Второй период буддийской философии

В конце V в. истории буддизма (в его философии и в его характере как религии) произошла радикальная перемена. Буддизм отказался от идеала Будды-человека, полностью исчезающего в лишенной жизни нирване, и заменил его идеалом божественного Будды, царящего в нирване, исполненной жизни. Он отказался от эгоистического идеала личного спасения и заменил его идеалом всеобщего спасения любого живого существа. В то же время в своей философии буддизм перешел от радикального плюрализма к не менее радикальному монизму. Эта перемена, по-видимому, совпала с глубинными процессами, происходившими в брахманских религиях Индии, где в ту же самую эпоху начали утверждаться культы великих национальных богов, Шивы и Вишну, причем утверждение этих культов происходило на основе монистической философии...
Новый буддизм не безусловно отвергал реальность эмпирического мира; он лишь утверждал, что эмпирическая реальность не является конечной реальностью. Таким образом, для него существуют две реальности: одна— поверхностная, другая — глубинная. Первая выступает как иллюзорный аспект реальности, вторая же является реальностью в конечном, абсолютном смысле. Эти две реальности, или «две истины», заняли в новом буддизме место «четырех истин» раннего буддизма...
В «великой колеснице» концепция «пути к спасению» подверглась изменению в том отношении, что идеал предшествующего периода, периода «малой колесницы», объявлялся эгоистическим, а вместо него был провозглашен идеал не личного спасения, но спасения всего человечества, более того, всего мира живых существ, идеал, который вполне гармонировал с монистической тенденцией махаянского мировоззрения. Эмпирическому миру отводилась роль тени, отбрасываемой реальностью, только в том, что как поле для реализации трансцендентальных альтру-

истических добродетелей и «вселенской любви» этот мир служил подготовительной стадией для достижения абсолюта. Будда перестал быть человеком. Под именем «Тела высшего блаженства» он превратился в бога в подлинном смысле слова. Но тем не менее он не был творцом вселенной. Эту черту новая буддология сохранила от раннего буддизма.
В этот период буддизм становится религией, «Высокой церковью». Так же как и индуизм, он является выражением эзотерического пантеизма под покровом своего рода экзотерического политеизма... Что касается пластического воплощения своих идеалов, то здесь он с самого начала использовал искусство греческих мастеров.
Таковы те глубинные изменения, которые произошли в буддизме во второй период его истории.
[Эти изменения и привели к формированию махаяны, ставшей наиболее распространенной формой буддизма.]
Махаяна — действительно новая религия, настолько радикально отличная от раннего буддизма, что она имеет с ним столько же точек соприкосновения, сколько и с позднейшими брахманскими религиями Индии. Проф. О. Розенберг называет ее самостоятельной «церковью» и сравнивает ее положение с положением римской католической церкви, противостоящей протестантизму. Однако разница здесь даже более радикальна, поскольку новая религия должна была создать новый канон Священного писания.
Никогда не было полностью осознано, какая радикальная революция трансформировала буддийскую церковь, когда новый дух, дотоле таившийся в ней, возник в блеске славы в первые века н. э. Сравнивая атеистическое, отвергающее душу философское учение о пути личного конечного освобождения, состоящего в абсолютном уничтожении жизни и простом почитании памяти его земного основателя, с заменившей его величественной церковью с верховным богом, окруженным многочисленным пантеоном и сонмом святых, религией очень набожной, обрядовой и церковной, с идеалом всеобщего спасения всей живых существ, спасения божественной милостью будд и бодисатв, спасения не в уничтожении, а в вечной жизни, мы можем с полным основанием утверждать, что история религий едва ли была свидетелем подобного раскола между старой и новой верой, продолжающих, однако, претендовать на общее происхождение от одного и того же религиозного основателя.