Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Епископ Гатто





 

Вероятно, любой из тех, кто побывал на Рейне, никогда не забудет эти разрушенные замки и оскверненные монастыри. И независимо от того, интересуется ли он легендами, неразрывно связанными с этими руинами, или же нет, он не пройдет мимо знаменитой истории нечестивого епископа Гатто. О ней напоминает необычная Мышиная башня, возвышающаяся на скале посреди реки.

В конце Х века жил некий Гатто, который сначала был настоятелем монастыря в Фульде, где прославился своим разумным управлением обителью, а позже епископом в Майнце.

В 970 году население Германии страдало от голода.

 

Были и лето, и осень дождливы;

Были потоплены пажити, нивы;

Хлеб на полях не созрел и пропал;

Сделался голод; народ умирал.

Но у епископа милостью Неба

Полны амбары огромные хлеба;

Жито сберег прошлогоднее он:

Был осторожен, епископ Гаттон.[99]

 

Когда епископу надоели постоянные жалобы людей на голод, он приказал всем прийти в определенный день и пообещал удовлетворить их просьбы. Из всех концов потянулись в Кауб голодные, обнищавшие крестьяне, неспособные купить и куска хлеба, так как цена его в то время была невероятно высока. Всем беднякам епископ велел собраться в огромном амбаре; наконец, туда набилось столько народу, что и яблоку негде было упасть.

 

Вот уж столпились под кровлей сарая

Все пришлецы из окружного края…

Как же их принял епископ Гаттон?

Был им сарай с гостями сожжен.

Глядя епископ на пепел пожарный

Думает: «Будут мне все благодарны;

Разом избавил я шуткой моей

Край наш голодный от жадных мышей».

В замок епископ к себе возвратился,

Ужинать сел, пировал, веселился,

Спал, как невинный, и снов не видал…

Правда! но боле с тех пор он не спал.

Утром он входит в покой, где висели

Предков портреты, и видит, что съели

Мыши его живописный портрет,

Так, что холстины и признака нет.[100]

 

Затем, бледный от страха, прибежал слуга с епископской фермы и поведал, что крысы сожрали все зерно в закромах. В это же время примчался еще один и сказал, что полчища крыс движутся по направлению к замку. Епископ выглянул в окно, и ему открылось страшное зрелище – ни дороги, ни полей не было видно, так как их покрывали миллионы крыс; никакая изгородь, никакая стена не могли сдержать их натиска. Они шли прямо на замок. Ужас объял епископа. Через черный ход он покинул замок, сел в лодку и начал грести к башне, что возвышалась посреди реки.

 

К башне причалил, дверь запер и мчится

Вверх по гранитным крутым ступеням;

В страхе один затворился он там.

Узник не знает, куда приютиться;

На пол, зажмурив глаза, он ложится…

Вдруг он испуган стенаньем глухим:

Вспыхнули ярко два глаза над ним.

Смотрит он… кошка сидит и мяучит;

Голос тот грешника давит и мучит;

Мечется кошка; невесело ей:

Чует она приближенье мышей.

Пал на колени епископ и криком

Бога зовет в исступлении диком.

Воет преступник… а мыши плывут…

Ближе и ближе… доплыли… ползут.

Вот уж ему в расстоянии близком

Слышно, как лезут с роптаньем и писком;

Слышно, как стену их лапки скребут;

Слышно, как камень их зубы грызут.

Вдруг ворвались неизбежные звери;

Сыплются градом сквозь окна, сквозь двери,

Спереди, сзади, с боков, с высоты…

Что тут, епископ, почувствовал ты?

Зубы об камни они навострили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам раздернут был он…

Так был наказан епископ Гаттон.[101]

 

Читателю небезынтересно будет узнать, что популярная литература очернила имя несчастного епископа Гатто, который вовсе не был жестокосердным и подлым человеком. У Вольфа, который приводит легенду в своей книге, ссылаясь на Гонория Августодунского (ум. 1152), Мариана Скота (ум. 1086) и Тритемия (ум. 1516), она сопровождается любопытной картинкой – вы найдете ее на следующей странице. Вольф добавляет: «Многие считают эту историю сказкой, но башня, получившая свое название от мышей, и по сей день стоит на реке Рейн». Однако это нельзя принять за доказательство, поскольку существует документ, подтверждающий, что башня эта была построена как пост, где взимался сбор с судов, проходящих по реке.

Эту легенду связывают с еще несколькими лицами. Гравюра, изображающая епископа Гатто в «мышиной башне», могла бы послужить иллюстрацией к истории Видерольфа, епископа Страсбургского (997), который на семнадцатом году своего правления, 17 июля понес Божью кару за то, что уничтожил монастырь Зельцен на Рейне: его съели мыши или крысы[102]. Такая же судьба, по другим сведениям, постигла Адольфа, епископа Кельнского, умершего в 1112 году.

Эта легенда пришла к нам из Швейцарии. Барон фон Гюттинген выстроил три замка между Констанцем и Арбоном, в кантоне Тургау, и назвал их Гюттинген, Мосбург и Обербург. Во время голода он собрал всех бедняков, проживавших в его владениях, в большой амбар и поджег его. На крики несчастных он только смеялся: «Послушайте‑ка, как пищат эти мыши и крысы!» Вскоре после этого, будучи атакован полчищами мышей, он попытался добраться по Боденскому озеру до замка Гюттинген и укрыться там, но грызуны последовали за ним и сожрали его. Когда это случилось, замок ушел под воду; развалины его можно видеть и сейчас, если воды озера чисты и спокойны. В Австрии такое предание рассказывают о мышиной башне в Хользельстере, с той лишь разницей, что в местном варианте легенды бессердечный представитель знати не сжигает бедняков, а запирает в темнице и предает голодной смерти.

Между баварскими городами Иннингом и Зеефельдом расположено озеро Вёртзее, которое также называют Мышиным озером. Когда‑то давным‑давно в этих краях жил граф Зеефельд; во время голода он заключил истощенных бедняков в темницу, посмеявшись над их воплями, которые он назвал мышиным писком, и уморил голодом, за что и был впоследствии съеден вышеназванными животными в своей башне на озере, несмотря на то что для безопасности подвесил свое ложе на железных цепях к потолку.

 

 

Епископ Гатто.

 

Такую же легенду рассказывают о Мышином замке на озере Хиршбергер. В некоторых старинных исторических книгах встречается польская версия истории.

Мартин Галл, чей труд датируется 1110 годом, говорит, что короля Попьела после изгнания его из королевства так замучили мыши, что он бежал на остров, где была построена деревянная башня, но мыши добрались и туда и съели его. Более подробно эту историю излагает Майоль. По его словам, когда поляки стали роптать, что король плохо управляет страной, и требовать удовлетворения своих нужд, тот вызвал главных возмутителей спокойствия во дворец, притворившись, что болен, и отравил их. Тела убитых по приказу короля бросили в озеро. После этого король устроил пир в честь удачного избавления от надоевших… Но во время праздника вследствие странного превращения из тел отравленных появилось огромное количество мышей. Наводнив дворец, они набросились на короля и его семью. Попьел попытался оградиться от них кругом огня, но мыши прорвались сквозь пламя. Затем он вместе с женой и ребенком хотел скрыться от мышей в замке на морском острове, но они добрались и туда и съели короля.

Если верить скандинавам, Кнуд Святой был убит ярлом Асбьорном в церкви Святого Альбана в Оденсе во время нашествия ютов в 1086 году. На следующий год в стране разразился голод, и его посчитали божественным возмездием за убиенного короля. На Асбьорна набросились крысы и съели его.

Вот что рассказывает Уильям Малмсберийский: «Я узнал от человека, заслуживающего самого высокого доверия, что однажды некий враг Генриха IV[103], личность ненадежная и склонная к мятежу, находясь на пиру, внезапно был окружен мышами так, что не мог скрыться от них. Так велико было число этих маленьких животных, что вряд ли нашлось бы больше и в целой провинции. Напрасно пытались от них отбиваться дубинками и подручными средствами вроде разломанной на части скамьи; и хотя нападали на них все, мыши, словно под действием колдовских чар, направляли свою злобу лишь на одного человека, только в него они с ужасающим мерзким писком впивались зубами. Слуги понесли было его к морю, которое находилось на расстоянии броска копья, думая, что вода остановит мышей. Но и таким способом несчастный не смог спастись, ибо как только корабль с ним вышел в море, несметное количество мышей бросилось в воду вслед за ним. Можно было поклясться, что вся поверхность моря покрыта плывущими мышами. Но когда они начали грызть обшивку корабля и вода начала просачиваться сквозь щели, стало ясно, что корабль неизбежно пойдет ко дну, и слуги повернули к берегу. Мыши не отставали от корабля и выбрались на берег первыми. Итак, бедняга, высадившись, в конце концов сделался добычей грызунов, которые обглодали его до костей, утоляя свой отвратительный голод.

«Однако я знаю, что случаются и более невероятные вещи. Доподлинно известно, что в Азии, если леопард укусит человека, тут же появляются мыши и устремляются прямо к последнему… Но если слугам удастся отогнать их и сдерживать их натиск в течение девяти дней, тогда может пригодиться медицинская помощь. Тот, кто рассказал мне это, своими глазами видел человека, который пострадал от леопарда. Отчаявшись найти спасение на берегу, он устремился в море на корабле, где встал на якорь. Вдруг откуда ни возьмись показались мыши, их было более тысячи. Немыслимо, но они плыли в корках граната, из которого выгрызли внутренности. Однако громкие крики моряков помогли утопить их».

Альберик из монастыря Трех Источников в 1083 году рассказывает ту же историю, возможно позаимствовав ее у Уильяма Малмсберийского.

У Гиральда Камбрейского (ум. 1220), в его «Путешествиях по Уэльсу» можно найти любопытную историю о том, как на молодого человека по имени Сицилл Эсейр‑хир, или Длинные Ноги, напали жабы в то время, как он лежал в собственной постели. Спасаясь от них, он взобрался на верхушку дерева, но жабы залезли туда вслед за ним и обглодали его плоть. Он добавляет: «Мы прочитали о похожем случае – как провидение, смысл которого зачастую скрыт от нас, но всегда основан на Божьей справедливости, заставило сотни мышей, обычно называемых rati, преследовать некоего человека».

Титмар Мерзебургский (976–1018) сообщает, что некий рыцарь как‑то присвоил себе имущество обители Святого Клемента и отказался заплатить за него и однажды, когда он лежал в постели, подвергся нападению бесчисленных полчищ мышей. Сначала рыцарь отбивался от них дубиной, потом схватился за меч и, наконец, поняв, что он не в состоянии справиться с таким количеством грызунов, приказал своим слугам посадить себя в сундук и подвесить этот сундук на веревке к потолку, а затем, когда мыши уйдут, освободить его. Но мыши добрались даже туда, и, когда сундук спустили на землю, все увидели, что они обгрызли кожу и мясо с костей рыцаря. И это послужило уроком для людей, показав, как отвратителен Господу грех святотатства.

Цезарий Гейстербахский рассказывает историю о ростовщике из Кельна, который, мучимый совестью, покаялся в своих грехах священнику. Тот велел ему наполнить хлебом большой ящик, чтобы раздать его беднякам прихода Святого Гереона. На следующее утро обнаружилось, что весь хлеб превратился в жаб и лягушек. «Смотри, – произнес священник, – какова цена твоей милостыни в глазах Господа». – «Господи, что же мне сделать?» – спросил в ужасе ростовщик. И священник ответил: «Если хочешь спастись, разденься, ляг среди этих гадов и проведи так всю ночь». Поистине удивительный способ получить отпущение грехов. Ростовщик, хотя и содрогнулся от омерзения от подобной перспективы, все же предпочел помучиться некоторое время в обществе тварей земных, нежели быть мучимым вечно тварями бессмертными. Он разделся и забрался в ящик с жабами. Затем священник запер его и удалился; открыв ящик утром, он обнаружил там только человеческие кости.

Из этих вариаций на тему легенды о епископе Гатто видно, как сильно владела умами северных людей идея о человеке, которого сжирают грызуны. Причины их смерти объясняются по‑разному, но все легенды сходятся в том, что смерть эта является загадочной.

Я думаю, что корни всех этих историй кроются в человеческих жертвоприношениях, совершаемых язычниками во время голода. То, что подобного рода жертвоприношения имели место у скандинавов и тевтонов, сомнению не подлежит. Тацит говорит, что германцы приносили в жертву людей. Снорри Стурлуссон (ум. 1241) свидетельствует, что шведы принесли в жертву своего короля, чтобы получить обильный урожай.

«Дональд наследовал трон от своего отца Висбура и начал править страной. Во время его правления случился большой голод и нужда, и шведы приносили богатые жертвы богам в Упсале. В первую осень они принесли в жертву быков, но следующий год не стал лучше. Во вторую осень принесли в жертву людей, но наступивший год оказался еще хуже. На третью осень, когда пришло время жертвоприношений, множество народа собралось в Упсале, и вожди, посоветовавшись, посчитали, что трудные времена наступили по вине короля Дональда. Они решили принести его в жертву и окропить его кровью алтарь, чтобы боги даровали хороший урожай. Так они и сделали». То же произошло и с королем Олавом Дровосеком: «Пришли тяжелые времена и голод, и решено было, что причиной тому был король, поскольку шведы всегда связывали хорошие или плохие урожаи с правлением того или иного короля. Люди посчитали, что король приносил слишком скудные жертвы богам и поэтому наступил голод. Собрав войско, они выступили против короля Олава, окружили его дом и сожгли вместе с ним, принеся короля, таким образом, в жертву Одину в надежде на обильный урожай».

Саксон Грамматик рассказывает, что в правление короля Снио Датского настали голодные времена. «Хроника датских королей» содержит интересную историю о том, как этого правителя съели грызуны, которых наслал на него его бывший хозяин великан Лаэ. Возможно, Снио, подобно Дональду и Олаву, был принесен в жертву богам, чтобы получить хороший урожай.

Способы, которые использовались при принесении людей в жертву, были различными. Иногда их сбрасывали со скалы, иногда вешали, иногда топили в болоте. Мне представляется весьма вероятным, что человека, приносимого в жертву ради урожая, отдавали на съедение крысам, подобно тому как, по словам господина Дюшайю, одно африканское племя бросает преступников муравьям. Это чем‑то напоминает странную казнь Рагнара Лондброга, который, по приказанию Эллы, правителя Нортумбрии, был до смерти зажален змеями в темнице. Если верить Гримму и Вольфу, в некоторых областях Германии крестьяне до сих пор практикуют подношения мышам и крысам, и это можно объяснить только отголосками языческих обычаев, поскольку смысл этого обряда утерян.

В Марке говорят, что эльфы появляются на Святки в виде мышей, и для них принято оставлять пироги. В Богемии в сочельник остатки рождественского ужина отдают мышам, произнося при этом: «Мыши! Ешьте эти крошки и не трогайте пшеницу!»

Если верно мое предположение о том, что происхождение легенды о епископе Гатто связано с принесением в жертву вождей и королей во время голода, а также о способе жертвоприношения, то неудивительно, что, когда смысл этого действия оказался утерян, смерть от крыс или мышей стала считаться Божьим возмездием за грехи, такие как жестокосердие, убийство или святотатство. Однако Гиральд Камбрейский и Уильям Малмсберийский не потрудились указать причину, по которой такое наказание постигло героев их историй.

У большинства народов крысы и мыши считались священными животными. Скандинавы и тевтонцы считали их душами умерших.

В статье о Гамельнском Крысолове я упоминал историю Претория о том, как душа покидала тело девочки в виде рыжей мыши. Согласно богемскому суеверию, человек не должен засыпать, испытывая жажду, потому что душа его в таком случае оставит тело и отправится на поиски воды. Однажды трое рабочих заблудились в лесу. Мучимые жаждой, они стали искать какой‑нибудь источник воды, но напрасно. В конце концов один из них лег на землю и уснул, но остальные продолжали свои поиски, и им удалось найти родник. Они напились и вернулись к своему товарищу. Он все еще спал. Вдруг они увидели, что изо рта у него вылезла маленькая белая мышка, побежала к роднику, попила и снова скрылась во рту. Тогда рабочие разбудили спящего и сказали ему: «Ты настолько ленив, что даже не пошел сам за водой, а отправил свою душу. Больше мы не будем иметь с тобой дела».

Один мельник, нарубив дров в Черном Лесу, прилег отдохнуть и уснул. Слуга увидел, как из него выскочила мышка. Вместе с другими работниками они кинулись ловить ее; разумеется, им и в голову не могло прийти, что это была душа их хозяина. Напуганная мышка убежала, и мельника разбудить так и не сумели. Павел Диакон рассказывает, что душа короля Гунтрамна покидала тело в виде змеи. Хью Миллер излагает шотландскую историю о двух приятелях, один из которых спал, а другой сидел рядом. Тот, что бодрствовал, заметил, как изо рта спящего вылезла пчела, перебралась по соломинке через ручей, скрылась на какое‑то время, а затем вернулась и вновь исчезла во рту. Все эти истории похожи, только место мыши в иных занимает змея или пчела. Представление о том, что душа сродни мыши, лежит в основе и некоторых нелепых рассказов, вроде тех, что приводит Лютер в «Застольных беседах». Таковы истории о женщине, родившей крысу, или о матери, которой так надоела возня и шум детей, что она в сердцах пожелала, чтобы они стали мышами, и необдуманное желание ее немедленно исполнилось.

Это представление проникло и в христианскую иконографию. Согласно широко распространенному немецкому суеверию, душа умершего, после того как покинет тело, первую свою ночь проводит со святой Гертрудой, вторую со святым Михаилом, а третью уже там, где ей суждено пребывать. Святая Гертруда считается покровительницей странствующих душ, именно она первой дает им пристанище в начале их долгого путешествия. Символом ее, когда она предстает в этом качестве, является мышь. Было придумано множество объяснений этому факту. Так, по одной из версий, некая девица пряла в День святой Гертруды, и мыши в наказание прогрызли ее клубок. Более изящное толкование таково: святая так горячо молилась, что не замечала ничего вокруг, в том числе и мышей, которые свободно резвились возле нее и забирались на ее пастушеский посох. Есть версия, что мышь олицетворяет злого духа, которого поборола святая Гертруда.

Святая Гертруда заняла место древней тевтонской богини Хольды, или Перхты, которая была покровительницей душ девиц и детей. В немецких легендах она появляется как Белая Дама и время от времени или сама превращается в белую мышь, или обращает в мышей тех, кого заманивает в свой дом.

Возможно, пословица «Крысы покидают рушащийся дом» изначально основывалась на аналогии с распадом тела, которое покидает душа.

Очевидно, что в легендах о епископе Гатто и короле Попьеле в роли крыс выступают души погубленных ими людей.

Крысы Бингена возникают из языков пламени, в котором погибают несчастные бедняки. То же самое говорится о крысах, сожравших барона фон Гюттингена. Крысы появляются из тел людей, отравленных Попьелом.

Существует интереснейшее исландское предание, имеющее поразительное сходство с легендой о епископе Гатто, Видерольфе и иже с ними, в котором, однако, не фигурируют крысы.

В Х веке в Исландии выдался очень голодный год, и большая часть населения испытывала страшную нужду. Вся надежда была только на помощь богатых людей, иначе многие семьи бедняков просто не смогли бы пережить наступающую зиму. И вот Свати, языческий правитель, выступил вперед и вызвался накормить значительное число голодающих. Согласно уговору, бедняки собрались у его дверей, и Свати приказал им выкопать огромную яму на своем лугу. Они проворно принялись за работу, и к вечеру яма была готова. Тогда несчастных согнали в большой сарай, дверь заперли и сказали, что утром всех их заживо похоронят в той самой яме, что они вырыли.

«Вам вскоре станет ясно, – произнес Свати, – что, если часть из вас избавится таким образом от всех неприятностей, число голодных ртов тут же уменьшится и появится больше еды для тех, кто остался».

В словах Свати была некая доля истины, однако бедняки оказались неспособны взглянуть на дело под таким углом и не сумели оценить должным образом силу приведенных им аргументов, поэтому ночь они провели в стенаниях и плаче. В то время мимо случилось проезжать Торвальду из Аси, христианину. Жалобные крики привлекли его внимание, и он подъехал ближе, чтобы узнать их причину. Разобравшись в деле, он освободил пленников и велел им следовать за ним в Аси. Скоро Свати стало известно, что узники сбежали, и он пустился в погоню. Но, так или иначе, ему все равно не удалось схватить их, поскольку люди Торвальда были вооружены, а бедняки оборонялись со всей силой, какую только может придать отчаяние. Итак, замечательная возможность помочь родному краю оказалась утеряна, и Свати вернулся домой, скорбя о своих провалившихся планах. Когда он в ярости, не разбирая дороги, мчался к своему дому, лошадь его оступилась и провалилась в яму, выкопанную голодными бедняками, Свати при падении расшибся насмерть. Там его и похоронили на следующий день, вместе с лошадью и псом.

По всей вероятности, этот Свати на самом деле был принесен в жертву во время голода, а легенда слегка корректирует события, описывая способ, который был при этом использован, а именно захоронение заживо.

В этой истории, как и в рассказе Снорри о Дональде, мы видим, что сначала в жертву предлагаются люди низшего звания, а затем уже сам вождь.

Божеством, которому приносятся эти жертвы, судя по всему, является Один. В «Саге о Хервор» рассказывается о голоде на Ютландии. Крестьяне и знатные люди стали решать, кого же принести в жертву, чтобы умилостивить Одина и упросить его даровать им хороший урожай. Было решено, что наиболее подходящей для этого кандидатурой будет сын короля. Но король, чтобы спасти жизнь сына, вступил в единоборство с другим королем, убил его и его сына, окропил их кровью алтарь Одина, и это умиротворило бога.

Считалось, что Один принимает души умерших мужчин, так же как Фрейя, или немецкая Хольда, покровительствует душам умерших женщин. Одина описывали как дикого охотника, который мчится в сопровождении множества душ или, как в рассказе о Гамельнском Крысолове, заманивает их в гору, где он живет.

Фрейя, или Хольда, выступает как предводительница армии мышей, а Один возглавляет крысиное войско.

Вполне логично будет предположить, что людей, приносимых в жертву Одину, божеству, связанному с крысами и душами, оставляли на острове, кишащем водяными крысами, им на съедение. Способ жертвоприношения был зачастую связан с сущностью самого божества. Так, поскольку Один являлся богом ветра, посвященных ему людей вешали. Герои большинства легенд, рассматриваемых нами, находят свою кончину именно на острове, а острова, как нам известно, среди северных народов почитались особенно свято. Морские острова Рюген и Гельголанд являлись священными с древнейших времен, и вероятно, на озерах тоже были небольшие священные острова, куда привозили жертву с перебитой спиной и отдавали крысам на съедение.

Крысы и мыши считались священными животными и у других арийских народов. Так, мышь – это священное животное индийского Рудры.

«Эта часть принадлежит тебе, о Рудра, и сестре твоей Амбике, да умилостивит она тебя. Эта часть принадлежит тебе, о Рудра, чье священное животное мышь» – так звучат слова молитвы из «Яджурведы». В более поздней мифологии мышь стала атрибутом Ганеши, которого изображали едущим верхом на крысе, но Ганеша является всего лишь ипостасью Рудры.

Аполлона, как уже упоминалось, называли Сминфей. На некоторых монетах из Аргоса вместо самого бога был отчеканен его символ – мышь. В храме Аполлона в Хрисе находилась статуя, изображавшая его с мышью под ногой, и еще при храме содержались живые прирученные мыши, посвященные ему. В Сминфейоне в Гамаксите кормление белых мышей являлось торжественным ритуалом; они жили в норах под алтарем, а перед треножником Аполлона располагалось изображение одного из этих животных.

У семитских народов мышь также была священной.

Геродот приводит любопытную легенду об уничтожении войска Сеннахериба под Иерусалимом. В Книге пророка Исаии нет никаких подробностей об этом: «И вышел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И встали поутру, и вот все тела мертвые».[104]

Не говорится, как именно были убиты ассирийцы, но, поскольку войску грозили губительным вихрем и дуновением огня, возможно, их поразил горячий ветер. Но история Геродота очень отличается от этой. Он узнал ее от египетских жрецов, которые, имея самое отдаленное представление о природе произошедшего, сочли его чудом, совершенным одним из их богов, и, кроме того, перенесли действие легенды в свою страну. «После Анисиса начал править жрец Гефеста по имени Сетос. Он не выказывал должного уважения касте египетских воинов и пренебрегал ими, считая, что не нуждается в них; в числе прочего он отнял у них земли, пожалованные им прежними царями, – каждому воину было даровано по двенадцать отборных участков. После этого Санахариб, царь арабов и ассирийцев, собрав большую армию, пошел войной на Египет, а египетские воины отказались выступить против него. Царь‑жрец, доведенный до отчаяния, пришел в храм и с плачем стал горько жаловаться перед изображением божества на свои беды и несчастья. Когда он так рыдал, его одолел сон, и было ему видение, что бог стоит рядом с ним, ободряя его, и говорит, чтобы он, не боясь ничего, шел на арабскую армию и что бог сам пошлет ему помощников. Жрец поверил сну и, собрав столько людей, сколько смог, отправился в погоню за ним и разбил стан в Пелусии, где находятся «врата» Египта, однако никто из воинов не последовал за ним, только торговцы, ремесленники и прочие. Когда они прибыли туда, множество полевых мышей напало на стан врагов, изгрызло их луки, колчаны и даже рукоятки щитов, так что на следующий день арабы, безоружные, бежали с поля боя, и многие из них пали. И по сей день каменная статуя этого царя с мышью в руке стоит в храме Гефеста, и надпись на ней гласит: «Смотри на меня и имей страх перед богами».[105]

У вавилонян существовал религиозный обряд, во время которого мышь приносили в жертву и съедали, но с каким божеством он был связан, неизвестно. Когда филистимляне, которые, согласно Гитцигу, были пеласгами, а значит, ариями, были наказаны за то, что удерживали ковчег Господень в своей земле, их жрецы и прорицатели сказали им: «Итак, сделайте изваяния наростов ваших и изваяния мышей ваших, опустошающих землю, и воздайте славу Богу Израилеву»[106]. Филистимляне сделали пять золотых мышей и пожертвовали их Господу. Таким образом, они рассматривали мышь как символ божества, с которым у них ассоциировался Бог Израиля.

 

Date: 2015-09-18; view: 439; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию