – выдохнул Шляпник, снимая с себя еще и маску – несмотря на то, что передняя ее половина была прозрачной, другая была сделана из какого-то блестящего черного материала.

Наконец-то Алиса увидела лицо Шляпника – оно было изможденным и худым, белая кожа во многих местах сползала, оставляя вместо себя красные пятна, тонкие губы были как будто совсем бескровными, и только бегающие глаза навыкате придавали жизни этой посмертной маске. Его некогда курчавые золотистые волосы лишь местами напоминали о своей былой красоте.

Хозяин комнатки открыл ее прежним манером, только вместо муляжа стены оказались обычные гермоворота – такие же, только чуть больше, видела на станции Алиса, не раз провожавшая отца на работу.

Пройдя коротким, плохо освещенным коридором несколько метров, Шляпник открыл перед Алисой двери своего дома.

– Сними свой костюм и положи в ту машину, – указал он пальцем на серый ящик, стоявший у входа, после чего сам послужил примером, сложив и свою верхнюю одежду туда же. – Специальная, очистительная, – как бы извиняясь за то, что не объяснил этого раньше, сказал Шляпник.

– А что это была за комната, в которой мы спускались сюда? Она волшебная?

– Лифт, – спокойно ответил Шляпник, переодеваясь в смежной комнате. – И никакой он не волшебный. Вот у вас на станции лампочки, приборы всякие – есть?

– Есть, – ответила Алиса, складывая вещи в указанное место.

– А ты знаешь, как они работают? – Шляпник вышел из комнаты в настолько нелепом наряде, что Алиса даже не смогла сдержать смех. – Что? – тоже улыбнулся Шляпник, но уже явно стесняясь. – Ты – первый гость здесь, а другой домашней одежды я в наличии не имею, – он был одет в черные трико с полосками по краям.

– Знаю, – постаралась быть серьезной Алиса, но смех все равно пытался вырваться у нее изо рта. – От электричества. Так мне папа говорил.

– Правильно, вот только вряд ли он рассказывал тебе о фотоэлектрических преобразователях.

– О чем? – только и смогла выдавить из себя Алиса.

– Забудь, – улыбнулся Шляпник, присаживаясь на большое кресло-качалку. Алиса уже видела такую же, когда сталкеры ходили за дровами и принесли ее – веселились как дети малые, и только потом пришел какой-то начальник и приказал ее сжечь. – Чего стоишь-то – садись давай.

Алиса уселась в кресло напротив. Оно было таким мягким, что она снова стала мечтать о чем-то, но голос Шляпника вернул ее к реальности:

– Так вот. У вас, в метро, все пользуются генераторами – энергии они вырабатывают мало, а солярки жрут очень много. А когда-то давно люди придумали солнечные батареи – слыхала про них? – словно ребенок, хвастающийся новой игрушкой, Шляпник смотрел на нежившуюся в мягком кресле Алису.

– Не-а, – лишь помотала головой та.

– Смысл в том, что они собирают энергию света и делают электричество, причем почти без лишних расходов – поэтому я и имею такую роскошь, как лифт и прочую аппаратуру. Правда, от рассеянного света толку не так много, как от прямого, солнечного, но…

– Шляпник, – с серьезным видом перебила его Алиса. – А ты солнце видел?

– Конечно, правда уже и забыл – какое оно, – перестал раскачиваться тот и стал внимательно слушать Алису. А та меланхолично продолжила:

– А я вот ни разу. Даже когда сегодня вышла – его не было. А ты говоришь – батареи солнечные. Какие они солнечнее – без солнца? – Шляпник нагнулся поближе к Алисе, пытаясь сказать что-то в утешение, но та не обратила на это внимания: – Все-таки когда-то здесь была Страна чудес, но я, кажется, просто опоздала.

– Нет, ты не опоздала, – устало посмотрел на нее Шляпник, и в его глазах уже не было того безумия, которое она приметила вначале. – Знаешь, я не просто так про них стал рассказывать – они находятся на самом большом из соседних зданий. И каждый раз, когда я поднимаюсь наверх, чтобы проверить их, я смотрю на этот город. Я вспоминаю, как по утрам над плавающими в пламени восхода крышами поднималось огромное раскаленное солнце, как город оживал, и словно я оживал вместе с ним – терялся в потоке людей, спешащих по своим делам («“По делам”, – отметила про себя Алиса. – Видимо, и раньше люди без них не могли просто так ходить»), ездил вместе с ним на трамвае и нырял в его узкие улочки, а потом, когда огненный шар исчезал за горизонтом, вместе с его иллюминацией что-то загоралось и у меня внутри. Это был прекрасный мир, но что бы кто ни говорил, Страной чудес здесь и не пахло! И у меня осталась только одна надежда – снова застать то утро, когда в алое небо, отгоняющее эти надоевшие уже свинцовые тучи к чертям, на запад, поднимется солнце.

Алиса слушала Шляпника так, как не слушала до этого даже рассказы деда Кузьмича. Шляпник заметил это и, подмигнув девочке, спросил:

– Кушать хочешь?

Та в ответ смогла лишь утвердительно кивнуть.

Все эти слова как-то не сочетались с образом странного, но веселого безумца, за которого Алиса сперва приняла этого человека. А тот уже вышел в соседнюю комнату и стал звенеть посудой, напевая какую-то бравурную мелодию. Алиса легко спрыгнула с кресла и на цыпочках подошла к проему, разделявшему две эти комнаты. Шляпник жарил на большой сковородке что-то донельзя аппетитное, переворачивая его блестящей вилкой. Он заметил Алису и, заулыбавшись, спросил:

– О, пропащее дитя! Так тебе и не сидится на одном месте? – он ловко подкинул скворчащий жиром кусок почти к потолку, после чего ловко поймал его обратно на сковородку и поставил ее на странный белый столик, из которого вырывался синий огонек. Рядом со столиком стояла большая красная железяка с большой белой надписью «ГАЗ» и трубками, соединяющими их обоих. – А вот знаешь, что общего у вилки и старой ведьмы? – и он снова хитро посмотрел на задумавшуюся Алису. Та, недолго думая, ответила:

– У них не пахнет изо рта?

Шляпник от неожиданности потерял дар речи на долю секунды, после чего залился таким громким смехом, что Алиса всерьез опасалась – не лопнет ли он. Он, однако, не лопнул и даже уточнил:

– А почему?

Алиса пожала плечами и спокойно объяснила:

– Ну, у вилки совсем рта нет, поэтому из него не пахнет, раз его нет. А что касается старой ведьмы, то вряд ли кто-нибудь знает наверняка – пахнет или не пахнет, ведь даже если к ней кто-нибудь заходит, она их кушает.

– Здорово! – действительно удивился Шляпник, но, снова искривившись в хитрой ухмылке, он заметил: – Но ведь во всех сказках старую ведьму кто-нибудь да побеждает, а?

Алисе ничего не оставалось делать, как ответить:

– Что правда, то правда.

– А хочешь правильный ответ?

– Спрашиваешь! – так же хитро улыбнулась она. – Я и наверх поднялась за правильными ответами.

– Замечательно! – Шляпник взял какую-то баночку и сыпанул из нее немного содержимого прямо в сковородку. – А общие у вилки и старой ведьмы количество зубов и способности к магии! – поднял он вилку вверх, как демонстрацию своего триумфа. Но не тут-то было – Алиса тоже заметила маленькую неточность в словах Шляпника:

– А я думала, что ведьмы с возрастом только сильнее становятся…

– Да неужели? – наигранно вскинул брови Шляпник. – Что ж, даже эта вилка немолода, – и тут одним движением руки Шляпника вилка превратилась в белое яйцо, которые Алиса видела несколько раз на маминой работе в столовой, забегая к ней, пока никто не видит. А Шляпник уже выводил вторую руку из-за спины, в которой и оказалась заветная вилка.

– Ух ты! – Алиса от восторга даже захлопала в ладоши, после чего Шляпник, как и при встрече, элегантно поклонился и, разбив о край красной штуковины с наименованием «ГАЗ» яйцо, вылил его содержимое в шипящее нутро сковородки, отчего та стала шипеть еще явственней и аппетитней.

– Неужели у тебя, как у нас на станции, есть своя курица? – удивленно спросила Алиса.

– Знаешь ли, отдельные представители вашего народонаселения готовы продать что угодно кому угодно – пусть даже видят его впервые. Нужна лишь горстка патронов!

– Ты так говоришь, словно у тебя их миллион, – Алиса не знала, сколько это – миллион, но чувствовала что это ровно столько, сколько не может быть у Шляпника.

– Ну, может, и не миллион, но недостатка в них я не испытываю, – и он снова, уже совершенно беспричинно захохотал.

– Не вижу в этом ничего смешного, – надулась Алиса.

– А я вижу, – опять заулыбался Шляпник. – И как это вы, люди, никогда ничего смешного не видите? По крайней мере – до смерти.

– А как это – смешное до смерти? – Алиса слышала об этом выражении, но никогда не воспринимала его всерьез – однажды она подслушала, как маме кто-то говорил, что смерть теперь – обычное дело. «А раз так, – размышляла Алиса, – то и не стоит думать об этом обычном деле – лучше думать о необычных».

– Вот смотри – иду я по улице, как вдруг где-то в стороне – бам!

Я туда бегу, а там сталкер на мину противопехотную напоролся, черт знает кем черт знает когда поставленную. Я хотел было в стороне остаться, а потом слышу – он смеется! Кровь хлещет из ноги, вокруг уже хищники стали налетать, а он смеется. Подошел я к нему, и знаешь, что оказалось? – и, не дожидаясь ответа Алисы, он продолжил сам: – Оказалось, что ему цыганка в свое время нагадала, что погибнет он от сгущенки. После этого всю жизнь ее не ел, а тут, раз уж все равно пропадать, решил в магазине еще и ее захватить, а ее не было, и он пошел другой грабить, а по пути напоролся, – и снова приступ истерического смеха, от которого у Алисы уже начинали болеть уши. Шляпник увидел недовольство своей гостьи и спросил: – Что, совсем не смешно?

– Ни капельки, – помотала головой Алиса. – Ты ведь трус, оказывается, – сказала она в лоб.

– С чего бы это? – опешил Шляпник.

– Ты же сказал, что подходить не хотел – значит, боялся, – с уверенностью продолжала гнуть свою линию Алиса.

– Хм, то, что я предпочитаю наблюдать со стороны, не значит, что я трус. Просто ради чего храбриться?

– Тебе что, даже не за что драться? – удивилась Алиса, знавшая о сражениях и даже войнах разных группировок в метро из рассказов у того самого костра, когда она тайком от родителей выходила из палатки слушать их.

– Нет, не за что, – грустно ответил Шляпник, после чего вдруг снова взбодрился: – Пахнет жареным. Дьявол! – он схватился рукой за сковородку, чтобы снять ту с огня, но обжегся, после чего схватил со стоящей рядом тумбочки полотенце и, прихватив им сковородку, отковырял содержимое в большую тарелку. – Что ж, ужин сготовился немного не таким, каким должен был быть. Но не беда! – обернулся он снова к Алисе с тарелкой в руках, в которой остывало что-то жирное и жутко черное, но, однако, приятно пахнущее. – Бери вилку.

– А она не исчезнет? – поинтересовалась Алиса.

– Если не будешь болтать во время еды, то нет, – улыбнулся в ответ Шляпник и, тоже взяв вилку, стал есть это нечто вместе с Алисой. Несмотря на горелый привкус, блюдо оказалось превосходным. Алиса уплетала его за обе щеки – за весь день она не съела ни крошки.

– Больно? – дожевывая свой последний кусок и указывая взглядом на обожженную руку, спросила Алиса.

– Уже нет, – спокойно ответил Шляпник. Во время разговора мышцы на лице его словно жили своей собственной жизнью, синхронно, однако, вытворяя совершенно непостижимые, но при этом соответствующие теме беседы гримасы – лукавство, радость, грусть. Вот и сейчас он словно бы примерил на себя последнюю маску, после чего тут же поменял ее на более жизнерадостную: – К разговору о смешном. Неужели ты думала, что Кэрролл – между прочим, автор твоей любимой книги – живший за сто лет до нас, смог предугадать теперешнюю поверхность планеты Земля, и ты, вылезая из катакомб своей «родины», действительно ожидала здесь доказательства документальности его труда?

Алиса снова не поняла половины слов, но догадалась, что Шляпник подтрунивает над ее наивностью, поэтому и решила проявить твердость в этом вопросе – нельзя проигрывать второй подряд спор. Это, по крайней мере, неприлично, тем более в разговоре с мужчиной, хотя Шляпника Алиса и не воспринимала так, как, например, папу, дядю Семена или других сталкеров – он не был таким мужественным, таким сильным, таким овеянным славой, в конце концов. Но при этом Алиса ничуть не принижала его, а скорее наоборот – она ничего не могла сказать о нем, кроме того, что он сильно похож на героя ее сказки (пусть и не главного) и что он довольно забавен. Поэтому Алиса решила продолжить игру и не соглашаться с ним.

– Мама ведь не станет врать? – сказала она даже скорее утвердительно.

– Мама – нет, – ответил Шляпник, запихивая грязную посуду в похожий на предыдущий ящик, только не с рычажками, а с кнопочками, на которые и нажимал Шляпник. И после того, как коробка загудела, он продолжил: – Вот только была ли мама на поверхности после того, как все люди ушли с нее?

– Нет, – помотала головой Алиса.

– Так откуда ей знать наверняка, что папа твой ушел именно в Страну чудес?

– Может, ей дядя Семен сказал? – не отступалась от своего Алиса. – А дядя Семен тоже не врун.

– А кто он такой – дядя Семен? – поинтересовался Шляпник.

– Они с папой друзья и вместе сталкерами работают, – убедительно отрапортовала Алиса. И тут же где-то вдалеке комнат заверещала какая-то сирена – ее звук был не сказать чтобы громким, но ощущаемым всем телом.

– Что ж, похоже, какой-то дядя и наклевывается, – задумчиво протянул Шляпник, собирая морщины на лбу.

– Где он? – обрадовалась Алиса.

– Сейчас посмотрим, – с какой-то злобой усмехнулся Шляпник и, взяв за руку Алису, в буквальном смысле поволок ее через свои апартаменты.

Он настолько быстро несся к источнику звука, что Алиса не успевала переставлять ноги и часто просто висела на руке Шляпника, но тот не обращал на нее никакого внимания, пока они не влетели в большую залу, на противоположной стене которой находилась большая карта с разноцветными лампочками. Сейчас из них горела только одна – в середине большого прямоугольника.

– Ух ты! – в который раз удивленно вздохнула Алиса. – А что это?

– Это, – как будто забыв о ее существовании, вздрогнул Шляпник. – Это карта моих владений. И сейчас кто-то настойчиво пытается вторгнуться в них, – он нажал на какую-то кнопочку и звук прекратился. После чего Шляпник надел на голову какую-то штуку, состоящую из двух мягких кружков, закрывающих уши, и полукруглой штуковины, соединявшей их, и стал крутить какую-то шайбочку. Алиса не выдержала такого объема загадочных действий и снова подалась в расспросы:

– А что это за штука?

– А это наушники – с помощью них я прослушиваю волну сталкеров и могу слышать их переговоры. А вот благодаря этому достижению цивилизации, – он выдвинул из наушников короткую узкую палочку с широким набалдашником, – называемому микрофоном, я могу с ними даже разговаривать. Правда, недолго, во всяком случае, сегодня, – он улыбнулся Алисе и сел на какое-то странное кресло – оно начиналось внизу с перекрестья широких черных палок на колесиках, затем переходило в такую же черную трубку, и только потом шло сиденье с приделанной к нему с помощью еще одной трубки спинкой. Больше всего Алису поразило не то, что Шляпник мог разговаривать со сталкерами, не видя их и не вставая с кресла, а как раз таки само кресло – оно было вращающимся. Но один вопрос все еще не давал ей покоя:

– А почему недолго? Батарейка сядет?

– Нет, с чего бы? – сделал брови домиком Шляпник. – Просто этого сталкера сейчас скушают – и все.

– Кто скушает? – испугалась Алиса.

– Ну, я, как порядочный Шляпник, просто обязан был быть удостоенным чести познакомиться с Чеширским Котом. Вот в логово к этому самому коту и угодил наш бедолага-сталкер.

– Но ведь Чеширский Кот не питался сталкерами, он же должен быть почти как ты, только котом, – чуть не заплакала Алиса.

– Ну, тут у реальности явные расхождения с классиком – к сожалению, он не учел, что все животные должны чем-нибудь питаться. Или кем-нибудь, – не без удовольствия добавил Шляпник, но, увидев слезы Алисы, осекся.

– Неужели ты ничего не можешь сделать?

– Отчего же? Могу, – забегал глазами Шляпник. – Вот только правила есть правила – кто попал в лапы моего кота, того вырвать из них может только смерть. Хотя, – Шляпник прищурился, глядя на карту.

– Ну пожалуйста! – уже почти зарыдала Алиса. Но она была не из тех плакс, которые пускают слезу, лишь только встретившись с трудностями. – Давай по-честному, – перестала она плакать, насупившись и серьезно посмотрев прямо в лицо Шляпнику. – Я тебе загадываю загадку, отгадываешь – делаешь, что хочешь, а нет – то тогда ты отпустишь его, договорились?

– А вот это мне нравится больше, чем слезы, – опять кривляясь и гримасничая, протянул ей руку Шляпник. – Тогда по рукам?

После того, как Алиса крепко сжала протянутую руку и разбила их другой рукой, Шляпник вальяжно развалился в своем странном кресле и разрешил:

– Ну, теперь загадывай.

– Только учти – у тебя только одна попытка, – пригрозила ему указательным пальцем Алиса.

– Загадывай уже, – как будто устало оттолкнулся ногой от пола Шляпник и закружился в своем кресле.

– Хорошо, – приготовилась загадывать Алиса. – Сколько человек может поместиться в пустой ящик?

Шляпник тут же ногой остановил свое вращение и задрал голову кверху, после чего резко нагнулся к Алисе и прошептал:

– Один. Угадал? – Шляпник расплылся в улыбке, снова откинувшись в кресле.

– Почему это? – невозмутимо спросила Алиса.

– Это же элементарно, ящик – это гроб, а в гробы кладут по одному!

– А вот и нет! – торжествующе задрала подбородок Алиса.

– Как нет? – уже совершенно по-настоящему испугался Шляпник.

– А вот так! Ни одного – он же пустой, – добила Алиса Шляпника, и тот, после минутной паузы раздумий, повалился на пол со смеху, но Алиса не дала ему спокойно поваляться: – Вставай, там сейчас дядю сталкера съедят! Ты же обещал!

– Обещал! – приподнялся на локте с пола Шляпник. – Но раз на то пошло – у меня тоже условие. Если он отгадает мою загадку, то тогда – пусть живет!

– Договорились, – Алиса поняла, что надеяться на порядочность Шляпника теперь больше нельзя, поэтому решила снова схитрить. Тот же, в свою очередь, постучав по микрофону, полностью переключился на огромную карту своих владений и пока говорил с этим «дядей», ни разу не сдвинул своих глаз с одной мигающей точки, даже когда смеялся:

– Я бы не советовал. Как известно, яркий свет привлекает мотыльков…

А в это время Алиса уже бежала к той машинке у входа. Достав свою одежку, она стала как можно быстрее облачаться в нее, чтобы успеть помочь дяде сталкеру. Может, он поможет ей найти папу? Несмотря на спешку, она тщательно проверяла, на месте ли все вещи, ведь в таком деле мелочей не бывает. В каком деле – Алиса еще не решила, но ей почему-то казалось, что это то самое дело, по которому люди боятся ходить, не проверив его надежность, либо просто стараются пробежать его как можно быстрее, чтобы не набить шишек на коленках при падении.

Алиса выглянула в проход и увидела, что Шляпник все еще сидит, сгорбившись, на своем чудаковатом кресле. Выдохнув и про себя попрощавшись с ним, Алиса побежала к той «неволшебной» коробочке, которая спустила ее сюда. С решеткой проблем не возникло, но вот что касается кнопок, то Алиса решительно не знала, на какую из них следует нажимать. Но выбор ей упростила высота этих кнопок – Алиса смогла достать только до самой нижней, на которую и нажала. Ничего не произошло. Алиса, спохватившись, задвинула решетку назад, повторив затем нажатие кнопки. Эта попытка оказалась успешнее – коробочка вместе с Алисой, гудя, поднималась наверх…

Когда в стороне что-то долгожданно дзынькнуло, Алиса оказалась в большом помещении. Шагнув в него, она не забыла закрыть за собой решетку – все-таки неудобно оставлять в гостях двери открытыми. В помещении ничего видно не было, только в самом дальнем углу горела полоска света. Алиса бодро зашагала поперек этой большой комнаты, явно ощущая чье-то присутствие. Пол был на редкость скользким и замусоренным – девочка то и дело натыкалась на какие-то мягкие вещи, едва не теряя равновесия. И когда она уже почти подошла к узкой горизонтальной полосе, сзади раздался громовой рев, от которого Алиса даже немного присела на корточки. Обернувшись на звук, она увидела два зеленых глаза, на свету переливающихся желтым цветом, и невероятно большой оскал блестящих зубов. «Вот ты какой, – подумала про себя Алиса, – Кот Чеширский». Она не видела, как он приближался к ней, но могла это понять по приближающемуся звону ползущей по полу цепи. Алисе было жутко страшно, но она даже не помышляла бежать, кричать или прятаться – она, как завороженная, переводила глаза с глаз чудовища на его улыбку и наоборот. И, когда оно остановилось буквально в полуметре от Алисы, она, почему-то забыв про свой страх, протянула руку к морде чудища, отчего то вдруг отпрыгнуло назад, а зрачки его немедленно сузились. Но тут со всех сторон, словно бы он был именно здесь, причем в нескольких углах одновременно, Шляпник как-то механически и с помехами, как на станции Алисы объявляли перерыв, резко сказал:

– Гаргантюа, место! – после чего глаза и улыбка животного исчезли в темноте, словно это самое «Гаргантюа» обиделось на людей и отвернулось к стенке. Но Шляпник между тем продолжал:

– Алиса, вернись! На поверхности опасно! Прости, что заставил тебя плакать, Алиса! – но она уже не слушала его, не потому, что не верила ему больше совсем, а просто решила предложить ему свою игру, свои фокусы – чтобы он не считал ее совсем уж маленькой девочкой. И целью было не баловство – Алиса хотела, чтобы Шляпник ушел из этого места и стал жить вместе ней, с ее мамой и папой и, если повезет, еще и с дядей Семеном на одной станции, чтобы она, Алиса, могла каждый день приходить к нему в гости и загадывать свои загадки, а он ей – свои. А пока она, распластавшись на полу, выкарабкивалась сама из этого места, но что-то ее остановило. Это «что-то» блеснуло недалеко от нее, и Алиса снова забралась вовнутрь, чтобы просто забрать эту вещь. Взяв ее, она выползла наружу и стала рассматривать находку.

На улице было совсем светло – Алиса явственно разглядела знакомый с яслей предмет – отцовские часы. Они были слегка разбиты и залиты какой-то красной засохшей краской, которая, к удивлению Алисы, легко от них отшелушивалась. Алиса, обрадованная такой находкой – значит, она на верном пути, и здесь был даже не какой-то другой сталкер, а именно папа, – оглянулась по сторонам. Движения не было – только все тот же свободный воздух, который встретил ее в самом начале пути, колыхая вросшие в землю коряги. Однако какой-то звук снова привлек внимание Алисы – и дело было даже не в истошно кричащем на всю темную комнату с Чеширским Котом Шляпнике – где-то впереди узкой тропы, огороженной стенами с одинаковыми прямоугольными дырками, замаячил словно бы человеческий силуэт. Алиса присмотрелась – и точно, да, это был сталкер. Сзади даже виднелась горбина рюкзака, с какими они обычно выходили на поверхность. Алиса получила еще одно доказательство, что она на верном пути – это папа, точно, иного и не могло быть!

Она побежала по разбросанным повсюду камням, обегая одинаковые круглые ямы. Силуэт то пропадал, то появлялся снова, а Алисе все труднее становилось дышать в этом противогазе. И тут она неожиданно даже для самой себя громко закричала:

– Папа! Обернись, папа! Я пришла за тобой! Папа!.. – но силуэт лишь остановился, словно не понимая, откуда исходит этот звук. У Алисы на глазах снова появились слезы, дыхание перехватывало, а воздуха не хватало, как вдруг сталкер заметил Алису, а она, казалось, даже попыталась шагнуть по направлению к нему, но ноги словно одеревенели. Когда, наконец, силуэт подбежал к ней, им оказался и в самом деле сталкер – вот только это был не папа, а… дядя Семен. Из-под маски на нее смотрели добрые, но совершенно не те глаза, которые она хотела увидеть и ради которых совершила это путешествие. Алиса была потрясена, дышать стало просто невозможно, и она, обмякнув, повалилась на бок и упала…

Шляпник выпустил неведомого ему сталкера из лап своего зверя, когда понял, что под раздачу может попасть и Алиса. А теперь он, стоя на той самой крыше, с которой каждое утро ожидал рассвет (и с которой первый раз приметил этот маленький комочек в мешке из химзащиты, качающийся на ржавых качелях), смотрел, как сталкер несет на руках этот самый комок, унося его снова в подземное небытие, где Алису ожидают встречи отнюдь не со сказочными героями. Шляпник почувствовал, что в его душе что-то стало стремительно изменяться, и, как эхо этих изменений, на горизонте появилось что-то кроваво-оранжевое. Оно оплавляло горизонт и изгоняло всю нечисть, скопившуюся на улицах гадость, и тем самым освобождало дорогу везучему сталкеру. Нет, Шляпник не соврал Алисе, сказав, что ни разу здесь не встречал рассвета, потому что ТАКОГО рассвета он не видел действительно никогда. Новый день обещал быть долгим…