Глава 17. Ещё до праздника Купапы, за два дня до него, во всех домах огни гасили, а потом добывали живой огонь — тёрли друг о друга две деревянные палочки —

КАК СЛАВЯНЕ ПРАЗДНИКИ ПРАЗДНОВАЛИ, КАК ВСТРЕЧАЛИ КОЛЯДУ О АВСЕНЕМ

Ещё до праздника Купапы, за два дня до него, во всех домах огни гасили, а потом добывали "живой огонь" — тёрли друг о друга две деревянные палочки — и разносили этот добытый огонь по домам.

И веселились все, от мала до велика.

Девушки венки плели и пускали их по воде, как Кострома, — если затонул венок, значит, разлюбил суженый. В честь Купалы и Костромы, в честь матери их Купальницы и отца огненного Семаргла травы собирали селяне, делали купальское чучело — обвивали соломой кол, а на верхушке укрепляли пук из травы и цветов, называли его Купалой, а потом топили чучело или сжигали, а то и разрывали на части.

Разводили многочисленные костры, вокруг них плясали, а потом попарно через них прыгали. Чем выше прыгнешь, тем счастливее будешь, тем выше хлеба к осени вырастут. Через купальский огонь прогоняли скот, чтобы от мора его охранить, в священном огне сжигали сорочки больных детей, чтобы они поскорее выздоровели.

А ещё изгоняли с поля ведьм и нечистую силу, чтобы охранить поспевающий урожай. Ведь могли злобные ведьмы — люди, ставшие слугами Морены и Ве- лесовой супруги Яги Виевны, — сделать на поле "залом", вещь неприятную и очень опасную.

Обычно выходила ведьма на залом около полуночи — простоволосая, в одной рубахе без пояса, а потом и рубаху сбрасывала, выбирала себе круг с хлебными колосьями, путала их и ломала, загибая к центру круга, а в середине оставляла несломанными десятка два колосков. Кто сожнёт хлеб с такого залома, тотчас умрёт, а кто съест хлеб из такого зерна, тоже умрёт, и даже околеет скотина, если будет лежать на соломе с ведьминого залома. Лишь убив ведьму, можно было от смерти избавиться.

Кроме ведьм и русалок, шалили в это странное время и другие водяные и воздушные духи, потому что, как вы помните, дорогие мальчики и девочки, не только целительные и плодородные силы были активными в эту ночь, но и тёмные, потусторонние.

В болотах проказничали вредные духи анцыбалы и маленькие грязные анчутки с гусиными лапками и свиным пятачком, которые даже летать умели, — так и перелетали из болота в озеро, а из озера в пруд и обратно, пугали своим страшным видом встретившихся им на пути людей — детей в особенности.

Водяные человечки ичётики, небольшие и мохнатые, обитавшие в омутах на мельницах, в дни летнего солнцеворота особенно часто предвещали грядущие несчастья — кричали, словно по воде хлыстом хлопали.

Игоши, дети Кикиморы Болотной или умершие человеческие младенцы, обычно невидимо жившие там, где были похоронены, частенько озоровали и приходили жить в дома в виде безногих и безруких невидимых духов. Их боялись и уважали, а потому, бывало, выделяли место в доме за столом, отдельную ложку и тарелку с пищей, чтобы не обидеть.

Ряженые хухлики и разноцветные кулешата, помощники ведьм и колдунов, тоже обычно обитавшие в воде, во время летнего солнцеворота не особенно бедовали, чаще вылезали похулиганить во время зимнего солнцестояния.

Но были у людей и защитники. Бродницы, женские духи воды, охраняли броды и часто указывали путникам, где можно безопасно переправиться на другой берег. Они жили лишь в чистых водах и всегда уходили прочь, если озеро болотом становилось.

А по берегам рек и озёр, на холмах, поросших лесом, и в посвящённых Перуну рощах берегини обитали, оберегавшие людей от злых духов. Они умели предсказывать будущее и спасали из воды маленьких детей, если те тонули. А некоторые из них даже имели власть над болезнями-лихорадками и могли охранить от них людей.

Охраняли людей и вилы — женские духи, очаровательные девушки с распущенными волосами и крыльями, одетые в прекрасные белые одежды до пят. Эта одежда скрывала их уродливые ноги, лошадиные или ослиные, и тот человек, который отнимал у вилы платье, над ней хозяином становился.

Умели вилы летать как птицы, и обитали обычно на холмах или даже высоко в горах, но если потихоньку забрать у вил крылья, то летать эти воздушные девы тут же разучивались и становились обычными женщинами, как все. Но главное — владели вилы колодцами и озёрами и умели "запирать" воды. К людям, особенно к мужчинам, относились девы вилы дружелюбно, часто сиротам и обиженным помогали, но вот если ви- лу разгневать, может она и наказать, и очень жестоко, даже убить может одним своим взглядом. Может смерть предсказать, а может и вылечить. Впрочем, сами вилы, как и люди, бессмертными не были.

И все эти девы-духи Макоши подчинялись, великой небесной хозяйке, хранительнице женского начала.

Вот так и жили люди в те времена, славили богов и вместе с богами раз за разом проходили годовой круг:

от весны к лету, от лета к осени, от осени к зиме, а потом снова к весне. И были в каждом году четыре главные точки, когда потусторонний мир, мир Нави, мог проникнуть к людям и принести им неисчислимые беды. И надо было не дать такому случиться, помешать во что бы то ни стало! Летом такой точкой был вот этот самый Купальский праздник, день солнцестояния летнего. Но был и зимний солнцеворот, время ещё более страшное, когда солнце и вовсе готово было исчезнуть из мира, когда холодные ночи длиннее длинного, а суровые дни слишком коротки.

И было два равноденствия, когда дни и ночи сравнивались, а светило Хоре зависал над миром в ожидании — то ли остановиться ему, то ли дальше двигаться. Этих четырёх точек в году больше всего опасались люди!

После Купальского дня и до самой осени славяне растили урожай. В августе по небу частенько разъезжал сам Перун в колеснице, запряжённой его личными козлами, и поливал урожай водой, время от времени гремел своими громами и метал в землю молнии. Наверное, ещё надеялся погубить небесным огнём подлого Велеса. И люди Перуна славили. А по окончании жатвы славили Велеса, именно в это время ему "завивали бороду" — оставляли на поле горсть несрезан- ных колосьев и завязывали их ленточкой.

В начале осени, после жатвы, веселились славяне на праздниках урожая, порой целую неделю ходили друг к другу в гости и щедро там угощались. Вот радовался-то обжора Переплут! Славили в это время Рода и рожаниц, славили Ладу-матушку, призывали бога супружества, свадебных пирществ и семейного счастья, Ладо, брата богини Лады, и играли многочисленные свадьбы.

А потом приходило осеннее равноденствие, и в домах, как и на Купапу, гасили и зажигали огни, страшась прихода потусторонних сил. На равноденствие начинали улетать в тёплые края, в священный Ирий, перелётные птицы, и даже змеи уползали в Ирий зимовать во главе со своим змеином царём — с красными рожками на голове и в золотой короне. Лезли по деревьям змеи, ПОЛЗЛИ ТОЛПОЙ по земле, прежде чем в небо подняться, и, боясь нашествия змей, запирали люди крепко-накрепко в избах все входы и выходы.

И тогда окончательно наступала осень, а потом дело быстро шло к зиме.

В октябре славили люди богиню Макошь, хозяйку судеб, покровительницу женских работ. В это время сама богиня, бывало, спускалась на землю из Ирийс- кого сада и проверяла, все ли её наказы исполняются: не прядут ли женщины по Пятницам, в запретный день, правильно ли ведут хозяйство, соблюдают ли все положенные обычаи и запреты. Провинившимся являлась мудрая Макошь в образе грязной и злобной старухи в лохмотьях, а разозлившись, могла несчастных в лягушек превратить. Но зато награждала Макошь послушных, приходила на помощь к сильным духом, к тем, кто даже пред лицом Недоли не склонял головы.

Даже ослабевшего Хорса лечила в это время Макошь травами целебными и открывала на земле источники целебных вод —"Пятницкие родники", к которым несли женщины пряжу, особую жертву богине, называемую "мокридой".

А Сварожич-Семаргл в это время сделал людям "горячий" подарок — послал сына своего на землю. После того как случилась беда с Купалой и Костромой, а Купальница-ночь, плодородная ночная богиня, не захотела больше Семаргла знать, пришлось огнебогу искать себе новую жену. Недолго выбирал Семаргл: пришёл к Сварогу и Ладе и попросил в жёны дочь их Лелю.

— Я согрею её своим огнём ласковым, а она меня весенней радостью одарит. Мы забудем с ней все печали и беды. Понял я, что любви, весне и огню надо рядом быть!

Согласились на это Сварог с Ладою, и вновь свадьба загремела в Ирии, и все боги сошлись на той свадебке, принесли подарки драгоценные. И зажили счастливо Семаргл с Лелею. Ну а вскоре родился у них сын Агуня, бог домашнего очага, доброго огня. Стал отцу могучему он помощником, стал посредником между богами и людьми, разносить стал людям в дома тепло и священный жар Сварожича, охраняющий от злых духов, — живой огонь. Чтоб не гасли костры человеческие, чтобы всегда мелькали в печах языки пламени. А с огненных жертвенников на капище — священном месте, где поклонялись богам, — взлетал Агуня в Ирий огнепёрым Рарогом-соколом с посланием от людей, и чтобы быстрей дошло до богов послание, просили люди Агуню доброго:

— Огонь-батюшка, распори крыла!

В зимнее, снежное время лики многих тёплых богов от людей сокрыты, зато Агуня круглый год с людьми — изо дня в день вздымает он свои жёлто-рыжие кудри на жертвенниках и в домашних печах. Так что даже осенью и зимой люди холодов не боятся. И злых сил не боятся, пока горит огонь в очаге.

В ноябре Хоре ещё светит с неба, но уже почти совсем не греет. Морена потирает руки, готовясь полностью вступить в свои права. Ярила же окончательно засыпал под землёй, люди говорили даже, что в декабре душа его спящая вьнэгой начинает носиться по заснеженным полям и сжигает холодом всё, что родил Ярила весной, — на радость торжествующей Морене.

В самом начале зимы случалась и другая беда: спускала Морена с цепей, словно собак, все двенадцать трясовиц, злодеек-лихорадок, духов страшных болезней, тех самых, что летом, бывало, Баннику помогали, помните? Привязанными сидели они под землёй до этого времени, летом лишь некоторые из них изредка срывались с привязи и беспокоили людей в царстве Яви. А уж поздней дождливой осенью, снежной зимой и ранней весной, в распутицу, Морена давала им вволю погулять!

— Эй, вы, лихорадки-лихоманки! — кричала во весь голос Морена, развязывая цепи. — Эй, Невея,

Трясея, Ломея, Гнетея, Ледея, Грудея, Желтея, Пухлея, Глухея и все прочие! Отправляйтесь к людям, делайте своё дело, а то я вас и под землёй заморожу!

Тогда безобразные, заморенные и всегда голодные старухи с чёрными крыльями вырывались из мрачных подземелий, из челюстей земных, разлетались по всему свету и кусали людей, заражая их разными недугами. Спасаясь от морозов, прятались лихорадки по тёплым избам людским и губили, бывало, в доме всех домочадцев.

И подходило тягостное время зимнего солнцеворота — самый опасный момент года. Период смерти и сна, безвременья, перерыва жизненного, когда силы Нави властвуют безраздельно. В зимний солнцеворот каждый раз заново судьба мира решается — быть ли снова весне после зимы.

В это время просили милости у Велеса, хозяина подземного царства, приносили ему жертвы. В день солнцестояния жгли повсюду костры во славу Сварожича и выкрикивали заклички особые — звали Хорса поскорее на весну повернуться да поярче разжечься. Все дружно начинали кататься с гор — чем дальше прокатишься, тем длиннее у тебя летом лён уродится. А потом начинался шумный и буйный карнавальный праздник ряженых.

Чтобы оборониться от тёмных сил, уберечься от непрошеных визитов нечисти, переодевались люди в зверей и чудищ, скверными словами ругались, надевали тулупы, вывороченные мехом наружу, чернили ли- ца, на голову кудели из шерсти повязывали, и тогда уж можно было глумиться над всеми без разбора. Вот и ходили ряженые в личинах журавлей и медведей, волков и коней, козлов и кур, на посиделки вламывались и хулиганили там до тех пор, пока от них не откупались или не выгоняли из избы прочь, как и положено поступать с нечистой силой. Чтобы реальная нечисть не смела в дом войти.

А настоящей нечисти бродило в это время немало по миру Яви. Мары, слуги Морены, не давали людям прохода. Хулиганили злобные женские духи лярвы, которые могли в живых женщин вселяться и делать их безумными. Бродили они обычно по ночам среди людей и насылали на них тоску и душевные болезни. Даже дыхание лярвы было ядовито!.

Помощники ведьм и колдунов коловёртыши — похожие на зайцев шустрые существа с большим, как мешок, зобом спереди — тащили в это время из домов селян вещи и припасы.

Из подземного царства выбирались на волю злющие шиликуны, выученики Яги Виевны. Вылезали целыми стайками из воды вместе с хухликами и кулеша- тами или из-под земли. Росту шиликуны были маленького, с кулачок, головки у них востренькие, ноги конские, а изо рта огонь пышет! Одеты в кафтаны, кушаками подпоясаны, на головах — шапки остроконечные. А рожицы ехидные и глумливые. Целыми компаниями толкутся шиликуны на перекрёстках дорог, бегают вокруг прорубей, в руках — горячие сковородки с углями и калёные железные крючья, чтоб людей "закрючивать" и сжигать. Некоторые ездят на конях, на калёных печах, в ступах, пытаются в дом проникнуть через окна и двери и утащить какую-нибудь еду. Ну а коли усядутся шиликуны в доме, выгнать их оттуда бывает невмоготу. Даже про ряженых, что в праздник солнцеворота больше других безобразничают, говорили люди, что они "шиликуничают".

Но в это же время приходил к людям и святочный, праздничный бог Коляда, чтобы помочь Хорсу разжечься. Из-за дальней речки Смородины приходил, из далёкого далека. Сам Велес показывал ему дорогу! Коляда дал людям календарь, рассказал им, как движется время и каких перемен от него следует ждать. С ним вместе ходили люди по дворам, пели песни-колядки, закликающие будущее плодородие, и за эти песни колядующие получали от хозяев каждого дома вкусные дары, которые потом они все вместе и съедали. Самого Коляду, бывало, вывозили на телеге, уподобляя Солнцу, которое на новую весеннюю дорогу выходит. И так колядовали за зиму несколько раз.

А ближе к весне как предвестник перемен, новой жизни и нового года к людям в дома Авсень стучался, брат Коляды. Рассыпал по избам зерно вместе с ав- сеньщиками-ряжеными, по домам рачительных хозяев ходил, желал им лёгких трудов и урожая знатного.

Как Заря-Заряница начинает новый день, так Авсень новый год начинал, ведь тогда, в древние, стародавние времена, новый год праздновали не первого января, зимой, а весной, первого марта. По небесному мосту Авсень первым в новый год переправляется, идёт в неизвестное будущее, уничтожая на пути своём нечисть, чтобы расчистить путь людям.

Сразу после этого в сёлах начинали весну закликать и ругать злодейку Морену. Дети и девушки, забравшись на пригорки и крыши, песни-веснянки выкрикивали, призывающие весну. В тех песнях обращались к Ладе, называли её щедрой матерью. Славили Живу, богиню жизни.

В конце марта пекли весенних "жаворонков" — птичек из теста, которых дети на палках носили. Ведь птицы по весне приносят с собой тепло и ключи от Ирия, в котором, как известно, никогда не бывает снега и холода. Эти ключи зиму замыкали и отмыкали лето. Поднимали печёных птичек на палках и вилах как можно выше, оставляли стоять на шестах на взгорках. "Жаворонками" угощали не только близких и соседей, детей и странников, но и стихии — огонь и воду, чтобы те послушными были в новом году и людям неприятностей не доставляли.

А на весеннее равноденствие праздновали Масленицу. Делали чучело из соломы, называли её Масленицей, зимой-злодейкой, Марой-Мореной, богиней смерти. Рядили чучело в женское тряпьё. Масленицу до сих пор справляют шумно и весело, этот праздник вам хорошо знаком, дорогие девочки и мальчики. Целую неделю празднуют Масленицу, и каждый день этой недели свой, особый смысл имеет.

Ах, как злится Морена, глядя на игры людские! Но силы у неё уже не те, не одолеть ей весну, не одолеть Живу, богиню животворящую. Вот и смеются над ней люди, катают в санях вместе с ряжеными, разукрашенную лентами и платками, ветками еловыми, а в воскресенье с утра собирают дрова, вывозят Масленицу в поле, украшения снимают и сжигают её, окаянную, чтобы не лютовала она больше на земле. Всё, конец зиме, конец холодам, смерти конец.

Новая жизнь начинается!

Когда жгут, веселятся и буянят, сажей друг друга перемазывают, кидают в костёр блины, яйца, лепёшки. Даже пепел от сгоревшего чучела зарывают в снег. И просят друг у друга прощения с поцелуями и поклонами низкими.

А в это время и Ярила ярый пробуждается. "Вздел Ярила зиму на вилы!" — говорят про него люди. Весна вступает в свои права. Накануне первого весеннего выгона скота славят люди Лелю с Семарглом, справляют праздник Ляльник в честь весенней богини.

Славят и Леля с Полелей — близнецов, которые последними родились в Ирии у Лады-матушки. Они — боги впюблённости, могут заставить влюбиться каждого. Говорили только, дорогие девочки и мальчики, что Лель родился первым из близнецов и внушал любовь страстную, а Полель появился на свет вторым и внушал любовь тихую и нежную.

В апреле весна побеждала окончательно, люди веселились и праздновали, жгли особые костры, дымом окуривали одежду, чтобы сделать её непроницаемой для враждебных сил. Огни жгли и в избах, чтобы лучше уродился лён, а иначе накажет Перун, выжжет лён молнией.

Просыпался Домовой и спросонья бегал везде словно очумелый, из-под земли вылезал Леший, а вслед за ним и Водяной пробуждался от зимней спячки. К концу апреля оживали многочисленные божьи коровки, те самые забавные жучки, что расплодились повсюду после того, как опалил Перун огнём жену свою Диву-Додолу, разозлившись на неё и на предавшего дружбу Велеса.

"Божья коровка, улети на небо, принеси нам хлеба..." Вы, дорогие девочки и мальчики, до сих пор с улыбкой повторяете эту песенку, если божья коровка вдруг садится вам на руку и ползёт по пальцам вверх, чтобы взлететь. А ведь вы тем самым возвращаете в Ирий прощёную жену громовика Перуна! Точно так же делали и наши далёкие-дапёкие предки...

Вот так и шла жизнь на земле, в царстве Яви.

Но почему люди так Морену ненавидели, красавицу богиню, хозяйку смерти? Только ли за то, что она лютовала зимой? Нет, дорогие мои, была и другая причина. Слишком много зла причинила однажды Морена Ирийским богам, весь мир чуть было не погиб по её вине. За то ей и ненависть, и поделом ей.

Но обо всём по порядку.

Глава 18

КАК ПО НАУЩЕНИЮ ЯГИ ВИЕВНЫ УКРАЛ ВЕЛЕС НЕБЕСНЫХ КОРОВ

Случилась на этот раз в мире богов вот какая история. И началось всё снова с Велеса — бога мудрого, сильного, но душой тёмного. Захотелось однажды жене Велеса, Яге Ви- евне, богатства небесного, тут же стала она мужа упрашивать и зудеть принялась изо дня в день ему на ухо:

— Ты послушай меня, разлюбезный муж, не по праву коровы небесные у бс?гов Ирийских пасутся на небе. Ты и сам — рогатой коровы Земун сын, тебе и владеть коровами тучными. Не указ нам громогласный Перун со своими молниями, и Дажьбог со Сварожи- чем нам не указ. Заберём у богов Ирийских наше добро, нам самим коровы те надобны!

— Ты, жена моя, Яга Виевна, ты ли думаешь, что потом станется? Будут боги нас повсюду преследовать, а звери лютые станут брать с меня пример. Будут красть у людей коровушек и тащить к себе в заповедный лес. Да и люди начнут друг у друга воровать, на меня, могучего Велеса, глядючи. А ведь мне учить людей Закону следует. Целый переполох в мире Яви пойдёт!

— Нам ли с тобой о людишках заботиться? Нам добро твоё вернуть надобно! — так ответила ему Яга Виевна и от злобности своей даже фыркнула.

Покачал тут Велес рогатой головой, махнул на жену волосатой рукой и пошёл по своим делам походкой медвежьей. Только недаром Яга была дочерью Вие- вой, недаром с Мореной дружила да речи Кривды-де- вицы слушала. День за днём повторяла она мужу Велесу:

— Забери у богов стадо наших коров! Забери у богов стадо наших коров!..

И однажды Велес не выдержал — всегда неравнодушен к богатству был бог скота. Согласился он небесных коров увести. И подумал даже: "А может, и впрямь это стадо украсть мне надобно? Когда жил я в светлом Ирии, я о них лучше всех заботился. Кто теперь доит там моих коровушек? Кто там чистит им шёрстку гладкую?.."

В тот же день довольная Яга Виевна подняла на земле бурю невиданную — волшебную бурю под названием смерч. И взлетел тот смерч до самой до Синей Сварги, закрутило в нём небесных коровушек — не успели в Ирийском саду и "ох" сказать.

Унесло коров в царство мрачное, дапеко-дапёко от сада прекрасного. Не пить теперь богам молока заветного, не купаться в Молочной реке. Скоро высохнет Сметанное озеро, перестанет питать Вселенную соками чистыми!

Обеднела в тот день вся Вселенная: не стало больше белых туч на небе.

А небесных тучных коровушек спрятал буйный Велес глубоко под землёй. Отвёл им пещеру просторную с водами родниковыми, стал лелеять коров и холить.

На земле же тем временем вышло всё по слову Велеса: волки, звери лютые, как увидели, что хозяин их коров украл, тоже стали у людей скотину драть, а потом и люди обедневшие друг у друга воровать приня-’ лись.

И взмолились люди Ирийским богам. Разожгли огни горючие, вскипятили котлы кипучие, принесли богам жертвы богатые.

И взмолились так:

— Ты, Агуня-огонь, огненным вихрем, Рарогом-со- колом взлети в Сваргу Синюю. Передай Сварогу небесному, передай Перуну-громовику, и Дажьбогу великому, и круглому Хорсу, и Семарглу жаркому, пусть накажут Велесу буйному вернуть на небо тучи — стада! Тогда всё в мире станет по-прежнему, перестанут звери скотину драть, перестанут люди друг у друга воровать. Ты, великий Сварог, отец богов, пошли Перуна с Дажьбогом в дорогу многотрудную, пусть заставят они бога Велеса не слушать супругу зловредную, пусть заставят отдать тучных коровушек!

В тот же миг громыхнул гром на небе — то Перун могучий дал людям ответ. По веленью-хотенью Сва- рогову вскочили на коней воины Перун и Дажьбог и отправились в дорогу дальнюю, от Рипейских гор к царству тёмному. А ещё вместе с ними отправился в путь-дороженьку смелый Огненный Волх. Обратился он в птаху малую и летел себе, путь разведывал, впереди своих грозных спутников.

И недаром летел тот смелый Волх, ставший Ирия первым защитником, потому что Яга, дочка Виева, замыслила подлость коварную. Как прознала она от Морены Свароговны, что идут боги светлые на них с мужем войной, погубить решила Яга могучих воинов. Бессмертными были боги Ирийские, и остановить их решила Яга хитростью. Так она и сказала Велесу:

— Знаю хитрость я самую хитрую, колдовство надёжное самое. Обернусь я прекрасной яблонькой с прекрасными плодами румяными. Коли отведают боги моего яблочка, позабудут, зачем шли сюда. А ещё могу я колодцем стать. Коли выпьют боги из того колодца воды, голова у них тут же закружится, и рухнут оба в яму глубокую, из которой им нету выхода. А ещё могу стать я мягкой периной, — как увидят боги меня, сразу сморит их сон. Лягут они на перину мягкую, и тут же вспыхнет она подземным пламенем. Уж не скоро тогда захотят боги воевать со мной!

Ничего не ответил Велес жене, ушёл молча к своим коровушкам, а тем временем Яга хитрая из избушки своей тайной выбралась и пошла выполнять задуманное. Да вот только не знала Виевна, что кружил вокруг избушки малый воробушек, всё слышал, всё на ус наматывал, а потом полетел стремглав к Перуну грозному и Дажьбогу могучему.

Рассказал обо всём, что разведал, богам.

— Коль увидите яблоню, не рвите плодов, — сказал, — будут отравлены те румяные яблочки. Коли пить захотите, не пейте воды: зачарованным будет колодец. Коль перину увидите, не ложитесь спать! Это Велеса супруга, Яга Виевна, строит козни вам свои подлые.

Поклонились Волху Перун с Дажьбогом, в благодарность за службу поклонились. И когда на пути им яблоня встретилась, рубанул её мечом громовик Перун — ту же брызнула кровь из яблоньки! А перину обманную да колодец заколдованный светлый Дажь- бог разнёс мечом — на кусочки перину разнёс, а колодец разбил на щепочки. И пришлось тогда Яге Виевне ползти раны свои залечивать — не помощница она теперь в битве Велесу.

— А теперь, — добавил смелый Волх, — пришло время мне вернуться назад. Так узлы, видно, на нитях

Макошевых завязали Доля с Недолею: не дано мне биться с Велесом, не могу я силой меряться со своим учителем мудрости!

— Что ж, ступай, — ему боги ответили. — Охраняй за нас от тёмных сил наш священный Ирийский сад.

Сами дальше боги поехали. Долго ехали они или коротко, боги сильные сами не поняли. Глядь — а вот уж и речка Смородина перед ними пышет то жаром, то холодом, вздымает волны свои кипучие почти до самого небушка. А у речки той Мировой Дуб стоит, могучее Древо, а в корнях его Велес прячется. Не пускает буйный Велес, могучий бог, Ирийских воинов в царство подземное!

Не стерпел такой обиды громовик Перун, метнул в Дуб свои стрелы-молнии. Зашатался Дуб Мировой, задрожал, чуть было на веточки не рассыпался. Задрожала мать Сыра Земля, а волны смрадные у речки Смородины поднялись выше леса дремучего, вот-вот всё вокруг зальют.

Тут сказал Дажьбог Перуну неугомонному:

— Ты постой, Перун, метать стрелы-молнии, а то от силушки твоей богатырской рухнет могучий Дуб, принесёт это миру беды неисчислимые. Лучше вызывай буйна Велеса ты на честный бой, ну а я проберусь тем временем в царство подземное, поищу там небесных коровушек, помогу им на волю выбраться.

Призадумался над его словами разъярённый Перун, перестал метать стрелы-молнии. Наморщил свой богатырский лоб да тряхнул серебряной бородою.

— Есть в словах твоих, Дажьбог, мудрость великая, — отвечал Перун. — Поезжай через реку Смородину в царство тёмное, подземельное. Ну а я поквитаюсь с Велесом, одолею врага своего давнего в честном бою!

И тогда зашелестел могучий Дуб листьями, успокоилась речка Смородина, а Дажьбог сильный приказал согнуться двум деревцам по обе стороны от речки зачарованной и проехал по ним на коне, как по мостику, прямо ко входу в царство подземельное. Там Горыня и Дубыня с Усынею ощетинились мечами да копьями, но против светлых доспехов Дажьбоговых, против солнечного его меча не устоять было детям Виевым. От божьего света попрятались эти охранники, и въехал Дажьбог в царство подземное.

Его светлый меч освещал ему путь, и отправился солнечный воин Ирия искать небесных коровушек по проходам и пещерам таинственным.

А тем временем громовик Перун крикнул извечному своему врагу, подлому Велесу:

— Хватит, Велес, под корнями прятаться, выходи со мной ты на честный бой! Всё равно из-под корней я тебя вытащу, и тогда будешь ты за всё ответ держать. И так слишком много тебе от людей почестей за твою натуру воровскую, подлую!

Разозлился тут Велес, разгневался, вывел себе коня подземного и, вскочив на него, помчался прямо навстречу Перуну-громовику. Видя это, пришпорил и своего коня Перун, — из-под копыт его камни посы пались, из очей полетели искорки, из ноздрей коня Пер/нова повалил густой дым столбом.

пались, из очей полетели искорки, из ноздрей коня Пер/нова повалил густой дым столбом.

То не горы в поле столкнулись ходячие — то два бога великих в схватке ударились. Ударялись булатными палицами, сшибались копьями долгомерными. От ударов палицы булатные у них пораскапывапись, расщепились и копья длинные, притупились и мечи острые. От ударов их расплескались моря дальние, преклонились дубы в дубравушках, и качнулся над головами небесный свод, а под землёй даже Юша-змей заворочался, так что Сыра Земля — матушка еле успевала переводить дух.

Тогда слезли с богатырских коней боги великие и схватились тут же врукопашную. От усилий тех тяжких по колено в землю ушли боги грозные, но в конце концов Перун поднатужился и вогнал в землю Велеса по самую голову.

И ослаб буйный Велес, могучий бог, превратился он в тварь ползучую и решил сбежать с поля ратного. "Лучше спрячусь я в заветной роще в своё дупло, там спокойно, тепло, ничего со мною Перун там не сделает!"

Силён и грозен громовик Перун, а Велес хитёр и проворен. Помчался Велес по лесам и полям, принимая, как прежде, обличья чудесные, чтоб спастись ему хитростью от ударов Перуна грозного.

А Перун кричал ему вслед:

— Всё равно догоню я тебя, всё равно изведу я тебя, погублю, погублю, не помилую!

И метал Перун во след Велесу свои жгучие стрелы- молнии. Ветрогон Стрибог по просьбе Перуновой позвал на помощь сына своего старшего, Вихря-Пос- виста, и выпустил тот из-под своего плаща бурю-непо- годушку страшную.

И пришли вместе с Вихрем-Посвистом на помощь Перуну и Стрыю многие &етры и ветерки. Все вместе пригибать они стали к земле боры дремучие, с корнями вырывали дубы, и такая разразилась в мире Яви гроза, что не видно стало ничего вокруг. И казалось людям, будто небо с землею смешалися.

Только слышит вдруг 1"1ерун из-под земли голос Дажьбога светлого:

— Ты ударь, Перун, в гору палицей. Если нету палицы, метни молнию. Тут в пещере воды упрятаны, а вместе С НИМИ ТОМЯТСЯ И КС)ровуШКИ наши небесные!

И пошёл на голос громс>вик Перун, оставил в покое Велеса. Нашёл Перун гору ту скалистую и ударил молнией в неё со всей силушкой. Раскололась гора на осколочки, освобождая из Плена родники гремячие, и вместе с чистыми водами вышли наверх небесные коровушки. Отпустить их Пришлось из хлева Яге Виев- не — тут же поднялись в небо стада тучные и вернулись обратно в Ирийский сад на свои небесные пастбища. А кругом ещё долго гремела гроза, лился дождь и сверкали молнии, сердцу грозного Перуна-громови- ка радуя!

А светлый Дажьбог разъезжал в это время на своём коне по бескрайнему царству подземному. В самые тёмные его закоулки заглядывал, выпускал на свободу украденных Горынычами пленников, что томились там годы долгие. Выпускал он царей и царевичей, выпускал королей и королевичей, и князей выпускал, и смелых ратников, и девиц-красавиц полонённых, а народу простого работящего выпускал он целыми сотнями.

— Выходите из царства Навьего, — говорил им светлый Дажьбог, — да ступайте за речку Смородину по деревьям склонённым, по мостику, расходитесь все по родным местам, идите к домам своим, к очагам родным, вспоминайте добром Дажьбога! Ни к чему вам больше с мертвецами сидеть в царстве мрачном у тёмного Велеса. Забирайте с собой каменья да золото, Горынычами украденные, да живите в мире Яви счастливо, живите богато, с Долею.

И выходили люди наружу с радостью, и Дажьбога светлого славили.

А Дажьбог зашёл в пещеры самые дальние, забрёл в закоулки неведомые — не заметил сам, как спустился в царство глубинное, в царство Виево. Видит, стоит там мрачный дворец, ни души в нём нет, а в подвале того дворца дверка потайная, железная, плитами каменными заваленная, запорами тяжкими завешанная. Рубанул светлым мечом по плитам-запорам Дажьбог, и упали плиты каменные, обрушились запоры тяжкие — открылась потайная дверь.

Вот вошёл светлый Дажьбог в ту железную дверь скрипучую и увидел, что висит там кто-то в пещере на цепях под самыми сводами. На двенадцати цепях висит, а внизу в котле огонь жаркий горит.

Пожалел Дажьбог и этого пленника — ударил мечом по тем цепям. Раз ударил, потом другой, но не спали цепи железные. Видно, были они заколдованные! Но есть сила волшебная у бога светлого — поднатужился в третий раз Дажьбог, поднял повыше свой светлый меч и рубанул так, что задрожали своды каменные и погас огонь жаркий под котлом.

Надломились от удара цепи железные, соскользнули с рук и ног пленника, и упал прямо Дажьбогу под ноги обитатель темницы таинственной.

И сказал он Дажьбогу хриплым голосом:

— Дай испить мне воды, светлый Дажьбог! Буду с этого дня я должником твоим.

Дал Дажьбог воды странному пленнику, и свершилось тогда колдовство небывалое! Вместо жалкого, бедного пленника встал пред богом Ирийским Кощей Чернобогович, мрачный бог коварства и злобы, повелитель тьмы.

Удивился, отшатнулся Дажьбог, вмиг отпрянул от бога злобного, а Кощей Чернобогович рассмеялся ему в лицо и сказал с низким поклоном:

— Что завязано, то и сбудется, удалой Дажьбог, воин солнечный! По просьбе твоей Морена хитрая меня обманом сюда когда-то запрятала. Опоила меня, окрутила меня. Ох и долго висел я под сводами! Но ты сам же и освободил меня, и за это я тебе когда-нибудь три вины прощу. А сейчас ступай из царства Навьего, я не стану с тобой силою меряться. Садись на коня и в Ирий лети, но после не стой у меня на пути!

Хлопнул в ладоши Кощей Чернобогович, и раскрылся над Дажьбогом свод каменный. Светлый конь Дажьбога поднатужился и выскочил к солнцу через тот провал, вынес на себе седока смелого.

А свод каменный за ним тут же захлопнулся, словно прохода там сроду и не было.