Мой первый взгляд на утопию

Из совершенно излишних соображений такта доктор и майор Пауэлл оставили меня одного. Мне сделали укол - какое-то наркотическое вещество, - после чего я хоть и стал вялым и сонным, но уснуть все же не мог. Я был абсолютно убежден в том, что какая-то сила в катакомбах храма Грядущего Будды швырнула меня сквозь время. Я знал, что так оно и было. Я знал, что не сошел с ума. Если бы я действительно был сумасшедшим, то было бы мало смысла в том, чтобы сражаться с таким детальным и завершенным бредом - с тем же успехом его можно полностью принять. Однако теперь я хотел получить еще сведений о том мире, куда меня забросило. Мне хотелось обсудить это с доктором и майором Пауэллом. Я хотел знать, есть ли свидетельства тому, что нечто подобное уже происходило, - какие-либо необъяснимые сообщения от людей, утверждающих, будто происходят из другой эпохи. Но эти мысли угнетали меня. Без сомнения, подобные сообщения были. И точно так же не подлежит сомнению, что этих людей объявляли безумцами или шарлатанами и отправляли их в тюрьмы и дома скорби. Если я хочу оставаться на свободе, чтобы побольше узнать об этом мире будущего и отыскать возможность вернуться в мое собственное время, то с моей стороны будет куда как не умно во всеуслышание настаивать на правде.

Было бы лучше, если бы у меня признали амнезию. Это они поймут скорее. А если они смогут состряпать объяснение тому, как я попал в Теку Бенга, где уже семьдесят лет не ступала нога человека, - тогда я буду считать, что мне повезло!

Придя к определенному решению, я во всех отношениях почувствовал себя намного лучше, откинулся на подушки и погрузился в дремоту.

- Корабль сейчас приземлится, сэр. Голос санитара вырвал меня из объятий сна. Я начал выбираться из постели, но он удержал меня.

- Не беспокойтесь, сэр. Просто лежите и наслаждайтесь полетом. Как только мы надежно пришвартуемся, мы переправим вас в больницу. Я только хотел проститься с вами.

- Спасибо, - ответил я слабо.

- Вам пришлось столько всего испытать, сэр, - заметил санитар с сочувствием. - Альпинизм в такой местности дело куда как непростое.

- Кто же вам рассказал, что я альпинист? Он смутился.

- Ну.., никто, сэр. Мы только подумали.., ну, это было самое простое объяснение.

- Самое простое объяснение? Да почему бы, собственно, и нет? Еще раз сердечное спасибо! Он наморщил лоб и отвернулся.

- Не стоит, сэр!

***

Немного позднее винты, которыми моя кровать крепилась к полу, были отвинчены. Я почти не заметил, что корабль приземлился, - если не считать легкого чувства падения и нескольких встряхиваний. Мою кровать покатили по коридору в ту часть корабля, где, по моему суждению, находился центр. Огромные створчатые двери были опущены и превратились в трап, по которому можно было спуститься па землю; на него положили сходни, чтобы спустить мою кровать.

Мы оказались на свежем теплом воздухе, и кровать немного подскакивала, когда ее повезли по траве к больничной повозке с большим красным крестом на белой стенке. Судя по внешнему виду, повозка была моторизированной. Во всяком случае, лошадей нигде не было видно. Когда я осмотрелся, меня ждал второй шок - от изумления. На огромном поле стояли башни, выказывающие большое сходство с парижской Эйфелевой башней, правда, немного меньше ее размерами. Примерно половина этих башен была занята - огромные пирамиды из стальных конструкций, к которым швартовалась добрая дюжина воздушных кораблей. Большинство их было куда крупнее гиганта, доставившего меня сюда. Совершенно очевидно, далеко не все воздушные корабли были военными. Некоторые - торговые, имена на их бортах были выписаны куда более изысканно и вычурно, чем, к примеру, у "Периклеса".

Пока кровать тряслась по траве, доктор бежал рядом.

- Как самочувствие?

- Спасибо, лучше. Где мы?

- Разве вы не узнаете? Катманду. Здесь наша главная квартира.

Катманду! Когда я видел этот город в последний раз, это была типичная азиатская столица с домами, построенными в том архитектурном стиле, что не меняется веками. Однако теперь я видел вдали, за огромными портовыми сооружениями, гигантские здания, вздымающиеся в высоту, этаж за этажом, так что, казалось, они едва не задевали самые облака. Разумеется, внизу были также и непальские строения, однако они, такие маленькие, совершенно терялись рядом с уходящими в небо белыми башнями. Прежде чем меня подняли в моторизированную повозку, я заметил еще кое-что. Это была длинная стальная полоса, лежащая высоко на рядах серых опор и уходящая прочь из города, исчезая за горизонтом.

- А это что? - спросил я доктора. Он ошеломленно уставился на меня.

- Это? Монорельс. Ну, просто дорога.

- Вы хотите сказать, что по этому рельсу ездит поезд?

- Именно, - он замолчал, усаживаясь рядом со мной в повозку. Двери с легким шорохом закрылись. - Знаете, Бастэйбл, ваше удивление выглядит чертовски убедительно. Хотел бы я знать, что же именно с вами не в порядке.

Я решил проверить на нем мою ложь.

- Не может ли так статься, что это амнезия, доктор? - с легким толчком повозка двинулась вперед. Однако я не слышал знакомого тарахтенья двигателя внутреннего сгорания. - А что двигает эту штуку?

- А вы как думаете? Разумеется, пар. Это обыкновенный паровой автомобиль.

- Не бензин?

- Надеюсь, нет! Примитив! Паровой двигатель намного эффективнее. Да ведь вы должны все это знать, Бастэйбл. Я, конечно, вовсе не хочу сказать, что вы намеренно и сознательно пытаетесь ввести меня в заблуждение, но...

- Я думаю, вам лучше исходить из того, что я забыл решительно все, кроме своего имени, доктор. Все прочее, вероятно, проистекает из тех безумных представлений, во власти которых я находился. Результат переутомления и отчаяния, ведь это иногда случается. Возможно, вы обнаружите, что я принадлежал к одной из горных экспедиций, исчезнувших некоторое время назад.

- Да, - в его голосе звучало облегчение. - Я уже думал об альпинистах. Вы действительно больше ничего не можете вспомнить о восхождении? Об именах остальных участников.., или что-нибудь в этом роде?

- Боюсь, что нет.

- Ну ладно, - сказал он, довольный и этим, - во всяком случае, начало положено.

Наконец машина остановилась, мою кровать вместе со мной выкатили наружу, на этот раз на высокий пандус, специально предназначенный для этой цели. Двери открылись без всякого участия людей, и я очутился в чистом светлом коридоре, откуда попал в помещение, казавшееся таким же чистым и светлым. О его предназначении оставалось только гадать.

- Мы на месте, - сказал доктор.

- И где же мы?

- В больнице Черчилля - ее назвали в честь последнего вице-короля лорда Уинстона. Он

много всякого хорошего сделал для Индии, наш Черчилль.

- Не тот ли это Черчилль, который книги писал? Отчеты о войне? Тот самый парень, который со своими уланами начал наступление в Омдурмане в 1898 году?

- Я думаю! Но это было в самом начале его карьеры. Вы, однако, довольно хорошо подкованы по части истории!

- Ну да, потом ему пришлось здорово поднапрячься, - улыбнулся я, - чтобы стать вице-королем Индии!

Доктор снова бросил на меня странный взгляд:

- Ну хорошо, капитан Бастэйбл. Вы пробудете в Катманду только день или два - пока в Калькутту не отправится больничный поезд. Полагаю, вы нуждаетесь в специалисте.., по амнезии. Самый ближайший из них находится в Калькутте.

Я подавился вопросом. Я как раз думал о том, неужели Калькутта изменилась так же, как Катманду.

- А нынче здесь довольно мирное местечко, не правда ли? - сказал я.

- Мирное? Надеюсь. Время от времени у нас бывают небольшие неприятности с националистическими экстремистскими группами, но ничего серьезного. Войн здесь не было уже сто лет.

- В таком случае, у меня и впрямь очень серьезные провалы в памяти, - сказал я, улыбаясь. Он неловко остановился возле моей кровати.

- Э.., ну да.., а! - вскричал он с облегчением. - Вот и ваша сестра. Прощайте, Бастэйбл. Держите хвост пистолетом! Я хотел только еще... - он взял медицинскую сестру за локоть и увлек ее наружу; дверь за ними захлопнулась.

Я не был бы мужчиной в полном смысле этого слова, если бы не признался, что появление моей сиделки возбудило во мне одновременно радость, и удивление. Я успел бросить на нее лишь один взгляд, однако этого было довольно, чтобы я понял, насколько все изменилось с 1902 года. Сестринская форма состояла из бело-голубого крахмального платья и высокого чепца, аккуратно приколотого к ее каштановым волосам. Совершенно обычная сестринская униформа, за исключением одного лишь обстоятельства: подол ее юбки отстоял от пола самое меньшее на десяток дюймов, овевая самую прелестную пару ножек, какую я когда-либо видел, за исключением сцены императорского театра на Лечестерской площади. Разумеется, такая одежда предоставляла сестре большую свободу движений и была существенно практичнее. Я спрашивал себя, неужели все женщины этой эпохи одеты так практично и так привлекательно. Если да, то впереди во время моего невольного путешествия в будущее меня ждало немало нечаянных радостей!

***

Полагаю, что-то беспокоило мою сестру, когда она вернулась, потому что ее появление в равной степени повергло меня в смущение и очаровало. Было трудно видеть в ней обыкновенную честную молодую женщину (в действительности довольно-таки чопорную), поскольку, по представлениям моего времени, она была одета как девочка из ревю! Должно быть, я весьма заметно покраснел, потому что первым делом она пощупала мой пульс.

Спустя краткое время вошел майор Пауэлл и придвинул к моей кровати металлический стул.

- Ну, как вы себя чувствуете, старина?

- Намного лучше, - ответил я. - Думаю, я страдаю потерей памяти.

(Я так часто повторял эту фразу, что стало казаться, будто я пытаюсь убедить самого себя!).

- Доктор уже говорил. Весьма вероятно. А вы вспоминаете поездку в горы, так?

- Полагаю, что-то вроде восхождения на гору.., да, припоминаю, - сказал я довольно естественным тоном.

- Великолепно! Еще немного, и ваша память к вам вернется. Знаете, меня ужасно интересует то, что вы рассказали. Для меня это было бы изумительным везением, если бы вы действительно прибыли из 1902 года, так.

Я слабо улыбнулся:

- Почему же, майор Пауэлл?

- Это было бы чрезвычайно полезно для моих исследований. К Теку Бенга у меня совершенно особый интерес. Знаете ли, этот город представляет собой загадку в архитектурном и историческом отношениях.

По всем законам логики, его просто не должно существовать. А снимок с воздуха, который мы сделали, демонстрирует такое смешение архитектурных стилей, что напрашивается вывод: долгое время этот город был точкой пересечения различных культур всего мира. Невозможно поверить, я знаю.

- И тем не менее я совершенно с вами согласен, - сказал я. - Кроме того, я думаю, там представлены некоторые культуры, происхождение которых относится к эпохам, предшествующим какой-либо историографии. Это действительно очень, очень древние строения.

- Существуют, разумеется, различные мифы на этот счет. Однако на удивление немногочисленные. Большинство жрецов-кумбалари погибли во время землетрясения 1902 года, а остальное население этой области девственно-невежественно. После землетрясения они вообще больше не говорят о Теку Бенга; основная же часть изустных преданий утрачена до того, как в этом районе появились ученые. Полагаю, в этом и состоял ваш научный интерес, так? Поиски объяснений. Чертовски опасная экспедиция. Такая опасная, что мне никак не решиться, даже с воздушного корабля. Погодные условия так часто меняются. Даже экспедиция, оснащенная наилучшим образом, может разбиться, - он нахмурился. - И все же поразительно, что я никогда ничего не читал о вашем предприятии. Я думал, что прочел все, что так или иначе связано с Теку Бенга. Я уже направил на поиски наших архивных служащих. Чтобы выяснить, в каком полку вы служили и все такое. Скоро вы будете знать, кто вы такой. И если мы установим, что дома у вас остались родные, мы вас отправим к ним.

- Очень любезно с вашей стороны, - сказал я.

- Это самое малое, что мы можем сделать. Вы действительно археолог? Вы можете вспомнить?

- Полагаю, уже да. В определенном отношении, - согласился я. - Я явно знаю очень многое о прошлом и абсолютно ничего о.., настоящем.

Он коротко рассмеялся:

- Думаю, что понимаю вас. Так и есть. Постоянно копаешься в прошедшем. Во многих отношениях тогда было немного лучше, чем сегодня, так?

- Я бы полнее ответил на ваш вопрос, если бы мог вспомнить о чем-нибудь таком из современной жизни, - теперь рассмеялся уже я.

- Да, разумеется, - его лицо вновь обрело серьезное выражение. - Вы хотите сказать, что можете вспомнить обо всем, что имело место до 1902 года, - стало быть, задолго до вашего рождения - и совершенно ничего не знаете о том времени, которое последовало затем? Это самый своеобразный случай потери памяти, о каком я когда-либо слыхал. Вы должны были быть очень хорошим ученым, если ваша "память" так детальна. Могу ли я каким-либо образом помочь.., восстановить ваши воспоминания?

- Вы могли бы кратко обрисовать историю после 1902 года, - я решил, что очень ловко навел его на эти мысли.

Он пожал плечами:

- Собственно, не так уж много и случилось. Семьдесят лет славного мира, все при всем. Довольно скучно.

- И никаких войн?

- Ничего, что заслужило бы названия войны. Думаю, последнее тяжелое столкновение было бурской войной.

- В Южной Африке?

- Да, в 1910 году. Буры упорно добивались независимости. Заметьте, они были при этом не совсем не правы. Но мы их успокоили. Сражались шесть месяцев и потом еще сделали им целую кучу уступок. Судя по всему, что я читал, это, должно быть, была довольно кровавая война, - он вытащил из кармана куртки сигарету. - Вам не помешает, если я закурю?

- Ни в коем случае.

- Может быть, вы тоже хотите?

- Благодарю.

Я взял сигарету.

Он быстро улыбнулся, зажигая мою сигарету предметом, похожим на коробочку с трутом, - своеобразный переносной зажигатель, решил я. Я постарался не слишком таращить глаза на эту штуку, когда наклонился вперед, чтобы прикурить.

- Я чувствую себя немножко школьным учителем, - признался он н сунул переносной зажигатель в карман. - То есть когда я вам все это рассказываю. Но если это вам в чем-то поможет...

- Определенно поможет, - заверил я его. - А что сталось с остальными великими державами - Францией, Италией, Россией, Германией...., - И Японией, - добавил он почти нехотя.

- Какие трудности у них с колониями?

- Ничего существенного. К тому же некоторые это заслужили. Тот способ, с помощью которого русские и японцы держат в повиновении свои китайские владения!.. - он закашлялся. - Не могу утверждать, что хорошо знаю их методы. Хотя китайцы, разумеется, тоже довольно-таки неуправляемое стадо, - он глубоко затянулся. - Американцы немного ленивы - особенно в их индокитайских колониях, однако мне это все же милее, нежели иной способ действий...

- У американцев есть колонии?

Он невольно рассмеялся над моим вопросом:

- Забавно звучит, не так ли? Куба, Панама, Гавайи, Филиппины, Вьетнам, Корея, Тайвань - о да, у них внушительная империя, тут уж ничего не скажешь. Разумеется, они это так не называют. "Великое Американское Содружество Независимых Государств". Их отношения с Россией и Францией были одно время довольно напряженными, но относительно Англии до сих пор соблюдаются все обязательства. И пусть все идет дальше так же спокойно, сказал бы я. Наша империя - и Pax Britannica - по мне так, пусть они переживут всех.

- Но были некоторые люди, - осторожно заметил я, - в годы, близкие к 1902-му, которые уже предвидели распад Британской империи.

Майор Пауэлл рассмеялся от души.

- Распад? Вы имеете в виду ипохондриков, вроде Редьярда Киплинга, Ллойд Джорджа и тому подобных людей? Боюсь, Киплинг сегодня больше не наслаждался бы прежним авторитетом. Хоть он и был настоящим человеком, но я думаю, в последнюю минуту утратил веру. Если бы он не погиб на бурской войне, то он еще изменил бы, надо полагать, свои воззрения. Нет, я думаю, можно с полным правом сказать, что самой старой империи мира суждена стабильность, какой она еще никогда не знала. Равновесие сил сохраняется очень хорошо. И это, в конце кондов, вовсе не во вред туземцам.

- Катманду очень сильно изменился с 1902 года. Он снова бросил на меня подозрительный взгляд:

- Знаете что, Бастэйбл, если бы я ничего не знал, я мог бы почти поверить в то, что вы действительно семьдесят лет проторчали на этой проклятой горе. Это в высшей степени поразительно - слышать, как такой молодой парень, как вы, говорит о прошлом подобным образом.

- Мне очень жаль...

- Вам не нужно извиняться. В конце концов, не ваша же вина! Но должен сказать, что психиатры на вас не нарадуются?

Я улыбнулся:

- То, что вы говорите, не кажется мне такими уж оптимистичным, - я указал на окно. - Вы не были бы настолько любезны, чтобы поднять жалюзи?

Он взял маленький ящичек, лежавший на моем ночном столике. На ящичке имелись три кнопки.

- Нажмите на эту! - посоветовал он мне. Я сделал, как он сказал, и, полный изумления, увидел, как жалюзи сами собой медленно свернулись рулоном и открылся вид на белые башни Катманду и часть аэропарка.

- Они прекрасны, - сказал я, - эти воздушные корабли.

- Да, разумеется, - отозвался он. - Я тоже так думаю. Знаете ли, для нас они стали уже чем-то само собой разумеющимся. Однако воздушный транспорт действительно дал Индии очень многое. И империи и, в конце концов, всему миру, если угодно. Возможность быстрой коммуникации. Незамедлительная торговля. Большая мобильность.

- Что меня удивляет, - признался я, - так это то, что они удерживаются в воздухе. Я думал, газосодержащая камера все же металлическая.

- Металл! - он затрясся от смеха. - Хотел бы я поверить в то, что вы меня ловко дурачите, Бастайбл! Металл! Полость состоит из борового волокна. Оно прочнее стали и несравненно легче. Газ - это гелий. В кабине кое-что сделано из металла, но в основном используется пластмасса.

- Плас.., что это? - осведомился я, полный любопытства.

- Гм... Пластмасса... Ее изготавливают из химических соединений... О Господи, вы должны же были слышать о пластмассе, приятель! Я предполагаю, это своего рода резина, но ее можно изготавливать различной прочности, различной формы и упругости.

Я отказался от попыток понять майора Пауэлла. Даже в лучшие времена я никогда не был большим специалистом в области естественных наук. Я принял загадку его "пластмассы", как мальчиком в школе принимал тайну электрического света. И все же перед лицом всех этих новшеств и чудес меня утешало то, что некоторые вещи изменились совсем незначительно. В действительности они даже стали лучше.

Отчаянные критики империализма моих дней очень быстро потеряли бы дар речи, если бы им довелось услышать то, что только что услышал я, - и увидеть доказательства процветания и стабильности, как видел их я из моего окна. В этот миг я пылал гордостью за свою державу и благодарил Провидение за взгляд на Утопию. На протяжении последние семидесяти лет белый человек достойно нес свое бремя, такое сложилось у меня впечатление. Майор Пауэлл встал, подошел к окну и выглянул, словно услышал мои последние мысли; руки его обхватили за спиной офицерский стек.

- Как бы хотели викторианцы дожить до этого, - пробормотал он. - До времени, когда все их мечты и идеалы воплотились с такой полнотой. Но и для пас еще осталось достаточно работы, - он повернулся, цепко поглядел на меня; его лицо наполовину скрывала тень. - И основательное изучение уроков прошлого помогает нам в этой работе, Бастэйбл.

- Уверен, что вы правы. Он кивнул.

- Я знаю, что прав, - он выпрямился и отсалютовал мне стеком. - Ну, дружище, мне пора. Долг зовет.

Он шагнул к двери. И тут неожиданно произошло нечто странное. Приглушенный толчок, от которого, казалось, вздрогнуло все здание. Я услышал, как вдали взвыли сирены и забили колокола.

Лицо майора Пауэлла внезапно стало мрачным, он, побледнел, его глаза заблистали гневом.

- Что это было, майор?

- Бомба.

- Здесь?

- Анархисты.. Безумцы. Смутьяны. Европейцы с их излишней самоуверенностью. Ни в коем случае не индийцы. Немцы, русские, евреи - у них всех есть свой интерес в разрушении порядка.

Он устремился вон из комнаты. Теперь его действительно призывал долг.

Внезапный поворот от спокойствия к насильственным деяниям - от такого у меня перехватило дыхание. Я вновь откинулся на подушки и попробовал разглядеть, что происходит снаружи. Я видел армейские машины, мчащиеся через аэропарк. Вдали раздался еще один взрыв. Кто же в мире может быть столь безумным, чтобы желать разрушения такой Утопии?