Молчание - тайна будущего века

Люби более молчать, чем говорить: от молчания ум сосредоточивается в себе, от многословия он впадает в рассеянность. Преподобный авва Исаия (82, 151).

Если хотите спастись - соблюдите нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основана вся монашеская жизнь. Авва Даниил (82, 95).

Молчание приводит к плачу, а плач очищает ум и соделывает его безгрешным. Авва Лонгин (82, 309).

Рассказывали об авве Агафоне, что он три года носил камень во рту, пока не приучился к молчанию. Авва Агафон (82, 58).

Брат, живший с другими братиями, просил наставления у аввы Виссариона. Старец сказал: "Храни молчание и не сравнивай себя с другими". Авва Виссарион (82, 79).

Господствуй над языком и не умножай слов, чтобы не умножить грехов твоих. Наложи перст на уста и узду на язык: многоглаголивый человек никогда не оставит в себе места для обители Святого Духа (82, 18).

Господь хранит твою душу, пока ты хранишь язык (82, 19).

Если идешь с братиями, иди несколько поодаль от них, чтобы сохранить молчание (82, 23).

Находясь в обществе братии, сохраняй молчание. Если понадобится обратиться к ним, говори кратко и со смирением. Преподобный Антоний Великий (82, 25).

Иной человек кажется молчащим, но сердце его осуждает других. Труды его тщетны. Другой с утра до вечера говорит и вместе пребывает в молчании, потому что говорит одно полезное для души (82, 344).

В какое бы затруднительное положение ты ни пришел, победа в нем - молчание (82, 346).

Брат спросил авву Памво: "Полезно ли хвалить ближнего?" Старец отвечал: "Полезнее ничего не говорить о нем" (82, 337). Если будешь помнить сказанное в Писании: "От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься" (Мф. 12, 37), то поймешь, что лучше молчать, чем говорить. Преподобный Пимен Великий (82, 337).

Брат спросил авву Сисоя: "Намереваюсь хранить мое сердце". Старец отвечал ему: "Как можем охранить сердце, когда язык наш подобен Открытым дверям?" Преподобный Сисой Великий (82, 350).

Брат спросил старца: "Отец, до каких пор должно сохранять молчание?" Старец отвечал: "До того времени, как спросят тебя. Если будешь молчалив, то во всяком месте сохранишь мир духовный" (82, 403).

Если понуждаешь себя к молчанию, то не думай, что совершаешь Добродетели, но признавай себя недостойным говорить. Изречения безымянных старцев (82, 403).

Молчание - истинное начало очищения души и без труда исполняет все заповеди. Ибо язык есть неудержимое зло, исполнен смертоносного яда: "Им благословляем Бога и Отца и им проклинаем человеков",- говорит апостол (Иак. 3, 9). "Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело" (Иак. 3, 2). Говорить опасно: с каким расположением говорить, в какое время, что говорить и ради чего? Говорящий все это должен помнить, молчащий же все совершил и исполнил.
Берегись празднословия, смеха и кощунств даже до малого праздного слова; ибо и за всякое праздное слово ответишь в день Суда, как сказал Господь (Мф. 12, 36). Об этом молится и Давид: "Положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих; не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных" (Пс. 140, 3-4). И далее: "Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною. Я был нем и безгласен..." (Пс. 38, 2-3). Святитель Димитрий Ростовский (103, 1047).

"Слово ваше да будет всегда с благодатию"
(Кол. 4, 6)

Дар языков в Апостольской Церкви был вначале почти общим для христиан и, по их понятию, служил первым и самым верным признаком, по которому можно было узнавать чад Божиих, рожденных от Духа. Когда он сделался редким, некоторые из учеников святого Павла приходили даже в уныние, думая в простоте сердца, что благодать Божия оставила их. По этому случаю апостол писал к коринфянам, что дарование языков хотя и составляет несомненный признак присутствия Святого Духа, но, по намерению Божию, должно было служить только для убеждения неверующих, и то на время. В христианской Церкви его заменил дар пророчества, или взаимного наставления, вразумления и утешения, по которому столь же легко и безошибочно можно познать, кто стал причастником благодати, и даже заключать о внутренних переменах, какие Дух производит в душе верующего (1 Кор. 14, 21-25).
Итак, дар языков не прекратился, но принял только другой вид, более естественный, сообразный с нуждами и пользой Церкви. Рожденные от Духа и ныне говорят иным языком. "Как носящий аромат познается через запах, так имеющий в себе Духа познается через слово",- говорит святой Иоанн Лествичник.
Чем отличается язык людей облагодатствованных от языка обыкновенного? Слово человеческое и по намерению Творца, и по свойству существа нашего должно служить орудием для сообщения другим своих мыслей, чувств и желаний. Поэтому-то святой Василий Великий называет оное отблеском, или образом, души, ее состояний и перемен, происходящих в уме и сердце. Как о свете солнца мы заключаем по его лучам, так о состоянии духа можно судить по слову. В слове познана будет премудрость, и наказание в глаголах языка, говорит Премудрый (Сир. 21, 18).
Если заметим, о чем говорит человек духовный, как и для чего говорит, то легко узнаем, чем отличается язык его от обыкновенного, и удостоверимся, что в этом человеке обитает Дух Божий.
Кто что любит, о том всегда и мыслит, о том и говорит. Чада Божии, в сердце которых Дух Святой излил живую веру и любовь Божию, о ком могут думать и говорить, как не о Боге? Как дитя прежде всего научается произносить имя отца и матери, так рожденные от Духа с первым ощущением Божественной жизни восклицают: "Авва, Отче!" (Рим. 8, 15).
Вся их жизнь есть не что иное, как повторение того же многозначного восклицания. При непрестанном размышлении о Боге они повсюду видят славу Его - и в делах творения, и в чудесах Провидения, и в благодати искупления грешников через Единородного Сына Его, Господа Иисуса Христа. И вне себя - в красоте, величии и гармонии природы, и внутри себя - в собственном разуме, возносящемся к единому, бесконечному Отцу светов, и в своем сердце, стремящемся к добру, дышащем единой любовью к Господу Иисусу Христу - Богу сердца нашего (Пс. 72, 26).. Куда ни посмотрят, все говорит им о Всемогуществе, Премудрости, Благости и Любви Отца Небесного, все возбуждает в них живейшие чувства любви и благодарности, доверия, преданности и радости, все заставляет неумолчно проповедовать величие Божие.
Они любят говорить о законе Божием, потому что в нем изображается святая и совершенная воля Его. Прославляют добродетели, потому что в каждой отражается свет Божественного свойства. Восхваляют великие подвиги своих благочестивых братий, потому что видят в них благолепие образа Божия. Сетуют, вразумляют, обличают, умоляют немощных, чтобы в них не бесславилось святое имя Творца и Господа. "Радуются уста мои, когда я пою Тебе... И язык мой всякий день будет возвеещать правду Твою" (Пс. 70, 23, 24). Вот первая отличительная черта в языке чад Божиих.
О том ли говорит человек, не просвещенный Духом Божиим? О нет! "Сущий от земли... и говорит, как сущий от земли" (Ин. 3, 31). Ему противно даже слышать слово о Боге и предметах духовных - до того, что Христово благоухание становится для него запахом смертоносным, тогда как для других оно запах живительный (2 Кор. 2, 15-16). "Ладаном пахнет",- говорит он насмешливо и невольно сознается, что боится ладана! Как худое дерево приносит и плоды худые, так сердцу, не привитому к Животворной Лозе, не обновленному благодатью Духа Святого, естественно износить из сокровища своего только злое (Мф. 12, 35). Им управляет самолюбие, и слово его всегда склоняется к тому, что питает или раздражает самолюбие.
Различны склонности сынов века сего, различны страсти, господствующие в них но все они от одного корня.
Трудно представить, как разнообразны предметы разговоров в светских кругах,:где это самое разнообразие считается совершенством и знаком образованности; но если вслушаемся внимательно, во всем этом разнообразии предмет один. В мире каждый неумолчно говорит только о себе. Это составляет отличительную черту его языка. Корыстный говорит об убытках, о бедности своей, о планах обогащения и препятствиях к тому, с завистью рассказывает, что другие богаты, какие употребляли для того происки и обманы и заключает тем, что он хотя и беднее, но зато и честнее других. У людей праздных, преданных рассеянности и суетным удовольствиям, трудно даже уловить определенную тему в разговоре. Это, по выражению апостола Иуды, безводные облака, носимые ветром... свирепые морские волны, пенящиеся срамотами своими" (Иуд. 1, 12-13). В неудержимом потоке пустословия только и слышны рассказы, кто что видел или слышал, как провел время, что доставило удовольствие или неприятность, где надеется найти новое развлечение и убить время. Здесь-то обилие всякого злословия, клеветы, кощунства, колкостей, насмешек. Каждый восхваляет то, что ему нравится, и втаптывает в грязь того, кто не похож на него, чтобы самому казаться чище. Послушайте честолюбцев: "уста их произносят надутые слова" (Иуд. 1, 16), они везде говорят о почестях и отличиях, о пороках людей, пользующихся общим уважением, о преступных путях возвышения их, о невнимательности к истинным и важным заслугам, разумеется, к их заслугам. Не правда ли, что язык их совсем отличен от языка людей, исполненных Духа Божия?
Если бы они вздумали даже притворяться или по какому бы то ни было побуждению стали рассуждать о предметах высоких, духовных, и тогда это отличие будет заметно в самом образе речи.
Духовный человек, проникнутый чувством истины и добра, когда говорит о предметах высоких, божественных, в самих словах выражает особенную важность, твердость, основательность, совершенную уверенность и живое убеждение в истине того, о чем рассуждает. Душевный, напротив, или плотский, если иногда и коснется тех же истин - или при каждом слове запинается, или старается прикрыть свое обычное неведение изворотливостью и бездушным многословием. Тот в каждом звуке голоса выражает глубочайшее благоговение к Богу и всему божественному, а этот хотя бы и желал казаться благочестивым, своей холодностью и равнодушием невольно открывает, что его сердце занято другим и не слушает его слова.
Премудрый сын Сирахов замечает между ними еще то различие, что у плотского человека сердце бывает в устах, а у духовного - уста в сердце: В устах глупых - сердце их, уста же мудрых - в сердце их (Сир. 21, 29). Естественный порядок требует, чтобы каждое слово зачиналось в сердце и потом уже рождалось в устах, чтобы оно выражало какую-либо мысль или чувство. А закон благоразумия предписывает, чтобы мы не всякое помышление сердца передавали языку, но если оно начало добрую мысль, то позволяли бы ей родиться в слове; если же худую, не отверзали бы для нее уст своих,- пусть это исчадие умрет в глубине сердца. Глупый и рассеянный не знает ни порядка природы, ни правил благоразумия. У него слова зачинаются и рождаются только в устах, часто не выражают никакой мысли - бьют воздух, медь звенящая. А еще чаще он высказывает такие помышления, о которых лучше было бы ему молчать, а другим не слышать. У него сердце в устах. Мудрый, напротив, хотя всегда откровенен и прямодушен, прежде обдумывает мысль свою и каждое слово несколько времени обращает в сердце своем: если найдет его достойным и полезным, вынимает из сердца и передает языку. У него уста в сердце.
Есть еще особенное свойство в слове праведника, которое понятно и ощутимо для души, но не может быть выражено словом. Учит ли он или увещает - его слово, при всей простоте своей, невольно привлекает душу и возбуждает в ней сладкое умиление и безусловное доверие. Еще ум не успеет объять и осмыслить сказанное, а сердце уже горит, как горело у эммаусских учеников при разговоре с неузнанным ими Божественным Учителем (Лк. 24, 32). Ни искусство, ни наука не могут дать этой силы человеческому слову. Эта власть и благоухание слова на священном языке называется помазанием от Духа Святого (2 Ин. 1, 20). Слово святых, по учению святого Павла (Кол. 4, 6), бывает всегда с благодатью, само исполнено и других исполняет благодатью, растворено солью, которая предохраняет и врачует душу от всякой греховной гнилости и возбуждает в ней вкус к наслаждениям высшим, небесным. Беседовавшие с истинными рабами Господа знают, как внятно и близко сердцу, как сладко и властно их слово и как оно отлично от языка людей, служащих миру и плоти.
Самая цель, для которой говорит человек духовный, отлична от цели, какую имеет в виду плотский человек.
Так, исполненные Духа Святого и теперь говорят иными языками. И хотя этот небесный дар является ныне в другом виде, но внимательный легко может по одному языку узнать Духоносца. Исидор, митрополит Новгородский (114, 108-110).