Похитун впадает в панику

Гауптман Гюберт ожидал меня в гостиной. Он проха­живался по комнате, заложив руки за спину.

– Каковы успехи? – опросил он. Я потер лоб, как бы собираясь с мыслями, и сказал смущенно:

– Я могу задать вопрос?

Гюберт удивленно поглядел на меня:

– Прошу...

– Скажите, пожалуйста, если это можно: какой участи подвергся тот парашютист, которого вы поймали осенью?

Губы Гюберта дрогнули. Такого вопроса он, конечно, не ожидал. Устремив на меня пристальный взгляд и, видимо, быстро соображая, он произнес:

– Передан городским следственным органам. А что?

– Я не могу поручиться наверняка, хотя обычно на зрительную память не жалуюсь, но, кажется, с тем офи­цером оказался этот самый парашютист. Я выследил его. Он вошел в дом 67 по Витебской улице и остался там.

Гюберт озабоченно нахмурился и сказал:

– Позвольте... позвольте... Как это могло быть?

– Не знаю. – И я пожал плечами.

Мы оба «играли». Это были строго рассчитанные ходы шахматистов.

– Почему же вы не схватили его?

– Во-первых, я решил, что его, видимо, используют в какой-то комбинации. И во-вторых, он был не один. Распрощавшись с тем советским офицером, он напра­вился дальше в сопровождении полицейского... Похоже, что пробравшийся сюда офицер-чекист крепко связан с этим парашютистом. До вашего указания я решил не действовать.

Гюберт помолчал и сказал:

– Вы поступили правильно. Я выясню, в чем там дело. Они видели вас?

– Думаю, что нет.

– Это уже лучше...

Я положил пистолет на стол и попросил указаний для дальнейших действий. Гюберт отмолчался.

Я шел к себе, твердо уверенный, что судьба преда­теля Наклейкина, мастерски сыгравшего роль Проскурова, а заодно и судьба гестаповского переводчика ре­шена окончательно и без вмешательства подпольщиков. Два предателя получат должное от руки своих же хо­зяев... И в то же время я дивился беспечности Гюберта: как мог он, зная, что я посещаю город, оставлять в нем предателя Наклейкина?.. Неужели даже такой стреля­ный воробей сделал промах?

В своей комнате я застал Похитуна у включенного радиоприемника. Он слушал передачу Советского Ин­формбюро. Похитун был так сосредоточен, что даже не заметил, как я вошел. Я встал за его спиной и прислу­шался. Диктор сообщал об окружении трехсоттысячной немецкой армии фельдмаршала фон Паулюса под Сталинградом, подробно перечислял трофеи, захвачен­ные советскими войсками, называл номера разгромлен­ных вражеских дивизий, фамилии пленных генералов.

Как долго мы ждали этой победы! Мысленно я три­жды прокричал: «Ура!»

Я тронул Похитуна за плечо. Он вздрогнул и, выклю­чив приемник, разразился площадной бранью.

– В чем дело? – удивился я.

Он встал со стула и, расставив тощие, кривые ноги, посмотрел на меня дикими глазами. От него несло водкой и чесноком. Он был пьян, но это не помешало ему, видимо, понять смысл событий, происшедших под Ста­линградом.

– Что? Вы не слышали? – спросил он и икнул.

– Я только что вошел, – спокойно осветил я и потянулся к приемнику, чтобы включить его.

Похитун отстранил мою руку и снова выругался.

– Что делают, что только делают, а?! – воскликнул он с возмущением. – Вы подумайте, подумайте только! Ведь это позор на всю Европу, на весь мир. А что ска­жут немцы в Германии, что скажут союзники? Десятки тысяч пленных, целые дивизии полетели в тартарары... Неслыханное побоище! Я вас спрашиваю: что будет дальше? Почему вы молчите? – Он уставился на меня каким-то ошалевшим взглядом, ожидая ответа, затем схватился за голову и сел на кровать.

«Припекло по-настоящему!» – подумал я и сказал:

– Не пойму, что вас вывело из себя. Что стряслось? Вы можете рассказать толком?

Я учитывал, что нас могут подслушать. Ну и от­лично! Пусть Гюберт знает, как настроены его подчи­ненные.

– Толком! – усмехнулся Похитун, достал из кар­мана какую-то тряпку, мало похожую на носовой платок, и громко высморкался. – Вы просите толком? Извольте: если верить вашим, то из наших под Сталинградом сде­лали блин. Просто блин! Вы это понимаете?

– Довольно смутно, – заметил я. – Каким вашим и из каких наших?

– Блин... блин... блин... Ха! Город сровняли с зем­лей, а он ожил. Как Феникс из пепла! Чудо двадцатого века! Чудо из чудес! Теперь уже не мы окружаем рус­ских, а они окружают нас. Судьба играет человеком... Поднявший меч от меча и погибнет. Позор! Катастрофа! Полнейшая катастрофа! Что же будет дальше, я вас спрашиваю? Что? Если не мог устоять Паулюс, то кто же устоит? На кого можно положиться?

– Не понимаю, чего вы так разволновались? – сер­дито сказал я. – Война есть война! Подумаешь, стук­нули нас разок...

– Вы думаете? – опросил Похитун.

– Конечно.

– Я тоже хотел бы так думать, но...

– Что – но? Не впадайте в панику!

Похитун икнул несколько раз сряду и проговорил:

– Не получается... Не получается, и баста...

– Напрасно.

– Что – напрасно? – воскликнул Похитун. – Сов­сем не напрасно... Какой позор! Паулюса следует повесить. Да, повесить!.. Ха! Я вчера слушал радио. Ваша певичка пела насчет того, что «и не пить им из Волги воды». Я слушал и смеялся: «А мы пьем, а мы пьем... Ты себе пой, а мы пьем». А теперь?..

Похитун, пошатываясь, направился к выходу и сильно хлопнул дверью. Я тотчас же выключил свет и подсел к приемнику.