Вестернизация и культурные заимствования

А. Тойнби выдвинул четыре принципа, в соответствии с которыми заимствования из других культур подвергаются интерпретации: а) отдельные черты инородной культуры осваиваются с боль-

шей готовностью, чем культура в целом; б) «способность проникновения, присущая той или иной черте культуры, обычно находится в обратной зависимости от степени ее ценности»; в) «допущение одного элементы культуры другой цивилизации приведет к заимствованию и других»; г) «один из заимствованных элементов может оказаться более разрушительным для принимающей цивилизации, чем все остальные»*.

Эти принципы были выведены из анализа реакции народов России, Турции, Индии и стран Дальнего Востока на воздействие западной цивилизации, начиная с XVI в. И они во многом оправданы, хотя и нуждаются в дополнительной проверке на материале культурных заимствований, не рассматривавшихся А. Тойнби.

А. Тойнби проводит ту мысль, что первоначальные заимствования существенных элементов другой цивилизации неизбежно влекут за собой с течением времени почти полное заимствование всех существенных элементов данной культуры. Как он полагает, технические заимствования обязательно влекут за собой изменения в социальных и интеллектуальных установках, а эти изменения, в свою очередь, делают необходимыми дальнейшие заимствования на научном и философском, а в конце концов даже и на религиозном уровне. Вряд ли следует доказывать, что, отстаивая это положение, А. Тойнби уходит от роли историка и выступает как пророк; вплоть до нашего времени почти нигде западная цивилизация не довела до предусмотренных А. Тойнби пределов процесс первоначального заимствования. А история исламской цивилизации дает немало примеров того, как заимствование шло по совсем иной схеме, чем той, что предложена А. Тойнби.

Так, мы знаем, что в ранний аббасидский период исламские ученые ревностно изучали и осваивали индийскую медицину и математику (включая астрономию). В тот же период в исламской цивилизации шло освоение греческой логики и философии. Опять-таки при ранних Аббасидах верхние слои исламского мира принимали и осваивали иранские механизмы административного управления и даже важные компоненты иранского политического мышления.

Несомненно, что освоение этих и подобных иранских элементов заметно изменило характер исламской цивилизации. Вполне оправдано утверждение, что эта цивилизация предстает с тех пор как историку, так и современному наблюдателю в большей степени как интеграция заимствований, сделанных в ранний период в господствующую арабскую культуру мусульманских завоевателей. Эти на-

Г. Грюнебаум рассматривает положения, высказанные в кн.: Toynbee A. The World and the West. N.Y.; L., 1953. P. 67-71.

блюдения раскроют перед нами следующие факты: а) заимствования могут начинаться не во «вторичной» сфере, такой, как техника; б) они отнюдь не обязательно ведут ко все новым дополнительным заимствованиям; в) они не обязательно влекут за собой разрушительный эффект в том смысле, в котором А. Тойнби отмечал воздействие элементов западной культуры на восточную культурную среду.

Важное соображение заключается в том, что обычно цивилизация прибегает к заимствованию тогда, когда она оказывается неспособной решить проблему, исходя из собственных ресурсов. Контакт все еще достаточно наивной исламской теологии с изощренными теологическими системами соседей и побежденных народов требовал формирования системы логического мышления. Персидская система административного управления была воспринята для того, чтобы устранить испытывавшиеся правительством затруднения при решении проблем, которые не поддавались традиционным административным процедурам. Очевидной была и необходимость более развитой математики и медицины, чего нельзя было почерпнуть из собственного достояния. Однако не испытывалось никакой потребности во введении индийских или византийских технологий и не было какого-либо желания ввести вместо ислама, например, индуизм или христианство.

Поэтому велись поиски научного и философского материала как по методике, так и по содержанию, однако мало что еще стало объектом заимствований в ранний аббасидский период.

Фактор, создающий наиболее яркие отличия между культурными заимствованиями, на которые шли мусульмане в VIII и IX вв., от тех, которые совершаются в современном исламском мире, — это коренным образом изменившаяся политическая ситуация. В начале аббасидского периода ислам находился не в обороне и заимствовал, к примеру, индийскую астрономию и даже персидскую административную систему вовсе не потому, что мусульмане усматривали в этих иностранных достижениях единственное средство предотвратить политическое или экономическое проникновение и господство. Эти внешние достижения воспринимались ради них самих, и делалось это неспешно; давление, испытывавшееся исламом, соответствовало потребностям фазы развития, а не навязывалось извне. В настоящее время политическая ситуация приводит к тому, что культурные заимствования в психологическом и социальном отношениях превращаются в столь трудный и разрушительный процесс. Принципы отбора элементов и ритм освоения, конструктивное принятие и враждебная реакция определяются уже не потребностями естественного развития, а причинами, лежащими за пределами культуры, подчас сочетанием

чрезвычайных обстоятельств, над которыми заимствующая сторона имеет лишь ограниченный контроль.

Именно изменение опыта данного общества, способность формулировать и давать новые ответы на новые вопросы на основе прежних накоплений определяют способность культуры к дальнейшему развитию. Если же внутренние или внешние обстоятельства создают интеллектуальные, эмоциональные и организационные потребности, которые не могут быть удовлетворены на основе интуиции или учений, выработанных в рамках данной системы, это порождает растущие сомнения, открывающие двери для ее трансформации и даже замещения.

С одной стороны, религия, а точнее новая, радикально реформированная религия, а с другой — насильственное столкновение с чужой цивилизацией, которая, хотя и неохотно, признается как более развитая в ряде существенных отношений, — это противостояние становится наиболее мощным побудительным мотивом в трансформации культуры, в ходе которой пересматриваются и даже заменяются базовые ценности и представления, меняется и организация культурной системы. Такое противостояние оказывается сильнее, чем любой набор привнесенных идей, влияние которых будет неизбежно ограничено некоторыми сферами, такими, как экономика или политика. Новая религиозная система должна не только изменить базовые ценности культуры, но также допустить и признать легитимными новые вопросы, на которые будут даны соответствующие ответы. Кроме того, прежние вопросы получают новые ответы и будут признаны ответы, которые в прежней системе представлялись разрушительными или недопустимыми. Рассматриваемая таким образом трансформация культуры является одним из вариантов культурного влияния, способного привести, хотя и далеко не всегда, к изменениям в базисных ценностях.

Таким образом, внутренние процессы в обществе, такие, как рождение религии или ее преобразование, дают более сильный толчок к реорганизации всего уклада жизни данного общества, чем сама по себе встреча цивилизаций, независимо от того, насколько значительным является кажущееся или реальное превосходство вторгающейся культуры, или от того, в какой степени встречающая сторона готова приспособиться к этому вторжению.

Что касается ислама, то потенциал вестернизации мусульманского мира явственно включает в себя освоение более высокого уровня рационализации мышления, координации экономики, технологии и государственной деятельности. Однако она не включает в себя исходные принципы, воплощенные в религии, философии, искусстве или научной теории. Короче говоря, ислам не будет по-

глощен западной цивилизацией и не утратит свою самобытность, даже если он использует влияние Запада как стимулирующее начало для своего возрождения.

Наблюдаемые в ходе этого процесса колебания и намеренный консерватизм должны восприниматься как подсознательные средства самосохранения, которые не должны быть отвергнуты до тех пор, пока новые ценности и прежние устремления не будут более убедительным образом согласованы друг с другом. (С. 237-246.)