Великобритания. Совершенно различную эволюцию проделал капиталистический дух в каждой из трех частей Соединенного Королевства: в Ирландии

Совершенно различную эволюцию проделал капиталистический дух в каждой из трех частей Соединенного Королевства: в Ирландии, Шотлан­дии и Англии.

Ирландия почти исключается из ряда стран с капиталистической куль­турой. Никакая другая страна не была доныне так мало затронута дыха­нием капиталистического духа, как Ирландия. Поэтому ее судьба нас в этой связи далее не интересует.

В Англией мы уже часто встречались в течение этого исследования: мы видели, как в XVI столетии прорывается сильный предпринимательский дух, порожденный страстью к приключениям и стремлением к завоева­ниям, и как бы основывает героическую эпоху капитализма в стране. Мы видели землевладельца в процессе превращения его в капиталисти­ческого предпринимателя. Мы пережили бурный период спекулятивного грюндерства всякого рода предприятий в конце XVII и начале XVIII в. Мы узнали, как к концу XVIII столетия развились до пышного расцвета ме­щанские добродетели и отчетность, что они сделались образцовыми для остальных стран, таких, как Германия и Франция. И мы знаем, что совре­менный индустриализм имеет свою колыбель в Англии - с конца XVII столетия, а в особенности с объединения обоих королевств со стороны развития, проделанного капиталистическим духом в соседней стране -Шотландии.

Ни в одной стране мира не происходит его зарождение таким странным образом, как в Шотландии. Ничто не может более изумить того, кто зани­мается вопросами возникновения капитализма, как тот совершенно вне­запный способ, каким, буквально точно взрывом, начинается расцвет капиталистического духа в этой стране и вдруг непосредственно вполне распускается, как цветок Victoria regia за ночь, одним ударом.

До XVII столетия шотландцы, как мы видели в другом месте, вели довольно жалкую торговлю с соседними странами почти без собственного судоходства. Капитализмом они оставались мало затронуты. В течение XVII столетия в этом состоянии хозяйственной жизни немногое измени­лось. Напротив, они пережили необычно сильный религиозный подъем вслед за реформацией. И тут, к концу XVII в., происходит этот внезапный порыв неукротимого стремления к наживе и предпринимательского ду­ха. Это нам подтверждают слишком много достоверных свидетелей, что­бы мы могли сомневаться в самих фактах. Вот некоторые из свидетельств (202).

[115]

"Вскоре после революции пламенные чувства (the ardent feelings) шот­ландского народа отклонились из своей прежней колеи религиозных распрей и воинственных интересов в направлении коммерческих пред­приятий", - пишет Бёртон. Под 1699 г. Бёрнетт отмечает в "Истории моего собственного времени": "Люди высокого и низкого состояния были тогда в Шотландии одушевлены желанием вести дела" (desirous of getting into trade). В 1698 г. Флепер оф Сальтун пишет: "Никем не принужденные, а напротив, вследствие непредвиденной и неожиданной перемены нацио­нального духа (be an unforessen and unexpected change of the genius of this nation), все их мысли и склонности, как будто бы они были объединены и руководимы высшей силой, направились на дела". Пуританское духо­венство было в ужасе. Пасторы стояли беспомощно на берегу, как кури­ца-наседка, смотрящая, как уплывают утята. В 1709 г. пастор Роберт Уор-доу выражает в своих письмах воззрение, что "грех нашей слишком боль­шой приверженности к хозяйственным делам (our too great fondness for trade), идущей так далеко, что она заставляет нас пренебрегать наиболее ценными интересами, будет нам предъявлен на Страшном Суде". Когда в том же году каперы захватывают несколько кораблей у глазговцев, он хочет, чтобы в этом усмотрели волю божью: "Я уверен, что господь наш с неудовольствием смотрит на нашу торговлю, с тех пор как она заняла место религии" (the Lord is remarkably frowning upon our trade... since it was put in the room of religion).

Что это был за дух, который тут внезапно прорвался, это мы уже выяс­нили в другом месте. Что он сильно способствовал высшему расцвету капитализма, который Англия и Шотландия переживают с середины XVIII в., совершенно несомненно.

Каков же был дальнейший ход развития капиталистического духа в этих странах? Каким представляется нам его образ в настоящее время, если мы сравним его с той картиной, которую являют другие страны, как, например, Германия?

Здесь свидетельства всех знающих и способных судить людей сходят­ся в том, что Англия ныне вступила в состояние "капиталистического расслабления" (203). Оно выражается именно в следующих чертах:

1. Рациональное ведение хозяйства перестало быть абсолютным и обя­зательным. Английский предприниматель не проделал того прогресса, который мы наблюдаем у немецкого: он не взял на службу себе техничес­кую науку. Он отстал в технической области; применение новейших ме­тодов часто объявляется в Англии невозможным; при поставке сырого материала он опускает испытание в лаборатории и вполне полагается на имя фирмы-поставщика; он гордится своими устарелыми моделями ма­шин, вместо того, чтобы бросить их на свалку старой железной рухля­ди.

Об аналогичной иррациональности или традиционализме в области торговли сообщает Синяя Книга от июля 1897 г.: "Немцы доставляют свои товары покупателю, в то время как британский купец ждет, чтобы поку­патель пришел к нему". Британские агенты и коммивояжеры живут на слишком широкую ногу. Англичанин часто делает упаковку слишком

[116]

тяжелой и солидной, а иностранец, напротив, легкой и удобной. Англича­нин пренебрегает не зависящим от качества "finish'em"⁶³ в особенности у более дешевых товаров и более низких сортов. Он требует платежей и не считается с нуждой в кредите своих заморских клиентов. Он пренебрега­ет рекламой. Английские товары часто слишком хороши и слишком доро­ги. Англичанин навызает свой вкус рынку; он часто поставляет либо так, как он это считает нужным, либо совсем не поставляет.

Наблюдается также в известной степени окостенение банковского дела.

2. Предпринимательский дух, интерес к делу, охота к работе умень­шаются. Старый идеал business исчезает и уступает место совершенно новой жизненной ориентации. Удовольствие от роскоши, от сеньориаль­ного образа жизни, главным образом от спорта, распространяется все больше и больше и парализует хозяйственную энергию.

"В кругах of the M.I.R.C. (Membres of the idle, rich class) немецкий книж­ный червь играет такую же жалкую роль, как могущий в лучшем случае быть использованным в качестве тестя американский король долларов: как бы различны они оба ни были в иных отношениях, они принадлежат к глупцам, которые работают. Этими когда-то феодальными воззрениями ныне заражен буржуазный верхний слой английского народа".

"Характерно, что излюбленные отрасли национального спорта носят сильно плутократический покрой. Они предполагают существование рода аристократов, который живет от работы негров, китайцев и индусов, на проценты и земельную ренту со всех стран мира и который расценивает землю своей родины только как предмет роскоши" (204).