Глава 4. Гарри никак не желал расставаться с родителями, Сириусом и Люпином, ради этого он даже Снегга готов был терпеть

Гарри никак не желал расставаться с родителями, Сириусом и Люпином, ради этого он даже Снегга готов был терпеть. Джеймс и Альбус забрасывали их вопросами, а Снегг, пристально смотревший на Альбуса, вдруг вопросил:
— Почему ты дружишь с Малфоем? Он ведь слизеринец...
И вдруг осознал, насколько глупо прозвучал этот вопрос. Альбус же отнесся к нему со всей присущей ему серьезностью.
— А почему вы считаете, что студенты с разных факультетов не могут быть друзьями? Вопрос немного странный, учитывая то, что вы сами дружите с моей бабушкой-гриффиндоркой. Мы со Скорпиусом познакомились в Хогвартс-Экспрессе, когда двое мальчишек с третьего курса поймали его и пытались нарисовать ему на руке какой-то знак... кажется, змею, выползающую из черепа. Отец рассказывал, что это Метка Пожирателей смерти, а отец Скорпиуса был им, хоть и не по собственной воле. Но я не понимаю, почему дети должны отвечать за грехи родителей? Я высказал тем третьекурсникам все, что о них думаю, и они оставили его в покое. Скорпиус хоть и вырос в семье чистокровок-аристократов, но сам никогда предрассудками насчет маглов и маглорожденных не страдал. Мы подружились сразу же, и хотя Шляпа отправила нас на разные факультеты, мы продолжаем общаться.
Закончив свою речь, Альбус выжидательно уставился на Северуса. Тот лишь пожал плечами. В словах внука Поттера было зерно истины.
Они сидели в Большом зале за столом Гриффиндора. На странную компанию то и дело бросали озадаченные взгляды. Многие начинали понимать, кто были эти люди, поэтому беззастенчиво таращились на них, открыв рты, как на восьмое чудо света. Не было только Римуса и Теда, которые решили прогуляться у Черного озера несмотря на начинавшуюся грозу. Со стороны они выглядели как братья, поэтому на них внимания обращали явно меньше, чем на Поттеров. Профессор Макгонагалл любезно предоставила троице Мародеров и Лили кровати в башне Гриффиндора, а вот вопрос с размещением Северуса несколько затянулся. Макгонагалл предложила было и ему место в Гриффиндорской башне, но тот решительно отказался:
— И проснуться посреди ночи и обнаружить себя подвешенным за окном? Нет уж, спасибо, я скорее предпочту переночевать в Тайной комнате.
Поэтому Макгонагалл организовала для Снегга кровать в подземельях Слизерина.
— Мне нужно возвращаться, завтра на работу, — с неохотой пробормотал Гарри. Лили лишь вздохнула.
— Ты совсем не отдыхаешь, Гарри. Так нельзя, — с упреком, но мягко сказала она.
— Откуда ты знаешь, что я не отдыхаю? — с улыбкой спросил он. Это было какое-то новое чувство... очень странное, что мама заботится о нем...
Лили пожала плечами:
— У тебя очень уставший вид. Круги под глазами, бледное лицо... Обещай, что возьмешь отпуск.
— Обещаю... мама, — прошептал он, склонив голову. Лили со смехом потрепала его по волосам, где уже едва виднелись седые прядки.
— Какой ты взрослый, — со вздохом повторила она. — А я ведь даже не знаю, каким ты был, когда родился... когда начал ходить, когда у тебя резались зубки...
У Гарри потеплело на сердце. Будь он трижды проклят даже на том свете, этот поганый Реддл!
— Тебя растила моя сестра. Она наверное не слишком тебя любила, — прошептала Лили, на глаза которой навернулись слезы. — Я... о Мерлин, я так не хотела бы оставлять тебя в этом мире одного...
— Ты ни в чем не виновата, — прошептал Гарри. — Ты спасла мне жизнь, пожертвовав собой. Я люблю тебя, мама...
— И я люблю тебя, мой родной. Уже, так быстро... Как странно, обычно у женщин есть целых девять месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что у них будет ребенок... Мне же хватило и получаса...
— Мам, знаешь, у меня еще есть дочь. Ее тоже зовут Лили, — сказал Гарри, вытирая слезы с лица матери. Лили счастливо улыбнулась.
— Я могла бы догадаться. Ты познакомишь меня с ней?
— Ну разумеется. Тебе понравится и моя жена, мам. Она самая лучшая. Не считая тебя, конечно.
— Льстец, — притворно возмутилась Лили. — Такой же, как твой отец. Вот ведь правда не понимаю, что я в нем нашла...
— Мам, не говори так, — нахмурился Гарри. — Ты любишь его, даже сейчас. Я же вижу. Почему ты отрицаешь это?
— Гарри, не пойми меня неправильно, но Джеймс... Порой я сама не знаю, чего мне хочется больше — ударить его или обнять...
— Ну одно другому не мешает, — заметил сын. — Почему бы вам не попробовать начать все сначала?
— Уже второй раз за сегодняшний день мне это советуют, — покачала головой Лили.
— Честное слово, ты ведешь себя, как капризная девчонка, мам. Неужели тебе не хочется, чтобы у твоего сына был братик или сестренка? А еще лучше, и то, и другое сразу...
Лили звонко рассмеялась.
— Я подумаю над твоим предложением, — серьезно сказала она. — Если Поттер... то есть твой отец не будет против, конечно...
— С чего ты взяла, что он будет против? — раздался над их головами непривычно серьезный голос Джеймса.
Лили вздрогнула и обернулась.
— Ты разве не в курсе, что подслушивать чужие разговоры невежливо? — строго спросила она.
— Чужие? — возмутился Джеймс. — С каких это пор вы мне чужие?
Гарри отвернулся, старательно пряча улыбку.
— То, что у нас есть сын, еще ничего не меняет, Поттер, — повторила Лили когда-то сказанное. Джеймс ухмыльнулся.
— Ну разумеется, это совсем ерунда, — крайне саркастически отозвался он. — Вот интересно, как я тебя тогда уломал?
— Подумай, мам, — напомнил Гарри, целуя ее в щеку и поднимаясь со скамьи. — Удачи, пап.
Он пожал руку отцу. Джеймс был страшно доволен.
— Спасибо... сын.
Гарри явно не хотелось уходить. Столько событий за один день... да еще каких событий! Просто невероятно, голова шла кругом. Омут Памяти бы сейчас не помешал. Хотя в такие моменты он предпочитал делиться мыслями с Джинни, которая наверняка уже волнуется.
Наконец распрощавшись с сыном, Лили уверенной походкой отправилась в Гриффиндорскую башню. На полпути ее догнал Альбус.
— Бабушка? — неуверенно обратился он к ней. Лили рассмеялась.
— Оно-то конечно так, но уж больно странно звучит, не находишь? — весело осведомилась она.
Альбус нерешительно кивнул.
— А как мне тогда вас называть?
— Называй просто Лили. И не нужно мне говорить "вы", все-таки я ненамного тебя старше.
Мальчик улыбнулся уже увереннее.
— Расскажи мне о своем отце, — вдруг попросила она. Альбус удивленно почесал смешно изогнувшуюся бровь, вдруг страшно напомнив ей Поттера, то есть Джеймса. То есть Джеймса Поттера-старшего. Что-то уж больно много Поттеров в ее жизни появилось.
— А что... ты хочешь о нем узнать?
— Ну например когда он родился, какую еду предпочитает, какую музыку любит, кто его друзья... Словом, все.
Альбус хмыкнул.
— Странно, что о сыне тебе расскажет внук, — раздался холодный голос позади них. Лили и Альбус обернулись и обнаружили перед собой мрачно ухмыляющегося Северуса. — Лили, на пару слов?
— Извини, Ал, я попозже подойду, в гостиной поговорим, хорошо?
Мальчик лишь пожал плечами, бросив на Снегга косой, ничего не выражающий взгляд.
Снегг долго молчал. Не зная куда деть свои руки, которые явно так и порывались обнять Лили, он стал разглаживать мантию. Лили порядком раздражала эта манера молчать, словно он надеялся, что она заговорит первая. Наконец он откашлялся и начал:
— Лили, я понимаю, что тебе сейчас не до меня. У тебя обнаружился сын, даже внуки... Кроме того, ты, как оказалось, все-таки вышла за Поттера. Но я хочу сказать вот что. Это ведь было в прошлой жизни, так? А теперь у нас новая жизнь, где мы могли бы... попытаться все исправить... начать нашу дружбу сначала. И знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы она со временем переросла во что-то большее... — Снегг мучительно краснел, не глядя на нее. Видимо, он понял, что поторопился.
Лили не смотрела на него. Какая-то часть ее настырно советовала пойти таки наперекор Поттеру и не дать ему снова себя очаровать, раз уж однажды у него это получилось. Но вот все остальное существо с ревом требовало пойти к нему и заявить свои права на него... Собственно, никаких прав у нее никогда-то не было... Стоп, о чем это она? Были, конечно. И появились они в тот день, когда у алтаря она произнесла клятву... Но ведь их нет в этом мире! Они мертвы, их нет! Почему-то осознание того, что Поттер мертв, породило в сердце горячую волну боли. Не себя, тоже умершую, ей было жаль, а именно его... Будь оно проклято, это пророчество!
— Лили, — снова заговорил Снегг, на этот раз едва слышно, — ты слышала, что я сказал?
— Да, Сев, слышала. Прости, но... дружба — это все, что я могу тебе предложить, — ненавидя себя, пробормотала она. Ну не могла она наступить себе на горло из-за каких-то идиотских принципов! И потом, что скажет Гарри? Почему-то это взволновало ее больше всего. Присмотрись к нему повнимательнее еще раз, Лили. Судьба дала вам второй шанс. Третьего может уже не быть. Обещай, что подумаешь над моими словами... Подумай, мам... Эти слова Римуса и Гарри словно отпечатались внутри черепа. Она и думала. И то, о чем она думала, ей откровенно не нравилось. Но разве у нее есть выбор?
— Ба, да вы только посмотрите, кто здесь, — Поттер словно из ниоткуда возник за их спинами. — Слушай, Нюниус, я никогда в жизни не думал, что скажу это, но я действительно тебя понимаю. Перед Эванс мало кто устоит. Но все-таки она меня выбрала, понятно? Так что не распускай руки.
Лили вдруг обнаружила, что кто-то обнимает ее за талию. Ну конечно, кто бы еще это мог быть?
Снегг видимо сам не заметил, как обнял ее. От слов Поттера ему явно сделалось неуютно, но руки он не убрал.
Лили мягко высвободилась сама.
— Хм... ваши разборки меня мало интересуют, так что встревать я не буду. И потом, меня ждет Альбус. Он пообещал рассказать мне о Гарри.
— Эй, тогда я пойду с тобой!
— Не думаю, что это хорошая идея, Поттер...
— А я не думаю, что ты так не думаешь. В конце концов, он и мой сын тоже, как бы противно тебе ни было признавать это, — почему-то горько сказал Джеймс.
Лили вздохнула. Слова, которые сорвались с ее губ, подвергли ее в шок.
— Мне не противно, Поттер. Наоборот...
Она не договорила, поскольку кто-то больно сжал ее плечо.
Северус...
— Ты еще здесь? — осведомился Джеймс. Его карие глаза нехорошо блеснули. — Может быть, ты уже уползешь в свой террариум и дашь нам поговорить спокойно?
— Мы тоже разговаривали, пока не появился ты, — отмахнулся от него Снегг, который был явно не в настроении ругаться. Слова Лили заметно подкосили его. И зачем он тогда здесь? Раз судьба дала Поттеру второй шанс, то чем он хуже него?
— Ладно, Поттер, не буду вам мешать. Идите уже, вас там внучек ожидает, — неожиданно жестко сказал Снегг и зашагал в свои подземелья. Внезапно он остановился как вкопаный и схватил за руку пробегавшего мимо слизеринца-первокурсника. — Эй, ты! А ну стой! Пароль от гостиной Слизерина? — строго спросил он.
Лили не справилась с собой и прыснула. А в следующее мгновение уже забыла о друге, ибо за руку ее настойчиво дергал Поттер.
— Ну пошли уже, — ухмыльнулся он. — Будем знакомиться с семейством.
Лили бросила быстрый взгляд на гриффиндорский стол. Блэка окружила порядочная толпа школьников, желавшая прикоснуться с невиданному чуду. Люпина и Теда все еще не было. Других новых знакомых тоже.
— Ладно идем, — улыбнулась она и взяла Джеймса за руку. — Что ты удивляешься? — прыснула она, заметив, как вытянулось его лицо. — Мы же родители героя, забыл? Так что нужно соответствовать статусу. Вряд ли Гарри обрадуется, когда узнает, что его родители терпеть друг друга не могут.
— Говори за себя, — хмуро буркнул Поттер, а затем уже озадаченно поинтересовался, — думаешь, он не знает, что в школе ты меня ненавидела?
— А откуда он может знать?
— Мало что ли доброжелателей? Тот же Нюниус, который моего сына — подумать только, моего сына! — учил зельеварению...
— По-твоему, Северус развлекал Гарри байками о нашей школьной жизни? Тогда Гарри на сто с кнатами процентов уверен в том, что его отец — самовлюбленный безмозглый задавака...
— Ой, да хватит уже, — Поттер неожиданно резко вырвал руку и отшатнулся от нее, точно от василиска. — Заткнись, Лили. Ты хоть слышишь себя со стороны? Та еще лицемерка. Самой-то не противно, а?
Лили холодно подняла брови.
— Кажется, я не давала тебе повода разговаривать со мной в таком тоне...
— Вот как? Ты бесконечно и беспричинно оскорбляешь меня! Какого Мерлина тогда замуж за меня вышла?!
— Я не выходила за тебя замуж, Поттер! Хотя бы потому, что не помню этого! Черт подери, мне же всего семнадцать!
— А твоему, то есть нашему сыну почти сорок!
— Просто я окончательно впала в слабоумие, когда согласилась на брак с тобой! Ты просто невозможен!
— Да, да, я знаю, что гигантскому кальмару я не конкурент, — ехидно ввернул Поттер, но Лили проигнорировала его выпад.
— Да я скорее за Северуса замуж выйду, чем хотя бы просто поцелую тебя!
Стало очень тихо. Казалось, что они даже слышат завывания Плаксы Миртл в своем туалете.
Джеймс сделался красным, точно квоффл, затем зеленым как слизеринские знамена, а уж потом белым аки инфернал. Голос его надломился.
— Тогда тебе самое время сообщить ему об этом. А еще мне бы очень хотелось увидеть лицо Гарри, когда об этом услышит он. Мне жаль тебя, Эванс.
С этими словами он развернулся и стремительно зашагал куда-то по коридору, оставляя за собой шлейф злости и отчаяния.
"Во имя барда Бидля, как я могла? — в ужасе думала Лили, глядя вслед удаляющемуся парню. — Это было так низко, просто удар ниже пояса! А еще мне срочно нужно на воздух. Это был ужасно тяжелый день".
Она побрела, куда глаза глядят.
Тошно... ужасно тошно от этой вечно лохматой башки... этого дурацкого эгоистичного поведения... этих смеющихся теплых карих глаз... этого глубокого проникновенного голоса... Нет, Лили, не позволяй своим мыслям переходить в ненужное русло. Ты же сильная, Салазар тебя подери!
А еще более тошно от самой себя. И от этой манеры делать все наперекор Поттеру, хотя на самом деле ты не испытывашь в этом ни малейшей потребности...
На улице хлестал дождь. Крупные капли падали за воротник, оседали на ресницах. Вот только не сразу она ощутила, что на самом деле это слезы. Их солоноватый привкус оросил губы. Как же это было больно! Видеть эти карие глаза цвета поздней осени и ее похрустывающих бурых листьев... и так жестоко отталкивать их от себя. Причем не потому, что хочется, а потому, что привычка. А привычка, как известно, есть вторая натура. Такова была натура Лили Эванс — всегда все делать наперекор своему сердцу. Она закрыла глаза и попыталась представить свои ощущения, если ее поцелует Поттер. Вот его сильные проворные руки уверенно ласкают ее разгоряченное тело, теплые губы нежно касаются лба, висков, подбородка, губ... Видение было настолько ярким, что Лили поежилась. Вышло не так уж и противно, кстати.
— Мерлин, ну не молчи! Дай хоть какой-то знак! — в отчаянии выкрикнула она в небо.
Которое вдруг разделила надвое косая черта молнии.
Звук эхо от раскатов грома долго еще стоял в горах. Гроза прекратилась. Упала последняя капля дождя, и из-за туч несмело выглянуло солнце. А Лили вдруг вспомнились стихи русского поэта Тютчева, потрепанный томик которого всегда хранился в ее школьном чемодане:

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом...

Лили сквозь слезы улыбнулась. На ум пришли другие слова уже другого, но тоже русского поэта:

Я вас люблю, хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!

Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей...*

Почему-то они вдруг резко напомнили ей Поттера. Джеймса Поттера. И с каких это пор стихи о любви стали ассоциироваться у нее с этим незнакомым с расческой недоразумением?
Девушка села под раскидистый вековой дуб, росший у Черного озера. У его корней было сухо и тепло, а в замок возвращаться не хотелось. С Альбусом можно поговорить и завтра. Теперь, когда впереди у нее есть целая жизнь...
А будет ли она иметь смысл, эта жизнь?
Лили устало закрыла глаза. Она уже сама не понимала, что чувствует. Почему-то перед мысленным взором так и стояло горящее от обиды и злости лицо Джеймса. Но не того Джеймса, который чуть ли не боготворил ее, который признавался в любви и осыпал подарками и комплиментами. То был другой Джеймс, повзрослевший. Который высказал ей все, что у него накопилось за эти годы отчуждения. Чувствуя непонятное покалывание в груди, девушка дотронулась лбом до теплого ствола дерева, чуть приоткрыв глаза. Но через мгновение отстранилась от него, краем взгляда ухватившись за что-то, что заставило ее сердце забиться вдвое быстрее.
Не веря своим глазам, Лили провела дрожащими пальцами по вырезанным на коре дерева едва заметным черточкам Д.П.+Л.Э. 1978, заключенным в искривленную окружность. Приглядевшись повнимательнее, Лили поняла, что это было сердце. Мурашки побежали по ее спине, а щеки вспыхнули обжигающим румянцем. Казалось бы, сколько влюбленных парочек видел Хогвартс, эти инициалы могли принадлежать кому угодно... скажем, неким Джастину Перкинсу и Лайзе Эррол... Но нет. Лили знала, кому они принадлежат на самом деле. Странное словно бы порхание бабочек в животе и жар, исходивший от метки на дереве и заполняющий ее всю, подтверждали это. Столько лет прошло, а старый дуб все еще хранил воспоминания о них. Сердце отчаянно билось в груди, словно рвущийся на волю снитч.
Снитч... Когда-то Джеймс сравнил ее с ним. Таким же неуловимым и непредсказуемым. Но в конечном итоге ему всегда удавалось поймать его. Что ж, поймал он его и на этот раз, что вполне ожидаемо. Твоя очередная победа, Джеймс Поттер... Ты снова чемпион, прими мои поздравления.
Видимо, в первый раз все начиналось точно так же.
Лили решительно поднялась на ноги и спешным шагом двинулась в замок. Ее ждал Альбус.

***
Гарри ходил кругами по уютной отремонтированной гостиной в доме номер двенадцать на площади Гриммо. На диване сидела Джинни, которая, закусив губу и едва сдерживая слезы радости, слушала рассказ мужа. Все слова, слетавшие с его губ, казались ей отголосками фантастического сна, который вот-вот прервется своеобразным будильником — стуком совы в окошко, принесшей очередной выпуск "Утреннего Пророка". Она понимала, насколько это было важно для Гарри, ему требовалось не просто рассказать обо всем жене, ему необходимо было просто выговориться.
— Они живы, Гарри, они вернулись. Это самое главное, — наконец прервала его сбивчивый рассказ Джинни.
Гарри остановился напротив нее, а затем рухнул перед женой, уткнувшись лицом в ее колени. Джинни знала, что он плачет. Плачет по-настоящему, словно ребенок, и по его лицу бегут самые настоящие горячие слезы. Сильный гриффиндорец, победитель жестокой и кровавой войны, а ныне начальник Мракоборческого центра Гарри Поттер позволил себе в тот вечер побыть просто человеком. Он не мог ни о чем думать. Перед глазами стояли юные лица его родителей и тех, кто максимально заменил ему их в дальнейшем. Больше всего на свете Гарри Поттеру захотелось снова стать годовалым ребенком.
В гостиную заглянула дочь, крайне напуганная состоянием отца. Джинни взглядом попросила Лили еще немного посидеть в своей комнате, но девочка упрямо сжала губы и, игнорируя строгий взгляд матери, подошла к отцу и уткнулась лицом ему в макушку. Гарри перевел на нее взгляд и обнял дочь. Лили вцепилась ему в шею тонкими ручками и прошептала:
— Папочка, случилось что-то страшное? Ты ничего мне не говори и не выгоняй меня, я просто буду рядом с тобой всегда, когда тебе плохо, и Джеймс с Альбусом, мы все...
Звонкий голосок дочери заставил его улыбнуться:
— Родная моя, самая любимая девочка, все хорошо! Ты даже не представляешь себе, как все хорошо!
Джинни опустилась на пол рядом с мужем и дочкой и обняла их обоих. Из ее глаз тоже текли слезы.
— Тогда почему вы плачете? — нахмурилась девочка.
— От счастья, солнышко, от счастья...
— Но ведь плачут только от горя...
— Это не так, Цветочек. Все это очень просто, вот только ты видимо еще не до конца выросла, чтобы осознать это...
— Я все пойму, пап! Ты только не плачь, это так...
— Неожиданно? — улыбнулся отец.
Девочка смущенно кивнула.
— Отцы тоже плачут, Лили. Горе мы можем пережить без слез, пусть и невероятными усилиями, ведь, как известно, слезами ему не поможешь, но когда ты счастлив, по-настоящему счастлив, нет нужды себя сдерживать...
— Так что же случилось?
— Живы... твои бабушка и дедушка... они живы.
Вскоре гостиная словно солнцем, вышедшим из-за туч, озарилась счастливым смехом Гарри, Джинни и Лили. А назавтра в Дом Поттеров прибыли гости.

***
— Как-то непривычно видеть этот некогда мрачный, насквозь провонявший ненавистью и презрением дом таким величественным. Наверное, в кнат ремонт влетел? — небрежно поинтересовался Сириус.
Гарри не стал вдаваться в подробности. Только что он закончил объяснять обескураженной дочери неестественную молодость гостей, и теперь они все заново знакомились. Когда с восторженными приветствиями было покончено, Джеймс-младший, на один день вместе с Альбусом отпущенный добросердечной Макгонагалл из школы, вдруг вытащил из кармана старый потрепанный кусок пергамента и, смущаясь, протянул его отцу. Гарри взял Карту Мародеров, старательно пряча улыбку, но нашел в себе силы строго посмотреть на сына:
— Позвольте поинтересоваться, Джеймс Сириус Поттер, где вы это взяли?
На имя обернулись исключительно все. Сириус какое-то время не мог выдавить ни слова, а затем вдруг его губы расползлись в довольной улыбке.
— Пап, ну ты только не злись, ладно? Мне дядя Джордж как-то рассказывал об этом. Но уверяю тебя, он и слова не сказал, что карта у тебя. Просто я случайно ее увидел у тебя на столе, когда в кабинет зашел. И подумал, ну зачем она тебе нужна?
Гарри вздохнул. Ругать сына ему сейчас хотелось меньше всего. Он долго думал, отдавать ли своим детям эту карту. И когда пришел к решению, что лучше этого не делать, карта вдруг загадочным образом исчезла. Впрочем, пролить свет на ее потерю помог Альбус...
— Ты поступил как истиный Мародер, — гордо сказал ему Сириус. — Смотри, Сохатый, достойная смена растет у нас.
Джеймс, прищурившись, в упор смотрел на внука. Тот старательно отводил взгляд. Напряжение, возникшее между ними в самую первую встречу, до сих пор сковывало обоих.
— Да, вполне достойная, — откашлявшись, признал он.
— Сохатый? — недовольный тем, что приходится смотреть на этого так называемого деда, поинтересовался Джеймс. — Мародер? Что же это выходит?
— Ну да, — деланно равнодушно пожал плечами Джеймс. — Мародеры, что сделали твою карту, это мы. Сохатый — я, Сириус — Бродяга, а Римус — Лунатик.
— А кто тогда Хвост? — поинтересовался Альбус.
Все помрачнели. Братья переводили взгляды с одного на другого, медленно понимая, что это какая-то запретная тема.
— Его с нами нет, — как-то ломко ответил Римус. — И не будет больше никогда.
— Он не переместился вместе с вами? — нахмурилась Лили-младшая.
— И слава Мерлину, — жестко сказал Сириус. — Подумать только, из-за этого крысеныша я полжизни в Азкабане провел... Если бы заранее знал, что так будет, порвал бы на сотню маленьких Хвостов.
— А я бы тебе помог, — с грустью признался Джеймс.
— Никогда бы не подумала, — прошептала Лили. — Ведь это из-за него наш сын вырос сиротой... Если бы не он, нам бы не пришлось вмешиваться во время. Мы были бы уже старыми, воспитывали бы внуков...
— Возможно, даже больше чем троих, — ехидно вставил Сириус.
Джеймс демонстративно отвернулся от Лили. Всем своим видом он давал понять, что считает, будто ее здесь нет. Слишком сильно его обожгли слова, брошенные ею в порыве гнева вчера в коридоре Хогвартса.
Лили тоже не знала, как себя вести и что теперь делать. Гарри украдкой посматривал на родителей, но никаких признаков того, что они забыли о разногласиях, не было. Ему так хотелось, чтобы они были счастливы... Но не ставить же им ультиматум, мол, подумайте обо мне, своем сыне. Мало ли чего ты хочешь, главное, чтобы они сами этого хотели. Он даже не знал, благодарить ему Дамблдора за такой подарок судьбы, или же проклинать его всеми непростительными заклятиями за то, что они теперь вынуждены строить все заново. И хотят ли они вообще что-то строить?
— А почему вы назвали себя Мародерами? — полюбопытствовала Лили-младшая.
— Потому что еду с кухни частенько таскали, — ухмыльнулся Джеймс.
— Что вы намерены делать дальше? — спросила Джинни у Сириуса. Тот непринужденно хмыкнул:
— А что мы можем, волшебники, не получившие диплом? Сидеть на ваших шеях? Нет уж, увольте. Мне хватило прошлого лета, когда я заявился к Сохатому и как последний дармоед жил у него до конца каникул... Тьфу ты, не прошлого лета, а лета семьдесят шестого года. Никак не привыкну.
— То есть ты собираешься вернуться в Хогвартс? — уточнил Гарри.
— Я тоже хочу окончить школу, — тихо сказала Лили. — Возможно, мне даже удастся воплотить свою мечту...
— Вступить в Сугубо Экстраординарное Общество Зельеварителей, я полагаю? — пробормотал Джеймс себе под нос, но его все равно все услышали. Голос Лили дрогнул.
— Нет. Пойти работать в больницу святого Мунго.
Ответом ей было ошеломленное молчание. Римус нахмурился:
— Лили, ты же хотела стать мракоборцем...
— Какой в этом теперь смысл? С кем мы сражаться будем?
— Ты так говоришь, словно жалеешь о том, что не с кем, — снова буркнул Джеймс.
Гарри был согласен с ним.
— Поверь мне, мам, на свете до сих пор вполне хватает тех, по ком плачет Азкабан.
При упоминании зловещей тюрьмы Лили поежилась. Со временем детский страх оказаться в Азкабане из-за использования магии вне школы не улетучился, а превратился в самую настоящую фобию.
— Но мне нравится твое решение, — мягко закончил ее сын.
Лили улыбнулась. Ну вот, теперь вообще непонятно, кто чей родитель.
Все тем временем выжидательно уставились на Джеймса и Римуса. Первый пожал плечами.
— Я, конечно, не сомневаюсь, что мой сын как высокопоставленный чиновник Министерства найдет мне какую-нибудь работенку вроде клерка, но...
— Пап, неужели ты настолько плохого обо мне мнения? — с улыбкой поинтересовался Гарри.
Джеймс ухмыльнулся.
— Ну ладно, может быть сделает своим секретарем, но... это же не все, на что я способен. Тем более, что раньше я серьезно задумывался о спортивной карьере. До того, как Волан-де-Морт не объявил о начале войны. Теперь же вполне можно попробовать себя в профессиональном квиддиче. Но школу закончить надо. Мы же столько всего не успели сделать!
Сириус кивнул и со зловещей улыбкой принялся потирать руки. Римус картинно закрыл лицо ладонями.
— Но это при условии, что Макгонагалл нас вообще возьмет в школу. Кто знает, вдруг у нее воспоминания о тех днях столь свежи, как и у нас?
Гарри рассмеялся. Нет, все-таки его отец никогда не повзрослеет. Как мама с ним только справлялась?
Подумать о том, что надо будет с ней еще раз все обсудить насчет него, он не успел. Дверь гостиной с шумом распахнулась, и на пороге показался долговязый рыжеволосый мужчина с расширенными и горящими от возбуждения глазами:
— Гарри! Прости, что вот так врываюсь, но... черт возьми, тут такое творится!
Он запнулся и оглядел компанию подростков, подозрительно рассматривавших его, сжимающего в руках "Ежедневный Пророк". Рядом с мужчиной в немом изумлении застыла женщина с гривой густых каштановых волос, смотревшая на собравшихся так, словно они — невесть как оживший Волан-де-Морт собственной персоной.
— Мерлин, значит правда... — выдохнула она и вдруг широко улыбнулась.
Рыжеволосый мужчина развернул газету и продемонстрировал всем собравшимся крупный заголовок: "Из ряда вон выходящее: воскресшие из мертвых жертвы Первой и Второй Войны появились в Хогвартсе".

________________________________________
*А.С.Пушкин, "Признание"