Глава 23. Дым клубился повсюду: вокруг людей, сгрудившихся по берегам реки, над деревьями, водой, кораблем «Гриф» в дыму

Дым клубился повсюду: вокруг людей, сгрудившихся по берегам реки, над деревьями, водой, кораблем… «Гриф» в дыму…

Призрачный корабль… Так близко: три шага по воде – и ты в безопасности… Но вот корабль исчезает, его проглатывает туман… Пора домой, к Богу. Бах! – оглушительный взрыв… Джейкоб, его лицо близко‑близко, по нему льется пот. Это лицо гримасничает, издевательски разевает рот, хохочет… Джейкоб отодвинулся, встал на колено, прицелился… Бах! Промазал, Джейкоб промазал! Рядом с ним весело приплясывает Мерси, качает головой, тычет в Исава пальцем, протягивает мужу еще один мушкет. Исав хочет закричать, убежать – и не может. Ноги скользят по берегу… Скользят… Скользят… На противоположной стороне реки – Абигайль. Она зовет его, зовет домой, тянет к нему руки. Губы выговаривают: я люблю тебя… Джейкоб снова прицеливается. Исав пытается встать, пытается бежать. Бах! Боль. Нога. Пульсирующая боль. Он ощупывает ногу… Выше колена она не из плоти, из воска, а внутри – полая. Но разве воск может болеть? Тем временем к Исаву приближается Джейкоб. В руках мушкет… Нет, не мушкет – факел. Он прижимает факел к ноге Исава, и она начинает плавиться. Исав пытается кричать – и не может. Только, подобно рыбе, разевает рот. Нужно предупредить Абигайль: беги, Абигайль, беги! Но она не слышит, факел приближается… Беги, Исав, беги!

Молодой человек вздрогнул и очнулся. Все его тело, голова, подушка были в липком поту.

– Исав, ты как? – Мужской голос, низкий, глубокий. До боли знакомый, но здесь такой неуместный. – Сын, с тобой все в порядке? – Над Исавом склонился отец. – Я пришел вчера ночью. Мне позволили остаться, подождать, пока ты придешь в себя.

– Разве они могли отказать… – Исав с трудом выталкивал из себя каждое слово (во рту пересохло, язык еле ворочался), – знаменитому дипломату.

Джаред взял со столика стакан и, приподняв голову сына, помог ему напиться.

– Теперь лучше, – сказал Исав.

– О том, что ты здесь, я узнал от Джейкоба. – Отец поставил стакан на место.

Джейкоб… В голове молодого человека тотчас зароилось множество мыслей. Что именно знает отец? Известно ли ему, кто стрелял в Исава? Что он знает про Арнольда, Андре… про события последних дней? И если знает, то от кого? Джейкоба? Врача?

– Я знаю, что произошло у реки, – раздался голос Джареда.

«Прекрасно. Разговор начат. Но что именно известно отцу?

Пусть он сам об этом скажет».

– Джейкоб не мог поступить иначе.

– Я тоже.

– Знаю, сын. Знаю.

– Значит, тебе удалось поговорить с Джейкобом.

Джаред кивнул.

– Немного. Он уехал. – Молчание. – Получил перевод.

«Скорее всего, – подумал Исав, – он не хочет говорить, где Джейкоб».

– Скажи, сын, – Джаред помедлил, – Арнольд принудил тебя сделать то, что ты сделал?

Исав огорчился. Задав этот вопрос, Джаред дал понять сыну, что тот человек безвольный, неспособный противостоять сильной личности. Мало того – это означало, что отец совсем его не понимает.

– Никто ни к чему меня не принуждал. Все, что я сделал, я сделал по своей воле. Я верю в Англию. Верю, что она выйдет из этой войны победительницей. И когда это произойдет, будущее Морганов будет связано с Англией – в том числе и тех, что останутся в Америке.

– Но ты же вступил в континентальную армию.

– Ошибка. Я надеялся, что, столкнувшись с вооруженным сопротивлением, англичане сядут за стол переговоров, а парламент установит истинно деловые отношения с колониями. Но я ошибся – началась война. Поэтому я присоединился к той стороне, которая меня устраивала больше.

– И после всей пролитой крови ты веришь, что наши страны могут снова объединиться?

– Конечно, не сразу, но могут. Как только восстановят английскую законность, в колониях будет больше порядка.

– И поэтому ты украл нашу Библию?

До этой минуты Исав полагал, что объяснять кражу Библии ему придется после войны, после победы Англии. Тогда бы было проще. Сама история доказала бы его правоту.

– Библия принадлежала англичанам. И я позаботился о том, чтобы так оно и было.

Джаред сидел в напряженной позе, тяжело дыша. Судьба фамильной Библии его волновала безмерно. Старый капитан изо всех сил пытался совладать со своими чувствами. В его душе шла ожесточенная битва, финал которой был пока неизвестен.

– Значит, ты, наплевав на историю этой Библии, взял ее потому, что так решил, – резюмировал он. – И вопреки традициям сам себя назначил хранителем.

Исаву слова отца не понравились, но возразить ему было нечего.

– Эта Библия была вверена мне! И только я один могу решать, кому из сыновей ее передать! – Джаред уже кричал. Охранявший Исава прапорщик недовольно покосился на громкоголосого посетителя.

– Я думал о благополучии семьи, – еле слышно выговорил Исав.

– Позволь кое‑что тебе сказать. Я заботился об этой семье задолго до того, как ты появился на свет. И мне кажется, я доказал, что прекрасно с этим справляюсь. По‑моему, я знаю, что есть благополучие семьи.

– В последние годы твои политические взгляды все больше приближались к взглядам Джейкоба. Мне была невыносима сама мысль, что Библия достанется ему.

– Соперничество, – подытожил Джаред. Он уже успокоился. – Между вами двоими так было всегда. Я мог бы уже к этому привыкнуть.

Исав прикрыл веки. Боль в ноге не проходила. Он хмыкнул.

– Что тебя развеселило? – спросил отец.

– Генерал Арнольд. Я дважды сидел у его постели. Оба его ранения – в ногу. Теперь мы оба колченогие.

– Арнольд перебежал к англичанам.

Для Исава это оказалось новостью.

– Как Андре? – спросил он.

– Слушания по его делу пройдут сегодня.

– А мои?

– Дня через два после того, как заживет твоя нога.

– Какая чепуха, я могу участвовать в слушаниях. Почему так спешат с Андре и откладывают мое дело?

– Я сказал то, что знаю.

– Позови кого‑нибудь. Я выступлю в его защиту.

– Они не вызывают свидетелей. Это не суд.

– Тем не менее я хочу присутствовать на слушаниях. Помоги мне встать.

Исав приподнялся на локтях.

– Лежи, – остановил сына Джаред. – Я узнаю, что можно сделать.

И он направился к охраннику.

Диалог между Джаредом и прапорщиком длился несколько минут. Исав видел, как отец что‑то говорил, а прапорщик в ответ отрицательно качал головой. И так несколько раз.

– Извини, – сказал Джаред, возвращаясь к постели сына.

– Похлопочешь за меня?

На вопрос сына Джаред ответил встречным вопросом:

– Хочешь, я пойду на слушания?

– Конечно. Ты столько сделал для этой страны, что заслужил место в зале. Воспользуйся именем Франклина. Я должен знать, что там произойдет. И я хочу услышать это от человека, которому доверяю.

Джаред поднялся.

– А ты лежи спокойно, не беспокой прапорщика. Он человек нервный. Ну а я пойду узнаю, что можно сделать.

Джареду Моргану разрешили присутствовать на слушаниях по делу майора Джона Андре. Ему даже не пришлось ссылаться на Франклина. Александр Гамильтон[63]знал Джареда по донесениям из Франции.

Слушания проходили в старой голландской церкви в Оринджтауне, Нью‑Джерси. В них, в частности, принимали участие командир и советник по вопросам права генерал‑майор Натаниел Грин, маркиз Лафайет и барон Фридрих фон Штейбен. Место судьи занял генеральный адвокат Джон Лоренс. Поднаторевший в дипломатических играх Джаред обратил внимание на то, что Вашингтон сделал все, чтобы его не обвинили в предвзятости: назначил многонациональный совет (из четырнадцати входящих в него офицеров, трое родились в Англии, один в Германии и один во Франции).

С учетом того, что речь шла о шпионаже и предательстве, рассмотрение дела проходило на удивление мирно. По всему было видно, что совет офицеров по‑разному оценивал двух подсудимых – молодого джентльмена Андре и подлого изменщика Арнольда. В конце подвели итог: Андре – честный англичанин, пострадавший из‑за нечестного американца.

Впрочем, и сам обвиняемый немало потрудился над созданием образа благородного английского джентльмена. Его главным оружием была искренность. Даже тогда, когда майор мог увильнуть от ответа (к примеру, изобразить забывчивость), он не поддавался искушению и говорил правду.

Генеральный адвокат Джон Лоренс:

– Лодка, на которой вы направились к берегу, шла под белым флагом?

Андре:

– Нет, сэр.

Лоренс:

– Значит, белого флага не было?

Андре:

– Нет, сэр. Белого флага не было.

Это заявление подсудимый сделал вопреки утверждениям капитана Сутерланда, генерала Клинтона и даже генерала Арнольда. Все они направили письма Вашингтону, в которых настойчиво подчеркивали, что майор Джон Андре сошел на американскую территорию под белым флагом.

– Мне понравился твой друг, – сказал Джаред. – Обаятельный, честный.

Исав сел в койке. Был вечер. Молодой человек только что поел. Весь день он возился в постели, пытаясь найти удобное положение для больной ноги. Хотя, говоря откровенно, его беспокоила не нога, а судьба друга. Он волновался, он мучился, он молился. Но вот наконец вернулся отец.

– И кто участвовал в совете?

Джаред подробно описал состав совета офицеров.

– Как все прошло? Есть ли известия от генерала Клинтона?

Останавливая поток вопросов, Джаред поднял руку. А затем обстоятельно рассказал сыну о заседании. Исав выглядел довольным.

– Неплохое начало.

– Все закончилось, сын.

– Закончилось? За день? И приговор вынесен?

Джаред смотрел на сына усталыми глазами. Он понимал: Исава ждет та же участь. С одной лишь, но весьма существенной разницей. Офицеры могли уважать Джона Андре, оставшегося верным своему воинскому долгу. Но к Исаву они отнесутся иначе. Он запятнал себя предательством. И в этом он скорее схож с Арнольдом.

– Они вынесли приговор?

– Виновен в шпионаже. Единогласно.

Это был удар, правда, ожидаемый. В конце концов, у Андре нашли планы защитных сооружений форта. В этом случае единственно возможный вердикт – виновен. Другое дело наказание. Обратился ли совет к командующему с рекомендацией проявить снисходительность? И внял ли ей Вашингтон?

– Совет дал свои рекомендации?

И снова Джаред кивнул, а потом сказал:

– Вашингтон вынес приговор.

– Так быстро? И какой?

– Смерть через повешение.

Исав сжался. Голова откинулась на подушки. Его мысли обратились к Андре. Это самый жестокий способ казни из всех возможных. Вешают злостных преступников. Офицер заслуживал быть расстрелянным.

– Вашингтон может передумать?

– Если я что‑то понимаю в людях – нет, – ответил Джаред. – Он человек властный. И делает это ради блага страны. Надо дать понять: новая власть справедлива. Андре будет повешен, потому что сбежал Арнольд.

– И я тоже.

Джаред склонил голову и прикрыл глаза – он пытался совладать со своими чувствами. А еще он думал о том, как воспримет смерть Исава Энн. Она была сильной женщиной, но ведь это ее сын. Родители не должны переживать своих детей. Тем более их дети не должны болтаться на виселице. Что до него самого, то он лучше кого‑либо понимал, что сейчас происходит в душе Исава. В молодости Джареду довелось сидеть в тюрьме: его осудили за пиратство и приговорили к повешению. Его спасли в последний момент – он уже стоял на эшафоте с черным мешком на голове и веревкой на шее. Его брат и один индеец проявили отчаянную смелость и вырвали его из когтей смерти.

– Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – тихо произнес Джаред.

Исав выдавил слабую улыбку.

– Думаю, да. Я помню твою историю. Забавно, верно? До сегодняшнего дня я как‑то не осознавал, что ты был на волосок от смерти. Прошлое – всего лишь история. А в истории есть что‑то абстрактное. Сейчас мои ощущения слишком реальны.

– Не теряй надежды, сынок.

Глаза Исава повлажнели. Он покачал головой.

– Конечно, отец.

Слушания по делу Исава состоялись за день до казни Андре. Это заседание оказалось вдвое короче предыдущего: совет заранее высказал свои рекомендации и по обвинению, и по приговору.

На этих слушаниях офицеры не были столь терпимы, как во время процесса Андре. Они считали Исава правой рукой Арнольда, злостным заговорщиком. Молодой человек отвечал на вопросы очень искренно. Но ему не верили. Члены совета сочли, что его предательство носило куда более масштабный характер, чем он пытался изобразить. По их представлениям, он и Арнольд замыслили измену еще в Мэне, вынашивали свои коварные планы в Канаде и Филадельфии. А после того, как Арнольда назначили комендантом Вест‑Пойнта, решили нанести предательский удар. Ведь Арнольд сам хотел этого назначения. Более того – настаивал на нем.

Каждый шаг Арнольда считался шагом к предательству, а каждая встреча Исава с генералом – встречей заговорщиков, замысливших свергнуть молодое американское правительство. Кроме того, в письмах генералов Клинтона и Арнольда имя Исава Моргана не упоминалось. Никто не просил о снисхождении для него. Джон Андре тоже ничего не сказал в пользу друга. Исав чувствовал себя одиноким и покинутым.

В памяти молодого человека запечатлелись два момента. Первый был связан с Лафайетом. В течение десяти минут, пока его не поправили, он называл Исава именем брата. Француз объяснил причину путаницы, хотя его об этом не спрашивали. Второй имел отношение к отцу. Джаред Морган поднялся со своего места и попросил разрешения выступить в защиту сына, поскольку никто этого не сделал. Вашингтон, ставивший Джареда чрезвычайно высоко, удовлетворил его просьбу.

– Я знаю, что мои слова прозвучат как свидетельство отца, – начал Джаред. – И все же попытаюсь быть беспристрастным. То, как вы обрисовали моего сына, мало соответствует действительности. Он виноват в одном: в том, что верен Англии. Но ведь совсем недавно все мы были такими. Я знаю его сердце. Он не злодей. Исав присоединился к американцам, но потом понял, что ошибся, и перешел к англичанам.

После этого заявления совет стал относиться к Исаву не так враждебно. Однако слова Джареда никак не сказались на вердикте. Молодого человека единогласно признали виновным. Его ждала казнь через повешение.

Подсудимого вывели из старой голландской церкви и затолкали в тюремную карету. Внезапно молодой человек тихонько засмеялся.

– Бедняги, – пояснил он изумленному конвоиру, – они так обозлились, что были готовы убить меня дважды, но не смогли придумать, как это сделать.

В тот вечер Джаред не пришел к Исаву в обычное время. И хотя здравый смысл подсказывал молодому человеку, что отца, должно быть, что‑то задержало, он с горечью подумал, что после вынесения приговора даже Джаред не желает иметь с ним ничего общего.

Громыхнул засов, дверь открылась. В камеру в сопровождении вооруженных конвоиров вошел Джон Андре. Из них двоих Андре удивился больше.

– Исав? Ха! Исав Морган! Когда они тебя поймали?

Конвоиры освободили Андре от пут и вышли из камеры. Друзья обнялись. Их объятие было долгим‑долгим – словно бы оно могло спасти их от вечной разлуки. Наконец с большой неохотой молодые люди отстранились друг от друга.

Андре рассмеялся.

– А я‑то думал: ты в объятиях Абигайль, рассказываешь трогательные истории о старом добром друге Джоне. Где они тебя схватили?

– О чем ты?

– Ты же сбежал. И как далеко тебе удалось уйти? Впрочем, ясно – недалеко.

– Сбежал? О чем ты? Меня подстрелил Джейкоб. Ногу до сих пор лечат.

– Странно, мне сказали, ты сбежал. Я слышал выстрел. И меня сразу же утащили. О том, что произошло, я узнал пару дней спустя.

– Жаль, что мой побег не удался! – Исав несколько успокоился. – Я знаю о завтрашнем дне. Есть надежда на то, что тебя обменяют на кого‑нибудь из американских пленных?

– Или предателей? – хохотнул Андре. Потом покачал головой: – Если и есть, то мизерная. Такова политика англичан. Кроме того, Клинтон обещал Арнольду позаботиться о его безопасности. А ты как?

– Слушания прошли сегодня. Приговор тот же. Будет приведен в исполнение послезавтра.

Слова друга обеспокоили и удивили Андре.

– Как неожиданно! Почему от меня утаили, что ты пойман? Я бы выступил в твою защиту! – Чем больше он об этом думал, тем мрачнее становился. – Я напишу генералу Вашингтону, сегодня же. Впрочем, завтра мне в любом случае этого не сделать.

Это был юмор висельника, тем не менее им обоим стало смешно.

– Надеюсь, – сказал Андре, – Вашингтон не позволит мне умереть в петле и заменит ее расстрелом. Это самое малое, что он может для меня сделать. И как о дополнительной милости я попрошу того же для тебя.

– Ну кто позаботится о тебе лучше друга?

И они снова захохотали.

Громыхнул засов, открылась дверь.

– А! – весело воскликнул Андре. – Вот и тот человек, что организовал нашу встречу. Сознаюсь, я подумал, что меня тащат в мастерскую, снимать мерки для гроба… Или что‑нибудь в этом роде. И вдруг – встреча с другом. Как я могу отблагодарить вас, сэр?

– Не стоит благодарности.

– Безусловно, я могу хоть что‑то для вас сделать. Но я даже не знаю вашего имени.

– Майор Джон Андре, – голос Исава звучал торжественно, – позвольте вам представить моего отца, Джареда Моргана.

Джаред стоял на повороте дороги, ведущей к месту казни. Время двигалось к полудню. Вдоль дороги собралась огромная толпа. Вскоре в сопровождении двух младших офицеров из тюрьмы вышел осужденный. За ними следовал его слуга Питер Лон. Этот человек был направлен к Андре генералом Клинтоном, он привез с собой новую британскую форму. Ее ярко‑красный цвет не давал Андре затеряться среди сопровождавших его к месту казни людей.

Время от времени осужденный узнавал кого‑то в толпе и просил у конвоиров позволения остановиться и «поговорить с другом». То же произошло, когда он увидел Джареда Моргана. Он подошел к нему с таким видом, словно они встретились на прогулке.

– Хочу еще раз поблагодарить вас за вчерашнее свидание с Исавом. Я выполнил свое обещание: написал Вашингтону о вашем сыне.

– Благодарю вас, сэр. Я знаю, как Исав дорожит вашей дружбой.

Эти слова нарушили стоическое спокойствие Андре. Однако он быстро совладал со своими чувствами. И, приняв благодарность старого капитана, с достоинством пошел дальше. Однако, не сделав и двух шагов, он остановился, вернулся назад и взял Джареда за руку.

– Сэр, вы верите в жизнь после смерти?

– Верю.

Андре торжественно кивнул.

– Если вашему сыну уготована та же участь, что и мне, мы обязательно встретимся. И это будет истинный рай.

Произнеся эти слова, он расправил плечи и снова двинулся в свой скорбный путь. Дорога сделала, поворот, и Андре увидел виселицу. Он споткнулся, с обеих сторон его поддержали офицеры.

– Что с вами, сэр?

– Я смирился со своей участью, но не с тем, что умру в петле. Неужели нельзя по‑другому?

Один из офицеров – он и сам еле сдерживал слезы – только кивнул.

– Тяжелая участь, – задумчиво молвил Андре, – впрочем, – добавил он, – смерть, видимо, будет мгновенной.

Под виселицей поместили телегу, на ней стоял черный гроб. Когда Андре ступил на помост, выяснилось, что еще не все готово. Молодому человеку пришлось сойти вниз. Ожидая казни, он от нечего делать подбрасывал ногой камень.

Обязанности палача выполнял пленный лоялист, с лицом, вымазанным чем‑то черным (он не хотел быть узнанным). За исполнение этой работы ему пообещали даровать свободу.

Наконец все было готово, и Андре вновь взошел на помост. В какое‑то мгновение колени его подогнулись, и он споткнулся, однако тотчас выпрямился. Он спокойно снял шляпу, развязал шейный платок и расстегнул ворот рубахи. А вот палач был в панике, он даже не сумел с первой попытки накинуть осужденному на шею петлю. Тогда Андре сделал это сам. Затем достал носовой платок из кармана и завязал себе глаза.

Один из старших офицеров громко зачитал приговор, а затем предоставил осужденному последнее слово. Молодой человек приподнял повязку на глазах и заговорил ровным, спокойным голосом:

– Прошу всех присутствующих засвидетельствовать, что я встретил свою судьбу, как подобает мужчине.

И он вновь опустил повязку на глаза. Его руки связали за спиной. Трескуче забил барабан, дробь закончилась одним страшным, громким ударом. Осужденный умер мгновенно.

Отец и сын Морганы сидели молча. Старый капитан только что закончил рассказывать о последних минутах жизни Джона Андре; от Исава он утаил только одно – последние слова Андре, обращенные к Джареду. Стояла глубокая ночь. Они сидели лицом друг к другу. Отец – на краю стула, сын – на краю койки.

– Хочу, чтобы ты знал: я сделал все, что мог, – прервал молчание Джаред. – Даже сегодня, после казни, ходил к генералу Вашингтону и просил сохранить тебе жизнь. Он сказал, что сочувствует моим страданиям, но из‑за волнений в южных колониях и мятежей в войсках вынужден занимать жесткую позицию. – Старый капитан вздохнул. – Утром я попробую еще раз. Возможно, после казни Андре, он по‑иному взглянет…

Исав положил руку отцу на колено.

– Ты больше ничего не сможешь сделать. Я благодарен тебе за поддержку.

Молчание.

– Сын, я бы с радостью занял твое место…

На глазах Исава выступили слезы.

– Я знаю, отец. Но это был мой выбор, мне и отвечать.

Молчание.

– Передай маме, что я люблю ее и надеюсь, что она не очень стыдится меня.

Теперь прослезился отец.

– Если ты думаешь, что она может тебя стыдиться, ты совсем не знаешь свою мать. Ничто не убьет ее любовь к тебе.

Исав улыбнулся.

– Мне вспомнилось, как несколько лет назад умер Натан Свифт. Ты, наверное, знаешь – молодой плотник, он утонул. – Джаред кивнул, – Я помню, как мама утешала его мать. Она прочла ей один стих из Евангелия – тот, где Иисус говорит, что уходит приготовить место для нас[64]. А еще она сказала, что, возможно, Господь забрал Натана потому, что Ему была нужна помощь в строительстве небесного дома.

– Помню, – ответил Джаред.

– Передай маме, что я обязательно подготовлю для нее дом. Я поставлю у окна стул и маленький столик с Библией, как она любит. Скажи ей, я буду ждать ее у дверей, и тогда она сразу узнает свой дом.

Молчание.

– Передай мое прощай Мерси и Джейкобу.

– Обещаю.

Молчание.

– Сын?

– Да, отец?

– Я могу что‑то сделать для тебя?

Молчание.

– Не приходи завтра. Я представил, каково это – стоять на эшафоте и видеть внизу тебя. – Исав более не скрывал слез. – Я… я не хочу, чтобы ты видел, как меня повесят. Пожалуйста, не приходи.

Молчание.

– Хорошо, сын, я не приду.

Молчание.

– Еще что‑то?

– Ты помолишься за меня?

Джаред встал и подошел к Исаву. Он положил ему руки на плечи и начал молиться.

– Отец наш небесный, Ты создатель и хранитель всей нашей жизни. Много лет назад Ты подарил нам с Энн двух сыновей. Мы вручили их Тебе, едва они появились на свет. Они в Твоих руках. Я вверяю Тебе жизнь моего сына, обоих сыновей… – Голос несчастного отца дрогнул. – На веки вечные. Прими его, как агнца, в руки Твои. Аминь.

Джаред просидел с сыном всю ночь. Они попрощались незадолго до рассвета.

Исав лежал на койке. За окном занималась заря. Из‑за боли в ноге нормально он так и не поспал. Просто время от времени задремывал.

«Во всем есть хорошая сторона, – утешил сам себя Исав, – по крайней мере, перестанет болеть нога».

Юмор висельника. Андре оценил бы эту шутку.

В коридоре, за дверью, кто‑то громко расхохотался. Затем зазвучали голоса. Разговаривали два тюремщика. Судя по голосам, они были молоды.

«Неужели они не понимают, – раздраженно подумал Исав, – что я должен выспаться? Меня ждет тяжелый день».

– Я серьезно! – воскликнул один из тюремщиков.

– Да тебе померещилось!

– Послушай, я как раз шел сюда… Вижу – едет телега. Ну, думаю, привезли провиант. Впереди сидят двое, один все время падает на возницу, будто спит или пьян.

– А по мне, пьян ты. Кстати, ты опоздал на десять минут.

– Клянусь мамой – это чистая правда! Возница все время толкал его, сажал поровнее. Короче, телега останавливается, из служебного помещения выходит капрал, и они вдвоем начинают стаскивать этого пьянчугу на землю… И тут у него отваливается голова!

– Ваткинс, ты, должно быть, спятил, если думаешь, что я тебе поверю!

– Да подожди ты! Слушай дальше. Капрал наклоняется, подбирает голову и говорит: «Куда уж нынешним ньюйоркцам до прежних!» Затем сует голову под мышку и вместе с возницей заносит тело внутрь.

– Убирайся отсюда, Ваткинс. Пойди утопись или еще что‑нибудь полезное сделай.

– Нет, послушай! Я – к капралу, захожу к нему и говорю: мол, так и так, я все видел. А у него за спиной возничий вытаскивает из шеи того, безголового какие‑то бумаги… Погоди‑ка, я, кажется, сообразил… точно говорю… он был из воска!

Исав резко сел на койке и весь превратился в слух.

– Абигайль!

На завтрак осужденному в знак уважения принесли блюда со стола генерала Вашингтона. И хотя Исав предпочел бы получить прощение, он жадно съел все без остатка. По словам Джареда, Джону Андре в день казни генерал Клинтон прислал новый мундир. А вот Исав не дождался от него даже письма в свою поддержку. Молодому человеку выдали форму британского гренадера, в которой тот просто утонул. Брюки пузырились на коленях, рукава доставали до костяшек пальцев.

«Не годится, – подумал Исав, – я отказываюсь быть повешенным в этом наряде!»

Лязгнул засов, со скрипом открылась дверь. На пороге камеры стояли два младших офицера. Тот, что был ниже ростом, обратился к Исаву:

– Исав Морган, мы пришли за вами.

– Что‑то вы рано.

– Обуйтесь, сэр.

– Вообще‑то, я не спешу…

– Пожалуйста, сэр, наденьте обувь.

– Не могли бы вы мне сказать, куда вы меня собираетесь вести? Казнь назначена на полдень, а сейчас еще нет и десяти.

Офицеры обменялись быстрыми взглядами. Длинный кивнул, и его невысокий спутник ответил:

– Полковник Александр Гамильтон просит вас оказать ему честь своим присутствием.

– Гамильтон? Зачем?

– Полковник хочет встретиться с другом Джона Андре.

Исав натянул второй башмак. Затем встал на ноги, немного потоптался на месте. Как и вся форма, башмаки были ему изрядно велики. Покидая камеру, молодой человек невольно окинул ее взглядом. Привычка. Словно он мог что‑то здесь забыть.

– Сюда, сэр.

Офицеры указали в глубь коридора, на черный ход. Когда они проходили мимо какого‑то помещения, Исав заметил на полу два безжизненных тела.

– Что это?

– Поторопитесь, сэр.

Офицеры вытолкнули его на улицу через дверь черного входа.

– Но что же…

Договорить Исав не смог. Чьи‑то сильные руки швырнули его на дно телеги. Сверху на него навалился рослый офицер, зажал ему рот рукой. Кто‑то прикрыл их ковром, и все потонуло во мраке.

Телега тронулась с места.

Исав попытался освободиться.

– Молчите, сэр, – прямо ему в ухо проговорил офицер. – Мы прибыли за вами из Нью‑Йорка. Знак уважения от генерала Клинтона.

Телегу швыряло из стороны в сторону.

– Почему вы не спасли Андре? – спросил Исав.

– Не смогли до него добраться.

Исав все понял. Он избежал петли только потому, что погиб его друг.

– Позвольте мне вас поблагодарить. Ради меня вы рискуете жизнями.

– Вы наш приз!

– Не понял.

– Мы знать не знали, что вы в тюрьме. Точнее, вообще ничего о вас не знали. Только попав сюда, мы обнаружили, что вас должны казнить следом за Андре. Не сочтите за обиду, но мы не хотели возвращаться с пустыми руками.

Естественно, Исав не был польщен, но и не обиделся.

– Разве я могу не боготворить людей, которые спасают меня от виселицы?

И тут подал голос низенький:

– А вообще‑то кто вы такой?

Беглецу и его спасителю пришлось пролежать под ковром не меньше часа. Телегу мотало из стороны в сторону. Молодой человек то и дело ударялся раненой ногой о край телеги. При каждом ударе его пронзала острая боль, но Исав не роптал – был рад, что жив. Боль означала жизнь.

Лошади замедлили ход.

– Сидите тихо! – негромко крикнул возница. – Американский патруль!

Исав слышал, как возница предъявлял пропуск – так же несколько дней назад предъявляли пропуск они с Андре. Офицер захотел осмотреть телегу. Возница дал понять, что спешит. Подозрительность офицера усилилась. Ковер откинули. В лица беглецов уставились дула мушкетов.

На Исава с нескрываемым изумлением взирал круглолицый усатый полковник. Его выпуклые глаза на мгновение остановились на лице Исава, затем оглядели красный мундир.

– Морган! – воскликнул он. – Какого черта ты до сих пор здесь делаешь!

Не успел Исав и рта раскрыть, как круглолицый отдал команду:

– Хевис! Вуд! Сопроводите их до Тарритауна, – а затем, приблизив губы к уху Исава, прошептал: – Я думал, ты давным‑давно уехал! – После чего приказал вернуть ковер на место и попрощался: – Удачи, Джейкоб!

Телега, скрипя и покачиваясь, поехала дальше. Высокий офицер, лежа рядом с Исавом, хихикал всю дорогу.

– Я думал, мы покойники! – без устали повторял он до Тарритауна. – Думал, нам крышка!

В одиннадцать сорок семь в дверь постучали. Джаред – он как раз заканчивал паковать вещи – знал время точно: он поминутно смотрел на часы и молился.

«Господи, – шептали его губы, – Исаву осталось жить полчаса, Исаву осталось жить двадцать три минуты… Дай ему успокоение, Господи». Нервы Джареда были напряжены до предела, но он выполнил свое обещание и не пошел на казнь.

Человек, постучавший в дверь, не стал дожидаться ответа. Дверь толкнули, и в комнату, слегка пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, вошел генерал Вашингтон.

Не тратя времени на приветствия, он сразу перешел к делу:

– Господин Морган, сегодня утром ваш сын совершил побег.

Это была констатация факта, не обвинение. Вашингтон ничем не дал понять, что подозревает Джареда в соучастии.

– Ясно.

– Вероятно, побег был организован группой английских шпионов. Мы знали, что готовится похищение Андре, и усиленно его охраняли. А вот с вашим сыном все было иначе. Насколько нам известно, англичане узнали, что Исав арестован, только по прибытии сюда.

– Хорошо… – Джаред тяжело опустился на стул. Он забыл предложить стул Вашингтону, но тот не обиделся.

– Само собой, мы пытаемся изловить беглецов, но они здорово нас опережают. Скорее всего, они уйдут. Сами понимаете, что это значит.

– Да, генерал, понимаю.

– Буду держать вас в курсе дела. – Вашингтон скрылся за дверью.

Застыв словно изваяние, Джаред смотрел в пространство. В его голове вертелась какая‑то карусель. Он должен ликовать: Исав свободен! Жив! И он ликовал. «Но это значит, что Джейкоб…»

Застонав, словно раненый зверь, Джаред уронил голову на стол и намертво сцепил вокруг нее пальцы.

– Господи… я не знаю, как… о чем просить… о чем молиться… как молиться… – Тело Джареда сотряслось от рыданий. – Господи, вразуми меня… Прося Тебя помочь Исаву, я молюсь о смерти Джейкоба. Я не могу не радоваться за Исава. Не могу желать его поимки, ибо тогда он наверняка умрет… зато будет жить Джейкоб. Господи, помоги мне! Помоги мне… помоги. Ты можешь.