Традиционный ориентализм

Каковы основные черты традиционного понимания Востока?

1. На уровне постановки проблемы оба направления рассматривают Восток и его народы как «объект» изучения, отмеченный «инаковостью» как существенной и конституирующей чертой. Объект изучения принимается за пассивный, не взаимодействующий, не обладающий исторической субъектностью «предмет», не действующий в истории, не самостоятельный, не обладающий суверенной властью над самим собой. Единственно значимый Восток, который может получить ограниченное признание, — это философски отчужденное начало, иное даже по отношению к самому Востоку, получающее свое определение извне.

2. В содержательном плане оба направления воспринимают страны и народы Востока в рамках концепции, сводимой к этнической типологии. Для второго направления такой подход смыкался с расизмом.

В рамках обоих направлений выявлялась действительно существующая специфика, однако оторванная от истории, воспринимаемая как неизменная сущность. Возникал «объект» изучения, по отношению к которому познающий субъект занимает трансцендентную позицию. Так возникал homo Sinicus, homo Africanus, homo Arabicus (а иногда и homo Aegipticus), в то время как «нормальный» человек — это европеец на протяжении всей истории от античного времени. Мы отчетливо можем установить, как в период от XVIII до XX в. гегемонизм имущего меньшинства, механизм которого раскрыли еще К. Маркс и Ф. Энгельс, и антропоцентризм, разоблаченный 3. Фрейдом, шли рука об руку с европоцентризмом в гуманитарных и социальных науках, особенно тех, которые были направлены на изучение неевропейских народов.

3. Наиболее престижным полем исследований было, естественно прошлое восточных народов и культур. Явно или имплицитно утверждая, что наиболее блестящий период истории восточных стран в прошлом, тем самым признавали, что их упадок был неизбежным. С середины XIX в. основные принципы изучения Востока опирались на образцы, сформированные на материале античной истории и «погибших» древних цивилизаций, полностью оторванных от связи с современностью.

4. Прошлое изучалось в его культурных (языковых и религиозных) характеристиках в отрыве от проблем социальной эволюции. Общее усиление иррационализма в Европе до и после Г.В.Ф. Гегеля объясняет особое внимание к изучению религиозных феноменов и парапсихической, эзотерической сферы. Вместе с тем наметившееся в конце прошлого века оживление в изучении античности, особенно в исторической филологии, объясняет особое место, отведенное лингвистическим и религиозным исследованиям в традиционном ориентализме. Однако изучение живых восточных языков (таких, как арабского) так, как если бы они были мертвыми, неизбежно приводило к многочисленным ошибкам и несуразностям.

5. История, изучавшаяся как «структура», переставала быть историей и превращалась в экзотику.

6. Научные исследования ученых из различных восточных стран обрекались на замалчивание и большей частью подвергались тотальному игнорированию — за исключением тех немногих работ, в которых проводилась та же ориентация, что и в метрополии.

Однако начавшееся в конце XIX в. возрождение народов Азии, Африки и Латинской Америки, быстрое ускорение этих процессов в результате побед национально-освободительного движения в колониальных странах, появление группы социалистических стран — все это потрясло до основания здание традиционного ориентализма. Неожиданно для себя как специалисты, так и общественность столкнулись с пропастью, отделяющей ориентализм от объекта исследований, с несоответствием концепций, научного аппарата и методов исследования реальной жизни.

Отвергнутый историей и национальным пробуждением Восток традиционный ориентализм оказался в стороне от научного прогресса. Возникла настоятельная необходимость пересмотра всей системы мышления.