Концепции социального государства и политики всеобщего благоденствия

В XX в. значительно обогатилась и теория правового государ­ства, а ее отдельные положения были существенно пересмотрены. В условиях нараставшего влияния социал-демократического и революционного движения с конца XIX в. правящие круги ряда стран Западной Европы и США вынуждены были развивать социаль­ное законодательство, учитывать в своей политике запросы и требо­вания неимущих. Социальная политика была возведена в ранг офи­циальной доктрины Германии. Она получила закрепление в Веймар­ской конституции 1919 г. — первой европейской конституции, наделившей граждан социальными правами (правами на объедине­ние в профсоюзы, защиту от безработицы, охрану здоровья и трудо­способности). Отдельные меры в области социальной политики начи­нают осуществлять и другие государства (Франция, США, Мексика), однако ее развитие было прервано экономическим кризисом 30-х гг. После второй мировой войны пришедшие к власти левые партии в европейских странах провели ряд социальных реформ (например, социал-демократы в Швеции, лейбористы в Англии).

Под политикой социального благоденствия в 40 —50-е гг. пони­мали программы, направленные на достижение высокого жизненно­го уровня путем создания государственных систем образования, здравоохранения и поддержки жилищного строительства, а также оказания помощи гражданам, которые не в состоянии собственны­ми силами обеспечить себе прожиточный минимум. В последующие годы расширялось законодательство о демографической, экологи­ческой, культурной политике государства.

Понятие государства благоденствия в официальных документах и законодательстве западноевропейских стран сменила формула «со­циальное государство», закрепленная в программных документах многих политических партий, а также в Конституциях ФРГ 1949 г.,

Франции 1958 г. и Испании 1978 г. В программах либерально-демок­ратических партий оно трактуется как «государство социальных услуг». Идеологи неолиберализма выдвигают лозунги общества с высоким уровнем потребления, оказания помощи малоимущим, ут­верждения в общественной жизни отношений солидарности и парт­нерства. Социал-демократические партии рассматривают социальное государство как этап перехода к социальной демократии, а соци­альную политику государства как прямую обязанность, вытекающую из предоставленных гражданам социальных прав.

Теория государства благоденствия, отражавшая настроения и интересы средних слоев, начала активно разрабатываться в 50-е гг. в условиях экономического подъема в странах Западной Европы, США, Японии. Одним из ее создателей был шведский экономист и государственный деятель Гуннар Мюрдаль (1898—1987 гг.), автор известных книг «За пределы государства благоденствия», «Мировая экономика».

Г.Мюрдаль утверждал, что всеобщее благоденствие уже достиг­нуто в индустриальных странах Запада. Суть теории общественно­го благоденствия, как он ее формулировал, заключается в том, чтобы «мирно и без революции — а фактически взамен революции — про­водить в капиталистическом государстве скоординированную пуб­личную политику, и притом с такой эффективностью, которая по­степенно привела бы экономику страны в соответствие с интересами большинства граждан». Такие государства будут обладать рядом общих признаков: сочетание рыночной экономики с государствен­ным планированием, необходимым для поддержания равновесия и стабильного роста экономики; тенденцией к демократизации по­литической жизни, позволяющей перейти к децентрализации госу­дарства и передачи части его функций органам местного само­управления и добровольным объединением граждан; их участие в распределении социальных благ и в «расширяющемся народном контроле». Мюрдаль предлагал выйти за рамки организации благо­денствия в национальных масштабах и положить идеи социальной политики в основу межгосударственных отношений. Будущее, по его мнению, — за мировым порядком социального благоденствия. Люди способны направить развитие общества в соответствии со сво­ими идеалами.

Как полагает французский социолог Мишель Крозье (1922—?) современное социальное государство нуждается в трансформации, превращении в «скромное государство», стремящееся поставить себя на службу обществу, а не командовать им. «Главной функцией такого государства должно было бы стать стремление в первую оче­редь помочь всем социальным подсистемам, которые составляют общество, найти наилучшие регуляции изменений и возглавить об­щество, найти наилучшие регуляции изменений и возглавить крес­товый поход за инвестирование в качество». Нельзя изменить об­щество, не изменяя государство.

5. ТЕОРИЯ ЭЛИТ

Критическая переоценка опыта представительного правления и либерально-демократических ценностей отразилась и в теории элит.

Принятое в мировой политологии определение элиты принадле­жит итальянскому социологу и политэконому Вильфредо Парето (1848—1923 гг.), подробно проанализировавшему ее природу, состав, функции. В своем трехтомном труде «Трактат по общей социоло­гии» (1916 г.) он определял как элиту тех людей, которые добились наивысших показателей в своей среде, в своей сфере деятельности. Исследуя проблему равновесия в обществе, итальянский ученый пришел к выводу: в обществе можно выделить две страты населе­ния: 1) низшая страта (управляемые, неэлита); 2) высшая страта (правящие, элита). Последняя делится тоже на две части: а) правя­щая элита; б) неуправляющая элита.

Для социального равновесия важна постоянная циркуляция элит, инфильтрация (проникновение) правящей элиты со стороны неуправляющей элиты или неэлиты, циркуляция между соци­альными группами. «Аристократии не вечны. Каковы бы ни были причины, неоспоримо то, что через какое-то время они исчезают. История — это кладбище аристократии». По мнению Парето, когда прекращается интенсивная циркуляция элит, их отдельных частей, социальных групп и сословий, «правящий класс приходит к упадку, часто влекущему за собой упадок всей нации. Это мощная причина, нарушающая равновесие: накопление высших элементов в низших классах и напротив, низших элементов в высших классах. Если бы человеческие аристократии были подобны отборным видам живот­ных, которые в течение длительного времени воспроизводят себе подобных примерно с теми же признаками, история человечества была бы иной». Парето сравнивает циркуляцию элит, находящихся в состоянии постоянной и медленной трансформации, с движением реки — «сегодня она уже не та, что была вчера». Время от времени происходят потрясения и наводнения, «новая правящая элита вновь начинает постепенно меняться: река, вошедшая в свое русло, возоб­новляет обычный путь».

В своей теории элит Гаэтано Моска (1858—1941 гг.) исходил из концепции правящего (политического) класса.

В своей работе «Правящий класс» (1939 г.) Моска признает: суверенная власть организованного меньшинства над неорганизо­ванным большинством неизбежна. Итак, политический класс отли­чается прежде всего организованностью. Поэтому организованное меньшинство сильнее неорганизованного большинства. Второе — «представители правящего меньшинства неизменно обладают свой­ствами, реальными или кажущимися, глубоко почитаемыми в том обществе, где они живут». Специальные знания и подлинная науч­ная культура, отмечал Моска, становятся важной политической

силой только на высокой ступени цивилизации, и тогда доступ в правящий класс получают лишь те, кто владеет этими знаниями (кто применяет знания в военном деле, управлении, юриспруден­ции). Все правящие классы стремятся стать наследственными, «если не по закону, то фактически». Свое социальное превосходство они стремятся утвердить, развивая необходимые качества с помо­щью воспитания, семейных традиций, привычек своего класса. Пра­вящие классы приходят в упадок, если перестают совершенствовать те способности, с помощью которых они пришли к власти.

Таким образом, по Моске, в человеческих обществах преоблада­ет либо тенденция формирования закрытых, устойчивых, кристал­лизованных правящих классов, либо тенденция к быстрому их об­новлению. Циркуляцию элит в демократии он объяснял не только психологическими, но и социальными факторами, через перегруп­пировку социальных интересов, возникновение новых социальных сил с новыми социальными интересами.

К основателям элитологии относят и немецкого политолога и социолога Роберта Михельса (1876—1936 гг.). В своем труде «Со­циология политической партии в условиях демократии» (1911 г.) он пришел к выводу, что олигархия — неизбежная форма жизни крупных социальных структур. Он формулирует «железный закон олигархических тенденций»: демократия, дабы сохранить себя и достичь стабильности, вынуждена создавать организацию, а это свя­зано с выделением элиты — активного меньшинства, которому мас­са должна доверяться, т.к. не может осуществлять свой прямой кон­троль над этим меньшинством. Поэтому демократия неизбежно превращается в олигархию: демократий не может существовать без организации, управленческого аппарата, элиты, а это ведет к закреп­лению постов и привилегий, к отрыву от народа, к несменяемости лидеров, к вождизму. Функционеры левых партий, особенно избран­ные членами парламента, меняют свой социальный статус, превраща­ются в правящую элиту. Харизматических лидеров, поднимающих массы к активной политической деятельности, сменяют бюрократы, а революционеров и энтузиастов — консерваторы и приспособленцы. В последних работах Михельс склонялся к апологии фашизма и авторитаризма.

Таким образом, ранние теории политических элит раскрывали механизмы формирования «правящего класса», осуществления им политической власти, влияния на общество. Эти теории противосто­яли марксистским концепциям решающей роли народных масс в истории, экономического базиса общества. Они ставили под сомне­ние и демократический оптимизм либеральных концепций, кото­рые доказывали принципиальную возможность -и необходимость участия всех граждан в публичной власти, ее равной доступности.

Теория элит продолжала развиваться и во второй половине XX в. Так, Дж. Мизель специфику элиты усматривал в формуле: «группо­вое сознание — сплоченность — общие устремления». Немецкий

социолог К.Мангейм в книге «Человек и общество эпохи Реконст­рукции» (1962 г.) писал, что индустриальное общество движется от классовой организации к элитарной системе. В демократии «прак­тическая реализация политики находится в руках элиты». Аме­риканский социолог Ч.Миллз считает элиту естественным про­дуктом «институционального ландшафта общества». Жизнь со­временного общества является высоко институциализованным, а, следовательно, «стратегические командные посты в социальной структуре играют решающую роль в иерархии институтов». С ним соглашается и английский социолог Т.Боттомор в книге «Элиты и общество» (1993 г.) — элитой является только та группа «полити­ческого класса», которая реально осуществляет политическую власть в отдельном обществе и в определенное время. Большинство же современных политологов уже не признают понятия «полити­ческого класса», а пишут о политических элитах, прямо или опосре­дованно влияющих на дела в обществе («политики», «функционе­ры», «чиновники» и т.д.).