Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Командировка
Прошло три дня. Ничего нового Брызгалов не рассказал. Подполковник Фирсанов позвонил в Центр. Выслушав его, Центр предложил допросы временно прекратить и сообщил, что на днях к нам вылетит полковник Решетов. Кто такой Решетов – никто у нас не знал. Полковника мы встретили утром на фронтовом аэродроме. Это был рослый хмурый человек, судя по его выправке – в прошлом строевик. Представившись и поздоровавшись с нами, он уселся в машину рядом с шофером, наклонился вперед к ветровому стеклу и молчал всю дорогу до штаба. Я сидел сзади, и в глаза мне бросилась одна особенность: правой рукой Решетов все время старательно массировал кисть левой. Эта кисть была заметно бледнее правой, суше и помечена большим белым рубцом, идущим по тыльной стороне. В рабочей комнате Фирсанова он уселся на маленький жесткий диванчик, прижавшийся к простенку между окнами, расчесал свои густые волосы и расстегнул воротник гимнастерки. – Садитесь, товарищи, – сказал он нам – подполковнику Фирсанову, майору Коваленко и мне. Его спокойное хмурое лицо со сросшимися на переносице бровями казалось утомленным. Пауза затянулась. Полковник курил. Мы ждали. – Где парашютист? – спросил наконец Решетов, потирая больную руку. – Во дворе, рядом, – ответил Фирсанов. – Где его лучше допросить: там или здесь? – Только у меня, там негде. – Распорядитесь, чтобы его привели, – приказал Решетов. Я, как младший по званию, вышел и через несколько минут возвратился с Брызгаловым. За эти дни Брызгалов немного отошел, отдохнул, глаза его, тогда, при первом знакомстве в колхозе, показавшиеся мне очень маленькими, теперь как бы увеличились и смотрели с некоторой наглецой, словно он уже считал себя в полной безопасности. – Садитесь, – бросил ему полковник. Брызгалов осторожно сел. Решетов несколько секунд молча смотрел ему в глаза. Брызгалов поежился под его тяжелым взглядом, как жук, наколотый на булавку, потом нервно передернул плечами и уставился в пол. – Вас готовил к переброске Гюберт? – спросил Решетов. – Эге... Я уже говорил об этом вот им. – И Брызгалов небрежно кивнул в нашу сторону. Глаза полковника сузились. – Встать! – резко сказал он. – Отвечать, как полагается! Брызгалов вскочил, словно его подбросило сильной пружиной, подтянулся, вытянул руки по швам. Решетов ставил вопросы громко, четко, отрывисто, не отводя взгляда от Брызгалова. – Да, капитан Гюберт, – отвечал Брызгалов. – Он готовил к переброске и возил на аэродром. – Кто сопровождал в самолете? – Тоже он. – Еще кто? – Второй немец. – Фамилия? – Не знаю. – А Саврасова знаете? – Нет, никогда в глаза не видел. – А Гюберт Саврасова знает? Лицо Брызгалова застыло; казалось, в его голове происходит какая-то усиленная работа мысли. Задержавшись с ответом, он сказал наконец: – По-моему, не знает. – Садитесь! – разрешил полковник. – Почему вы так решили? Брызгалов сел, вздохнул, вытер влажный лоб рукавом пиджака и начал рассказывать. Накануне выброски Гюберт обстоятельно беседовал с ним. В ходе беседы он вызвал к себе незнакомого Брызгалову русского и предложил ему: «Опишите подробнее и точнее наружность Саврасова». Брызгалов считает, что, если бы Гюберт лично знал Саврасова, он бы не передоверил описание его наружности другому. К тому же, когда этот русский рисовал портрет Саврасова, Гюберт спросил его, кто выше ростом – Брызгалов или Саврасов. Русский взглянул на Брызгалова, попросил его встать со стула и ответил, что Саврасов, если и выше, то очень ненамного. Трудно было предположить, чтобы Брызгалов врал так тонко. К тому же этот вопрос к его личной судьбе не мог, по-видимому, иметь отношения. Из рассказанного можно было заключить, что Гюберт действительно не знал Саврасова. Это обстоятельство, очевидно, пришлось по душе Решетову. Он чему-то усмехнулся, прошелся по комнате и продолжал допрос: – Как звали русского? Брызгалов покачал головой. Этого он не знал. Может быть, при нем Гюберт и называл русского по имени или фамилии, но Брызгалов не обратил на это внимания, не запомнил. За все время пребывания в разведывательном пункте он видел этого русского только два или три раза и знаком с ним не был. – В чем он был? – спросил Решетов. – В гражданском костюме. – Обрисуйте мне его, – предложил полковник. – Каков он собой? Брызгалов помедлил немного, видно собираясь с мыслями, потер угреватый лоб, посмотрел в потолок, прищурил один глаз, точно прицеливался, и начал рассказывать. Он дал яркий, сочный, запоминающийся портрет, по крайней мере я получил довольно живое представление о внешности и характерных особенностях этого неизвестного «русского». – Значит, брови у него мои? – спросил Решетов. Брызгалов посмотрел на полковника исподлобья и ответил: – Пожалуй... А в плечах он поширше немного. Он пожирнее вас, а вы суховаты... – Какое вознаграждение обещал вам Гюберт по возвращении? Брызгалов потупился и после небольшой паузы проговорил: – Обещал на тридцать тысяч часов и золота из Ювелирторга... И интересную должность... – Какую именно? – Начальника полиции в Рославле. Полковник усмехнулся, прошел к дивану, сел и принялся за свою левую руку. Я попросил разрешения задать арестованному несколько вопросов. – Спрашивайте, – сказал полковник. Брызгалов перевел взгляд на меня. – Вы владеете немецким языком? – спросил я. Брызгалов разрешил себе улыбнуться: кроме русского, он не владел никакими. – Как же вы изъяснялись с Гюбертом? – Хм... Он по-русски говорит не хуже нас с вами. Полковник быстро встал: – А может быть, Гюберт не немец? – Немец! – твердо заверил Брызгалов. – Самый настоящий немец. С немцами по-своему он говорит очень быстро. А по-русски говорит хоть и правильно, но медленно. – А почему вы решили, что тот, незнакомый вам человек, русский? – осведомился я. – И по разговору и по обличию. Нет, уж тут я не ошибаюсь. – Так... – произнес Решетов и хлопнул себя по коленям. – Еще есть вопросы? Вопросов не было. – Отправьте, – распорядился полковник. Я увел арестованного и вернулся. – Можете быть свободны, – сказал Решетов мне и Коваленко. Мы вышли. Я решил отправиться домой и закусить, так как с утра у меня крошки во рту не было. Коваленко остался в штабе День выдался жаркий. Я шел теневой стороной улицы, не торопясь. Колонка была уже починена, три воронки засыпаны, около трансформаторной будки стояла грузовая машина: несколько бойцов грузили в ее кузов глыбы кирпичей, спаянные цементным раствором. Когда я перешагнул порог дома, меня встретил настойчивый телефонный звонок. Я вбежал в комнату и схватил трубку. Звонил Коваленко: – К полковнику Решетову, быстро! Где вы пропадаете? – Как – где? Я только что до дому дошел, еще не завтракал даже. – Не умрете... Давайте быстрее. Он не из тех, кто любит ждать. Обратно в штаб я почти бежал. Майор встретил меня у входа, видимо специально, чтобы сгладить впечатление от своего резкого тона по телефону. – Успели перекусить? – спросил он. – Когда же? Я только вошел – и звонок. – Ничего! Дело поправимое. После разговора прямо ко мне. Я тоже не завтракал, – и, подмигнув мне многозначительно, добавил: – Закусим добре! Я понял без пояснений, что майор грозится выставить к завтраку что-нибудь более интересное, чем пиво, которым славился городок. В кабинете меня ждали Решетов и Фирсанов. – Садитесь, майор... – пригласил полковник. – Вы понимаете, что кому-то надо ехать на Урал, на свидание с Саврасовым? – с ходу спросил он. – Очень хорошо понимаю, – ответил я. – Думал об этом. Нельзя упускать такой возможности. – Вот именно. Вы к такому путешествию готовы? – Я?.. Так точно, готов немедленно. – Отлично! – сказал полковник и откинулся на спинку дивана. – Правда, подполковник Фирсанов колебался, на ком остановить выбор – на вас или на майоре Коваленко, а потом согласился со мной, что ваша кандидатура более подходит. Важно, что вы уже трижды были в тылу врага, видели тамошнюю обстановку, знаете режим, установленный оккупантами, их повадки. Разговаривая с Саврасовым, вам не придется фантазировать. А Саврасов безусловно поинтересуется воинскими подвигами своих хозяев, всякими там подробностями и деталями. Рассказывайте ему побольше. Это очень важно. Ведь вы пойдете к Саврасову как посланец Гюберта, как человек с той стороны. О Саврасове мы, правда, почти ничего не знаем. Но есть основания полагать, что это гусь крупный... – Полковник помолчал и спросил: – Разведчиком вы стали, кажется, совсем недавно? – Так точно, – ответил я. – А кем были до войны? – Учителем математики. – В армии служили? Я ответил, что отбывал срочную службу, затем три года на сверхсрочной, учился на специальных курсах и, наконец, воевал с белофиннами. – Так вот, майор, – сказал полковник Решетов, – задание это не менее важное, чем ходка в тылы противника. Свидание с инженером Саврасовым надо провести на «отлично». Неизвестно, во что выльется и что повлечет за собой эта встреча. Неизвестно, с кем вам еще придется повидаться после знакомства с Саврасовым. Гадать мы не будем, но предвидеть кое-что можем. – Ясно. – Ведите себя в разговоре с Саврасовым смелее, чувствуйте себя свободно, поставьте дело так, чтобы он понял, что вы не просто курьер, вроде Брызгалова, а доверенное лицо капитана Гюберта с особыми от него полномочиями. Постарайтесь выудить из него все, что можно. Постарайтесь узнать больше, чем он сам сочтет нужным передать Гюберту. – Ваша встреча с Саврасовым, – заметил Фирсанов, – проверит показания Брызгалова. И от результатов ее будет зависеть многое. – Теперь вот что, – продолжал Решетов, – помимо предметного пароля, вот этой разрезанной фотографии, вы должны назвать Саврасову устный. Вы должны сказать ему: «Привет от Виталия Лазаревича», а Саврасов обязан ответить: «Очень рад, я видел его в феврале сорок первого года». – Значит, Брызгалов?.. – сказал я. – Да, да... – перебил меня Решетов. – У Брызгалова дух еще неокончательно сломлен. Он кое-что скрывает. Насчет устного пароля он сознался только что, когда вы отсутствовали. Я с ним еще раз беседовал. – Понятно. – Возможно, что он и сейчас не все сказал, – проговорил Фирсанов. – Возможно, даже весьма вероятно, – согласился Решетов. – Но я предупредил этого субъекта, что за все, что он не нашел нужным нам рассказать, он отвечает головой. Итак, собирайтесь, майор. Я встал. – Полетите завтра утром, – заключил полковник. – Вас встретят там и дадут знать, где искать Саврасова. Я буду звонить ночью и предупрежу товарищей. Доброго пути. Желаю успеха! – И он подал мне руку.
|