Потенциальный отец Мерлина № 4

Садовник

Хэкни — не самый богатый район, но местные мужчины куда проворнее за компьютером, чем с бензопилой наперевес. За абсурдно разумные деньги Джанго стриг деревья, чистил ливневые стоки от листьев, истреблял крыс. Теперь он время от времени помогал и Фиби.

— Он тебе понравится, — воодушевленно заявила она. — Он из Байи — из Бразилии. Мачо, но чувствительный. Его бывшая девушка говорила мне, что часто он даже плакал во время секса.

— Ну да, перечный газ действует так же, — фыркнула я.

Клиенты Джанго устраивали ему в местном пабе небольшую вечеринку-сюрприз — в честь его натурализации в стране. Бар назывался «Ножки королевы».

— Жду, когда королева раздвинет ножки, там и выпьем, — по-своему отрекомендовал мне заведение Дэнни, муж Фиби.

Я решила заглянуть, не ожидая ничего хорошего. В таких барах даже вода разбавленная. Я вошла с таким видом, будто уже собралась уходить.

— Англичане не делают ничего спонтанного без предупреждения, поэтому сюрприз-вечеринка для меня полный сюрприз, — сказала я Джанго, когда сестра нас представила.

Экзотическое имя соответствовало экзотическому экстерьеру — черные глаза, шелковая кожа, темная, как импортный швейцарский шоколад, необузданные волосы, как у горгоны Медузы, могучее тело и каждый бицепс как целый Арнольд Шварценеггер.

Ослепительный полумесяц улыбки ослепительностью уступал только сексу: своим пылом Джанго чуть не спалил мне волосы на лобке. Помимо этого, ничего общего у нас с ним и не было. Я предпочитала покорять пространства под крышей — галереи, театры, рестораны; Джанго же тянуло на свежий воздух — к каякам, каноэ и скалолазанию.

— Видишь ли, я же англичанка. Я немногим подвижнее горшка с цветком или пожарного гидранта, — убеждала его я.

Джанго запрокидывал голову и хохотал почти над всем, что я говорила, — и так это было убедительно, что очень скоро я взялась ходить на каяках и каноэ, а также скалолазать. Но самое главное — ему нравился Мерлин. Даже после того, как мы заехали к Джанго домой в Хэкни и прямо с порога Мерлин осведомился, в каком туалете ему можно покакать.

Но сыновья Джанго не разделяли отцовского великодушия. Двое здоровенных, нескладных, бывалых пацанов, увешанных цацками, посасывали колу и настороженно разглядывали Мерлина. Пока мы в кухне ели чоризо[56]и свежую рыбу, у меня от беспокойства руки ходили ходуном. Мерлин тоже дергался и выстукивал лихорадочные барабанные соло ножом и вилкой. Чувства у него на лице сменяли друг друга, словно бегущие по небу облака. Каждый час каждого дня для Мерлина — движение по канату с шестом. Расслабляться нельзя, иначе упадешь. Мое вечное недовольство вынуждало его непрерывно бдеть над тем, что он произносит вслух.

— Я уверен, сегодня вечером я буду безупречен в своих проявлениях, — сказал он мне отважно, пока мы ехали к Джанго, но затем проницательно добавил: — Единственное неудобство быстрой речи заключается в том, что иногда можешь сказать что-то необдуманное.

И вот сейчас я наблюдала, как мой сын выбрал широкую улыбку из репертуара выражений лица и, отчаянно желая мне угодить, попробовал сострить:

— Так откуда вы сами будете? Из Африки?

— Хэкни, — ответили мальчишки с мощным кокни[57]в голосах и подозрительно сощурились.

— Нет-нет, — поправил их Мерлин, — вы, должно быть, из Африки. Вам приходилось играть Отелло? — спросил он. — Я когда-то думал, что все чернокожие — Отелло.

Пацаны окаменели. Смущенный, однако настроенный вести себя социально-приемлемо, Мерлин улыбнулся так, будто ему только что вкололи B12.

— У вас отличные грудные мышцы, — заметил он, после чего перегнулся через стол и пощупал бицепсы шестнадцатилетки, оценивающе охая и ахая. — Будь я геем, ты бы показался мне очень привлекательным — с такой исключительной мускулатурой.

И вот тогда-то младшенький засветил Мерлину так, что мы просидели три часа в травмопункте с диагнозом «хроническое назальное кровотечение». Я всерьез обдумывала эмиграцию в Исландию, а прекрасный садовник Джанго предпочел разбрасывать семя на иных пажитях.

* * *

За три года катастрофических свиданий я поняла одно: если Купидон одну дверь закрывает, другой он шваркает. Кто знал, что Аспергер передается половым путем? Но так оно и есть — судя по тому, как заклинивало моих мужчин от одного вида Мерлина. Я даже не утруждалась покупать презервативы целой пачкой — пустой расход резины. Лишь мама моя не сдавалась. На мое сорокалетие она купила мне членство в галерее Тейт.

— Я знаю многих женщин, которые таскаются по галереям в поисках мужчин. Каждый мужчина, коллекционирующий старых мастеров, собирает и юных мастериц, — наставляла она.

— Мам, мужчины, которых можно найти в музеях, там живут — экспонатами.

Да и кроме того, всю мою жизнь теперь поглотило восхитительное хобби — образование моего сына. Начальная школа была достаточно буйной, но средняя вела себя совсем уж как взбесившийся бык. Через день поступали записки и звонки — Мерлина ругали за непослушание. Недавно к списку хулиганств добавилось его объяснение, почему он всегда опаздывает. Ему, дескать, нравится полежать утром в постели и поиграться с пенисом.

«А вам разве нет?» — как бы между прочим спросил он директора, у которого даже трусы застегнуты на все пуговицы, и за этот вопрос Мерлина три раза оставили после уроков. В самолете я бы уже нацепила спасательный жилет.

В глазах моего сына обжилась потерянность. Он спрятался за привычную пелену печальной отверженности.

— Мой отец разлюбил меня, потому что я непослушный? — спросил Мерлин однажды вечером, когда я забрала его с шестой карательной продленки подряд. — Ему повезло, что он от меня избавился, да?

— Любому человеку повезло бы, если б ты был его сыном, — уверила его я.

И вновь я вышла на охоту, вооруженная багром, сетью и дротиками со снотворным — в поисках отцовской фигуры для моего сбитого с толку сына. Первая остановка будет у водопоя городских джунглей — в галерее, ровно как советовала мама. О триумф надежды над искушенностью! Я вновь начала встречаться. От мохито до финито пройдет две недели.