Глава четвертая. Следователь, понятное дело, сочувствовал Денису

Следователь, понятное дело, сочувствовал Денису. Как не объяснишь заядлому болельщику, почему его любимая команда проиграла, имея подавляющее преимущество на протяжении всего матча, так же было бесполезно спорить с этим рыжеволосым, который уперто твердил свое:

– Медведь не мог... Ну и пусть пистолет опознан! Здесь что‑то не то, нужно думать...

Терпеливо выслушав все доводы Дениса, следователь после паузы произнес твердо:

– Все, это дело я закрываю.

– Но как же?..

– По закону. У меня нет оснований продолжать расследование.

– А у меня есть!

– Ты частное лицо.

Хотя из кабинета следователя Денис и вышел с видом победителя, но уже в машине, по пути к «Глории», начал как‑то сдуваться, и весь его запал будто вылетел в окошко. Да, он, конечно, красиво бросил вызов судьбе, но совершенно не представлял себе, что нужно делать дальше.

Хотелось кому‑нибудь пожаловаться, да хоть тому же Самохину, но тот срывающимся голосом орал в телефонную трубку.

– Брать их надо! Уже есть санкция, вот она, передо мной лежит! – Самоха схватил со стола спортивную газету. – Слышишь, шуршу? Где достал – неважно! Это не твои проблемы! Надо пользоваться случаем! Пакуйте их!

Денис отрешенно смотрел на улицу. Ясно же, что Самоха разыгрывал перед ним очередную мыльную оперу. Тоже нашел момент! Совсем и несмешно. А за окном его кабинета будто резвились пиротехники – скапливался туман, и он не рассеивался, а, наоборот, становился все более плотным.

Самохин бросил наконец трубку на рычаг и вскрыл обертку «сникерса». Теперь он смотрел на Дениса с ожиданием: прошел ли розыгрыш?

– Мы только что Лебзяка с женой взяли, – наконец, без особой надежды в голосе, произнес он. – Тепленькими, прямо в постельке.

– Надо же! – вяло удивился Денис. – Ловко.

– Ясненько... – до Самохина дошло, что с ослом лучше не шутить – получишь хвостом по морде. – Ну хвастайтесь, шеф.

– Да чем хвастаться‑то? – вздохнул Денис.

– А вы по порядку.

– По порядку?.. Мы не виделись с ним больше года... – Перед Грязновым сидел худой мужчина, как‑то очень уж женственно подпирая подбородок рукой. – Расстались с ним после того, как...

– В каком смысле – расстались? – насторожился Денис.

– В творческом... Нет‑нет, между нами ничего... Понимаете, мы вместе работали над сценарием. У меня была идея, а у Кирилла связи. А потом я узнал, что моя фамилия исчезла... Ну он вычеркнул ее... Правда, картину так и не запустили. Может, это и к лучшему... Простите, можно поинтересоваться? А как вы на меня вышли?

– По телефонному номеру в записной книжке.

– И что, вы теперь всех вот так нагло выдергиваете? – Девушка не была лишена красоты, но косметика эту красоту не подчеркивала, а, наоборот, всячески скрывала.

– Не выдергиваем, а вежливо приглашаем или приезжаем на дом, как в вашем случае.

– Ага, можно подумать, Коля такой дурак и ничего не поймет!

– Коля?

– Муж мой. Я замужем, к вашему сведению. Уже два года. Ясно?

– Поздравляю...

– Не хочу, чтобы он что‑нибудь узнал про эту сволочь. Я для этого со всеми подругами специально разругалась. И тут вы со своими приглашениями и приездами! Хорошо хоть, Коля на работе целый день...

– Простите...

– Ничего‑ничего, время терпит! – сказало густо заросшее щетиной «лицо кавказской национальности», угощая Дениса только что приготовленным пловом. – А Кирилла жалко, хороший был парень. И деньги жалко. Он мне деньги должен был, вай.

– И вам тоже? Большие?

– Чего уж теперь!.. Обещал отдать с процентами, да вот, сам панымаишь, дарагой. Хороший был парень...

– Вы можете назвать точную сумму?

– В прошлом декабре две тысячи, и вот буквально на днях еще семьсот, – изрек лысоватый мужчина в туго затянутом галстуке. Чтобы поговорить с Грязновым, он вынужден был прервать селекторное совещание.

– Долларов? – уточнил Денис...

– Нет, у меня в тот момент были только немецкие марки, – сказала молодящаяся дамочка в строгом костюме. – Я в Германии по контракту работала. Думала, вернусь домой, «фелицию» куплю. Он мне и расписку дал. Вот. – Она протянула Денису бланк...

– «...в том, что я, Медведев Ка Эс, взял у Быбина Тэ Эф пять тысяч американских долларов, – прочитал Денис, – сроком на три месяца».

– Совершенно верно, – кивнул Быбин, протирая носовым платком стекла очков.

– А зачем ему эти деньги? Он вам говорил?..

– Ох, он любому мог мозги запудрить, – махнула рукой бабенка с простым, наивным лицом. – И я поверила. Знаете, он ведь с крыши из‑за меня прыгнуть хотел... Подошел так к краю, а у меня аж сердце захолонуло.

– Любовь? – понимающе покачал головой Грязнов...

– Любовь... – И девчонка разрыдалась. Совсем еще юная девчонка, можно за школьницу принять. – Я же не знала, что у него жена‑а‑а!..

– Вы успокойтесь. – Денис плеснул в стакан воды. – Выпейте.

Крашеная блондинка с фиолетовыми ногтями сделала аккуратный глоток. Она не плакала, но была на грани взрыва.

– В общем... Он заставил меня сделать аборт... А я была уже на пятом месяце...

– Заставил? Как это можно заставить?..

...– А вот так! – закричала миловидная девушка с очень короткой стрижкой. – Взял бритву и сказал, что полоснет себе по венам!

– А вы что?..

А что я? – пожал плечами солидный мужчина в годах. – Не тронь дерьмо – не завоняет. Знаете такую поговорку? Предупредил его только: «Еще раз встречу – морду набью». Больше я его не видел...

– Спасибо... – задумчиво сказал Денис.

– Не за что! – закрыл за ним дверь парень в спортивном костюме. – До свидания!

Всех этих «свидетелей» Грязнов, разумеется, не вызывал, а просил прийти, если есть такая возможность, или же сам ездил к ним, к друзьям и недругам Медведя, подругам и любовницам, товарищам по цеху, приятелям, знакомым и знакомым знакомых...

Кто‑то легко шел на контакт, кто‑то совсем не шел, не желая светиться, народ‑то по большей части публичный. Денис уговаривал, уламывал, угрожал даже и страшно при этом завидовал «ментам», у которых всегда под рукой бумажка с печатью. Эх, ему бы такую бумажечку... Трудно все‑таки быть «частным лицом».

В общем, на сбор информации Грязнов потратил несколько дней и два бака бензина. Умотался, как уличный пес. А толку? Да не было никакого толку... Следователь только хмыкал.

В каждом кредиторе Денису виделся потенциальный заказчик. Да и по жизни обиженных многовато. Надо же... Ни одного доброго слова!

Если бы Грязнов не знал Медведя, точно бы про него подумал – конченый урод.

И за окном кабинета по‑прежнему клубился непонятный туман.

А ведь все объяснялось очень просто: в асфальте зияла большая дыра с рваными краями. Из нее вырывался столб белого пара. Долетая до грязновского окна, пар терял скорость и сбивался в облако.

Зеваки стояли за выставленным оцеплением. Среди них был и Денис. Приоткрыв рот, он смотрел на дыру в асфальте, на облако пара, на рабочих в оранжевых жилетах, которые мало чем отличались от самих зевак – так же стояли, пялились на дыру и не знали, что делать...

– Стихийное бедствие. Денис созерцает, а служба идет, – с издевкой в голосе продекламировал Цыган.

– Браво, – обернулся к нему Грязнов. – Какая, на фиг, служба? Мне постоянно повторяют, что я частное лицо.

– Я тут уже минут двадцать. Отвлекать не хотел.

– Да, завораживает... Пойдем куда‑нибудь, у меня в кабинете такая парилка...

– В кабине‑ете! – надув щеки, передразнил его Цыган. – Лучше поедем.

Они подошли к новенькой иномарке. Цыган щелкнул брелком и распахнул перед Грязновым дверь.

– Культурная программа? – Денис раздумывал, садиться или нет. После поминок он был уверен, что с Цыганом они больше не сойдутся никогда, ни при каких обстоятельствах.

– А ты сильно торопишься?

– В общем, нет...

– Это я заметил. А убийца на свободе.

До реки было рукой подать. Цыган вынул из багажника болотные сапоги, бросил их Грязнову, а сам подхватил чехол со спиннингом.

– Ну разве не чудо? – Цыган был бодр и активен. Он быстро шагал по высокой траве к берегу. – Два километра от Москвы – а будто на другой планете!

– Кто тебе сказал, что я рыбак? – плелся за ним Денис. – Я не люблю ловить рыбу, мне ее жалко. Я зеленый.

– Спасибо, что не «голубой», – засмеялся Цыган. – Преступников по той же причине не ловишь? Жалко?

Грязнова совсем разморило на солнце. Речная вода была спасением. Пока Цыган собирал спиннинг, он сбросил ботинки, закатал брюки до колен, снял пиджак и рубашку, сорвал лопух, сделал из него что‑то вроде панамы. И лег на травку.

– Знаешь, мне вчера так смешно стало, – сказал Цыган. – Сначала разозлился. Стою на балконе, курю. Глядь, ты идешь. Прямо подо мной. Думал, кинуть бы сейчас чем‑нибудь тяжелым.

– Ну и кинул бы...

– Так смешно вдруг стало...

Денис перевернулся на живот, лениво подполз к самому краю берега.

– Давно такого кайфа не испытывал. Спасибо тебе, Цыган. – И опустил голову в воду.

Стало тихо. Бесшумно покачивались тонкие водоросли. Совсем рядом блеснула чешуей мелкая рыбешка. Лицо Грязнова расплылось в блаженной улыбке.

И вдруг чья‑то рука схватила его за плечо...

Берег реки, лес. Натура. Ночь.

– Что? – выдернул голову из воды Сабанов. – Мы здесь были! – истерически кричал ему прямо в лицо Антон. – Совсем недавно! Вон коряга торчит! – Знаю, заткнись! – отмахнулся от него Сабанов. – У меня есть план! Эти слова товарищей не обнадежили. Некрасов лежал, положив голову Гале на колени, и отрешенно смотрел перед собой. Галя гладила его по загривку, как котенка. Белоусов, стуча зубами, стоял далеко в стороне. – Надо идти вдоль берега! – Сабанов пытался заразить друзей новой идеей. – И что? – без особого энтузиазма отозвался Белоусов. – А то, что у человека одна нога короче другой! – Жень, я с ума схожу, – шепнула Галя Некрасову. – Мне холодно... – пожаловался тот в ответ. – Поэтому и ходим по кругу! – радовался собственной догадке Сабанов. – А если вдоль берега, то утром будем в лагере! – А если это не та река? – В темноте глаза Антона блестели, как два светлячка. – Что значит – не та? – Ну другая... – Все равно надо вдоль берега! – Давайте плот сделаем! – предложил Белоусов. – Ты умеешь? – с надеждой посмотрела на него Галя. – Не‑а... А ты? – Я никуда не пойду, – вдруг громко заявил Некрасов. – Не ходи, – равнодушно пожал плечами Белоусов. – Да ты и не сможешь. – Замолчи! – крикнула Галя. – Тихо! – Ее слабый голосок перекрыл рык Сабанова. – Слышите? Он смотрел в небо. Откуда‑то издали приближался и нарастал механический клекот. – Это батя... – тихо, словно боясь спугнуть неосторожным словом удачу, сказал Белоусов. Но не стерпел, заорал во все горло: – Это отец! Они нас ищут! Он авиацию поднял! Батя, мы здесь! Батя!!! – Мы здесь! Батя, мы здесь!!! – истошно закричали остальные, размахивая руками и прыгая на месте. Выше всех прыгал Некрасов, вмиг позабыв о жгучей боли в ноге. Механический клекот все нарастал. Наконец прямо над их головами раздался грохот и так же стремительно исчез за рекой, на другой стороне. – Батя! – Белоусов, наверное, хотел догнать вертолет. Он вбежал в воду, но его тут же сбило с ног течением... Сабанов, не раздумывая, бросился на выручку. Их быстро вынесло на середину реки. – Они оба утонут... – сказала Галя. Некрасов вспомнил о своей ноге, повис на девушке, обхватив ее за плечи. А Антон все еще стоял, высоко задрав голову и всматриваясь в пустое темное небо. Барахтающихся в воде накрыл предрассветный туман. – Ноги свело! – Белоусов уже захлебывался. – Игорь, спаси... – Не цепляйся за меня... – зло командовал Сабанов. – Попробуй лечь на спину, я держу... Белоусов отчаянно колотил по воде руками. Брызги разлетались в стороны.

Яркая, переливающаяся всеми цветами радуги рыбина упиралась, извивалась, пыталась сорваться с крючка, но Цыган умело выдернул ее из воды.

Денис раздувал под котелком огонь.

– Ну не красавец? – Цыган горделиво продемонстрировал ему трофей.

Денис кивнул и отвернулся: ему было неприятно смотреть.

Цыган снял рыбину с крючка и, вздохнув, бросил ее обратно в воду.

– А Лена что? – вернулся к разговору Грязнов.

– По‑разному. Когда как.

– А чаще всего?

– Приходила ко мне. Я у них был семейным пастырем.

– Она знала, что квартира заложена?

Цыган не оборачивался, делая вид, что полностью захвачен рыбалкой. Но на самом деле он просто не хотел, чтобы Денис видел, что у него глаза на мокром месте.

Медленно покачивался полосатый поплавок.

Грязнов бросил в котелок бульонный кубик, жмурился от попавшего в глаза дыма...

– Не мог он уйти сам! – вдруг прокричал Цыган. Бамбуковый спиннинг едва не хрустнул в его руках. – Не мог!

– Но пистолет...

– Что – пистолет? Ты у нас сыщик! Думай!

– Уже голову сломал...

– Только не это! – Цыган захрипел, будто втягивая слезы обратно в глаза.

Он наконец обернулся, подошел к костру и, укоризненно глядя на Грязнова, тихо спросил:

– Ты что? Предать хочешь?

– Дело закрыли...

– И ты сдался? – Цыган взвизгнул, наступив босой ногой на раскаленный уголек. Эта боль не остудила его, а, наоборот, завела пуще прежнего: – Ты сдался, черт тебя возьми! Да все что угодно!.. Я бы на его месте! Ты бы на его месте!.. Но не он сам! Его убили!

– Покажи ногу.

– Да хрен с ней, с ногой! Нога не жопа, завяжи и лежи! Я за это его и уважал! Камень! Скала! Медведь! В конце концов, он в Бога верил! Ты понял меня? Понял?

– Я понял только то, что ничего не понял, – философски изрек Грязнов.

Почти всю дорогу до дома ехали молча, после взрыва эмоций испытывая какую‑то опустошенность. Они были обветренные и угрюмые.

Цыган загнал свою иномарку в гараж. Они дошли до середины двора и остановились друг против друга. Вроде как только начали, кое‑как отношения наладили, а развивать их особой охоты не было.

– Бывай... – Цыган сухо протянул руку.

– Ага... – Грязнов вяло ее пожал.

Разошлись. Каждый в свою сторону.

– Слышь? – Цыган окликнул Дениса, когда тот уже взялся за ручку подъездной двери.

Грязнов обернулся.

– Помнишь, вот тут будка трансформаторная сгорела? Ну ты тогда из Барнаула к дядьке своему на каникулы приезжал? Помнишь? Летом было...

– Помню, а что?

– Так вот, это я ее поджег.

– Да знаю...

– Ну ладно... Тогда пока...

– Пока...

Денис рывком распахнул дверь...

Лесная изба. Интерьер.

...и они буквально ввалились в избушку. – Мамочки, что это? – в ужасе завизжала Галя. – Табуретка, дура! – цыкнул на нее Антон. – Сыростью пахнет, – сказал Сабанов. – Нет тут никого. Они сразу как‑то осмелели, разбрелись по избушке, всматриваясь в темные углы. – Кажется, я спички нашел, – не очень уверенно сказал Белоусов. Он осторожно раскрыл коробок, чиркнул. Спичка зажглась, на несколько секунд осветив изможденные лица ребят... Они сидели у горящей печи, тесно прижавшись друг к другу. Не отрываясь, смотрели на огонь. Некрасов задремал. В ржавой кастрюле закипала вода. Галя с трудом поднялась, вынула из пожелтевшей пачки окаменевшие макароны, бережно опустила их в кипяток. Вернулась на прежнее место. – Мы друзья... – прошептал Антон. Языки пламени отражались в их глазах. Некрасов застонал во сне. Галя с тревогой посмотрела на мальчишек. – Это пройдет... – успокоил ее Белоусов. Некрасов очнулся, удивленно огляделся. – А где Игорь? Лес. Натура. Ночь.

Сабанов бежал из последних сил. Ветки хлестали его по щекам, он падал, спотыкаясь в темноте о корни деревьев, но поднимался, упрямо цедя сквозь зубы: – Я вас выведу... выведу... Его ослепил яркий свет фар. Он замер, закрыв лицо руками, сморщился от громкого визга тормозов. Автомобиль резко юркнул в сторону и, обдав Сабанова пылью, вылетел с дороги в кювет. Снова все вокруг погрузилось во мглу. – Что ж ты, гаденыш, делаешь? – Взбешенный мужской голос оказался совсем близко. – Я тебе сейчас голову оторву! – Боря, не надо, это же ребенок! – пыталась образумить его женщина. – Помоги ногу вытащить, идиотка! – Боря, у меня, кажется, кровь... Сабанов сел на землю. Плечи его затряслись. И было непонятно, то ли он плачет, то ли смеется от счастья... – Посвети зажигалкой, я в ремне запутался! – продолжал рычать мужчина.