О-5 т -f *j

циального расслоения ложны. Из этой-то монисти­ческой однобокости и вытекает их непоследователь­ность и самопротиворечие, констатированное выше: так как группировка людей в элементарные коллек­тивные единства идет, как показано выше, не по одной, а по многим линиям, то «монистические» теоретики класса, встав на позицию однолинейного расслоения общества, под напором слишком очевидных фактов при­нуждены, вопреки своим определениям, соскакивать с рельсов, вводить контрабандой другие признаки и в итоге — противоречить себе и делать неясным все свое построение.

Третий грех этой группы теорий—ее поверхностность и не дальнозоркость. Он состоит в том, что за пределами элементарных групп критикуемые теоретики не видят кумулятивных социальных тел, познание которых весьма важно для понимания строения «общества». Как в химии важно знание не только элементарных химических тел, но и их соединений, так и в социологии важно изучение не только элементарных, но и кумулятивных групп, в осо­бенности групп типичных, нормальных и солидарных. Данные же авторы, помимо того, что из многих элемек= тарных группировок, не сводимых одна на другую, видят только одну, совершенно не подозревают о существова­нии кумулятивных групп; они не только не решают этой проблемы, даже ее не ставят.

См. прав, замечания: Sensini. Цит. раб., 570 и ел.

Сказанного достаточно, чтобы признать «алхимиче­скими» все теории класса, пытающиеся рассматривать его как одно из элементарных коллективных единств.

Теперь перейдем к той группе теорий, которые кон­струируют класс как кумулятивную группу, т. е. под клас­сом разумеют группу лиц, объединенных в одно целое не одним однородным признаком (напр., единством расы, или профессии, или объемом прав и т. д.), но рядом признаков, скумулировавшихся вместе и делающих эту группу (класс) сложным коллективным единством.

Прежде всего покажем, что и в этой группе теорий царит «хаос мнений». Беру для начала определение класса Шмоллера. Класс, по его мнению, это группа сходных индивидов и семей, объединенных в одно целое «не срод­ством или соседством, а общей профессией, трудовой деятельностью, владением, образованием, нередко поли­тическими правами не в целях ведения общих хозяйствен­ных дел, а в целях укрепления сознания своей общности для преследования общих интересов»⁸⁴. В другом месте он говорит, что основой образования классов служит «раса, образование профессий и распределение дохода»⁸⁵. По Шмоллеру, следовательно, класс есть солидарная кумуля­тивная группа, составленная из кумуляции элементарных группировок: профессиональной+по степени образова­ния+по объему прав+ по величине и характеру дохода (1-ое определение); по второму определению класс пред­ставляет кумуляцию группировок: расовой+профессио­нальной+по величине и характеру дохода.

Один и тот же автор, как видим, на пространстве трех страниц дает два совершенно различных определения класса. В итоге — все понятие класса становится расплыв­чатым и неопределенным. «Социальная химия» получает­ся довольно шаткая.

Беру второе определение класса, даваемое Бюхером. Его понятие «социально-профессиональных классов» оче­рчивает класс как кумулятивную группу, составленную из кумуляции группировок: имущественной+(ее следствие) профессиональной⁸⁶. Мы получаем новую формулу хи­мического состава класса.

Беру третье определение. Оно дается Декампом. По его мнению (а также и по мнению Д'Эта), классом явля-

ется группа лиц, имеющих одинаковый «уровень жизни», характеризуемый величиной дохода, образованием, про­фессией и т. д. Класс, по Декампу, означает кумуляцию группировок: имущественной+профессиональной+об­разовательной⁸⁷. Еще новая формула.

Обратимся к «распределительным» (по терминологии Солнцева) теориям классов, ищущим основы класса в от­ношениях распределения. Вот теория Лориа, устанавли­вающего два основных класса: собственников и несобст­венников по принципу, обладает ли человек собствен­ностью или нет. Казалось бы, вполне определенная и выдержанная теория. Но так как строго проводя этот принцип, мы придем к довольно неожиданным выводам, мало отвечающим действительности (напр., крестьянин, обладающий куском земли, «куда и курицу выпустить нельзя», окажется в одном классе с крупными землевла­дельцами и капиталистами, и следовательно, всегда дол­жен был бы быть солидарным с ними, что представляет явную нелепость), то Лориа сразу же вынужден выделять два «средних» класса: мелких собственников и независи­мых ремесленников. Это значит, в основу классового деления вводится уже новый принцип, а именно: величина собственности и дохода, т. е. величина богатства. В даль­нейшем, разделяя класс на подгруппы, он вводит ряд новых признаков. Но и сказанного достаточно, чтобы признать, что класс, по Лориа, это кумулятивная группа, составленная из кумуляции группировок: качественно+ количественно доходной. Все лица, получа­ющие одинаковый по величине доход, плюс—качествен­но однородный (напр., земельную ренту или процент на капитал), составят один класс.

Ш. Жид, исходящий из тех же основ, дает уже не 4, а пять или шесть классов.

По Чернову класс в социологическом смысле—это группа лиц, объединенных не одним, а совокупностью признаков: объективно-материальных по источнику до­хода (земельная рента, прибыль и заработная плата), политико-правовых (организованность) и психологичес­ки-субъективных (классовое сознание⁸⁸). Таким образом,

⁸⁴ Schmoller. Grungriss der Volkswirtschaftslehre, т. I, 1901, 392.

⁸⁵ Schmoller. Op. cit., 395.

⁸⁶ К. Бюхер. Возникновение нар. хоз., т. II, 101—107 и ел.

⁸⁷ См.: Солнцев. Op. cit., 273 и с. 266—286.

⁸⁸ См.: Чернов. Социалист, этюды. M., 1908. 287—358; Его же. Разделе­
ние об-ва на классы. Русск. Бог., 1909, кн. 5. Выделяя здесь три
основных класса, в своей брош. «Крестьянин и рабочий, как экон.
категории» (П., 1917), он дает иное, двухчленное, деление, различая

здесь класс конструируется как кумулятивная группа, составленная из довольно странных группировок: по ве­личине дохода+ по его качеству+по степени организо­ванности+по наличности классового самосознания.

По Туган-Барановскому класс характеризуется оди­наковыми отношениями присвоения + общим антагониз­мом+общим экономическим интересом. Исходя из это-

T ЙО

го, он дает пятичленную классификацию классов.

Приведенный обзор кумулятивных теорий рисует нам весьма ярко «хаос мнений» и самопротиворечий у одних и тех же авторов. Дополним картину краткой харак­теристикой воззрений Маркса и марксистской школы, в концепции которых понятие «класса» играет громад­ную роль. Казалось бы, здесь мы должны были найти особенно отточенную и отделанную формулу класса. Но увы, изучение соответствующих работ рисует нам весьма печальную картину.

Напрасно было бы искать точного понятия класса у Маркса и Энгельса. Они постоянно употребляют этот термин, но употребляют его в самых различных смыслах. В ряде мест они употребляют его в весьма широком смысле, обнимающем и сословие, и касту, и профес­сию, и цех и т. д. Так, в «Манифесте коммунистической партии» мы читаем: «Вся история общества была до сих пор историей борьбы классов. В исторические эпохи, предшествующие нашей, мы находим почти повсюду полное расчленение общества на различные сословия, целую лестницу различных общественных положений. В древнем Риме мы встречаем патрициев, всадников, плебеев и рабов. В средние века появляются сюзерены, вассалы, цеховые мастера, подмастерья и крепостные. И в каждом из этих классов существуют еще особые подразделения. Выросшее на развалинах феодализма, со­временное буржуазное общество не уничтожило различия классов. Оно только поставило новые классы на место старых» и т. д.⁹⁰

В других своих работах они понимают класс в узком смысле и отличают его от каст, сословий и профессий⁹¹.

Рукопись 111-го тома «Капитала», как известно, обрыва­ется как раз на начатом анализе понятия класса. При таком неразборчивом и самопротиворечивом орудова-нии термином «класс» довольно трудно ждать точности и ясности. И действительно, их нет. Они отсутствуют в такой мере, что сами марксисты спорят даже о таких вопросах, как количество классов, выделявшихся Марк­сом и Энгельсом. Одни из них, как Каутский и Оверберг, думают, что Маркс различал три основных класса, дру­гие, как Солнцев, полагают, что только два. Напрасный спор! Ибо при неразборчивом употреблении этого тер­мина Маркс дает почву для того и другого мнения.

Но, быть может, несмотря на такое «вольное» опери­рование термином «класс», все же у Маркса есть точное, законченное и стройное понятие класса? «Чтобы правиль­но определить взгляды Маркса, необходимо не считаться строго с Марксовой терминологией»,— уверяет нас С. И. Солнцев, и тогда мы получим «наиболее полное и богатое по своим идеям учение об общественных клас­сах, построенное на производственной основе»⁹². Увы! Читая Солнцева, мы не можем согласиться с этим. Что дает нам в этом отношении Маркс? По словам самого же Солнцева, примыкающего к взглядам Маркса, ни больше, ни меньше, как следующие самые общие и неясные поло­жения. 1) Основой класса служат производственные от­ношения, 2) из них вытекает.классовый антагонизм, 3) классовая борьба, 4) отношения господства и подчи­нения⁹³. Этого мало, слишком мало для точного понятия класса. Комбинируя эти признаки, мы никак не можем узнать, какая же группа людей может называться клас­сом. Не можем узнать потому, что, во-первых, само понятие «производственных отношений»—совершенно неопределенное и неясное, во-вторых, неясно поэтому и понятие класса; не помогает его уяснению и классовая борьба, ибо антагонизмов и борьбы, как мы видели, много: есть антагонизм государства с государством, ре­лигиозной группы с другой, профессии с профессией, богачей с бедняками, партии с партией, и т. д. Который же из этих антагонизмов будет классовым? Если бы

классы: а) трудового народа, живущего своим трудом и не экс­плуатирующего других (крестьяне, рабочие и труд, интеллигенция) и Ь) класс эксплуататоров (капиталисты и землевладельцы). Стр. 1—8 и ел.

⁸⁹ См.: Туган-Барановский. Основы пол. экон., 503—522.

⁹⁰ Манифест Коммун, партии, Изд. Буревестник. Одесса, 1905, И, 18.

⁹¹ См., напр.: Маркс. Капитал, т. III. СПб., 1896, 734; Маркс. Нищета

философии. Русс. пер. 1886, 147 и др. См. подробный анализ Марксо-Энгельсовского понятия класса у Делевского. Соц. антагонизмы, 83 и ел.

⁹² Солнцев. Ibid., 376 и 374.

⁹³ Солнцев. Ibid., 379, 389.

понятие класса было определено точно, то может быть и можно было бы выделить специфический классовый антагонизм. Этого нет. Ссылка на туманную кляксу «производственных отношений» ничему не помогает. Собственная терминология Маркса, называвшего клас­совой борьбой и борьбу каст и сословий, и профессий и т. д., совершенно запутывает дело. Указание же на отношения господства и подчинения эту запутанность доводят до предела. В истории мы наблюдаем господст­во одной государственной группы над другой, одной церкви над другими, одной касты над остальными, одних профессий над другими и т. д.; суть ли все это «классовое господство и подчинение»? Если да, тогда не приходится ли говорить об английских и китайских, православных и штундистских, мужских и женских, браминских и шуд-ровских, министерских и врачебных и т. д. «производст­венных» классах? Не становится ли тогда «класс» синони­мом всякой группы? Если же все эти «господства и под­чинения» не суть «классовое господство и подчинение», то каков же специфический признак последнего? Если выбросить все эти «элементарные» антагонизмы, господ­ства и подчинения, то не останется ли от классовых антагонизмов и классового господства пустое место? Я думаю, да, и подтверждением мне служит тот факт, что ни Маркс и Энгельс, ни марксисты, ни сам Солнцев ответа на эти вопросы не дали и не дают. Вот почему при всем желании я не могу согласиться с тем, что у Маркса и марксистов есть ясное понятие класса⁹⁴.

Лишней порукой в правильности этого положения служит понятие класса самого автора работы об «Обще­ственных классах». У него нет сколько-нибудь точного понятия класса. Все, что мы находим в его ценной моно­графии, сводится к следующему: 1) Класс — это катего­рия экономическая. 2) Он вырастает на основе соци­ально-производственных отношений. 3) Отличается от со­словия. 4) Классовое деление сводится к дифференциа­ции двух слоев: «одного, вкладывающего в общественное производство свою рабочую силу и труд, другого—не работающих, но лишь распоряжающихся рабочей силой и продуктом производства». Неужели же это отрывоч-

ное перечисление отдельных признаков может почитаться за формулу класса? Сколько здесь иксов! Первый икс — «категория экономическая». Термины: «экономика» и «экономический»—термины совершенно неопределен­ные и понимаемые на тысячу ладов. Солнцев не дает, однако, никаких разъяснений этого слова. Второй икс — «производственные» отношения — фраза, однородно­го прочного смысла которой нет ни у Маркса, ни у поли-тико-экономов. Третий икс — отличие от сословия: в од­ном месте (стр. 22) Солнцев резко отличает класс от сословия, в другом месте (стр. 27) говорит: «в период простого товарного производства классовая борьба выс­тупает в форме борьбы сословий». Столь же туманно отличие класса от профессий. Под четвертый признак подойдет и каста, и профессия, и сословие, и взаимоот­ношение социальных групп в любом обществе, вплоть до социалистического. Рабы «вкладывают в общественное производство свою рабочую силу и труд, а надсмотр­щики распоряжаются рабочей силой и продуктом произ­водства». Значит ли это, что есть «класс» рабов и класс надсмотрщиков? Крестьяне добывают своим трудом хлеб, а агенты компрода и реквизиционные отряды рас­поряжаются продуктом производства крестьян. Значит ли это, что есть класс крестьян и класс «компродно-ре-квизиционный»? Можно ли на том же основании выде­лять в особый класс директоров фабрик, управляющих заводами, правление акционерных компаний и т. д.?

Этих замечаний достаточно для оправдания моего «скептицизма». Последний еще более оправдывается, ког­да я обращаюсь к другим марксистским теоретикам клас­са, в частности к К. Каутскому.

Каутский считает признаками класса: «общность ис­точников дохода, вытекающую отсюда общность интере­сов и общую противоположность их интересам других классов»⁹⁶. В этой конструкции класс более широкое понятие, чем профессия, хотя профессия и составляет один из элементов класса. С этой точки зрения существу­ют три основных класса: землевладельцев, капиталистов и наемных рабочих. Но легко понять, что на основании признаков Каутского число классов получается гораздо большее: не только интересы капиталистов противоречат интересам рабочих, но, как сам он признает, сплошь

⁹⁴ Bentley вполне прав, говоря: Не (Маркс) was unable with all his mental
ability to work out a clear statement of what he meant by class²⁷*. Bentley.
The process of government, 465—8.

⁹⁵ Солнцев. Ibid., 22—28.

Каутский. Очередные проблемы междунар. социализма. СПб., 1906, 13^14 и всю ст. о «Классовых интересах».

и рядом интересы промышленного капитала противоре­чат интересам денежного или торгового капитала и т. д. Чтобы избежать этого противоречия, Каутский вводит понятия промежуточных классов, подклассов и вторич­ных классовых подразделений, в итоге чего понятие клас­са теряет всякую определенность, исчезает всякая гра­ница между классом и профессией⁹⁷: неизвестно, где кон­чаются «промежуточные и побочные классы и подклассы» и где начинается профессия⁹⁸. Еще яснее искусственность и неопределенность понятия класса, да­ваемого Каутским, выступает там, где он пытается кон­кретизировать свои положения и определить классовую природу пролетариата и крестьянства.

В своей работе «Agrarfrage» в главе: «Bauer und Proletarier» Каутский, пытаясь выделить класс пролета­риата, указывает следующие четыре признака пролетари­ата как класса: 1) важную роль пролетариата в процессе производства, 2) пролетариат является неимущим толь­ко по отношению к средствам производства, 3) пролета­риат является работником не на индивидуальных, а на общественных средствах производства, 4) пролетарий отделен от домашнего обихода своего патрона, вне рабо­ты он принадлежит только самому себе. Чернов вполне резонно критикует эту концепцию пролетариата и указы­вает—с одной стороны, ее неопределенность, с другой — ее «противоестественность». С точки зрения первого при­знака трудно отличить крестьянина от рабочего, ибо и первый играет важную роль в процессе производства. С точки зрения второго признака — этой границы также нельзя провести: если обладание домом для собственного пользования, по Каутскому, не превращает пролетария в буржуа, то почему обладание огородом или клочком земли для собственного пользования делает крестьянина «мелким буржуем», как утверждает тот же Каутский? Под третий признак подойдут не только пролетарии, но и все кооператоры, работающие на общественных средст­вах производства. Согласно четвертому признаку, из про­летариата исключаются: домашняя прислуга, еельскохо-

⁹⁷ См.: Каутский. Op. cit., 14 и ел. То же возражение применимо
и к конструкции Туган-Барановского. См.: Основы полит, экономии,
503—522.

⁹⁸ Особенно резко эта неясность выступает в анализе Каутским клас­
сового положения «мелкой буржуазии» и интеллигенции. См.: Ibid.,
15, 23 и др.

зяйственные рабочие и т. д. «Но изгнав из рядов пролета­риата (и прислугу, и рабочих худож. промышленности, и пролетария-интеллигента, и батраков и т. д.), добился ли Каутский своей основной цели?—спрашивает Чер­нов.— Получил ли он в итоге массу вполне однородную с одинаковыми интересами и социальной психологией? Нет». В класс пролетариата, согласно этим признакам, входят управляющий заводом, директор акционерной компании и фабрики и т. д. Но ясно, что эти группы весьма отличны и по интересам, и по психологии от рабочих, «это—заправские буржуи»...

Еще более неопределенно понятие крестьянского клас­са, даваемое Каутским. В итоге, как видим, попытка Каутского дать понятию класса монолитно точное содер­жание кончается крахом⁹⁹.

Недостатки теории Каутского были признаны и др. марксистами. Вот почему некоторые из них, в част­ности Бернштейн, выдвинули совершенно иной критерий для понятия класса. Таким критерием, по Бернштейну, служит степень имущественной обеспеченности, величина дохода разных групп населения ^шо.

Этот критерий ясный. Но он сводит понятие класса к элементарной группировке богатых и бедных. Против него ничего нельзя было бы возразить, если бы Берн-штейн был последователен. В этом случае можно гово­рить о классах богачей и бедняков, но нельзя говорить о классах землевладельцев, капиталистов и пролетариев. Это раз. Во-вторых, к такой теории класса применимы все указанные возражения против теорий, конструиру­ющих класс как элементарную группу.

В итоге мы видим, что и у марксистов напрасно было бы искать точного понятия класса¹⁰¹. А сообразно с этим

⁹⁹ См.: Каутский. Agrarfrage, ук. глава; Чернов. Крестьянин и рабочий,
как эконом, категории. П., 1917, 7—22 и passim.

¹⁰⁰ См.: Бернштейн. Классы и классовая борьба. Изд. Карчагина, 1906,
14 и passim.

¹⁰¹ Если у ученых теоретиков марксизма мы находим неясность мнений
по этому вопросу, то что же говорить про рядовых, русских марк­
систов-коммунистов. Следя за их речами и статьями, приходится
констатировать полный сумбур мнений по вопросу о классе и об
отличительных признаках буржуазии и пролетариата. Рабочих вооб­
ще они считают пролетариями, но в ряде случаев рабочие Обухов-
ского, Путиловского и др. заводов, не угодившие власти, превраща­
лись в «шкурников», в «буржуев», в «кулаков» и «белогвардейцев».
Крестьяне—вообще считаются «мелкими буржуями», но в ряде
случаев они неожиданно возводятся в звание «честных пролетариев».

мы не обладаем точными признаками ни класса буржу­азии, ни класса пролетариата.

Мы пробежали ряд кумулятивных теорий класса. Лю­бителю разнообразия мнений изучение их доставит боль­шое удовольствие. Искатели неясных, туманных и само­противоречивых теорий точно так же найдут здесь до­статочно материала.

Было бы скучно и бесполезно останавливаться на критике каждой из очерченных конструкций. В пределах общей системы социологии эта задача излишня. В связи с развиваемой теорией социальной группировки вполне достаточно общих замечаний, указывающих суть дела. Эти замечания сводятся к следующему.

Основной грех всех этих теорий заключается в нераз­личении элементарных и кумулятивных группировок. Ес­ли конструировать класс как элементарную группу, тог­да, согласно сказанному выше, термин класса будет прикреплен лишь к одной из многих элементарных груп­пировок. Тогда, далее, нельзя рассматривать какую бы то ни было из них как группу типичную для нашего времени, придется расстаться и с обычными делениями классов. Человек, признающий классом расовую группу, может говорить лишь о «белых», «черных» и «желтых» классах, а не о богатых, бедных, пролетарских или буржуазных. Теоретик, отождествляющий класс с про­фессией, обязан будет говорить о классах врачей, ин­женеров, агрономов, учителей, землевладельцев и т. д. Классов будет столько, сколько профессий или основ­ных видов последних. Сторонник класса как имущест­венной или объемно-правовой группы, должен будет говорить о классах богачей и бедняков, привилегирован­ных и обделенных, а не о буржуазии или пролетариате. Такие конструкции возможны; но они не исчерпывают совершенно всех элементарных группировок населения,

Вот пример, взятый из «Правды». «Беспартийные красноармейцы Петрогр. гарнизона состоят из рабочей молодежи и из середняков-крестьян. Вся эта масса— честные пролетарии, только часто заблуж­дающиеся, не понимающие еще многого». Петроградская Правда, 1919, № 162. Так пишется в «лейб-органе» партии. И таких «перлов» можно найти сколько угодно. Извольте после этого искать точных признаков «пролетариата» и «буржуазии». В качестве последней инстанции поневоле придется обратиться к какому-либо храброму комиссару, от компетентного мнения которого будет зависеть: «бур­жуй вы или пролетарий», отнесут вас к третьей, к второй или к первой категории.

а учитывают только одну из них. Однобокость—неиз­бежный результат такого подхода к делу. Игнорирова­ние кумулятивных групп—второй итог такого понима­ния класса.

Таким образом, и по существу, и по методологическим требованиям такие теории класса приходится отвергнуть.

Переходя к кумулятивным теориям классов, мы виде­ли, что этот термин различными авторами, а иногда одним и тем же автором прилагается к кумулятивным группам самого различного состава. Как и при анализе национальности, мы убедились в том, что одним и тем же именем «класса» покрываются самые разнородные по своему составу и строению группы. Один называет клас­сом кумуляцию группировок А, В, С, другой—В, D, E, F, третий—E, M, N, J, и т. д. Словом, социологический состав социального тела, называемого классом, каждым представителем социальной химии определяется по-свое­му, несходно с другими.

Такая научная анархия, очевидно, не может долее продолжаться. С ней необходимо покончить. Однород­ные по своему составу группы необходимо называть одним термином, разнородные — разными. Выход рису­ется сам собой: надо или элиминировать из области науки такой испорченный термин, как «класс», или придать ему вполне определенное значение. Оба выхода допустимы. Если встать на второй путь, то спрашивается, какого же рода кумулятивная группа должна обозначаться этим термином? Руководящими указаниями здесь являются следующие соображения: классом пытаются обозначить какую-то типичную для нашего времени сложную группу, это раз. Во-вторых, эта кумулятивная группа, по-видимо­му, играет громадную роль в общественных процессах. Если ошибочными приходится считать приведенные фор­мулы классов, то социолог не может считать простой случайностью громадный шум, поднятый вокруг класса в теории и практике 19 и 20 вв. «Нет дыму без огня». Этот шум не случаен. Он симптом или отражение каких-то объективных сдвигов, происшедших и происходящих в группировке населения за эти столетия. Теоретики, рез­ко выдвинувшие на очередь проблему классов, правильно учуяли эти сдвиги, хотя, как мы видели, и не сумели вполне точно теоретически формулировать их.

Итак перед нами задача: отыскать кумулятивную группу, типичную для нашего времени, солидарную внутри, антагонизирующую с другими такими же кумулятивными

группами и играющую колоссальную роль в общественных событиях 19 и 20 веков.

Не воспроизводя пути решения, дадим сразу ответ на этот вопрос. Искомой группой является кумулятивная, нормальная, солидарная, полузакрытая, но с приближени­ем к открытой, типичная для нашего времени группа, со­ставленная из кумуляции трех основных группировок: I) профессиональной, 2) имущественной и 3) объемно-право­вой. Совокупность лиц, сходных по профессии, по имуще­ственному положению, по объему прав, а следовательно, имеющих тождественные профессионально + имуществен­но + социально-правовые интересы, составит класс. Имен­но, такой кумулятивной группой чаще всего является та группа, которая обозначается термином «пролетариат», или та, которая называется «буржуазией». Взаимоотно­шения таких именно кумулятивных групп играли и игра­ют колоссальнейшую роль в социальных событиях 19 и 20 вв.

Дадим теперь необходимые комментарии, разъясняю­щие определение.

Выше мы видели, какое громадное влияние оказывает на всю физическую и духовную природу людей, на все их поведение профессия, степень экономического положения и объем прав (см. выше). Если принадлежность к каждой из таких групп весьма сильно деформирует природу и по­ведение человека, то эта деформация будет бесконечно сильнее, когда сливается влияние всех этих трех груп­пировок, когда они солидарно толкают человека в одном и том же направлении. Лица, объединенные всеми тремя связями, будут притягиваться друг к другу бесконечно сильнее. Группы, резко отличные друг от друга сразу по всем этим трем признакам, будут отталкиваться и ан-тагонизировать гораздо интенсивнее, чем группы, отлич­ные друг от друга только по профессии, только по иму­ществу, или только по объему прав. Каждая из них внутри себя будет единым монолитом, с одними интере­сами, убеждениями, взглядами, образом жизни и поведе­нием, вызываемыми сходством этих трех координат. Раз­личные в этих отношениях группы становятся друг для друга существами разных планет. Отсюда следует «дей­ственность» сходства по этим признакам и колоссальная сила их в 'скреплении сходных лиц и в отталкивании несходных. Если такие группы охватывают большое чис­ло лиц, плюс—становятся организованными (солидар­ность их членов, их интересов и поведения — неизбежное

следствие сходства профессии+имущественного положе­ния+объема прав), то легко понять колоссальную соци­альную силу таких групп¹⁰².

Такие профессионально + о бъемно-правовые + имуще­ственные кумулятивные группы были даны и в прошлом. Но здесь они, подобно касте, или обрастали соединением других группировок (расовой, языковой, религиозной, го­сударственной и т. д.), вследствие чего состав их был иной и потому в чистом виде в форме широких групп они не существовали, или они были более закрыты, подобно сословию или римскому status libertatis и civitatis²⁸*, огра­жденным юридическими барьерами, и потому отлича­лись от класса как юридически не закрытой группы и фак­тически более открытой, чем первые; сами профессии таких кумулятивных групп были иные, чем теперь (напр., профессиональные группы фабричных рабочих появились только в 18 в.); или, наконец, в прошлом такие группы в чистом виде не существовали в качестве многочислен­ных групп и потому не играли большой роли.

По этим признакам современный класс как нормаль­ная, полузакрытая, не имеющая юридико-религиозных барьеров, солидарная группа, состоящая из кумуляции группировок: профессиональной + объемно-правовой + имущественной (достаточные, но и необходимые усло­вия), отличается от своих «аналогов» в прошлом и типич­на для нашего времени.

Изучение строения населения и тех групп, которые под именем класса играют громадную роль в обществен­ной жизни, вполне подтверждает сказанное.

Возьмем для примера ту группу, которая называется часто пролетариатом. Совершенно игнорируя обычное словоупотребление и анализируя соответственную группу в ее реальных проявлениях, мы видим, что она действи­тельно представляет группу указанного состава. То же применимо и к другой кумулятивной группе — «капита­листов».

Проиллюстрирую сказанное на кратком анализе «хи­мического состава» пролетариата. Сказанное о нем mutatis mutandis применимо и к другим классам.

Какими свойствами характеризуется группа, носящая название пролетариата? Прежде всего это группа лиц сходных по профессии. Ядро пролетариата составляется из

¹⁰² См.: Sensini. Op. cit., 565 и ел.

лиц, занятых главным образом физическим¹⁰³ трудом на фабриках и заводах, продающих свою мускульную энер­гию и живущих заработной платой. Вокруг этого ядра оседают другие наемные рабочие (батраки, прислуга etc.), живущие также продажей мускульной энергии, но работа­ющие вне фабрик и заводов. Дальше находится слой лиц «интеллигентных профессий», работающих на фабриках, заводах и вне их, но подобно первым группам продающих свой труд, живущих заработной платой, сходных частично и в этом отношении с первыми группами. Таков первый признак пролетариата как класса. И таковы те основные профессиональные группы, которые входят в его состав в качестве «ядра» и прилегающие к нему наслоения.

Во-вторых, пролетариат мыслится как группа эко­номически бедная, получающая малый доход по сра­внению с другими классами. Конкретно эта бедность проявляется в том, что заработок «пролетариев» невелик, собственности большой цены ни на предметы потре­бления, ни на средства и орудия производства, у них нет, как нет и капитала, дающего им возможность су­ществовать на проценты. Лица хотя и близкие по про­фессии к такой группе, но получающие значительный доход (напр., инженеры, директора и управляющие пред­приятиями и т. д.), лица богатые и обычным мнением, и самими теоретиками класса к группе пролетариата не относятся. И объективно, по своему поведению, об­разу жизни, по своим интересам, такие лица гораздо ближе стоят к «буржуазии», и чаще всего солидари­зируются с ней, а не с «пролетариатом».

В-третьих, de jure в наше время «пролетарии», как и все граждане, объявлены «равными пред законом», Но de facto дело обстоит не так. Частью de jure, a главным образом de facto по объему прав пролетарии принадлежат к группе «обделенных». De jure эта обделенность проявля-

¹⁰³ Признак физической работы (travail manuel) сам по себе играет, как показано выше, громадную роль. Ее представителей он приводит к переоценке значения мускульного труда и к недооценке значения умственного труда. Яркий пример этого—наша революция. Про­фессиональные функции рабочих представляют главным образом физический труд. Тогда как профессии классов иных, кроме крестьян­ского, являются гл. обр. работой психической (функции управления, регулирования, ведения тех или иных форм деятельности). Фальбек резонно подчеркивает важность этого пункта. См.: Fahlbeck. Les classes sociales, 195 и ел. Различие функций «интеллигентных проле­тариев» 6т «мускульных» вызывает меньшее сцепление первых со вторыми.

ется в таких явлениях, как связь тех или иных правомочии (напр., избирательного права, права быть судьей, зани­мать разные должности и т. д.) с имущественным цензом. Не обладая надлежащей величиной дохода или имущест­ва, пролетарии de jure оказывались автоматически обде­ленными в ряде прав. Фактически же, поскольку теперь деньги являются средством, покупающим и славу, и почет, и права, и почести, и все материальные блага, и образова­ние и т. д., то пролетарии как бедная группа не имели и не имеют доступа ко многим духовным и материальным благам, доступным для богатых. Поэтому и фактический объем их прав (в сфере свободы, независимости, социаль­ного влияния, материальных благ, почета, власти и т. д.) был и остается гораздо более ограниченным, чем лиц иных профессий и богатых социальных групп.

Таковы три основные элементарные группировки, ку­муляцией которых создан «класс» пролетариата.

Прекрасным подтверждением сказанного служат, по­мимо обычного прямого наблюдения, революционные гимны и песни «пролетариев». В «Интернационале» мы слышим слова: «Вставай проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов» (бедная и обделенная группа). Пролетариат рисуется здесь как социально-правовое «ни­что», желающее стать всем и т. д. В русской Марсельезе поется: «мы к голодному люду пойдем». Противополож­ная «классовая» группа рисуется как «богачи», «кулаки», «деспоты», «властители», т. е. кумулятивная группа: бо­гатых+привилегированных. В тех же песнях и гимнах постоянно фигурируют фабрики, заводы, мастерские, ша­хты и т. д. как символы профессии пролетариата. «Труд» фабричный и заводской становится символом той же однопрофессиональности. Даже во «дворцах рабочих», «дворцах труда», в «пролетарских статуях», в «пролетар­ской литературе и в искусстве» основными мотивами служат: бедность, обделенность и профессия¹⁰⁴.

Правильность выставленой формулы прекрасно до­казывается и методом «от противного». Отнимите от

¹⁰⁴ Подробный анализ революционных гимнов и песен, содержания революционных воззваний, прокламаций, листовок, поэзии «пролет­культа» и др. произведений «пролетарской» науки и искусства, не говоря уже о характере «пролетарских» газет, с этой точки зрения мог бы составить благодарный и чрезвычайно интересный материал. С полной достоверностью можно утверждать, что доминирующей темой их являются три указанные мотива. Они составляют основной «уток», на котором выводятся остальные второстепенные узоры.

«класса» эти три признака: профессию, имущественный ранг и объем прав, — и от классовой группы останется «пустое место». Отнимите от пролетариата его профес­сию, его бедность, его обделенность в объеме прав — и пролетариата не будет¹⁰⁵. Больше того, достаточно от­нять от него одно из этих свойств и пролетариат, как типичная для нашего времени социальная группа sui generis, исчезнет и трансформируется в социальную груп­пу иного состава и иной физиономии. Человек, работа­ющий на той же фабрике, продающий свой труд, но получающий большой доход, богатый (напр., директор фабрики), и субъективно—по своему мироощущению, убеждениям, вкусам и интересам, и объективно—по своему поведению, и по мнению «подлинных пролетари­ев» — бедных рабочих, не был и не является пролетарием. Он чаще всего солидаризируется с «врагами» пролетари­ата. В лучшем случае—он «соглашатель» (в теперешней терминологии), чаще всего он «предатель» «пролетарских интересов», «лакей буржуазии», ее орудие и инструмент. Не входит в класс пролетариев и тот, кто по имуществен­ному положению может стоять на одном уровне с «про­летариатом», но по объему прав является «привилегиро­ванным», а не обделенным. Захудалые дворяне, цепля­ющиеся за свое дворянское звание, дорожащие своим «потомственным дворянством», были и будут «дворяна­ми», а не пролетариями. Только иногда они шли и могут итти рука об руку с «обделенной, черной костью», и то до известного пункта. За пределами его их дороги разойдут­ся и они окажутся «по разным сторонам баррикады».

Таковы три основные элементарные группировки, из кумуляции которых создается характерная для нашего времени группа, которая может быть обозначена клас­сом. И в обычном обиходе термином класса чаще всего обозначается именно такое кумулятивное коллективное единство.

Продолжим комментирование. Класс мы определили как «нормальную» группу. Выше было указано, что груп­пировка «богатых» легко кумулируется с группировкой

¹⁰⁵ Вот почему бывшие пролетарии при «диктатуре пролетариата» из бедных+обделенных+ фабричных рабочих превращающиеся в бога­тых+привилегированных+правителей по профессии, деклассируют­ся и перестают быть пролетариями. Это неизбежность. Такие дик­таторы— «бывшие пролетарии»: между ними и остальными проле­тариями неизбежно возникновение антагонизма. Так было и так есть.

«привилегированных», группировка «бедных» с «обделен­ными»¹⁰⁶. Так было почти всегда в истории. Эти груп­пировки обладают взаимным «сродством», друг друга взаимно «притягивают». Богатые почти всегда были и остаются привилегированными, бедные — обделенны­ми. То же можно сказать и о взаимном сцеплении груп­пировок: «профессиональной» и «имущественной», про­фессиональной и «объемно-правовой». Одни профессии дают малый доход, другие — большой. Одни профес­сии—удел богатых, другие—удел бедных. А так как далее богатство и бедность, в свою очередь, связаны с привилегированностью и обделейностью, то, в итоге, профессия оказывается связанной с объемом прав. В ре­зультате всего мы получаем нормальную трехэлементную кумулятивную группу—класс, представляющую «хими­ческое соединение» трех элементарных группировок, а не механическую смесь их.

Это значит, что кумуляция здесь весьма прочная, которую нелегко диссоциировать.

Эта прочность станет еще более ясной, если учесть, что класс представляет солидарную внутри кумулятивную группу. Это значит, что в общем и целом все скумулиро-вавшиеся элементарные группировки толкают членов класса в одном и том же направлении. Такая группа не разрывается на части антагонистическими группировка­ми. «Душа» членов класса едина, выдержана, ясна. Им­перативы поведения и мироощущения всех скумулиро-вавшихся группировок слились у такого члена в одно слитное целое, обозначаемое «классовым сознанием», «классовой душой», «классовой психологией». И бед­ность, и обделенность толкают индивидов в одном и том же направлении и, прежде всего, в направлении борьбы с богато-привилегированными. Та и другая группировки дают сродные императивы поведения, сходный тон и од­нородное направление. Все сказанное выше о зависимо­сти поведения человека и прочности социальной группы от характера кумуляции вполне применимо и здесь.

В итоге, такая нормальная, солидарная группа пред­ставляет некий монолит, прочный, единый, не подвержен­ный легкому рассасыванию и разложению. В социальной жизни она выступает как единое целое; солидарно дей­ствует она даже и тогда, когда нет между отдельными ее

¹⁰⁶ См. выше § о «нормальной» кумуляции.

¹⁰⁷ См. подробнее выше § о солид. и антагон. кумуляции.

частями нарочитой организованности. Эта солидарность поведения членов одного класса вытекает из тождества его строения, тождества условий, в которых находятся его члены. Отсюда, если угодно, объяснение стихийности классовых движений, их массового, эпидемического хара­ктера (напр., волны забастовок и т. п.) даже тогда, когда прямая организация таких движений отсутствует. Больше того, в таких движениях до настоящего времени эта стихийность доминировала: не агитаторы, пропаганди­сты и организаторы устраивали массовые движения та­ких групп, а, напротив, сами они были пеной, выброшен­ной на гребни массового движения стихией. «Нарочито организуемые» и подготовляемые стачки и выступления очень редко удавались, несмотря на старания всех агита­торов и организаторов. И обратно, в странах, где прямой связи между частями одного класса не было, забастовки обычно протекали под знаком «стихийности». В опреде­ленные годы они вдруг вспыхивали в разных местах и широкой волной прокатывались от «финских хладных скал до пламенной колхиды».

Наконец, класс есть группа полуоткрытая, но более близкая к открытым, чем к закрытым группам. Это значит, что принадлежность к нему теоретически зависит от воли индивида, что юридического и религиозного прикрепления к классу нет, что принадлежность к нему не наследственна: сын не обязан принадлежать к тому же классу, к которому принадлежал отец. Эта черта, помимо других отличий по составу, отделяет класс от касты, сословия и др. совершенно закрытых или близких к ним социальных групп.

Будучи солидарным внутри, класс, как и всякое кол­лективное единство, имеет своих антагонистов. Таковы­ми могут быть как элементарные, так и кумулятивные группы. Когда интересы класса конфликтны с интересами и императивами поведения церкви, государства или наци­ональности, классовая группа стихийно или организован­но вступает в борьбу с ними. Рядом с такими гетероген­ными классу образованиями класс антагонизирует с дру­гим классом, составленным из кумуляции противопо­ложных «половинок» тех же группировок. Так, класс, составленный из «бедных» + «обделенных» + представите­лей определенной профессии (напр., наемных рабочих, выполняющих физическую работу), антагонизирует с классом, составленным из кумуляции: богатых + приви­легированных + лиц определенных профессий (напр.,

предпринимателей, банкиров и др.), лиц интеллектуаль­ных и направляющих профессий. Иными словами, люди одноклассовые солидарно притягиваются друг к другу, люди разноклассовые антагонистически отталкиваются друг от друга.

Отсюда известный вывод: антагонизм и борьба одних классов с другими классами, наполняющая своим шумом и грохотом последние века.

В истории этих последних столетий мы видим ан­тагонизм класса с церковью (факты борьбы пролетариата «за свободу совести, борьба с церковной догматикой», с церковными привилегиями, с религией вообще, ате­истическая тенденция классовой борьбы и т. д., приняв­шая у нас «красочные» формы «экспериментального до­казательства церковного суеверия» путем вскрытия мо­щей, «кощунства», преследования служителей церкви, выставления икон из школ и т. д.). Рядом с ним дан антагонизм класса с государством. Его проявлением слу­жит лозунг: «Пролетарии не имеют отечества» или девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», провозглашаю­щий не государственную, а классовую группировку лю­дей. Ibi bene, ibi patria, такова третья разновидность той же тенденции. Фактов борьбы класса, в частности класса пролетарского, с государством слишком много. Перечис­лять их нет надобности.

Интернационализм нашего времени в огромной своей части представляет не только борьбу класса с классом, но и борьбу класса с государственной группировкой. В тече­ние тех же веков мы находим факты борьбы класса с национальностью и с др. элементарными и кумулятив­ными группами. Борьба же класса с классом — явление постоянное для этого периода истории. О ней слишком много говорят, чтобы была надобность останавливаться на ее проявлениях.

Таковы основные черты и состав кумулятивной груп­пы, типичной для истории запада за последние столетия, которую можно назвать классом. Таковы основные эле­ментарные группировки, образующие скелет класса.

Без наличности одной из них—класса нет. Но, с дру­гой стороны, в конкретной исторической действитель­ности этот скелет обычно выступает обросшим опреде­ленными наслоениями, добавочными и производными свойствами. К фундаментальным скумулировавшимся группировкам обычно присоединяется ряд других (не необ­ходимых, и без первых недостаточных) для образования

класса. Сходство профессии, обеспеченности и прав влечет за собой обычно сходство образовательного уровня, вку­сов, интересов, убеждений, симпатий, поведения и всего образа жизни одноклассовых лиц.

Эти сходства придают типическую конкретность и на­глядность социально-психической физиономии класса; делают его социальным типом. Так, напр., атеистическая тенденция свойственна пролетариату и менее свойственна другим классам. Пролетарии — социалистичны и потому составляют главный контингент социалистических пар­тий (почему последние часто и называются пролетарски­ми или рабочими партиями), крупные землевладельцы и предприниматели, напротив, антисоциалистичны. Про­летариат — революционен, последние — консервативны. Что же касается «образа мысли», внешнего быта и образа жизни каждого из классов, то все сказанное выше о де­формирующем влиянии профессии, богатства (или бед­ности), привилегированности или обделенности на психи­ку и поведение людей, все это в усиленной степени при­менимо здесь. Отсюда следует, что обычные в наше время фразы «о классовых партиях», о «классовой психи­ке», классовых убеждениях, «классовых вкусах», «клас­совом искусстве» и т. д., не совсем беспочвенны. Ис­ключая мнений и формул, доводящих этот принцип до абсурда, в общем и целом можно говорить о классовых вкусах, интересах, убеждениях, о классовом мировоззре­нии и т. д. и т. д. В этом смысле с поправкой верен и афоризм Маркса: «Не сознание определяет бытие, но бытие (общественные условия)—сознание». Поправка состоит в том, что верно и обратное положение: «созна­ние определяет бытие». Это значит, что связь между бытием и сознанием не односторонняя, а двусторонняя, связь не зависимости, а взаимозависимости.

Теперь спрашивается, сколько же всего классов? Ответ на этот вопрос относителен. Можно выделять большое число классов, можно выделять всего два-три основных класса и затем делить их на подклассы, семейства, роды, виды и подвиды; подобно ботанической систематике, раз­личающей классы, подклассы, отряды, семейства, роды, виды, подвиды, вариации и т. д. Важно лишь, чтобы при подразделении классов учитывались признаки не одной группировки, а всех трех. С этой точки зрения вопрос о числе классов для различных стран и эпох может полу­чить разные решения. Число классов будет колебаться. Для России последних десятилетий наиболее целесооб-

разным было бы различение четырех основных классов, а именно: 1) класса трудовых крестьян (профессия — обработка земли физическим трудом, объем прав—об­деленный, имущественное положение — относительно бедное), 2) класса пролетариата (профессия — наемные рабочие, работающие в торгово-промышленных пред­приятиях, существующие продажей своего физического труда, объем прав — обделенный, но иной, чем у кре­стьян, имущественное положение — бедное, но эта бе­дность и количественно и качественно отличны от кре­стьянской), 3) класс землевладельцев (профессия—поме­щики, живущие земельной рентой, выполняющие гл. обр. интеллект.-правит, функции, или праздные люди, объем прав—привилегированный, имущественное поло­жение— богатые по сравнению с пролетариатом и кре­стьянством), 4) класс капиталистов (профессия—пред­ставители промышленного, торгового и финансового капитала, объем прав — привилегированный, но иной, чем у землевладельцев, имущественное положение — богатые).

На эти же классы распадается население большинства государств с развитым земледелием и промышленно­стью. Таковы, напр., Термания, Венгрия, Скандинавия, Франция, С. А. Штаты и др.

Из этого же перечня видно, что не все классы стоят одинаково близко друг к другу. Классы капиталистов и землевладельцев ближе друг к другу, чем к остальным двум; и обратно, расстояние между крестьянством и про­летариатом ближе, чем между ними и остальными клас­сами. Этот факт дает основание объединить четыре клас­са в две группы: 1) классов привилегированно+ бога­тых+по профессии носителей интеллектуального труда и 2) классов обделенно + бедных + по профессии носителей физического труда ¹⁰⁸. Идя в обратном направлении, каж­дый из 4-х классов можно делить опять-таки в зависимо­сти от причинно-связанных друг с другом признаков всех трех кумулирующихся группировок на подклассы, под­классы на семейства, семейства на роды, роды на виды, виды на подвиды и т. д. вплоть до весьма детальных подразделений, кончающихся группой лиц, совершенно то­ждественных по профессии, по объему прав и по имущест­венному положению. Если бы для какой-либо страны

¹⁰⁸ В этом условном смысле правильно мнение С. И. Солнцева, защища­ющего двойное деление классов. Солнцев, 1—33, 334—395 и passim.

13 П. А. Сорокин, том 2

конкретно выполнить эту схему, то в результате мы получили бы очень интересную и ценную социологиче­скую карту классового строения населения данной стра­ны. Наглядный рисунок его мог бы быть изображен в виде «дерева», у своего же основания расходящегося на два ствола, из которых каждый в свою очередь делился бы на две основные ветви (применительно к России); каждая из них делилась бы в свою очередь на ряд развет­влений, эти делились бы в свою очередь и т. д. вплоть до предельных побегов, изображающих вполне тождествен­ные во всех трех отношениях (по профессии, богатству, объему прав) группы.

Такой монографической работой мы здесь не можем заняться, поэтому ограничимся сказанным, совершенно определенно рисующим наше понимание, состав, приро­ду, свойства и число классов.