Философско-правовые концепции В. С. Соловьева, Е. Н. Трубецкого

Выдающийся религиозный философ, поэт, переводчик, Владимир Сергеевич Соловьев (1854–1900 гг.), сын известного историка С. М. Соловьева, окончил Московский университет, защитил там докторскую диссертацию, читал лекции. Но в 1881 г. после публичного осуждения им смертного приговора народовольцам, убившим Александра II, был вынужден оставить преподавание и стал заниматься научной и литературной деятельностью.

Основные произведения: «Философские начала цельного знания», «Чтения о Богочеловечестве», «Исторические дела философии», «Оправдание добра», три статьи по гносеологии – «Теоретическая философия» и многочисленные трактаты и статьи («Смысл любви», «Общий смысл искусства», «Русская идея», «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории», «Россия и вселенская церковь»).

Оказал воздействие на C. Булгакова, П. Флоренского, Л. Карсавина, В. Эрна, Е. и С. Трубецких, С. Франка, Н. Бердяева, А. Лосева.

Основу философии Соловьева составили разработанные им понятия Всеединства, Добра и его воплощений, богочеловечества, Софии. Идеи Всеединства и богочеловечества в полную силу звучат в систематическом труде B.C. Соловьева «Оправдание Добра. Нравственная философия». Содержание или смысл человеческой жизни видится Соловьевым в осуществлении человеком, различными его институтами, человечеством в целом идеи Добра. При этом Добро онтологически, как некая высшая сущность, получающая воплощение в различных индивидуальном бытии человека, религии и церкви, в истории человечества, связывается следующими внутренними свойствами: чистотой, или самозаконностью (ничем внешним не обусловлена); полнотой, или всеединством (она все обусловливает); силой, или действительностью (она через все проходит). Воплощение Добра в человеческой природе проявляется прежде всего в том, что является первичными данными нравственности. «Тремя китами» нравственного фундамента личности Соловьев полагал чувства стыда, жалости, благоговения. Человек испытывает стыд по отношению к низшему в себе, своей порабощенности грубым материальным миром. По сути, свидетельство человеческого достоинства: «Я стыжусь своей животности, следовательно, я еще существую как человек».

Еще одно первичное данное нравственности – чувство благоговения или преклонения перед высшим. Эти первичные данные составляют незыблемые основы нравственности человечества. Личность, стремящаяся к более высокой нравственности, способствует поступательному развитию общества.

Именно человек в своем разуме и совести, своих поступках и жизнепроявлениях есть безусловная форма для Добра как содержания. Его право и долг – оценивать с точки зрения соответствия идее Добра не только собственное поведение, но и те общественные образования, в которые он включен (семья, отечество, государство, церковь). Эти образования исторические, и человек должен участвовать в их жизни и соответствовать их требованиям лишь потому, что эта жизнь и эти требования являются воплощениями Добра.

По Соловьеву, общество, ожидая нравственных действий от личности, само должно быть нравственным и гуманным по отношению к ней: «Степень подчинения лица обществу должна соответствовать степени подчинения самого общества нравственному добру, без чего общественная среда никаких прав на единичного человека не имеет». Установление же порядка, считает мыслитель, – дело совершенно личное, поскольку каждый хочет его для себя, и дело совершенно общее, поскольку достичь его можно только вместе со всеми. Этот взгляд Соловьева на порядок не принимает противопоставления личности и общества. И в связи с этим он различает следующие основные формы человеческого общества: (1) родовая форма; (2) национально-государ­ственный строй; (3) общение в жизни. Именно последнюю из этих форм он рассматривает как вид, осуществление которого связывается с установлением «действительного нравственного преобразования природного человечества в духовное человечество, или богочеловечество».

В работе «Три силы» выражены надежды Соловьева, связанные с Россией как с третьей божественной силой, свободной от недостатков и ограниченностей «двух первых сил». Под преобладающим влиянием находится мусульманский Восток, который «стремится подчинить во всех сферах и на всех ступенях его жизни одному верховному началу, стремится смешать и слить все многообразие частных форм самостоятельность лица, свободу личной жизни». Другая сила, преобладающая в западной, – «прямо противоположная; она стремится разбить твердыню мертвого единства, дать свободу частным формам жизни, свободу лицу и его деятельности; под ее влиянием элементы человечества становятся исходными точками жизни, действуют исключительно и для себя, общее теряет значение реально существенного бытия...». Третья сила призвана «созидать целостность общечеловеческого организма» и дать ему «внутреннюю жизнь». Она «дает положительное содержание двум первым, освобождает от исключительности, примеряет единство высшего начала с свободной множественностью форм и элементов». От народа – носителя третьей божественной силы требуется отказаться от всякой ограниченности и односторонности, возвыситься над узким специальным. Эти свойства мыслитель видит в пламенном характере славянства, в национальном характере русского народа.

В «Русской идее», говоря о единстве человечества как высшей задаче и о роли России в этом процессе, Соловьев расставляет акценты. Утверждая, что «органическая функция, которая возложена на нацию в этой вселенской жизни», есть ее истинная национальная идея, Соловьев подчеркивает, что «идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности». «Великое человеческое единство» связывается здесь, прежде всего, с церковью.

В этом смысле важный аспект политической организации и жизни составляет, как считает мыслитель, сам характер взаимоотношений государства и церкви. Здесь у Соловьева прослеживаются контуры концепции, которая впоследствии получит название концепции социального государства. Именно государство должно, по его мнению, стать главным гарантом в обеспечении права каждого человека на достойное существование. Нормальная связь церкви и государства находит свое выражение в «постоянном согласии их высших представителей – первосвятителя и царя».

Философ утверждает, что право свободы основано на самом существе человека и должно быть обеспечено извне государством. Правда, степень осуществления этого права есть нечто такое, что всецело зависит от внутренних условий, от степени достигнутого нравственного сознания. Французская революция имела бесспорный ценный опыт в этой области, что было связано с «объявлением человеческого права». Это объявление было исторически новым по отношению не только к Древнему миру и Средним векам, но также и позднейшей Европе. У этой революции было два лика – «провозглашение человеческих прав сначала, а затем неслыханное систематическое попирание всех таких прав революционными властями». Из двух начал – «человек» и «гражданин», бессвязно, по мнению Соловьева, сопоставленных рядом, вместо того чтобы второго подчинить первому, низший принцип («гражданин») как более конкретный и наглядный оказался на деле более сильным и вскоре «заслонил собою высший, а затем и поглотил по необходимости».

Для правопонимания Соловьева помимо общего уважительного отношения к идее права (праву как ценности) характерно еще стремление выделить и оттенить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отражена у него и в самом определении права, согласно которому право является, прежде всего, «низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным».

Естественное право для него не есть некое обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву положительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего. Естественное право у Соловьева, как и у Конта, есть формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Естественное право и положительное право для него лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет.

При этом естественное право воплощает «рациональную сущность права», а право положительное олицетворяет историческую явленность права. Последнее является правом, реализованным в зависимости «от состояния нравственного сознания в данном обществе и от других исторических условий». Понятно, что эти условия предопределяют особенности постоянного дополнения естественного права правом положительным.

«Естественное право есть та алгебраическая формула, под которую история подставляет различные действенные величины положительного права». Естественное право сводится всецело к двум факторам – свободе и равенству, то есть оно, собственно, и являет собой алгебраическую формулу всякого права, его рациональную (разумную) сущность. При этом этический минимум присущ не одному естественному праву, но и положительному.

Право положительное имеет целью общее благо. Оно лишь воплощает и реализует (иногда не вполне совершенно) в конкретные формы эту общую тенденцию. Право (справедливость) пребывает в таком соотношении с религиозной моралью (любовью), в каком пребывают государство и церковь. При этом любовь есть нравственный принцип церкви, а справедливость есть нравственный принцип государства. Право в отличие от «норм любви, религии» предполагает принудительное требование реализации минималь­ного добра.

«Понятие права по самой своей природе заключает в себе элемент объективный или требование реализации». Необходимо, чтобы право всегда имело силу осуществиться, то есть чтобы свобода других «независимо от моей личной справедливости всегда могла на деле ограничивать мою свободу в равных пределах со всеми». Право в его историческом измерении предстает «исторически-подвижным определением необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов личной свободы и общего блага».

Учеником и другом B. C. Соловьева, представителем философии всеединства был философ, публицист, правовед Евгений Николаевич Трубецкой (1863–1920 гг.). С 1906 г. был профессором энциклопедии и истории философии права в Московском университете.

Основные произведения: Наиболее значительный труд Трубецкого – книга «Смысл жизни» (1918). В этой книге он пишет, что «этот труд есть выражение всего миросозерцания автора».

Своеобразный гносеологизм философии Всеединства Трубецкого отчетливо выражен в первую очередь в его учении об Абсолютном, Всеедином сознании. Безусловное, абсолютное начало, по Трубецкому, присутствует в познании как «необходимая предпосылка всякого акта нашего сознания». Последовательно настаивая на «неразделенности и неслиянности» Божественного и человеческого начал, он следовал тем же принципам и при характеристике процесса познания: «Наше познание... возможно именно как неразделимое и неслиянное единство мысли человеческой и абсолютной».

Веруя в идею всеединства и богочеловечества как конечную цель развития мира, Трубецкой в отличие от Соловьева исходил из разграничения религиозно-нравственной и социально-экономической сферы. Выступая с критикой теократических идей Соловьева, Трубецкой выдвинул идею правового государства, считая право проявлением Абсолютного на несовершенной ступени человеческого развития. По мнению Трубецкого, Евангелие ценит государство не как возможную часть Царства Божия, а как ступень, долженствующую вести к нему в историческом процессе. Поэтому надо научиться ценить всякое, даже относительное, усовершенствование в жизни общества и человека.

Право, по Трубецкому, не является «низшей ступенью» нравственности (возражение Соловьеву), оно «есть внешняя свобода, предоставленная и oграниченная нормой», то есть «организованное принуждение». Такое определение страдает недостатком. Так как всякое государство или власть сами обусловлены правом, то они не принимают в расчет тс разновидности права, которые существуют независимо от признания или непризнания их тем или иным государством, – таково право церковное, право международное или некоторые юридические обычаи, предшествующие возникновению государства.

Схожие несовершенства имеют, согласно Трубецкому, теории права как «силы» и права как «интереса». Особого внимания заслуживают теории права как части нравственности (как минимум добра). Однако и они смешивают право, как оно есть в действительности, с той нравственной целью, которую оно должно обеспечивать. А между тем есть множество правовых норм, которые не только не представляют собой минимума нравственности, но даже в высшей степени безнравственны (нормы крепостного права, нормы, устанавливающие пытки, стесняющие религиозную свободу, и др.). Нормы нравственные и правовые не исключают друг друга: поскольку внешнее поведение обусловлено внутренним настроением, последнее далеко не безразлично для права.

Трубецкой различает право позитивное и право естественное. Однако он не был сторонником признания вечных и неизменных истин и норм – основы классической теории естественного права. Наоборот, естественное право «не заключает в себе никаких раз и навсегда данных, неизменных юридических норм», не является кодексом «вечных заповедей», но «совокупность нравственных и правовых требований для разных эпох и народов». Оно меняется вместе с изменением общества.

Впоследствии такой подход получил название естественного права с изменяющимся содержанием. В его обосновании больше логики, чем в классических теориях естественного права прошлых веков. Однако их практически-политическая значимость схожа. Она проявляется в том, что концепция естественного пра­ва и вкладываемое ею содержание в основные права личности составляют критерий, которым определяется справедливость и обоснованность законодательной деятельности государства и действующего позитивного права. Именно в связи с этим Трубецкой писал, что, отрицая естественное права, мы лишаемся должного мерила для оценки права существующего и признанного официально государством. Естественное право заставляет нас критически относиться к устаревшим и (или) не соответствующим эпохе нормам.

Главное здесь – мысль о гармонизации позитивного права с ес­тественным правом, причем естественное право «звучит как призыв к усовершенствованию», играет роль движущего начала в истории. Идея естественного права, по Трубецкому, «дает человеку силу подняться над его исторической средой и спасает его от рабского преклонения перед существующим».