Глава 3. Наступившее утро настолько отличалось от унылых болотных пробуждений, что алебардист проснулся с улыбкой на устах

Наступившее утро настолько отличалось от унылых болотных пробуждений, что алебардист проснулся с улыбкой на устах. Сквозь тяжелые еловые лапы пробивались тонкие солнечные лучи. Они раскрашивали землю и лица друзей в чудную, пятнистую гамму. Над головой щебетали птицы, а с реки слышался монотонный шум воды.

Лесоруб почувствовал запах костра и выбрался из‑под ветвей, встречая утреннее, яркое солнце. На небольшой полянке, шагах в тридцати, у костерка развалились Родинка и Рыбак. Они нежились в солнечных лучах и тихо переговаривались. Первым командира заметил Родинка.

– О! Один проснулся, – приподнялся на локте солдат и расплылся в озорной улыбке.

– Тихо было? – деловито поинтересовался Лесоруб и, отряхнувшись от хвои, подошел к огню.

– Абсолютно! – радостно сообщил Родинка. Рыбак, расслабленно улыбаясь, кивнул в подтверждение слов приятеля:

– Может, останемся тут на денек? – спросил он.

– Дурной? – поинтересовался Лесоруб. – До болота несколько сотен шагов. Давайте потом, а?

– Ладно, – согласился Рыбак.

– У нас опять рыба сегодня? – алебардист посмотрел на него. Воин как‑то незаметно, но прочно занял место кашевара и охотника.

– Пока да, – ощерился тот. – Лука нет, так что с дичью будут проблемы. Могу кашу из коры сделать.

– Шутка? – не понял алебардист.

Рыбак лишь загадочно хмыкнул.

– Когда двинемся‑то? – спросил Родинка.

– Как наши проснутся. Ночь тяжелая была… Вы бы сами вздремнули, а я подежурю.

Охотник медленно поднял руку к небу:

– Полдень почти, кэп.

– Ох ничего себе, – удивился алебардист. Ему стало стыдно как за себя, так и за остальных.

– Спать вы горазды, это точно.

– Я рыбы напек, так что буди наших, пусть пожрут и пойдем. Завтра бы на дневку встать. – Рыбак лениво повернулся на бок.

– Вы‑то как? Спали же часа четыре всего…

– Норма, кэп, – Родинка ободряюще улыбнулся. – Если завтра дневка – то вообще замечательно. Дойдем.

– Ладно, я пошел ребят будить, – алебардист направился к спящим товарищам.

После болота путь по лесу показался Лесорубу настоящим подарком судьбы. После тяжелого, затхлого запаха топей, после вязкой почвы под ногами да бесконечных кочек – прогулку по твердой земле не смогли испортить даже лезущие в лицо колючие ветки. А когда отряд вновь вышел на берег, и еловый бор сменился березовой рощей – счастью странников не было предела.

Шагая вдоль реки, они с удовольствием озирались по сторонам, отмечая красоты местного леса. Зеленая, молодая трава, черничники, белые стволы берез, небольшие осины и заросли ольхи. Ветер играл с листвой, ласкал волосы. Шлемы прочно перекочевали в заплечные мешки, поэтому солдаты всецело ощущали прелести путешествия.

В один из переходов отряд вспугнул оленя, и Рыбак долго потом возмущался, что у него нет лука. Остальные разделяли его досаду. Рыба надоела всем. Хотелось мяса…

К вечеру путники наткнулись на старые, покрытые мхом развалины. Когда‑то это была гордо красующаяся над лесом дозорная башня. Сейчас ее останки жалко ютились на вершине поросшего ольхой холма. Остановившись у подножья, солдаты переглянулись.

– Должно быть тут, в лесу, таких развалин много, – предположил Рыбак.

– Или город неподалеку, – Фарш скинул мешок и, обнажив меч, зашагал наверх.

– Ты куда? – окликнул его Лесоруб.

– Гляну поближе… – не обернувшись буркнул тот.

– Город, это хорошо, – заметил Медведь. – Там нам хотя бы объяснят, что в этих краях происходит.

– Кстати, на дневке надо свести со щитов герб. Мне не хотелось бы еще одной встречи, как в той деревне, – Рыбак критично посмотрел на плачущее око.

Родинка бросил щит на землю и уселся сверху, с любопытством разглядывая безжизненные руины.

– Интересно, тут где‑нибудь жизнь‑то есть? Представьте, что во всем мире есть только одно поселение и то нас выгнало? – вдруг продолжил он.

– Типун тебе на язык, – буркнул Медведь и тяжело опустился на землю.

– Счастливые земли, Родинка. Счастливые Земли… Я настроен на то, что жизнь есть только там. В остальных краях царит безумие, – Мудрый подмигнул приятелю.

– Сколько нам идти до твоих земель, Мудрый? Месяц? Год? – здоровяк раздраженно мотнул головой. Он устал на переходе и потому ворчал больше обычного. – Может быть их вообще нет!

– Они есть, – Мудрый посмотрел на север. – Я знаю…

Медведь молча махнул рукой, мол, слышали мы ваши сказки.

– Чисто, – из ворот башни показался Фарш. Воин замер на холме, осматриваясь, и зашагал вниз.

– Пора на ночь становиться, – заметил Рыбак.

– Пора‑пора, – кивнул Лесоруб, наблюдая за спускающимся Фаршем.

Башня в лесу. Город действительно должен быть неподалеку. Или хотя бы его останки. Бессмысленно просто так строить в чаще дозорные вышки.

– Ну, что там? – поинтересовался у Фарша Родинка.

– Ничего. Такое ощущение, что она сама развалилась. Старая совсем, едрить ее, – воин остановился у Лесоруба. – С холма ничего не видать. Но я бы не стал ночевать рядом с этими руинами.

– Призраков боишься? – хмыкнул алебардист.

– А ты нет? – осклабился Фарш.

Лесоруб улыбнулся. Да, с призраками он погорячился. Сам ведь вчера от зеленых огней бегал.

– Пошли, еще часок пошагаем, – предложил Фарш и поднял с земли мешок.

Место для стоянки нашли раньше. Мыс. Река делала крутой поворот на юг, огибая холмик с котлованом. По краю возвышались старые березы. Идеальное место для лагеря. До воды недалеко, ложбинка на холме прекрасно защищает от ветра. Лишь от дождя не укрыться. Ну да это воинов не пугало.

Первым наверх поднялся Фарш, продрался сквозь заросли осины и радостно вскрикнул.

– Что такое? – идущий следом Лесоруб прибавил шагу.

– Костровище! – солдат бросился вниз и склонился над черным пятном по центру ложбинки. – Максимум неделю назад жгли!

Сквозь кустарник проломился Медведь и замер, осматривая будущий лагерь. Вид у него был усталый, мокрое от пота лицо раскраснелось и здоровяк тяжело переводил дыхание.

– Это жилая стоянка, – Фарш скользнул по великану снисходительным взглядом и пнул ногой один из выложенных вокруг костровища камней.

Лесоруб, соглашаясь, кивнул. Он заметил и другие признаки людей. Небольшой навес у склона, под которым лежали березовые поленья. Едва заметная тропка к воде. Старая рыбья чешуя у костра. Обугленная, воткнутая в землю палка.

– Охотники, или рыбаки, – Фарш повернулся к реке. – Схожу по тропке, гляну.

Остальные воины тем временем спустились в котлован.

– Может, поживем тут пару дней? Пока местные не появятся? – Медведь бросил щит на землю и сел на бревно у кострища. – Какой смысл идти дальше?

– А если они не вернутся? – алебардист неуверенно покачал головой. – Толку от наших посиделок?

– Ну а куда мы пойдем? Река на юг забирает, – недовольно поморщился Медведь. – А это значит опять в болота!

– На юг нам не надо, – Мудрый встревожено повернулся к Лесорубу.

– Ну что ты на меня‑то смотришь? – устало махнул рукой тот. – Поедим – решим. Рыбак, разведи пока костер.

– Легко.

– Рыбаки это, – вернулся в котлован Фарш. – Там рогатины стоят, и чешуи много. Места для лодок нет. Так что, скорее всего, они на этом берегу и живут. Дальше…

– Или лодка у них дальше стоит, – хмуро сообщил Медведь.

– Ты чего такой недовольный? – поинтересовался у него Лесоруб. В голосе сами собой проскочили возмущенные нотки. Устал – так сиди и отдыхай, незачем окружающим нервы трепать.

– А чему радоваться, брат? Куда бежим? Куда спешим? Чего вы себе в голову вбили? – неожиданно зло ответил тот. – Посидели бы, в себя пришли. Отдохнули. Так нет – несетесь как будто вам пчела в одно место забралась. Какая у нас цель, Лесоруб?

Мудрый поморщился от слов товарища и отошел.

– Цель? – Лесоруб почесал лоб. – Цель ему нужна…

– Да, нужна. Земли эти… Бродить‑бродить, да все без толку. А зачем мне? Я ничегошеньки не помню! Почему именно на север идем? По какой причине вообще в путь тронулись?

– Экий ты нетерпеливый, Медведь, – вмешался Родинка. – Всего несколько дней пути, а ты уже раскис. Я думаю, нам еще не одну неделю топать.

– Не раскис я! – вскинулся тот и с яростью в глазах встретил изумленный взгляд приятеля. – Не раскис! Просто меня это все бесит! Мы как еще один штрих ко всему этому сумасшествию! Путники идущие на север! В Земли Счастья, вашу мать!

– Медведь, успокойся! – повысил голос Лесоруб. – Фарш прав. У нас сейчас просто выбора нет, надо уходить из этих мест.

Здоровяк поиграл желваками:

– Если сейчас Мудрый заведет свою счастливую шарманку, то я ему зубы вышибу!

– Не заведет, – сказал Лесоруб и поймал насмешливый взгляд Фарша. Прав изуродованный солдат, прав. Как дети малые…

Разговора действительно удалось избежать. Мудрый весь вечер просидел молча, старательно не глядя на хмурого Медведя. Лесоруба удивило поведение седовласого. Не тот возраст, чтобы обижаться. Рыбак после ужина принялся мастерить силки на птиц. Родинка завалился спать и почти сразу же захрапел. Фарш сосредоточенно точил меч. Очень опытными и уверенными были его движения, в той, прошлой жизни обезображенный воин умел обращаться с оружием. Интересно, кем он был? Наемником? Рыцарем? Стражником? Кто еще бывает в этих проклятых богами местах?

Вскоре совсем стемнело. На небе высыпали звезды, утих ветер и только с реки слышались редкие всплески разгулявшейся рыбы. Последними у потрескивающего костра остались Мудрый да Лесоруб. Рыбак ушел расставлять заготовленные силки, а остальные легли спать.

Алебардист внимательно наблюдал за старшим товарищем. Пожилой солдат сидел на бревне, положив локти на колени, и пустым взглядом буравил веселящееся пламя.

– Мудрый, – тихо позвал его Лесоруб. Воин чуть дернулся и оторвался от костра.

– Ну?

– Ты из‑за Медведя переживаешь, да?

Мудрый поморщился:

– Не знаю… Ты мне тоже не веришь?

Алебардист замялся, не зная, что сказать.

– Значит тоже, – кивнул воин.

– Я этого не говорил, – торопливо произнес Лесоруб.

– Да какая разница, – вздохнул Мудрый и вновь уставился на огонь. – Не веришь. Вы все мне не верите… А я знаю, что они есть. Я знаю, что весь мир ненормален, но далеко на севере есть земля, где люди только слышали о безумии. И там моя жена… Дети… Я оттуда! Я хочу туда вернуться. И я вернусь.

Алебардист промолчал, думая над словами друга. Жена, дети. Память о них. Мудрому повезло… Если бы Лесоруб хоть что‑то помнил! Но, увы. Лишь смутные тени. То же кладбище лягушек, например. Ведь он видел подобное раньше! Видел! У Мудрого есть прошлое. А что у остальных? Ночные кошмары? Алебардист слышал, как кричал во сне Родинка. Видел, как резко вскакивал Фарш. Помнил, какие ужасы снились и ему самому. Они оказались в родном, но незнакомом мире. В своем, но чужом теле.

– Есть Счастливые Земли, командир, есть! – вдруг проговорил Мудрый. – Их не может не быть!

– Я тебе завидую, – вымолвил Лесоруб. Ему стало так тоскливо, так обидно за утраченное прошлое. За то, что он никак не мог вспомнить.

– Не понял, – посмотрел на него Мудрый.

– Завидую, что у тебя хоть что‑то есть в душе. Цель…

– Мы все вспомним… Все! – седовласый убежденно покачал головой. – Рано или поздно.

В наступившей тишине послышались шаги Рыбака, и охотник подошел к костру:

– Силки я поставил. Только бы попалась в них какая‑нибудь дура. Иначе я завтра сожру свои ножны.

Лесоруб устало улыбнулся.

– Ладно, я спать… Устал, – Рыбак присел у огня и подбросил в него еще полено.

– Ты помнишь что‑нибудь из прошлой жизни? – не удержался от вопроса Лесоруб.

– Не‑а. Но мне кажется, что ничего хорошего и не вспомнится, – подмигнул ему приятель. – Зато сейчас я почти счастлив. Не знаю почему.

– И тебе завидую, – усмехнулся алебардист.

– А еще кому? – деловито поинтересовался друг, укладываясь прямо рядом с костром.

– Всем, – не сдержал улыбки Лесоруб. – Я всем завидую…

– Дело хорошее, главное – нужное, – с серьезной миной кивнул Рыбак и закрыл глаза. – Все, я ушел.

– Бывай, – фыркнул Мудрый. – Заходи, если что.

Охотник не ответил. Он уже спал.

– Может и правда к лучшему, что я ничего не помню? – спросил у пламени Лесоруб. Огонь щелкнул в ответ искрой, но промолчал.

Мудрый последовал примеру стихии.

Утром алебардиста разбудил запах жаркого. Желудок воина зашелся в ворчании, а рот немедленно наполнился слюной. Еще не до конца проснувшись, солдат приподнялся на локте и, щурясь, посмотрел в сторону костра.

Сияющий от счастья Рыбак колдовал над огнем, пристраивая нанизанные на ветки куски мяса. Рядом с охотником, пожирая добычу голодными глазами, примостился Родинка. По тропинке от реки шел довольный, отряхивающий руки Фарш.

– Ты когда‑нибудь спишь, а? – спросил Рыбака Лесоруб.

– Бывает, – улыбнулся тот. – Три утки! На шесть силков – три утки! Нам крупно повезло.

– Шесть уток было бы лучше, – не отрывая взгляда от шкворчащего мяса, заметил Родинка.

– Зажрался, курва, – хохотнул Фарш и сел на бревно, рядом с приятелями.

– Медведь где? – алебардист увидел спящего неподалеку Мудрого.

– Пошел вдоль берега, на юг. Узнать, куда дальше река пойдет. Может, она опять свернет? – Фарш склонился набок и почесал задницу.

– Ага, на восток, вот смеху‑то будет, – фыркнул Родинка.

– Я тогда здесь жить останусь. Вы меня в болота больше не затащите, – Рыбак поправил покосившийся «вертел».

Вид скорого жаркого будоражил аппетит. Рот наполнился слюной, и Лесоруб подошел к костру поближе. Сейчас ему казалось, что нет на свете ни единого блюда, которого бы он хотел отведать больше чем жареная на костре утка.

– Еще не готово, не торопись, – заметил его одержимость Фарш. – Все равно без Медведя не начнем. Иди, помойся пока.

– Ну, меня дождитесь, – алебардист в приподнятом настроении зашагал к берегу. Хорошо так просыпаться. В доброй, теплой обстановке. Среди друзей… Хорошо…

– Мужики! – сверху раздался крик Медведя. Воин с раскрасневшимся от бега лицом проломился сквозь заросли, но спускаться вниз не стал. – Корабль на реке! Скоро мимо нас пройдет.

Фарш в одну секунду сорвался с места и бросился на берег, случайно толкнув Рыбака под руку.

– Утка! – завопил тот, вытаскивая упавшую в огонь дичь.

Родинка, подхватив перевязь с мечом, поспешил за Фаршем.

– Что случилось? – донесся заспанный голос Мудрого.

– Корабль! Корабль на реке! – Медведь побежал по краю котлована к воде.

– Корабль? – пожилой солдат поднялся, спешно нашарил на земле оружие и кинулся на берег.

Рыбак осторожно положил вертел на бревно, сплюнул, втянул будоражащий разум аромат и с недовольным видом пошел за остальными.

Медведь не обманул. Из‑за изгиба реки выплывала ладья. Небольшое судно, весел на двадцать. Ростра, выполненная в виде длинноволосой женщины, голубые паруса…

– А это не очередной призрак? – заметил Фарш. Солдат хмуро прищурился, изучая корабль.

– Вроде нет. Вон, видишь – люди на носу? Двое! – Мудрый указал на ладью.

– Вижу… – холодно произнес Фарш и в его глазах сталью блеснуло недоброе узнавание. – Уходим!

– Эгей! Помогите! – Медведь с брызгами бросился в воду и замер, размахивая руками. – Люди! Сюда!

На носу корабля неожиданно появился лучник, и здоровяк с возмущенным возгласом нырнул в реку.

– Назад, курва! – завопил Фарш. – Все в лес!

Стрела со шлепком вошла в воду. Лесоруб в отчаянии наблюдал за барахтающимся Медведем. Что делать?

На берег выскочил Рыбак со щитом и, быстро оценив обстановку, ринулся к здоровяку. На корабле бросили весла и над бортом появилось еще несколько лучников.

– За что? – истошно закричал бултыхающийся великан.

С корабля донесся издевательский смех. Под градом стрел Рыбак помог Медведю выбраться на землю. Щит с плачущим оком вмиг превратился в тощего ежа. Пригибаясь и пытаясь укрыться от выстрелов, охотник, толкая впереди себя приятеля, бросился в кусты. Лесоруб заметил, что одна из стрел все‑таки нашла свою цель. Рыбак хромал.

– В лагерь, – раздался крик Фарша. Он прятался в зарослях и, заслонившись щитом, медленно отходил от берега.

Рыбак, оглашая лес руганью, ломился сквозь ракитник. И его щитами уже прикрывали Мудрый и Родинка.

На ладье загоготали еще громче.

Лесоруб, воспользовавшись вниманием стрелков к Рыбаку, стремительно бросился к друзьям.

– Эй, выходите! – раздался веселый оклик с корабля. – Эгей!

– Лучше вы к нам, – ответил Фарш. Лицо воина перекосила гримаса бешенства.

– А мы придем, – хохотнули с корабля.

– Там по десять весел. Бойцов двадцать как минимум, а скорее всего тридцать. Бежать надо, – деловито проговорил Родинка, едва Лесоруб добрался до отступающих приятелей. Сюда стрелы уже не долетали.

– Рыбак, ты как? – Мудрый покосился в сторону, где укрылся раненый.

– Страдаю! – зло ответил тот. – Что за хрень?

Послышался шум весел: ладья повернула к берегу.

– Ах ты… – выругался Мудрый.

– Уходить надо! – Родинка посмотрел на Лесоруба. – Кэп?

– Рыбак, беги по тропе. Сможешь? – алебардист всматривался в корабль. Тот остановился, и на воду спустили две лодки.

– Мне бы лук, – зло процедил Рыбак и пополз к лагерю.

– Я помогу ему бежать, – прорычал Медведь. Здоровяк окинул берег бешеным взглядом и последовал за спасшим его шкуру охотником.

– Отходим, – скомандовал Лесоруб.

– Куда же вы? – на ладье заметили их маневр. – Неужели боитесь? Ау? Проклятые?

– Две лодки. По пять человек. Шансы есть, но рисковать не хочется, – протараторил Фарш, пока они собирали свои нехитрые пожитки в лагере. – Это голубые паруса. Я помню, что это весьма плохо и опасно, но ничего большего сказать не могу! Не помню. Рыбак ты как?

Охотник лихорадочно перетягивал себе ногу разорванной рубахой и лишь мотнул головой, что‑то прошипев сквозь зубы.

– Бежим! Потом закончишь! – одернул его Фарш.

Медведь подставил другу плечо и помог ему подняться. Лесоруб алебардой указал направление, поглядывая в сторону реки. Лодки чужаков еще не добрались до берега, но в любой момент «синие паруса» могли ступить на землю.

Густой лес вокруг давал возможность скрыться, но если люди с корабля поставят цель выследить беглецов – шансов спрятаться у тех не будет. Лесоруб думал, что бегство тоже ничего им не даст, но все равно спешил вместе с товарищами прочь от проклятого места. Ветви хлестали его по лицу, а с каждой минутой бег легкие жглись каждой новой порцией воздуха, а ноги становились все тяжелее. Ему показалось, что даже корни стараются ухватить беглецов, задержать. Стоило больших трудов не потерять из вида спину впереди бегущего.

В лесу раздавались задорные крики. Чужаки вышли на охоту. Безумный бег продолжался еще несколько минут, пока отряд не оказался на краю оврага. На той стороне начиналась стена молодого ельника. Первым вниз прыгнул Фарш:

– Отдыхайте!

Он даже не запыхался.

Рассевшись на дне оврага и переводя дух, проклятые переглянулись. Медведь, лицо которого пошло белыми пятнами, бессильно лег на спину и раскинул руки в сторону. Грудь великана вздымалась словно кузнечные меха.

– Что делать будем? – спросил Родинка.

– Лук бы мне, – Рыбак сидел на земле и изучал обломок стрелы в ноге. – Больно‑то как… Как ее вытащить?

– Пока не трогай, – деловито заметил Фарш. – Хуже будет.

– Может, они не станут нас ловить? – предположил Мудрый. – Зачем им время терять?

– Синие паруса, Мудрый. Это Синие паруса. Я бы не стал надеяться на лучшее. Давайте думать, – Фарш оглядел овраг. – Тут оставаться нельзя. Нужно какое‑то укрытие.

– Башня? – предложил Лесоруб. Сердце так ухало в ушах, что он боялся потерять сознание. Легкие болели от долгого бега.

– Нагонят! – отмел его вариант Фарш.

– Тихо, – поднял руку Родинка. Он напряженно вслушивался в голоса, – приближаются. По следу пошли!

– Дерьмо… – простонал Рыбак. – Чего им от нас надо?

– У них спроси! – огрызнулся Фарш. – Подъем.

– Дерьмо! – вновь выругался охотник.

– Давай‑давай! – поторопил его Фарш. – Тебе первому идти надо. Мы прикроем.

Лесоруб торопливо надел шлем, заметив, как друзья последовали его примеру. Все, кроме Рыбака. Тот, хромая и ломая сучья, уже пробирался по ельнику.

– Да тише ты! – Фарш уставился на небольшую впадину в овраге. – Я их тут подожду. А вы дуйте дальше.

– Обалдел? – нахмурился алебардист.

– Главное, двигайтесь помедленнее, чтобы они вас увидели, – протараторил Фарш.

– А ты?

– С двумя точно справлюсь. Всем ждать смысла не имеет – заметят.

Мудрый без слов метнулся вдоль оврага, в поисках укрытия.

– Родинка, иди за Рыбаком. Не торопитесь, – приказал Лесоруб.

Парень неуверенно кивнул, но поспешил за другом.

Пожилой солдат пристроился у крутого склона, с ближайшей к преследователям стороны. Спуститься в овраг проще всего было в центре, и воин надеялся, что охваченные азартом преследователи пройдут мимо, не заметив засады.

Пришедший в себя Медведь тяжело поднялся на ноги, потоптался на месте и неуверенно посмотрел на Лесоруба.

– Пошли, – решительно произнес тот и зашагал на другой край оврага. Поднявшись наверх, он бросил нетерпеливый взгляд на Медведя. – Прикроешь, а?

Здоровяк рыкнул и поднялся наверх, а затем укрепился на краю, перед Лесорубом, поднял щит повыше и опять рыкнул. Здесь они были как на ладони, но стрелки их не достанут, а враг забудет об осторожности, если перед глазами будет вожделенная добыча.

Ждать пришлось недолго: очень скоро из чащи продрался первый нападающий. В легкой кольчуге и с одним мечом в руке. Без щита.

– Здесь они! – завопил воин. В лесу послышались торжествующие крики.

– Нам конец, – буркнул Медведь, мрачно глядя на появляющихся на склоне врагов. Семеро на четверых. Неплохой расклад, зря здоровяк так смотрит на мир. Могло быть и хуже.

– А кто это у нас? – сказал высокий боец, на котором красовалась ладно скроенная черная ливрея. – Две курочки из Колонны?

Проклятые промолчали.

– Вас же пятеро было? Или другие курочки быстрее бегают? – продолжал издеваться незнакомец.

Лесоруб отыскал глазами Мудрого. Тот находился в двух‑трех шагах от говорившего, но благодаря кустам, в изобилии растущих по склону, его не было видно. Седовласый отчаянно вжимался в склон и напряженно смотрел наверх.

– Цып‑цып‑цыпа! – воин в ливрее сделал шаг вперед. За его спиной из лесу вышел боец в обугленных доспехах, и Лесоруб на миг забыл о врагах. Он забыл вообще обо всем том, что ему довелось помнить. Рослый латник горел изнутри. Демон неумолимо, безмолвно надвигался на ничего не подозревающих бандитов. Из щели забрала жарко полыхнул огонь.

Главарь, видимо, почувствовал тепло. Или услышал гул пламени. Он осекся и обернулся к незнакомцу, но в тот же миг горящий ткнул его в горло длинным мечом. Командир преследователей рухнул на землю.

Ударом наотмашь, будто муху отогнал, демон прикончил еще одного бойца.

– Горящий! – завопил оглянувшийся низкорослый бандит.

Два его товарища мигом прыгнули в овраг, а сам коротышка бросился по краю в лес. Оставшиеся сцепились с загадочным латником.

– Вперед! – крикнул Лесоруб и толкнул Медведя, тот грузно прыгнул вниз, взревел и бросился на врагов. Один из них, высокий, длинноволосый бандит, умоляюще выставил вперед руки:

– Не надо! Ты чего! Это же Горящий! Он всех нас уб… – возникший как из пустоты Мудрый прервал разбойника ударом в спину, а затем ловко уклонился от меча его товарища, выдернул свой клинок из осевшего трупа и стремительно вогнал его в грудь второму бандиту. Лесоруба восхитила прыть седовласого. Как же ловко он расправился с двумя противниками!

В овраг свалился еще один боец, убитый пламенным латником. Второй противник Горящего истошно завопил и через несколько секунд повторил полет товарища. Лесоруб и его товарищи развернулись к новой угрозе. Алебардист заметил, как воровато пригнувшись к демону приближается Фарш. Труп пятого бандита изуродованный воин оставил за спиной.

Огненный латник неторопливо подошел к краю оврага. Из смотровой щели потемневшего топхельма с гудением вырвалось пламя. Демон несколько долгих мгновений изучал сбившихся в кучу людей, а затем опустил меч:

– Меня зовут Гнев. Боец Дикого Отряда Ковыль. А вы кто? – гулко проговорил он.

Алебардист не нашел слов для ответа.

Когда они вместе с загадочным латником нагнали Родинку и Рыбака – те встретили незнакомца тяжелым молчанием. Встревоженный весельчак успокоился только когда Лесоруб подал ему знак, что горящий демон им не враг.

– Все в сборе? – сухо поинтересовался Гнев. С ним за всю дорогу никто не попытался поговорить. Латник и сам не стремился к общению. Сказал что проводит, и умолк.

– Да, спасибо, – кивнул ему Лесоруб.

– Отлично! Тогда я пойду. Меня ждут, – Горящий развернулся и зашагал назад к берегу.

– Кто это? – поинтересовался Рыбак, едва Гнев исчез в лесу.

– Единобог его знает. Но он враг синих парусов, а это кое‑что значит. – Фарш скинул щит и подошел к раненому. – Ух! Сейчас ты у меня будешь орать.

– Не понял…

– Орать, говорю, будешь. Резать тебя стану, – Фарш выудил из голенища сапога внушительный нож.

– Иди ты, – побледнел Рыбак.

– Лады, попробуй ее вытащить, – Фарш присел рядом с приятелем и зловеще улыбаясь показал на обломок стрелы.

Порыв ветра зашумел в кронах деревьев и лес огласился карканьем ворон.

– Ого, – задрал голову Родинка и с прищуром поглядел на синее, без единого облачка, небо. – К чему бы это?

– И думать не хочу, – с опаской заметил Мудрый.

– Бывает и просто ветер, – поморщился Фарш.

– Ну? – он похлопал охотника по плечу. – Вытаскивай, что ли…

Раненый неуверенно посмотрел на обломок стрелы. Затем стиснул зубы и схватился за остаток древка. Взвыв от боли, воин без сил рухнул на спину.

– Вот и я об этом же. Зазубренная, сволота, ее только вырезать, – жизнерадостно сообщил Фарш и хлопнул себя по коленям. – Дайте ему что‑нибудь деревянное в пасть, чтобы зубы не раскрошил.

– Может, просто вырвем? – неуверенно предложил Мудрый.

– Угу, с мясом, – кивнул Фарш.

– Так ты ж его резать будешь!

– Ну, не куски же вырезать, – фыркнул «врач».

Родинка нашел небольшую деревяшку и с сомнением в глазах подал Рыбаку. Тот зло скривился, но сжал ее в зубах.

– Руки ему держите, и здоровую ногу, пожалуй, – Фарш хитро ухмыльнулся.

– Это еще зачем?

– Трепыхаться будет…

Медведь придавил ногу Рыбака к земле и, извиняясь, посмотрел на приятеля. Воин безумно вращал глазами, всем своим видом показывая недоумение.

Руки охотника прижали Лесоруб и Родинка. Мудрый стоял поодаль, мрачно глядя на приготовления.

– Ну, понеслась, – Фарш прикоснулся ножом к стреле. А затем сел на ногу Рыбаку так, чтобы раненый ею не дергал. Тот взвыл от боли.

Вечером охотник высказал Фаршу все, что о нем думает. Замотанная тряпками рана горела, но, как сказал «лекарь», теперь она не опасна и быстро заживет. Рыбак был иного мнения.

Стоянку организовали недалеко от места операции, потому что пожалели намучавшегося бедолагу. Воду набрали в удачно найденном родничке, чем разрешили страх перед рекой. Возвращаться к родине «Синих парусов» никому не хотелось.

Лес здесь был гуще, чем по берегу, деревья стояли так плотно, что даже место для костра нашли с трудом. Очаг приютился меж двух елей‑великанов, и огонь опасно подпаливал крепкую кору. Спать повалились как смогли. Кто где местечко нашел. Вокруг дышала дикая чаща: молодые елки, их собратья гиганты, заросли рябины. Подберись к лагерю враг – никто и тревогу поднять не успеет. Впрочем, бесшумно приблизиться к стоянке здесь было просто невозможно.

Наутро приняли решение: на берег не возвращаться, а идти на запад по лесу. Больше всех расстроился временно хромой Рыбак. Мало удовольствия от дороги по густой чаще когда ты на ногу ступаешь через боль. Медведь предложил задержаться подольше, чтобы затянулась рана товарища, но здоровяка никто не поддержал. Даже сам Рыбак. Ночевка на корнях отдыха никому не принесла. У Лесоруба болело все тело без исключения и он мечтал о мягком песочке или теплой земле, как на той стоянке в котловане.

К полудню путь стал попроще, лес пошел древний, молодняк тут чах, задыхался, задавленный старшими братьями. Охотник брел с трудом, поэтому друзья по очереди помогали ему идти. Щит и меч Рыбака перекочевали Фаршу, который всю дорогу громко сетовал на тяжелую судьбу и нелегкое снаряжение приятеля.

Вечером они вновь оказались у водной преграды. Мудрый наотрез отказался выходить на берег и остальные его поддержали. Лесоруб и сам не хотел встречаться с неприветливыми местными жителями. Решили тянуть жребий, чтобы сама судьба выбрала водоносов. Когда в его огрубевших от древка алебарды руках оказалась короткая веточка, Лесоруб лишь тяжело вздохнул и посмотрел на товарища по несчастью. Им оказался Мудрый.

За водой ушли как на разведку. На реке царила тишина, могучее, но плавное течение успокаивало взор, плеск играющей рыбы радовал сердце. Спокойствие. И не скажешь, что тут можно встретить корабль, который просто так начнет за тобой охоту. Лесоруб, постоянно озираясь, набрал котелок и поманил за собой Мудрого. Тот же присел на берегу, любуясь на проплывающие мимо листья.

– Идем, Мудрый, – тихо окликнул его алебардист.

– Сейчас. Подожди, – седовласый убедился, что на реке никого нет и повернулся к нему. – Посмотри какая красота!

Лесоруб промолчал. Ему показалось будто на том берегу, где царил зловещий лес, среди деревьев мелькнула здоровенная тень.

– Мудрый…

Издали, по реке, до водоносов докатился смех.

– Проклятье, – Лесоруб даже присел, – это с мыса, что ли?

– Думаю да, по воде звук далеко разносится, – Мудрый настороженно прислушался.

– Это те самые, как думаешь?

– Сомневаюсь, иначе по следу бы пошли… Да и слышишь, как хохочут!

Лесоруб кивнул. Вряд ли после гибели семерых товарищей можно найти силы на смех.

– Может, это тот Горящий с приятелями?

– Возможно, – согласился Мудрый. – Но проверять не станем, хорошо?

– Поганые места. Не люблю бояться, – Лесоруб приподнялся. Далекий лагерь отсюда был не виден. Чернота окружающего леса обступала двоих товарищей все ближе. По спине алебардиста побежали мурашки.

– Угу, – буркнул седовласый. – Ладно, идем.

По пути обратно они молчали, сосредоточено перебираясь через поваленные бобрами деревья и стараясь не расплескать воду из котелка.

– Слушай, а почему мы с Гневом не поговорили? – неприятно осенило Лесоруба. – Ведь был шанс!

– Думаю, не до этого нам было, мой друг. Хотя, конечно, промахнулись, – с досадой ответил Мудрый. Он и сам растерялся. – А ведь надо было расспросить. Хотя бы узнали где город ближайший.

Лесоруб промолчал. Ему подумалось, что не стоит надеяться на радостную встречу в этих краях. Скорее всего странники опять нарвутся на стрелы. Он на миг отвлекся от мыслей, осторожно перешагивая бревно. Тяжелый котел оттягивал руку.

– Вот только, боюсь, хлебом‑солью нас в местных городах привечать никто не будет, – поделился схожими опасениями Мудрый.

– Не каркай, – буркнул ему Лесоруб.

Вдалеке заблестел свет костра.

Когда котелок повис над огнем, солдаты чуть оживились. С прошлого вечера в желудке у них ничего не было. Рыбак лежал в стороне и хрипло оплакивал пропавшую дичь.

– Надо было хотя бы одну уточку взять, самую маленькую! А сейчас опять отвар хлебать, – сокрушался он.

Бойцы молча соглашались. Уток было жалко.

– Зато живы, – напомнил Фарш. Он при свете огня изучал какие‑то корешки, накопанные Мудрым во время перехода. – Старик, ты уверен, что это жрать можно?

– Угу, – седовласый присел рядом и забрал у воина свою добычу. – Голод притупит.

– Ох, не ошибись, – неуверенно проговорил Фарш.

– Не хочешь – не ешь, вон, у елок пощипли зеленки – вдруг да насытишься, – огрызнулся Мудрый.

– Да ладно тебе, – развел руками Фарш, – не заводись.

– Сейчас бы мяса, – проскулил Рыбак. – Проклятье, ну на хрена Медведь на берег поперся? Пожрали бы утятины, а потом в бега можно было. Да хоть в Бездну топать, но только после мяса…

Пристыженный здоровяк что‑то проворчал и уставился в огонь.

– Ладно, хватит, – прервал разговоры Лесоруб. – Давайте думать, что дальше делать…

– Идти, – фыркнул Фарш. – Есть другие предложения?

– Можно переправится на другой берег, – заметил Мудрый. Он ножом шинковал на земле корешки.

– Что‑то не хочется, – Лесоруб поежился, вспоминая тень на том берегу. – Совсем не хочется.

– А можно идти дальше по берегу – город должен быть неподалеку, – продолжил седовласый.

– Если только он не в том же состоянии, что и башня, – заметил Фарш.

– Эх, надо было демона расспросить, – покачал головой Мудрый. Воин поднес к котелку горящую ветку, глядя, не кипит ли вода. С шипением в варево упал уголек.

Огонь выхватывал из тьмы только лица солдат. Ночи здесь царили темные.

– Надо было, – согласился Лесоруб. – Не сообразили.

– На север идти надо, в любом случае, – принялся за старое Мудрый.

– Через реку? – деловито поинтересовался Фарш.

– Переплыть‑то ее не проблема… – заметил Лесоруб. – Но не нравится мне тот лес, ребята. Совсем не нравится.

Повисла тяжелая тишина, и он понял, что других предложений не услышит:

– Значит идем как шли, – решил он. Ему никто не возразил. Мудрый отстраненно кивнул и высыпал коренья в котел. Фарш с перекошенным и одновременно завороженным лицом смотрел на это действо.

– Шаман ты, – наконец вытолкнул из себя он. – Недобрый шаман!

– Не хочешь – не ешь, – пожал плечами тот.

– Ты туда еще лягушку брось, для запаха, – голодный Фарш заглянул в котелок, надеясь разглядеть, что там творится.

– Все похлебают – тебе лично сварю, – Мудрый поднял глаза на воина. – Идет?

– Не, я, пожалуй, как все, – вызывающе осклабился Фарш.

– Вот и не болтай! – улыбнулся ему седовласый.

* * *

Горящий возвращался на родную стоянку. Он осторожно огибал сухие ветви, отводя их подальше от щелей доспеха. С огнем шутки плохи. Одна случайная искра и мирные рощи легко превращаются в пылающий ад. Гнев уже видел такие преображения.

Корабль Хозяев снялся с якоря сразу же как обнаружил на берегу своего старого знакомого. Трепетные отношение Горящего и речных пиратов давно перешли грань дружеских, но связываться с Проклятым никто из бандитов не хотел. Себе дороже. Потому и товарищей своих они бросили, и лодки – лишь бы убраться подальше от Гнева.

Латник брел по лесу к месту, где его ждали товарищи. Их временный лагерь послужил приютом для тех бедолаг, чьи шкуры ему только что удалось спасти. Новичкам повезло, что отряд Ковыль подошел к стоянке почти сразу после того, как на берег высадились пираты. Задержись Гнев на пару минут и никто бы не спас их от рук обнаглевших Хозяев Рек.

Сейчас командир Ковыля и его бойцы с удовольствием уплетали брошенных на стоянке уток.

Джаззи, низкорослый, высоколобый парень со спутанными русыми волосами, не переставал нахваливать кулинарные способности неизвестного повара. Остальные ели молча.

Когда Гнев спустился в ложбинку, Крулин повернулся к нему и вопросительно вскинул голову.

– Порядок, – Горящий остановился недалеко от костра.

– А почему ты один? – поинтересовался развалившийся на земле Генельф. Рыжеволосый и долговязый стрелок был заместителем капитана. Второй человек в отряде.

– У них свой путь, – Гнев повернулся к воину, и пламя в смотровой щели забурлило пуще прежнего. Горящий не любил Генельфа, и чувство это было взаимным.

– Только с Колонны? – Крулин облизал пальцы, а затем вытер их о штаны.

– Да, даже око еще не свели.

– Надо было их хоть в город направить, – покачал головой Джаззи и бросил кость в костер. Огонь зашипел, слизывая жир.

– Найдут, тут только одна дорога.

– Как бы их Веселые не перехватили… – задумчиво пробормотал Крулин. – Плохо, если мы только что усилили их отряд.

– Сомневаюсь, что Гады будут нас искать, – заметил Генельф. – Не тот случай.

Горящий сел на бревно рядом с Джаззи, и тот чуть отодвинулся, чтобы оказаться подальше от жара.

– Главное, с ними в Ан‑Да‑Геде не столкнуться, – прошипело сидящее в отдалении существо. Волчья морда говорившего смешно сморщилась, словно тварь хотела чихнуть.

– Разберемся, – Крулин широко улыбнулся.

До конца существования Дикого Отряда Ковыль оставалось два месяца.