Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Июня 1337 года 5 page





– Вы не имеете права! – Молодой человек хотел кричать, но издавал лишь какой‑то свистящий шепот.

Элфрик занес топор:

– Отойди, козявка, не искушай меня.

Мерфин заметил в глазах мастера безумный блеск и отступил. Хозяин снова опустил топор на дверь. Резчик стоял и смотрел, а по щекам текли слезы.

 

 

Две собаки, Скип и Скрэп – из одного помета, хоть и не похожие друг на друга, – обрадовались встрече. Скип был коричневым, а Скрэп маленькой и черной. Скип тощий и подозрительный – типично деревенский пес, – а горожанка Скрэп упитанная и благодушная.

Прошло уже десять лет с тех пор, как Гвенда выбрала Скипа на полу комнаты в большом доме торговца шерстью, вдень, когда умерла мать Керис. Девочки подружились. Правда, виделись они всего пару раз в год, но рассказывали друг другу все. Дочь бедняка почему‑то знала, что может поделиться с подругой чем угодно и это не станет известно ни ее родителям, ни кому другому в Вигли. От души надеялась, что это взаимно: сама она не общалась с кингсбриджскими девчонками и не могла по неосторожности чего‑нибудь ляпнуть.

Гвенда приехала в Кингсбридж в пятницу ярмарочной недели. Ее отец отправился на торг продавать шкурки белок, пойманных в силки, которые он расставлял в лесу возле Вигли. Девушка пошла прямо к Суконщице. Как всегда, заговорили про мальчиков.

– Мерфин ходит какой‑то странный, – покачала головой Керис. – В воскресенье был нормальный, мы целовались, а в понедельник отводил глаза.

– Он в чем‑то виноват, – тут же решила Гвенда.

– Может, это Элизабет. Клерк всегда на него заглядывалась, хотя холодная как ледышка и слишком старая.

– А ты с Мерфином уже это делала?

– Что?

– Ну, ты понимаешь… В детстве я называла это хрюканьем, потому что звуки, которые издают взрослые, похожи на свинские.

– Ах это. Нет, еще нет.

– Почему?

– Не знаю…

– Не хочешь?

– Хочу, но… Скажи, неужели ты собираешься всю жизнь выполнять чьи‑то приказы?

Гвенда пожала плечами:

– Да нет, но не очень и боюсь.

– А ты? Ты это уже делала?

– Толком нет. Пару лет назад, просто чтобы посмотреть, что это такое, я разрешила одному мальчишке из соседней деревни. Знаешь, такое приятное тепло, как будто пьешь вино. Но только один раз. А Вулфрику разрешила бы в любой момент.

– Вулфрику? Вот это новости!

– Еще бы. Понимаю, что знаю его с детства, когда он дергал меня за волосы и удирал. Но как‑то раз, после Рождества, он вошел в церковь, и я поняла, что Вулфрик стал мужчиной. Ну, может, и не совсем мужчиной, но просто красавец. У него был снег в волосах, а на шее кашне горчичного цвета. Ну такой красивый!

– Ты его любишь?

Гвенда вздохнула. Точно она не знала, но думала о нем все время и не представляла, как будет жить без него. Мечтала похитить и запереть где‑нибудь в лачуге далеко в лесу, чтобы он не смог убежать.

– Ну, все ясно, – посмотрев на подругу, улыбнулась Керис. – А он?

Та покачала головой:

– Даже не говорит со мной. Хоть бы сделал что‑нибудь, показал, что вообще меня знает. Конечно, он всего‑навсего дергал меня за волосы. Но Вулфрик втюрился в Аннет, дочь Перкина. Самовлюбленная корова. А этот ее обожает. Их отцы – самые богатые в деревне. Перкин разводит и продает несушек, а у отца Вулфрика пятьдесят акров.

– Звучит безнадежно.

– Не знаю, – пожала плечами Гвенда. – Почему безнадежно? Аннет может умереть. Вулфрик может понять, что всегда любил меня. Мой отец может стать графом и приказать ему жениться на мне.

Керис еще раз улыбнулась:

– Ты права. Любовь никогда не бывает безнадежной. Я хочу на него посмотреть.

Гвенда встала.

– Я так и думала. Пойдем поищем.

Девушки вышли из дома, собаки поплелись следом. Потоки дождя, заливавшие город почти всю неделю, превратились в мелкую морось, но жуткая грязь на главной улице так и не просохла. Тысячи посетителей ярмарки «подкормили» мусорные кучи гнильем, и всю эту гадость обильно удобрял лошадиный навоз. Когда девушки шлепали по отвратительным лужам, Суконщица спросила у подруги, как дела дома.

– Корова сдохла, – ответила та. – Нужна новая, а я понятия не имею, где отец собирается взять денег. Больше пары белок продать ему нечего.

– Коровы по двенадцать шиллингов в этом году, – озабоченно заметила Керис. – Это сто сорок четыре серебряных пенни.

Тут же посчитала в уме: у Буонавентуры Кароли девушка выучила арабские цифры и утверждала, что они проще.

– Последние годы мы продержались благодаря этой корове, особенно малыши.

Гвенда знала, что такое настоящий голод. Даже несмотря на коровье молоко, четыре младенца у мамы умерли. Неудивительно, что Филемон так хотел стать монахом: чем не пожертвуешь, чтобы иметь сытную еду каждый божий день. Дочь Суконщика спросила:

– И что же собирается делать твой отец?

– Что‑нибудь стащит. Корову украсть трудно – ее не засунешь в ранец, – но он наверняка что‑нибудь придумает.

На самом деле особой уверенности Гвенда не испытывала. Отец нечестный, но дурак. Чтобы достать корову, он готов на все, плевать ему на закон, но у него просто может не получиться.

Девушки прошли в ворота аббатства и очутились на ярмарке. После шести дней непогоды насквозь промокшие торговцы стали совсем злыми. Продержали товар под дождем, и все зря.

Гвенда очень редко говорила с Керис о разнице в их положении. При каждой встрече подруга тихонько давала ей что‑нибудь домой: сыр, копченую рыбу, рулончик ткани, кувшин меда. Та отвечала «спасибо» – она действительно была благодарна, – но больше ничего. Когда отец попытался заставить дочь воспользоваться доверием Керис и обокрасть ее, Гвенда отговорилась тем, что не сможет пойти к подруге снова, а так два‑три раза в год обязательно что‑нибудь приносит. Даже отец вынужден был признать резонность довода.

Дочь Джоби посмотрела туда, где Перкин продавал кур. Там должна быть Аннет, а там, где Аннет, обязательно и Вулфрик. Девушка оказалась права. Перкин, жирный, хитрый, подобострастный с покупателями и грубый со всеми остальными, стоял за лотком. Аннет ходила с подносом яиц и кокетливо улыбалась. Поднос подпирал ее грудь, пряди светлых волос выбивались из‑под шапки и лежали на румяных щеках и длинной шее. Вулфрик был похож на архангела, который ненароком спустился на землю и по ошибке затесался среди людей.

– Вон он, – прошептала Гвенда. – Высокий такой…

– Я поняла, – кивнула Керис. – Так хорош, что можно съесть.

– Теперь ты меня понимаешь.

– А не слишком молод?

– Ему шестнадцать, мне восемнадцать. Аннет тоже восемнадцать.

– Нормально.

– Знаю, что ты думаешь, – скисла Гвенда. – Он для меня слишком красив.

– Вовсе нет…

– Красивые мужчины никогда не влюбляются в уродок, ведь так?

– Ты не уродка…

– Я видела себя в зеркало. – Воспоминание было болезненным, и девушка поморщилась. – Так плакала, когда поняла, на что похожа. У меня большой нос и глаза слишком близко. В общем, как отец.

Керис возразила:

– У тебя красивые мягкие брови и чудесная кожа.

– Но мы не пара.

Вулфрик стоял боком к подругам, демонстрируя свой точеный профиль. Обе восхищенно смотрели на юношу, затем он повернулся, и Гвенда разинула рот. Другая половина лица была в синяках, распухла, глаз закрылся. Девушка подбежала к нему:

– Что случилось?

Вулфрик вздрогнул.

– О, привет, Гвенда. Драка. – Явно смутившись, он отвернулся.

– С кем?

– С каким‑то сквайром графа.

– Ты с ума сошел!

– Не волнуйся, все в порядке, – раздраженно бросил юноша.

Он, конечно, не понял, почему Гвенда так волнуется. Может быть, даже решил, что она злорадствует.

– С каким сквайром? – спросила Керис.

Вулфрик вгляделся и по одежде понял, что перед ним состоятельная горожанка.

– Его зовут Ральф Фитцджеральд.

– О, брат Мерфина! – воскликнула Суконщица. – Он ранен?

– Я сломал ему нос, – с гордостью ответил виллан.

– И тебя не наказали?

– Ночь просидел в колодках.

У Гвенды вырвался крик ужаса:

– Бедный!

– Ничего страшного. Брат отгонял всех, кто хотел бросать в меня камни.

– Все равно…

Влюбленная Гвенда страшно испугалась. Темница, не важно какая, казалась ей самой страшной пыткой. Красотка Аннет освободилась от покупателя и присоединилась к разговору.

– А, это ты, Гвенда, – холодно поприветствовала она. Вулфрик, может, и не замечал влюбленности односельчанки, но только не Аннет. Счастливая соперница говорила враждебно и презрительно. – Вулфрик подрался со сквайром, который меня оскорбил. – Дочь Перкина не скрывала гордости. – Просто рыцарь из баллады.

– Я бы не хотела, чтобы он из‑за меня опух, – отрезала Гвенда.

– К счастью, это не очень вероятно, правда? – торжествующе улыбнулась торговка яйцами.

– Никогда не знаешь, что может случиться в будущем, – заметила Керис.

Кокетка посмотрела на незнакомку, и на лице ее отразился суеверный испуг, а еще удивление оттого, что подруга этой нищенки так дорого одета. Суконщица взяла Гвенду за руку.

– Приятно повидать жителей Вигли, – любезно попрощалась она. – До свидания.

Девушки ушли. Гвенда прыснула со смеху:

– Ты так осадила Аннет.

– Дура, раздражает. Вот из‑за таких, как она, женщин и прозывают по‑всякому.

– Нет, ну как она рада, что Вулфрика из‑за нее избили! Мне хочется выцарапать ей глаза.

Керис задумалась:

– А кроме того, что красивый, он вообще какой?

– Сильный, гордый, верный – такой точно полезет драться за другого. Из тех, кто будет трудиться на благо своей семьи год за годом, пока глаза не закроются. – Суконщица молчала, и Гвенда продолжила: – Вулфрик тебе не нравится?

– Ты говоришь так, будто он не очень умный.

– Если бы ты выросла с моим отцом, не говорила бы, что кормить семью не очень умно.

– Знаю. – Керис стиснула Гвенде руку. – Я думаю, он тебе подходит, и помогу завоевать его.

Подруга растерялась.

– Это как?

– Пойдем.

Они вышли с ярмарки и двинулись в северную часть города. Суконщица подвела Гвенду к маленькому домику на боковой улочке возле церкви Святого Марка.

– Здесь живет знахарка, – шепнула заговорщица.

Оставив собак на улице, девушки нырнули в низкую дверь. Единственную узкую комнату первого этажа делила надвое занавеска, перед которой стояли стул и скамья. Значит, очаг за занавеской, подумала Гвенда и удивилась, зачем прятать кухню. В чистой комнате в нос ударил сильный, кисловатый запах трав. Не духи, конечно, но не противно. Керис окликнула:

– Мэтти, это я.

Женщина лет сорока с седыми волосами и бледным лицом человека, не бывающего на свежем воздухе, отдернула занавеску. Увидев гостей, улыбнулась, затем строго посмотрела на Гвенду:

– Вижу, твоя подруга влюблена, но парень ее и видеть не хочет.

Та разинула рот:

– Откуда вы знаете?

Хозяйка тяжело опустилась на стул: она была полной и задыхалась.

– Ко мне приходят по трем причинам: болезни, месть и любовь. Ты выглядишь здоровой, слишком молода, чтобы мстить, значит, влюблена. А он, несомненно, к тебе равнодушен, иначе тебе не понадобилась бы моя помощь.

Гвенда покосилась на Керис, та кивнула:

– Я же тебе говорила: знахарка – знает все.

Девушки сели на скамейку и выжидательно посмотрели на Мэтти. Она продолжила:

– Вы живете рядом – возможно, в одной деревне, – но его семья богаче.

– Все верно, – изумилась Гвенда.

Конечно, хозяйка высказывала лишь догадки, но все так точно, будто видит насквозь.

– Он красив?

– Очень.

– И влюблен в самую красивую на деревне девушку.

– Ну, в общем, да.

– И ее семья тоже богаче твоей.

– Да.

Мэтти кивнула:

– Знакомая история. Я могу тебе помочь. Но ты должна кое‑что понять. Духи здесь ни при чем. Чудеса совершает только Бог.

Гвенда нахмурилась. Прекрасно известно, что все устраивают духи умерших. Если они тобой довольны, то втолкнут тебе в силки кроликов, дадут здоровых детей и сделают так, что солнце будет светить только на твою пшеницу. Но если ты их чем‑то разозлил, напустят в твои яблоки червей, изуродуют во чреве коровы теленка и обессилят мужа. Даже врачи аббатства признают, что молитвы святым помогают лучше лекарств. Мэтти продолжала:

– Не унывай. Сделаю тебе приворотное зелье.

– Это ужасно, но у меня нет денег.

– Знаю. Твоя подруга Керис очень добра к тебе и хочет, чтобы ты была счастлива. Она готова за тебя заплатить. Но принимать зелье нужно правильно. Ты сможешь остаться с юношей наедине на час?

– Да.

– Влей снадобье ему в кружку. Скоро он тебя полюбит. Поэтому и нужно остаться наедине. Если мимо пройдет другая, парень может влюбиться в нее. Так вот, уведи его ото всех и будь поласковей. Он станет думать, что ты самая желанная женщина на свете. Поцелуй, скажи, что он удивительный; если хочешь, люби. Через какое‑то время молодой человек уснет. А когда проснется, будет помнить, что провел самые счастливые минуты в твоих объятиях, и потянется к тебе.

– А второй раз не нужно?

– Нет. На второй раз хватит любви и женственности. Женщина может сделать мужчину счастливым, если он даст ей шанс.

Эта мысль понравилась Гвенде.

– А можно поскорее?

– Тогда за дело. – Мэтти встала со стула и кивнула на занавеску: – Проходите. Здесь для тех, кто ничего не понимает.

На кухне селянка увидела чистый каменный пол и большую печь со всякими треногами и крючками – явно больше, чем нужно женщине для готовки. Мощный старый стол с царапинами и невыводимыми пятнами чисто выскоблен; на полке – ряд глиняных кувшинчиков, а в запертом буфете, вероятно, ценные травы, которые Мэтти использует для зелий. На стене широкая грифельная доска с числами и буквами – наверное, рецептами.

– Почему вы прячете все это за занавеской?

– Мужчина, изготовляющий мази и лекарства, называется аптекарем, а женщина, которая делает то же самое, рискует прослыть ведьмой. В городе есть женщина, ее зовут Полоумная Нелл, она ходит по городу и кричит про дьявола. Монах Мёрдоу обвинил ее в ереси. Нелл безумна, это правда, но совершенно безобидна. И все‑таки этот святоша хочет затащить ее на суд. Мужчинам нравится время от времени убивать женщин, и Мёрдоу даст им эту возможность, а потом соберет с них деньги, якобы милостыню. Поэтому я всегда говорю, что только Бог совершает чудеса. Я не призываю духов. Просто использую лесные травы и свои наблюдения.

Мэтти говорила, а Керис – так уверенно, будто у себя дома – расхаживала по кухне и даже поставила на стол миску и флакон. Знахарка протянула ей ключ от буфета.

– Возьми три капли маковой эссенции и разведи ложкой чистого вина, – распорядилась хозяйка. – Зелье не должно быть чересчур сильным, иначе он слишком быстро уснет.

Гвенда удивилась:

– Керис, ты будешь делать зелье?

– Я иногда помогаю Мэтти. Не говори ничего Петронилле – ей не понравится.

– Ей не сказала бы, даже если бы у нее загорелись волосы.

Тетка Керис не любила Гвенду – вероятно, по той же причине ей не понравилась бы и Мэтти: обе ниже по положению, что для Петрониллы значит много. Но зачем Суконщица, дочь богача, прислуживает какой‑то знахарке с Богом забытой улицы? Пока девушка мешала зелье, Гвенда вспомнила, что подругу всегда интересовали болезни и лечение. В детстве Керис хотела стать врачом, не понимая, почему только священникам разрешается изучать медицину. Девушка не забыла, как та плакала после смерти матери: «Ну почему люди болеют?» Мать Сесилия отвечала ей, что по грехам; Эдмунд говорил, что этого никто точно не знает. Ни тот ни другой ответ девочку не удовлетворил. Может быть, она все еще ищет ответ – здесь, на кухне Мэтти.

Керис влила жидкость в крошечный кувшинчик, заткнула, туго привязала пробку веревкой, стянув концы узлом, и вручила Гвенде. Та, засовывая снадобье в кожаный кошель на поясе, думала, как же ей заполучить Вулфрика на целый час. Храбро сказала, что может это сделать, но теперь, когда прижимала к себе приворотное зелье, задача казалась практически невыполнимой. Вулфрик начинал проявлять признаки беспокойства, стоило ей лишь заговорить с ним. Все свое свободное время он по возможности проводил с Аннет. Какая же у Гвенды может возникнуть необходимость побыть с ним наедине? «Я покажу тебе гнезда диких уток»? Но куда логичнее показать их отцу. Вулфрик немного наивен, но вовсе не глуп – сразу догадается, что это неспроста. Керис дала Мэтти двенадцать серебряных пенни – двухнедельный заработок Джоби, – и Гвенда поблагодарила:

– Спасибо, Керис. Надеюсь, ты придешь ко мне на свадьбу.

Суконщица рассмеялась:

– Вот это я люблю – полная уверенность!

Подруги вернулись на ярмарку. Гвенда решила для начала выяснить, где остановился Вулфрик. Его семья слишком богата, чтобы пользоваться бесплатным ночлегом в аббатстве. Скорее всего остановились на постоялом дворе. Можно, конечно, ненароком спросить у него или его брата, дескать, просто интересно, какой из постоялых дворов города самый лучший.

Мимо прошел монах, и Гвенда спохватилась, что не зашла к брату. Ей стало стыдно. Отец не навещал Филемона – мужчины ненавидели друг друга уже несколько лет, – но девушка любила брата. Знала, что он хитрый, злой, все время врет, но все‑таки любила – ведь дети провели вместе много голодных зим. Обязательно сходит к нему, когда найдет Вулфрика. Но не успели они с Керис дойти до ярмарки, как встретили отца Гвенды.

Джоби стоял возле монастырских ворот, у «Колокола», с человеком в желтой тунике, у которого на спине висел какой‑то тюк. На веревке батрак держал коричневую корову. Отец кивнул Гвенде:

– Я нашел корову.

Дочь внимательно ее осмотрела – два года, худая, своенравный взгляд, но вроде здоровая.

– Кажется, ничего, – кивнула она.

– Это Сим Коробейник, – буркнул отец, ткнув большим пальцем в желтую тунику.

Коробейник ходил по деревням, торгуя всякими мелочами – иголками, пряжками, ручными зеркальцами, гребнями. Может, конечно, корова краденая, но отца это не остановит, если цена подходящая. Гвенда спросила:

– А где ты взял денег?

– Вообще‑то она не за деньги, – ответил Джоби, отводя глаза.

Гвенда поняла: отец что‑то задумал.

– А за что?

– Это как бы обмен.

– И что ты отдаешь ему за корову?

– Тебя.

– Не говори ерунды.

Гвенда не успела договорить, как почувствовала, что на нее набросили веревочную петлю и затянули на теле, так что руки прижались к бокам. Девушка растерялась. Это невозможно. Стала брыкаться, чтобы высвободиться, но Сим еще туже затянул петлю.

– Ну, не бузи, – бросил отец.

Гвенда не могла поверить, что это всерьез.

– Ты что такое говоришь? – недоверчиво спросила она. – Ты не можешь продать меня, дурак.

– Симу нужна женщина, а мне нужна корова, – пожал плечами Джоби. – Очень просто.

Тут Гвенда впервые услышала голос Коробейника:

– Ну и уродка у тебя дочь.

– Но это же смешно! – крикнула пленница.

– Не волнуйся, девочка, – улыбнулся Сим. – Я не сделаю тебе ничего плохого, пока ты будешь хорошо себя вести и делать то, что говорю.

До Гвенды начало доходить, что все всерьез. Мужчины действительно решили поменяться. Ледяная игла ужаса вонзилась ей в сердце, когда она представила возможные последствия.

– Ну хватит шутить, – громко вмешалась Керис. – Немедленно отпустите ее.

Сим не испугался командирского окрика.

– А ты кто такая, чтобы тут приказывать?

– Мой отец – олдермен приходской гильдии.

– Но ты‑то нет, – хмыкнул Коробейник. – А если бы и была, у тебя нет власти ни надо мной, ни над моим другом Джоби.

– Вы не можете обменять девушку на корову!

– Почему это? Корова моя, дочь его.

Перебранка привлекла внимание прохожих, люди останавливались и таращились на девушку, связанную веревкой. Кто‑то спросил:

– Что случилось?

– Он меняет дочь на корову.

Гвенда заметила, что отец испугался. Хотел все обстряпать по‑тихому, но не хватило ума предвидеть реакцию людей. Девушка поняла: прохожие – ее единственная надежда. Керис помахала монаху, который выходил из ворот аббатства.

– Пожалуйста, подойди сюда, рассуди спор. – Суконщица торжествующе посмотрела на Сима. – Аббатство имеет право выносить решение о законности всех сделок, заключающихся на шерстяной ярмарке. Брат Годвин – ризничий. Полагаю, вы признаете его авторитет.

Монах подошел ближе:

– Здравствуй, сестренка Керис. В чем дело?

– Сестренка, вот как, – недовольно проворчал Сим.

Ризничий холодно посмотрел на него.

– О чем бы вы тут ни спорили, я попытаюсь судить справедливо, как служитель Церкви. Надеюсь, вы можете мне довериться.

– Счастлив слышать это, сэр, – подобострастно выгнулся торговец.

Джоби тоже заюлил:

– Я вас знаю, брат. Мой сын Филемон вам очень предан. Вы так добры к нему.

– Хорошо, и довольно об этом. Что здесь происходит?

– Джоби хочет обменять Гвенду на корову, – объяснила Керис. – Скажи ему, что так нельзя.

– Это моя дочь, сэр, ей восемнадцать лет, она девица – значит, я могу с ней поступать как хочу, – захныкал Джоби.

– И все‑таки это позорное дело – продавать детей, – покачал головой ризничий.

Джоби решил бить на жалость:

– Ни за что не сделал бы этого, сэр, но только у меня еще трое дома, а я безземельный батрак, мне нечем кормить детей зимой без коровы, а прежняя подохла.

Зеваки одобрительно загалдели. Они‑то прекрасно знали всё и про зимнюю нужду, и про крайности, на которые может пойти человек, дабы прокормить семью. Гвенда ослабла от отчаяния. Коробейник заметил:

– Вы можете назвать это позором, брат Годвин, но не грехом.

Сим говорил так, будто знал ответ, и Гвенда поняла, что он произносит эти слова не впервые. С явной неохотой монах признал:

– В Библии есть указание, как следует продавать дочерей в рабство. Книга Исхода, глава двадцать первая.

– Ну вот! – воскликнул Джоби. – Вполне по‑христиански.

Керис была вне себя.

– Книга Исхода! – вырвалось у нее.

– Мы не дети Израиля, – вмешалась невысокая коренастая женщина с выступающей нижней челюстью, что придавало ее лицу решительное выражение. Она была бедно одета, но держалась уверенно. Гвенда узнала жену Марка Ткача, Медж. – Сегодня рабства нет.

– А как же подмастерья, не получающие жалованья? Ведь мастер вправе их бить. Или послушники? Или те, кто подрабатывает во дворцах за стол и ночлег?

– Может, у них и нелегкая жизнь, – ответила Медж, – но их нельзя продавать и покупать. Разве не так, брат Годвин?

– Не утверждаю, что продажа законна, – ответил тот. – Я изучал в Оксфорде медицину, а не право. Но не нахожу ни в Святом Писании, ни в учении Церкви оснований для того, чтобы объявить это грехом. – Монах посмотрел на Керис и пожал плечами. – Прости, сестренка.

Медж Ткачиха скрестила руки на груди.

– Что ж, Коробейник, и как ты собираешься вести девушку из города?

– На веревке. Так же, как привел корову.

– Так вот – тебе не удастся провести ее мимо меня и этих людей.

Сердце Гвенды подпрыгнуло. Она не знала, сколько человек поддержат ее, но если дело дойдет до драки, люди скорее встанут на сторону знакомой Медж, чем чужака Сима.

– Мне уже приходилось иметь дело с упрямыми женщинами, – криво усмехнулся торговец. – Особых сложностей с ними не возникало.

Медж схватила веревку.

– Не тронь мою собственность, останешься цела!

Тогда жена Ткача положила тяжелую руку на плечо Гвенды. Сим грубо оттолкнул защитницу, и она попятилась; в толпе прошел ропот неудовольствия. Кто‑то сказал:

– Ты бы так не сделал, если бы видел ее мужа.

Раздался смех. Гвенда вспомнила мужа Медж, нежного великана Марка. Если бы только он пришел! Но вместо него подошел Джон Констебль – опыт и нюх выводили его на толпу, стоило ей только собраться.

– Не толкаться, – прикрикнул он. – Это ты шумишь, Коробейник?

У Гвенды опять появилась надежда. Значит, у Коробейника дурная репутация, раз констебль решил, что причиной беспорядков стал именно он. Сим вновь превратился в лизоблюда. Такие перемены, очевидно, давались ему безо всякого труда.

– Простите, мастер констебль, но если человек заплатил условленную с продавцом сумму, ему нужно разрешить уйти из Кингсбриджа с неповрежденным товаром.

– Разумеется, – вынужден был согласиться Джон. Судьба ярмарочного города зависела от того, насколько честно заключаются сделки. – Но что ты купил?

– Эту девушку.

– Вот как. – Джон задумался. – А кто ее продал?

– Я, – отозвался Джоби, – ее отец.

– А эта женщина с большим подбородком, – продолжал Сим, – угрожает, что не даст мне увести девушку.

– Точно так, – подтвердила Медж. – Потому что я еще никогда не слышала, чтобы на кингсбриджском рынке продавали и покупали женщин, и никто такого не слыхивал.

– С собственным ребенком можно делать все, что угодно, – воспрял духом Джоби и вопросительно оглядел толпу: – Кто‑нибудь считает иначе?

Гвенда знала, что возражать никто не станет. Кто‑то обращался с детьми ласково, кто‑то грубо, но все согласятся, что у отца абсолютная власть над дочерью. Девушка гневно взорвалась:

– Вы бы не стояли здесь глухие и немые, если бы у вас был такой отец. Кого‑нибудь из вас продавали родители? Скольких из вас в детстве заставляли воровать, когда у вас были маленькие ручки, способные пролезать в кошельки?

Джоби с беспокойством посмотрел на дочь.

– Она бредит, мастер констебль. Мои дети никогда не воровали.

– Не важно, – отмахнулся тот. – А теперь все слушайте меня. Я все улажу. Не согласные с моим решением могут жаловаться в аббатство. Если кто‑нибудь начнет драку или еще что‑нибудь в этом роде, я арестую всех участников. Надеюсь, это ясно. – Констебль грозно осмотрелся. Никто не возражал, всем было интересно, что он решит. – Не вижу причины, по которой эту сделку можно признать незаконной, поэтому Симу Коробейнику дозволяется уйти вместе с девушкой.

– Я же говорил… – начал Джоби.

– Заткни свой проклятый рот, дурак, – перебил его Констебль. – Сим, убирайся, да побыстрее. Медж Ткачиха, если ты кого‑нибудь ударишь, я посажу тебя в колодки и твой муж меня не остановит. И ты, пожалуйста, молчи, Керис Суконщица; можешь пожаловаться на меня отцу, если хочешь.

Джон еще не закончил, а Сим уже дернул веревку. Гвенда потеряла равновесие, сделала шаг, чтобы не упасть, и пошла по улице, спотыкаясь, почти бегом. Краем глаза она видела, что рядом идет Керис. Затем Джон Констебль схватил дочь олдермена за руку, она развернулась, пытаясь освободиться, и скоро исчезла из поля зрения Гвенды.

Сим быстро шел вниз по грязной главной улице, ослабляя время от времени веревку, чтобы приобретение не упало. Когда они приблизились к мосту, девушка пришла в отчаяние и дернулась назад, но Коробейник с силой рванул привязь, и Гвенда шлепнулась в грязь. Руки ее были связаны, она не могла их выставить и упала навзничь, ударившись грудью, лицо влипло в ил. «Покупка» с трудом поднялась на ноги, изо всех сил сопротивляясь. Как животное, избитая, испуганная, вся в грязи, Гвенда, шатаясь, потащилась за своим новым владельцем по мосту, а потом и по дороге, которая вела в лес.

 

Сим Коробейник провел Гвенду по Новому городу к тому месту, где вешали преступников и которое носило поэтому название «перекресток Висельников», и свернул на юг, в сторону Вигли. Веревку привязал к собственному поясу, чтобы девушка не смогла удрать, даже если он отвлечется. Скип увязался следом, но торговец бросал в него камни, и, после того как один угодил ему в нос, пес, поджав хвост, отстал.

Через несколько миль, когда солнце начало клониться к закату, Коробейник зашел в лес. Гвенда смотрела во все глаза, но не видела никаких примет, позволивших запомнить дорогу. Однако нечистый делец, судя по всему, знал, куда идти. Через несколько сотен шагов он вышел на тропинку, и Гвенда, заметив следы копыт, поняла, что это оленья тропа. Значит, ведет к воде. И точно, скоро показался небольшой ручей, трава по обе стороны была втоптана в грязь. Сим встал на колени, набрал в ладони чистой воды и напился. Затем повязал Гвенде веревку вокруг шеи, освободив руки, и дернул ее к воде. Несчастная вымыла руки и с жадностью напилась.

– Помой лицо, – велел он. – Ты и без того уродлива.

Девушка умылась, не понимая, какое значение имеет для него ее внешность. Тропа продолжилась и по ту сторону ручья. Сильная Гвенда могла идти целый день, но она была повержена, унижена, напугана и поэтому совсем выбилась из сил. В довершение ко всему не знала, что ее ждет: скорее всего будет хуже, чем усталость, – и все же мечтала дойти до цели, просто чтобы сесть.

Темнело. Оленья тропа вилась между деревьями еще примерно с милю и кончилась у подножия холма. Сим остановился возле толстенного дуба и тихо свистнул. Через несколько секунд из сумрачного леса вышел человек.

– Полный порядок, Сим?

– Полный порядок, Джед.

– Что это у тебя, фруктовое пирожное?

– Тебе перепадет кусочек, Джед, как и остальным, коли найдется шестипенсовик.

Date: 2015-09-19; view: 305; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию