Партизаны

Ночью с пятницы на субботу прошел дождь, густой, стремительный, короткий, и промочил нас до нитки. Мы забились под елку, но и елка не спасла. Волей-неволей, чтобы обогреться и просушить одежду, мы вынуждены были развести огонь.

Правда, это было уже под утро, когда небо поблед­нело и на востоке погасли звезды. Костер нам дался не так легко. Мы исчиркали целый коробок спичек, прежде чем удалось разжечь влажную березовую кору. Потом мы поочередно раздували слабенький огонек. Дули ста­рательно, изо всех сил, до того, что кружилось в голове и двоилось в глазах. В конце концов костер разгорелся. Мы обогрелись, высушили одежду, сварили суп, заправ­ленный пшенной крупой.

Сережа провел очередной радиосеанс с Большой землей, сообщил, что все остается без изменений, свер­нул рацию, стал прятать ее в мешок и вдруг, пригнув­шись, испуганно и безмолвно выбросил руку вперед, в сторону озера. Все обернулись: над камышом в воздухе, в туманной дымке мерно плыли человеческие головы, Да, именно головы! Их было два десятка – в кепках, шапках и фуражках. Это походило на мираж. Мы при­шли в себя, только когда показался первый всадник.

Тогда мы вскочили на ноги. Все стало ясно: всадни­ков по шею закрывала пелена низко стелющегося тумана.

– Да это же Николай! – воскликнула Таня, узнав в первом всаднике Логачева.

Логачев приветственно поднял руку.

– Партизаны! Ура! – крикнул, не сдержавшись, Се­режа и подбросил вверх кепку.

Да, это были партизаны, все на лошадях. Я насчитал восемнадцать человек, кроме Логачева. Они обогнули край озера и направились к нам. Мы поспешили на­встречу. Логачев вырвался вперед, ловко соскочил с седла и, вручая мне записку, доложил, как заправский служака:

– Товарищ майор, ваше задание выполнено!

– Молодчина, Николай! – сдержанно ответил я, раз­вернул записку и прочел:

Наслышан краем уха о вас, товарищ майор, и о ваших делах. Рад помочь в общем деле. Вместо пятнадцати ребят посылаю восемнадцать. Надеюсь, что все вернутся в целости и сохранности. За старшего у них Трофим. Ребята подходящие, бывалые, обстрелянные. Принимайте под свою команду. Желаю победы! Надеюсь, что все кончится хорошо.

Подписи не было. «Правильно! – отметил я про се­бя. – Командир отряда, видно, стреляный воробей». Я смял записку и бросил ее в огонь.

Партизаны поспешно сняли оружие и бросили по­водья на руки трем коноводам.

– Лошадей в лес и глядеть в оба! – хрипловатым басом скомандовал широкоплечий, приземистый чело­век лет под пятьдесят и, окинув нас быстрым взглядом, крупно, вперевалку зашагал ко мне.

Но по пути его перехватил Сережа Ветров. Он бро­сился к нему, схватил его за руку и воскликнул:

– Трофим Степанович!

– А, и ты здесь? Наш пострел везде поспел! – доб­родушно сказал партизан, взял Ветрова под руки, легко приподнял и расцеловал в обе щеки.

Я догадался, что этот Трофим, о котором, видимо, шла речь в записке командира партизанского отряда, и тот Трофим Степанович – лесник, о котором я слышал от Фомы Филимоновича и Криворученко, одно и то же лицо.

Он поставил смущенного Ветрова на землю, вгля­делся в него, похлопал по плечу и проговорил:

– Ты, Серега, сдается мне, на вершок прибавился. Выше стал. Ей-богу!

Сережа нахмурил брови, стараясь сохранить серьезный вид, и досадливо повел плечом.

– Хлопцы! – обратился Трофим Степанович к пар­тизанам. – У кого есть рулетка? Надо обмерить парня!

Все дружно захохотали. Сережа еще пуще насупил брови, но не сдержался, прыснул, и всю его важность как рукой сняло.

– Вот так-то лучше! – рассмеялся Трофим Степа­нович и, подойдя ко мне, подал руку с широкой обвет­ренной ладонью. – Майор Стожаров? – спросил он.

Я улыбнулся в ответ и кивнул.

– Приятное знакомство. А я – Карягин. Трофим Карягин.

Каждому из нас пришлось выдержать восемнадцать рукопожатий. Я окинул взглядом прибывшее пополне­ние и обратился к Тане:

– А ведь надо накормить товарищей. Что можно...

– Вот это зря, – решительно перебил меня Каря­гин. – Совсем зря. Такую ораву разве накормишь? Мы прихватили кое-что с собой, а час назад основательно подзаправились. Миколка не даст соврать.

Логачев подтвердил.

– А вот табачком мы не богаты. Угостишь – не от­кажемся.

Я оглянулся на Таню, и она тотчас извлекла из «не­прикосновенного запаса» пачку махорки. Но, ее оказа­лось недостаточно, и пришлось извлечь вторую. Все во­семнадцать человек вертели такие цигарки, от одного вида которых могла закружиться голова.

Партизаны быстро освоились, окружили нашу груп­пу, и завязалась веселая фронтовая беседа. Это были и в самом деле ребята на подбор – молодые и средних лет, рослые, крепкие, с продубленной ветрами и солн­цем кожей на лицах, спокойные и деловитые.

Я и Карягин подсели к костру и завели разговор.

Вокруг нас зеленели лес и трава, сзади голубела гладь озера. Дул легонький теплый ветерок.

– Как же это вы не уберегли Семена? – сказал Ка­рягин и укоризненно покачал головой. – А какой был парень! Огонь! Как рассказал мне Миколка, у меня сердце зашлось. И командир наш горевал. Часто он вспоминал Семена. Да...

Мы помолчали, потом я сказал:

– Мне нужен список ваших людей.

– Сейчас?

– Да, лучше заранее.

Карягин встал, позвал молодого парня и отошел с ним в сторонку. Через несколько минут мне был вручен написанный на обратной стороне фашистской листовки поименный список на всех восемнадцать человек. Я про­бежал его и спрятал в карман гимнастерки.

– С народом будешь говорить? – спросил Карягин.

– Обязательно!

– Правильно, – одобрил Карягин. – А ну, хлопцы, давай сюда в кучу! – позвал он партизан.

Я расстелил перед собой рабочую схему действий, план Опытной станции и начал рассказ о предстоящей операции:

– Наша задача слагается из двух частей. Первая – захват живыми тех гостей, которые пожалуют сегодня к этому озеру поохотиться на уток. Вторая – налет на вражеский разведывательный пункт, расположенный не­подалеку. Налет преследует цель захватить важные для нас документы, а разведпункт уничтожить вместе с его обитателями. Никто не должен уйти живым.

Партизаны одобрительно закивали.

– Теперь насчет гостей, – продолжал я. – Охотнич­ками займусь я со своими ребятами, а вы возьмите на себя сопровождающих их солдат. О налете на развед­пункт надо потолковать поподробнее.

Все наклонились над схемой и над планом Опытной станции. Я постарался коротко и ясно объяснить, что от нас требуется. Я рассказал, каким путем придется добираться до «осиного гнезда». Объяснил, что разве­дывательный пункт находится в лесу, в бывшем доме отдыха. Территория его обнесена глухим трехметровым забором, поверх забора идет колючая проволока. Про­никнуть на территорию станции придется обычным пу­тем – через калитку, предварительно убрав часовых одного снаружи, другого внутри.

Во дворе имеются три жилых дома, столовая с кух­ней, радиостанция, сарай, в котором стоят три маши­ны – легковая и грузовые. В первом доме четыре комнаты. В двух размещаются девять солдат, три шофера, электромонтер и три радиста. В двух других – радиостанция. Жилые комнаты имеют по два окна, выходя­щих на одну сторону. Во втором доме шесть комнат, на­верху – большой чердак. В доме живут восемь чело­век – офицеры и лица, к ним приравненные. В доме шесть окон, и выходят они на три стороны. Есть подвал. В последнем, третьем доме, что в углу двора, имеются четыре комнаты, в них живут начальник разведпункта Гюберт и его помощник Штейн.

– Пулеметы у них есть? – спросил Карягин.

– Есть. Два. Один зенитный, другой обычный. Оба стоят во дворе около часового у грибка.

Вместе с Карягиным мы определили роль каждого участника операции. Выделили людей для охраны под­ходов и обеспечили их двумя пулеметами, привезенными партизанами; назначили минеров для минирования боль­шака; наметили расстановку людей у каждого окна. Поименно назвали, кому врываться во двор, кому оста­ваться снаружи. Определили условные сигналы для на­чала операции и для отбоя.

Березкину поручалось ликвидировать связь – пере­резать телефонные провода, а затем подготовить к вы­езду грузовую машину, если она к тому времени ока­жется на месте, и уничтожить легковые. В помощь ему назначили партизана, работавшего до войны шофером.

Документы «осиного гнезда» захватывали я и Лога­чев. Тут же я распорядился освободить вещевые мешки.

Я предупредил товарищей:

– Успех зависит от быстроты и внезапности дей­ствий. На станцию мы должны проникнуть неслышно и скрытно. Все должно занять, не более десяти минут. Близость районного центра, где стоит рота эсэсовцев и комендантский взвод, не допускает задержки. Никаких разговоров и вопросов на месте. Каждый должен все выяснить здесь. А там – молча действовать по сиг­налам.

Как и следовало ожидать, посыпались вопросы.

– Овчарки есть?

– Есть, – ответил я. – Ими займется Кольчугин.

– Знаем такого! – раздался голос.

– Кстати сказать, – добавил я. – Товарищ Кольчу­гин должен приехать сюда с гостями, и он же впустит нас во двор станции.

– Фома не подведет! – заметил Карягин. – В стру­ну вытянется, а не подведет.

– А как насчет трофеев? – задал кто-то вопрос, и тут же раздался смех.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Ну всякое там... Есть же у них оружие, походная рация, да и харчишки тоже. Ребята в отряде надеются.

– Правильно! – раздался одобрительный возглас.

Я и Карягин переглянулись.

– Трофеями займусь я, – решил Карягин. – Склад за мной. А поможет мне Терехов. Вот так...

Вопросов было много. Потом начали обмениваться мнениями. Никто не возражал, никто не высказывал опа­сений, все говорили только о том, как лучше выполнить задание.

Сережа Ветров важно сказал:

– Документы могут быть и на радиоузле, не только в доме Гюберта. Я прошу поручить это дело мне. Прежде чем поджечь радиостанцию, я вынесу оттуда все бумаги.

И тут произошел небольшой конфуз. Я объявил Се­реже, что он должен будет оставаться здесь, а докумен­тами займется кто-нибудь другой. Но я сразу же перере­шил и сказал:

– Ладно! Согласен!

Перерешил потому, что Сережа взглянул на меня та­ким молящим взглядом, в глазах его было столько смя­тения и обиды, что я не смог ему отказать.

Почти то же произошло и с Таней. Когда деловая беседа закончилась и Трофим Степанович с помощью Логачева и Березкина стал распределять оружие и бое­вую технику, она подошла ко мне и, теребя кончик косы, сказала:

– Кондратий Филиппович! Выходит, что я такая... что мне и дела не найдется?

– Хм... Почему ты так решила? – немного сме­шался я.

– А чего тут решать? – вздохнув, оказала она. – Всех вы назвали по фамилии. Каждому объяснили...

Мне очень не хотелось брать ее и Сережу на опера­цию, но, видно, ничего не поделаешь. И я слукавил:

– Тебя я не назвал потому, что ты будешь помогать мне выносить документы. Поняла?

– Да.

– Готовь вещевые мешки. Два-три мешка...

Таня повернулась и убежала.

Ко мне подошли Карягин, Логачев и Березкин.

Трофим Степанович, держа в руке клочок бумаги, сказал:

– Неплохо получается, майор. Совсем неплохо. Смо­три: два ручных пулемета, десять автоматов, три вин­товки, шесть пистолетов, сорок две гранаты и семь бу­тылок, с зажигательной смесью, Я не считаю мины да три дробовика. Можно лихо штурмовать, а?