Часть 2. Веды Ведмеда

«Заплати и тему дай,

Говорильная машина

Заурчит, поднимет лай,

Будет плакать и смеяться,

Цифры, факты извращать,

На Бутовского ссылаться,

Марксам тону задавать».

Н.А.Некрасов

Это написано полтора века назад. А как свежо! Почему не провалились выборы 1996 года, и как Зюганов чуть не стал президентом антикоммунистического государства? Дело было такое. В конце первого срока на посту президента России Ельцин растерял свой рейтинг существенно. Коммунисты пошли ва‑банк. Примученный средний класс – теоретическая опора президента, так толком и не народившись, надёжно застрял в родовых путях и едва не задыхался от нехватки кислорода. Короче, он был не в форме, и ему в таким виде было явно не до классовой борьбы. Кроме того, его совершенно не интересовали секс‑меньшинства, гламур, «еврейский вопрос» и прочая билиберда, которой его приманивали на пропагандистские поля сражения… Конечно, средств и технологий обнуления рейтингов существует в мировой политпрактике великое множество, но, в данном случае, речь шла о действительной и необратимой потере популярности «народного царя Бориса» и полном отсутствии значительной общественной поддержки. Люди во второй раз убедились (после хождения во власть Горбачева), что не всякий, кто правильно критикует, правильно действует впоследствии. И вот тогда президента Ельцина спасла только и только мобилизация всех масс‑медиа. Медиамагнаты, сплотившись, срочно создали «семибанкирщину», ну и олигархам роздали по серёжке от щедрот избиркома Кремля: Столичный банк оплатил антизюгановскую листовку «НЕ ДАЙ БОГ!» А на сдачу экономные «коммерсанты» запустили ещё и проект «Столица» – амбициозный, но весьма неудачный журнал.

«Объебанк» (не подумайте плохого, это народное название Объединённого банка Березовского) стал своим на ОРТ. «Медиа‑Мост» завис в утренней сетке вещания, где раньше усердно учили народ «Российские университеты», а на освоение «Газпром» дал хороший кредит… Но вот «китайская эпоха Эль‑Цин» разрешилась… завершившись… новым бременем – пришёл к власти преемник, и тут же олигархам пришлось дружно ахнуть: «Ни хвига себе!» А им всего лишь напомнили, что они должны срочно вернуть деньги и статусы, полученные от ушедшего царя за лояльность, ибо их лояльность уже никому не была нужна. Сначала пощипали пёрья у семейства пернатых – Гусинского. Тот не стал сильно сопротивляться, согласился на исход, но потребовал бонус в 300 млн. долл. Далее началась лукавая арифметика: «Газпром‑Медиа» оценил активы «Медиа‑Моста» в сумму долга около 500 млн. долл. Плюс «отступные» Гусинскому. Получилось всего около 800 млн. Однако Гусинский оказался ещё тем гусём – он загодя начал сливать активы, гарантирующие долг. Так мимо недремлющего ока «Газпрома» прошло порядка 200 млн. зелёных. «Газпром» сначала возмутился, потом возбудился – вероятно, не без помощи (платных услуг) прокуроров, на что «Мост» тут же обнародовал «протоколы коховско‑гусинских мудрецов». На три месяца возбуждённые чиновники впали в затяжной азарт. В результате и без того нелёгкие отношения ВВП с медиамагнатами сделались просто провальными. Все обиженные во всём винили лично Путина. Далее на «несвободу СМИ» хорошо поработал «Ястреб‑Женский», точнее сотрудники его ведомства – заткнули все прямые региональные эфиры НТВ. Закрываются многие, хорошие и разные, программы, а взамен эфир заполняют серенькие и необидные, по сути, бесполезные и никому толком ненужные передачи. И льётся мутный поток рекламы…

И опять камни летят в президентский огород, а он, скорее всего, и слыхом не слыхивал о тех делах, злостным инициатором которых его уже объявили. Градус напряжения стремительно приближается к весьма критической отметке – в бой пошла тяжёлая артиллерия (элитные чиновники), произведя на свет без особых мук «Концепцию информационной безопасности». Вот уж повод пошуметь по поводу наездов на свободу слова! Повод, конечно, был серьёзный: «Караул! Нам буквально режут глотку, и мы не сможем брать высокие нотки!» Союз журналистов разродился гневным письмом про штык и перо, и секретные планы Кремля (скрывающие правду о бюджетных расходах на СМИ) против пернатых. А что там скрывать, вообще говоря? Ну, хочет, к примеру, Глеб Пабловский для работы своего эффективного фонда взять немножечко денег, ну и пусть себе берёт… в банке (а банка где обычно – в бюджетной тумбочке). Потом заморочки с НДС – в Налоговом кодексе есть льготы на НДС, а в проекте бюджета на 2001 год – нет. И опять, кто виноват? Путин. Ну не всё же Пушкину отдуваться. А уж когда министр Михаил Лесин подписал соглашение «Газпром»‑«Мост», тут прямо заговорили об откровенном госрэкете. И тайное сделалось явным – главный наездчик опять ВВП!

…Однако новая эра «путинизма», существенно отличавшаяся от прежней, китайской эпохи Эль‑Цин, всё‑таки началась: схема и практика внутренних, деловых взаимоотношений теперь выстраилась весьма занимательная и даже показательная, вот на это и обратим наше пристальное внимание. Итак, что мы теперь имеем на уровне обновлённых деловых отношений? Следующее, а именно: Лицо, известное в определённых кругах как «Писатель» (уголовное дело прекращено по амнистии), И Лицо, известное в определённых кругах как «Телевизионщик» (два дела закрыты, одно нет и ещё одно открывается), подписывают деловой конракт под присмотром третьего Лица, под названием Министр, который признается четвёртому лицу под названием «Премьер», что героически бросил свой авторитет на амбразуру вполне сознательно. На что Лицо под названием «Премьер» удивилось и высказалось типа «не много ли на себя берёшь»… Иными словами, криминальные персонажи теперь вполне дегально представительствуют на самом высоком уровне. Пираты конца 20 века ангажированы во власть – как экономическую, так и политическую. И это было началом новой эры, принципильно отличавшейся от эры китайской. Страна вступила на весьма скользкий путь. Ну, кто за этого «КотаВас(и)ю» в ответе? И долго думать не надо – наш рулевой ВВП (правильный ответ). Всё чекистские его штучечки – его, блин, засланцы! Шикарная мистификация в мире призраков! Неприкосновенность свободы слова теперь ловко подменяется неприкосновенностью СМИ как бизнеса. А вот вопрос о том, что эта свобода слова… да была ли она вообще в полном объёме? Или она нам только была обещана? Ведь декаденская вседозволенность вовсе не синоним свободы слова. Но вот об этом как раз никогда нельзя было сказать ни в одном «свободном» СМИ. А вот являются ли эти СМИ носителями независимой информации, это вопрос. Ну, процентов на 10 (такова доля эфира отводится под новости, передачи, обсуждающие реальные культурные и политические проблемы). На ТВ‑слэнге этот сектор называется «социальный пакет вещания», то есть «эфир для бедных и малоимущих», образно говоря. Весь же остальной эфир – рекламно‑пиарный, лоббистский, развлекательный, а также шоу‑бизнес‑лотерейный. Это и есть «доходная часть» СМИ. Плюс к структуре доходов ещё немалые средства от сданных в аренду помещений. (Многие известные в прошлом издательства и редакции, к примеру, и по сей день неплохо живут, почти не ловя мышей, и при том же, столетней давности бесплодном руководстве в числе 3–5 человек из старой гвардии своих «штатских», сдавая в аренду почти все площади, и лишь оставив себе под кабинет да под «людскую» пару комнатёнок. Главное, себя сохранили, своей личной печатной продукции наиздавали, да и нагребли в свой карман бабок. А что некогда вверенное им дело благополучно захирело, то кому сегодня есть до этого дело?) Да, гражданин имеет конституционное право на получение достоверной информации. Но кого должно государство, в данном случае, материально поддерживать – для осуществления этого положения конституции? Уж точно не сам орган СМИ, а того, кто непосредственно эту информацию добывает и готовит – он, журналист, должен быть, в первую очередь, защищён и должен иметь свободный доступ к этой самой информации, которую обязан донести до граждан. То есть государство должно лицензировать именно журналиста, а не бизнес СМИ. А где журналист будет размещать добытую им информацию, это его дело. И тогда только информация всегда своевременно будет достигать ушей и глаз граждан, даже если тому или иному СМИ‑бизнесу придёт полный кердык, простите, привидится дефолт. Что же касается свободы слова, то, по конституции, она нам всем дана по праву рождения. А журналистам – ещё и по профессии. Даже если все СМИ в одночасье перепрофилируются в бизнес – и коммерческие центры, журналист найдёт способ работать в профессии и выполнять свой гражданский и профессиональнай долг, если это право будет гарантировано ему материально. А так ведь на вопрос: «А я имею право…?» Нам говорят: «Имеете, конечно, имеете». А на вопрос: «Тогда я могу…?» Отвечают: «Нет, конечно, не можете. И даже не думайте об этом». Так что угрозу свободе слова скорее осуществляет некое непонятое тёмное нечто, с мрачной сутью которого мы и пытаемся разобраться, чем какой‑либо конкретный президент или генсек. И тут надо бы поначалу разобраться в самой природе свободы слова. Как и в том, о чём конкретно это слово. Ведь свобода слова должна быть не только свободно даваема, но и вольно беруема. И, вполне возможно, со временем, если государственная идеология будет человечна и полезна для общества, то частные СМИ и за свои деньги будут её продвигать, без всяких гос. субсидий, и незачем будет прятать слово от граждан, в одном случае, или приплачивать за его продвижение, в другом… А без этого – одна лишь муть в головах и мрак в сознании электората, который, в таком случае, становится лёгкой добычей тех, кто и рулит корабль человечества в очень странную и опасную гавань, возможно, сам того не осознавая в полной мере. На слово нельзя налагать арест. Ведь Слово человеку дано для самопознания, в том числе. Вообще‑то, власть и идеология должны существовать на средства победившего класса. А не на случайные подачки неких «толстых кошельков». Вот только вопрос: кто победил при смене верхушки власти в 2000 году? Какой именно класс? И какова социальная база новой власти? Похоже, что Путин её устойчиво путает с аппаратной базой. Или же он не в силах выпутаться из тенет ПУТАНиков от политики. А раз так, то она, эта база (ну и класс, соответственно), придёт время, от него постарается поскорее избавиться. Вот в чём трагедия момента – для перзидента и всех нас, электората. (Ибо у аппарата не бывает своего народа, он способен поиметь лишь безликий, подающий свой голос «с писком» раз в 4 года, электорат). В одиночку Россией управлять если и можно, то – весьма неээфективно и – только ценой катастрофически больших потерь (пример: Сталин, Пётр, Иван Грозный), а вот перекердычить Россию в одиночку легко, был бы под рукой подходящий вертикальный «струмент», а в умах и глазах электората – рябь да туман. Но стоит ли это делать? Времени для размышлений мало, но оно пока есть. И на надо эту обязанность перекладывать на аппарат – инструмент ведь ДУМАть не умеет. ДУМАть должен человек, а вовсе не швейцарские часы. Их дело всего лишь исправно ходить.

***

Тут ещё одна деталька есть – по части свободы слова. Маленькая, но весьма значительная – преследуют у нас, как правило, не за свободу слова, а за свободное словоупотребление в отношении той или иной персоны. И персоне это, как правило, не всегда нравится. Но она не всегда может об этом прямо сказать – ну хватит вам уже глупости про меня болтать… Зато персона может (если она, к тому же, вышла ростом), сказать кому‑то в органах или просто какому‑нибудь человеку ростом повыше шепнуть на ушко, что… некий имярек – весьма опасный человек, просто фармазон временами… Ну, тут органы или начальник, который ростом повыше, на всякий случай, принимают меры. Так и рождается видимая несвобода слова. Свободы слова, по‑настоящему многим и вообще не надо. Ибо она нужна только там и тогда, где дело касается существа вопроса, а это весьма отвлечённая категория. Так вот, этого у нас и в зачатке нет. Существа вопроса никто почти не касается, а если и коснётся по случайности, то многих ли это заинтересует? Поэтому можно всерьёз говорить лишь о личной смелости тех, кто выступает против конкретных персон и или конкретных событий, и о безличной трусости тех, кто не даёт этим первым свою смелость проявлять. Так что когда в начале 2001 года началось «наступление на СМИ», понимать это надо было не как наступление на свободу слова, а как проявление трусости усевшихся в удобные кресла различных персон им, вероятно, было что скрывать от народа. И они этого, понятное дело, не очень желали. А вот когда уже власть разрешила СМИ легально жить и не стесняться – за счёт рекламы, а стоимость последней отнести на себестоимсть (то есть делать это за счёт потребителей рекламируемых товаров), о свободе слова по существу можно было и вообще забыть. Этой проблемы вовсе не стало. Её заменила свобода добычи рекламных денег. Теперь пресса стала простой сжункой богатых господ – охотно и смело ругала и поливала тех, кто являлся конкурентами кормильцев‑рекламодателей. Критерии упростились – кто платит, тот и заказывает музыку. Больше денег – больше смелости. (А потом уже за деньги стали печатать, не просто что угодно, но и кого угодно. Пришёл, заплатил печатному органу, и печатайся. Что ты там печатаешь, никому дела нет, лишь бы «в рамках допустимого».) Вот только ВВП, озвучивший этот тезис на встрече в Кремле с журналистами, прощёлкал этот важный качественный переход – став легальным бизнесом, СМИ с этого момента перестали быть информационным и пропагадистским орудием государства. И это было второй серъёзной ошибкой новой власти. Ведь нет такой идеи, которую нельзя продать, тем более, если это разрешено официально. Итак, став обычным хозяйствующим субъектом, СМИ тут же впустили на свой рынок иностранный капитал – со всеми вытекающими последствиями. Информация, как важнейшее средство влияния, окончательно вышла из‑под контроля. А «свобода слова» получила официальный пульт дистанционного управления. В ход пошёл очень лукавый инструмент – рейтинг (число посещений, слушателей) вместо оценки качества и степени важности информации. Никто теперь этим не занимался, интерес представлял лишь этот новый зверь – каков рейтинг, такова и цена вопроса. То есть чем больше слушателей или читателей у конкретной информации, тем она более ценна. Последствия не замедлили сказаться – всё, что востребовано обывателем, круглосуточно живущем в телевизоре и с жадностью заглатывающим сплетни и слухи об известных людях, потоком хлынуло в СМИ. Наступила эпоха торжества и расцвета жёлтой прессы. Теперь свободой слова называлось публичное выворачивание помойки. А это неизбежно привело к тому, что честные и порядочные люди из публичной и политичесой жизни были одним чохом «вымыты»: кто‑то не выдержал прессинга досужих папарацци, кто‑то беспокоился о покое своей семьи, а кто‑то сломался и под угрозой «смелых разоблачений» исправно нарушал свой гражданский и профессиональный долг – то есть совершал поступки, которые ему не делали чести. Но были полезны тому или иному влиятельному лицу. Итак, СМИ, став официально бизнесом, открыто ликовали – с началом третьего тысячелетия в России наступила‑таки долгожданная эра «свободы слова без границ». Сытая эра, к тому же. Но журналистов почему‑то в народе всё чаще стали называть журналюгами…

***

Далее последовала административная реформа. Если обратить внимание на то, как менялись местами руководители различных ведомств в начале 2001 года, можно придти к однозначному выводу, что руководитель, то есть первое лицо ведомства – чисто номинальная фигура. С такой лёгкостью все они менялись местами. Смысл этой кадровой революции, перестановок может быть только один: затруднить (или облегчить) перекрёстное опыление. И это случилось взамен обещанной крупномасштабной административной реформы. И складывалось впечатление, что Путин – это всего лишь Ельцин наоборот, простое отрицание Ельцина. Когда Ельцин что‑либо затевал, упираясь рогом в стену, вся страна вздрагивала, и вопили все – от Зюганова до Немцова. Иное дело при Путине – малейшее недовольство в рядах соратников ведёт к немедленной смене позиций, отказу от новаций. Консенсус и стабильность прежде всего, никаких резких телодвижений… Но как‑то странно при этом получается, что в итоге всё равно что‑то происходит, а вот как – никто пока не понимает. И всё же в Кремле очевидно созревала весьма опасная разновидность оппозиции – аппаратная. А тем временем кабмин интенсивно плодит публичные конфликты. Административные округа настригли, представители президента на местах, дальше – Административная реформа встала. И не очень ясно, удалось ли хоть как‑то поставить под контроль огромные финансовые потоки, которые идут через эти ведомства. И не очень ясно, как это должно было случиться – ведь реальным управлением занимаются вовсе не первые лица ведомства. А их замы и секретари. В вот их‑то как раз и оставили всех на своих местах. Но вот бывший радиоинженер, а ныне лидер фракции «Един‑ство» назначается на пост главы МВД. И перед ним стояла очень сложная задача – сохранять одновременно достоинство и лояльность. Он стал, таким образом, первым политическим министром. Бюрократия так устроена, что она всегда и везде будет сопротивляться любым реформам – ибо реформы – это движение, нарушающее тем или иным образом устоявшиеся отношения. …Когда Сталин решал для себя этот вопрос в начале 50‑х, он написал ряд статей, в которых излагал программу постепенного (в 10–15 лет) перехода на самоуправление и самоорганизацию во всех сферах жизни – руководящую роль теперь будет играть не партия, а сама идеология построения гармоничного общества. Но Сталина тут же убрали, объявив лишь на третий день его смерть, случившуюся «в результате длительного и тяжёлого заболевания» (хотя он был феноменально здоров для своих лет), и в две раскачки (либеральная оттепель 60‑х и горбачёвская «красная жара» 80‑х) завалили страну, как закланного зверя, и безжалостно всадили кривой нож в самое сердце СССР. Бюрократия в дилемме, что сохранить – страну или себя, как класс, решительно выбрала последнее. Страна, рассуждали, видимо, они, какая ни есть, да всё же останется, народец, хоть какой, тоже надыбаем, главное, свои ряды сохранить, укрепить, омолодиться, заново оснаститься и вновь заявить о своих амбициях на абсолютную монополию власти. Что и имеем на сегодняший день… – удалось как‑будто. И если сейчас, в двух шагах буквально от Кремля и Мэрии, творится полный беспредел, и об этом не говорит только ленивый, когда, для того, чтобы экономично (бесплатно) обеспечивать бесчисленные новостройки города теплом, светом, водой и газом: тут и там безнаказанно практикуются веерные отключения жилых домов в мороз (всегда или, как правило, – под предлогом хронических неполадок в системе ЖКХ) от тепла; когда электрические счётчики мотают киловатты даже при полностью выключенных электроприборах, когда вместо очищенной питьевой воды в водопроводном кране идёт технический подмес – иногда просто горячая (или холодная) вода из батарей; когда напор газа так слаб, что чайник приходится кипятить полчаса; а с начала нового года поБЕДНО гремит по всей стране «ритуальный фейерверк» взрывов в жилых домах, пожаров в больницах и домах инвалидов… – только полный идиот не понимает, что же на самом деле происходит. Но попробуй докажи! Тут же сделают клеветником и государственным преступником, потому что – главные нарушители закона – они же и эксперты и судии и себе и нам всем. Так что старательный Зуб‑ков, вместо того, чтобы беззубо собирать бесполезные совещания, должен бы дать конкретный приказ, к примеру, такого содержания: назначить лично ответствеными, помимо прямого начальства ЖКХ, ещё и дворников с элелектриками – за взрывы и пожары в домах, ибо именно этих людей, как гласит молва, чаще всего, и привлекают к исполнению или соучастию в преступлениях. Благо, народ, в основном, пришлый, зависимый, безвариантный. Да, экономика, таким образом, возможно, и наберёт мощу – за счёт нужд населения обеспечивая теплом, водой, светом и газов большинство новостроек, ведущихся в больших городах, а старшую и немощную часть населения попросту уничтожая всеми дозволенными и недозволенными методами – вымораживая и отравляя непригодной для питья водой. Но каковы будут последствия этого «экономического чуда»? (Вспомним цену «русского чуда» 30‑х годов. ТОгда тоже не обошлось, судя по всему, без руки, незаметно протянутой с берегов туманного Альбиона. Ведь «сталинские лагеря» были, вообще говоря, английской политтехнологической разработкой, и впоследствии именно Британская энциклопедия назвала сталинскую индустриализацию 30‑х годов «РУССКИМ ЧУДОМ». Кто тогда считал жертвы? Начиналась вторая мировая война, и СССР в ней должен был победить. И это нужно было, прежде всего, всему цивилизованному миру, ибо он так перестаривался. И нынешний беспредел в России мир предпочитает не замечать, как, собственно, и в себе самом – сваливая всё на безответную ручную Аль‑Кайеду и уже давно мёртвого Бен Ладена.) И всё это происходит сейчас, когда пока ещё у власти порядочный человек, самотверженно пытающийся практически в одиночку этому беспределу противостоять. А что будет через полгода? Охотно верится, что новая власть с бедностью когда‑нибудь покончит, и Россия попадёт в пятёрку ведущих стран мира, только доживёт ли хотя бы часть населения Ртеперешней России до светлых годов 2020??? Да и куда они, эти ведущие страны мира, вообще говоря, направляются? Тоже загадка весьма нетуманная… Так и что же нам всё‑таки делать? А всего‑то и надо, что: признать всё происходящее не досадной случайностью, а элементом политики новой мировой бюрократической власти в области экономики и социальной политики всех без исключения более‑менее значимых стран (практикующейся, кстати, полулегально уже несколько десятков лет во всём цивилизованном мире). И сделать, пока ещё не поздно, правильные выводы.

Как вообще заставить бюрократию реформироваться? Силой, ну не уговорами же! – простое решение. Для начала – надо её, эту силу, иметь. И пока она есть. Но что будет дальше? Когда вечно левые «правые» придут к фактической власти? ИЛИ «правые» станут левыми настолько, что даже Троцкий в гробу превернётся? Страшный сон… Наверное, под впечатлением такой перспективы, ВВП, в первый же год своего президентства, насыщает административную систему военными кадрами, которые играют в бюрократических недрах роль политических комиссаров. Следующий год начался с обратного – в силовые ведомства косяком пошли люди в штатском. Зам. Министра обороны стала Людмила Куделина, раньше она давала деньги армии, теперь она будет следить за тем, как эти деньги тратятся. Однако главным критерием при всех назначениях является одно общее качество – абсолютная лояльность к вышестоящему начальству. Таким образом, речь скорее шла не об административной реформе, а о подвёрстке управленческих структур под максимально управляемое орудие, о превращении управленческих структур в управляемые. Значит, всё сводится к тому, что административная система замыкается на единый центр. Она становится простым ретранслятором верховной воли. Вопрос только в том – какова эта воля и насколько это опасно для общества? То есть Система создаётся под единолично управляющего топ‑менеджера главной гос. корпорации. Однако в наличии крайне мало данных для создания такой системы – ибо: Весьма расплывчаты зоны ответственности, Путаница и дублирование полномочий, Некомпетентность линейного персонала, Непрофильные активы, Раздутые нецелевые расходы… Как, в такой ситуации, остановить дезинтеграцию государства? А затем – создать эффективное государство. Но как, опять же? Силовыми усилиями спаять всё на новый лад, но только слегка (или существенно) модернизировав прежнюю Административно‑командную систему? Но ведь это те же самые грабли, на которые уже наступали и которые больно били по лбу не один раз! Однако выводы, которые делались, бывали не просто неверны, но и опасно‑ошибочны: Не так сидим, не тот руководит и д. А вот системного анализа никто не проводил, во всяком случае, общество об этот не информировали. И что самое бессмысленное, неудачи всегда заканчивались одним и тем же: рынок спасёт ситуацию. Однако он не спасал, да его и не получалось, к тому же. Дальше этого метания политорганизационная мысль всё же не шла. А что предпринималось по модернизации АКС по 3 основным направлениям?

1. смягчение самого конфликтного поля – разграничение полномочий федерального и регионального уровня, и кто за что платит,

2. упорядочить работу территориальных структур, которые на местах подчас ничего не контролируют,

3. чёткость в распределении ресурсов и налоговых поступлений, решение бюджетных конфликтов.

Однако мы по‑прежнему продолжаем жить в рентной, а не в производительной экономике. Доходы (благо бы проедались) питают отток капитала, и лишь изредка, в лучшем случае, инвестируются в тот же сырьевой сектор. Виною тому неразвитый внутренний финансовый рынок, высокие риски перетока капитала из отрасли в отрасль… Как результат, усиление сырьевой направленности структуры экономики. В этой ситуации Путин предлагает поделить бюджет на две части: Первая обеспечивает выполнение обязательств перед государством (и парламент либо принимает, либо отклоняет, но не торгуется по этому вопросу). Вторая (обсуждаемая) – формируется из тех благоприятных внешнеэкономичесих источников, которые напрямую связаны с конъюнктурой. Так можно создать резерв на менее благоприятные годы. Кроме того, он официально разрешает вывоз «неработающего» капитала. Как апофеоз: разрешение негосударственным предприятиям принимать участие в оборонке и сфере социальных услуг, традиционно сугубо государственной сфере деятельности. Но тут настал черёд разобраться по существу с правоприменителями. Ведь всё ещё не было единых критериев в этой сфере деятельности. И судья или иной правоприменитель мог действовать буквально как бог на душу положит. Однако дальнейшая практика показала, что сломать ситуацию (сложившийся консенсус), когда одни приспособились к получению финансовых доходов, а другие – к получению политических дивидендов от сложившейся ситуации, не очень получилось. Вообще радикально реформировать бюрократические структуры такого объема и мощности настолько трудно, что это всегда чревато разрушительными последствиями. Чтобы реформировать зашедшую в тупик партийно‑советскую бюрократическую систему, ничтоже сумняшеся сломали хребет самой стране – СССР. Эксперты сочли, что легче всё разрушить и построить заново, чем перестраиваться на марше. Но оказалось, что это не совсем так – перестройка идёт уже более 20 лет, но то, что вырисовывается в итоге, уже давно никакого отношение не имеет к первоначальному замыслу. И дело не только в том, что чиновники сопротивляются любым изменениям как аппарат, но и в том, что сама Административно‑Командная Система изо всех сил защищает свои права на статусную ренту. Столкнувшись с титаническим трудностями, Путин очень легко перешёл на простую схему – всюду только свои, к тому же, вневедомственные (некоррумпированные, пока ещё не соблазнёнными статусной рентой) люди, которые будут всегда честны и слушаются с полувзгляда. Вот и вся система власти, основанная, главным образом, на личном авторитете. А если вдруг не станут слушаться, или придёт другой, с иными взглядами? Даже если он преемник? Ведь сам Путин, будучи преемником Ельцина, повёл совершенно иную политику, хотя самого Ельцина не уничтожил. (Но кто сказал, что: столь же благородно поведёт себя в дальнейшем амбициозный, к тому же, скрытно неуравновешенный и, похоже, не всегда понимающий реальную перспективу Медветин?) Или люди начнут, в новых обстоятельствах, неизбежно перерождаться (как в легенде о глиняном человеке, который, в конце концов, собственноручно убил Бога, своего Творца, который сделал его из куска глины человеком), что тогда?? Это весьма опасное хождение по лезвию бритвы – пытаться строить на развалинах былого новое, но то старым лекалам (тот же принцип АКС) государство, особенно когда уже сложилась никому непонятная пока конфигурация социально‑экономических отношений.

Метод: всё, что мешает, уничтожать, – знаем ведь, сослужил сталинской АКС очень плохую службу. Даже если уничтожать неявно, скрытными усилиями, «маскируя под пейзаж» эти вполне рукотворные действия. В любом случае, очень похоже, что: самопроизвольно вся ситуация тяготеет к экстриму, а Система – к диктатуре. Но кто должен взять на себя ответственност за предотвращение кризиса?

***

Теперь нам предстоит развеять ещё одну опасную мифологему: какова роль Центра в жизни страны тогда, в начале большого пути, и сейчас, на излёте второго срока. Грызлов, придя в МВД, немедленно ликвидировал РУБОПы, элитный отдел ведомства. Изгоняли выдвиженцев Рушайло, не питерцев. Заговорили о возможном десанте КГБ в элиту МВД. В Минобороны Сергей Иванов проделал примерно то же. Но какова была направленность самой новой военной политики? Сначала военные решили, что пришёл «их человек», и ситуация в Чечне во многом подтвердила это. Но «Курск» решительно развеял это заблуждение. А на повестке дня стоял договор о ПРО от 1972 года. И как‑то надо было его выгодно обменять – более масштабные сокращения или на отмену поправки Джексона‑Веника. Но действовать надо было предельно аккуратно. Жёсткость позиции по этому вопросу уже не срабатывала. Предстояла также не менее сложная реформа в ФСБ – и Путин осторожно, но решительно дистанцировался от своих бывших коллег. Времена наступали сложные. Менялось само отношение силовиков к традиционным ценностям – теперь надо было заигрывать с бизнесом, а силовой менталитет к этому ещё не был приучен. Решившись на радикальные либеральные реформы, Путин начал совмещать несовместимое: никаких компромиссов с левыми. И Зюгановский электорат начал осваивать новую‑старую кричалку «Банду путина под суд!» Более того, Путин намекает Зюганову, что хотел бы переименования КПРФ в эсдеков. Однако на это руководство пойти не может, потому электорату Зюганова не так уж и важно, кто стоит у руля левой партии, они голосуют сердцем за привычную аббревиатуру – КПРФ. Почему Путин должен был заморачиваться тонкостями отношений с левыми, ведь это не его электорат? Ситуация понятна, если посмотреть статистику того периода: за Путина проголосовало 52 % избирателей, тогда как соц. Опросы показали, что его политику поддерживают около 75 % населения. То есть его поддерживает часть левых – по поводу конкретных программ. Но если Путин пойдёт в лобовую атаку на лидеров КПРФ, то эта часть электората тут же отколется от президента. И этого нельзя было допустить – коммунисты ведь не были бумажными тиграми в ряде регионов. Электорат стращают реформой ЖКХ, ростом цен, ряды его не только не редеют, но и местами уплотняются. У правых же нет никакой внятной позиции – их и тянет к власти, и колется (пытаются несмело критиковать нелиберальные аспекты путинской деятельности). Соответственно власть их всерьёз не воспринимает. Итак, реально Центра политической силы на тот момент в России не создалось. «Отечество» с «Единством» продолжают, сближаясь, бодаться, КПРФ не хочет слышать о реформах вообще. С кем же их тогда проводить? И только виртуальный вождь имеет поддержку населения. Как всегда, эта вторая реальность оказалась реальнее зримой и материально существующей. Спасти ситуацию может лишь внепартийная поддержка – в гуще наиболее мобильных слоёв населения. Но это не сделано до сих пор. Реформировать КПРФ и превратить её в свою опору в деле реформ так и не удалось. Не стала народной и партия Сергея Миронова. Зато консолидировались либеральные медведи и стали, формально и фактически, аппаратной базой Президента. Более того, эта партия, в лице преемника, обретает также своё физическое воплощение. Однако главная ошибка является всё же стратегической, но об этом, похоже, никто не думает всерьёз: Ни опора на управленцев (топ‑менеджеров государства), ни надежды решить проблемы социума чисто технократическими методами не сделают народ счастливым, а лидеров – успешными. Общество – живой организм, не «голая механика». Вот об этом почему‑то подумать забыли. Одной удачной риторики мало – нужны комплексные действия по существу. А для этого нужна официально заявленная приемлемая для большинства идеология. Её, однако, нет и не предвидится. А есть то, что есть на самом деле, никак нельзя обнародовать – без полной потери лица властью.